Текст книги "Правдоподобные истории"

Евгений Холмуратов
Правдоподобные истории

© Евгений Холмуратов, 2018

© Интернациональный Союз писателей, 2018

* * *

Кукушонок

Антон был человеком нерешительным. С детства у него были комплексы из-за плохого зрения, маленьких зубов, высокого роста да предрасположенности к полноте. В школе его звали «Никто», и удивительным образом эта кличка перекочевала в училище.

Получив образование по профессии «сварщик», Антон устроился на самую интересную работу – охранником в супермаркете, откуда и не думал уходить. Даже когда жена заговорила о ребенке, Антон остался храбро охранять сервелаты и шоколадки в «Пятерочке».

Да, он смог жениться. Несмотря на свою невзрачность и мелочность, нашлась такая девушка, которая сказала ему «да». И вот что удивительно, насколько типично некрасив был Антон, настолько типично красива была Виктория. Идеальная фигура, темные волосы, большие карие глаза, ровный милый носик, розовые губы. Она была похожа на Натали Портман, но менее уточненную.

Что такая девушка, как Виктория, нашла в Антоне? А что горностай нашел в грязной норе? Иногда так случается – тебе нужно быть именно с этим человеком. К тому же, работая кассиром в той же «Пятерочке», Виктория ценила Антона с первой их встречи в злополучный четверг двадцать шестого мая. Героически поймав гнусного похитителя целого вороха шоколадных батончиков, Антон быстро расположил к себе будущую жену.

Родители Виктории не были против такого союза. Их маленькая девочка нашла себе любовь, так что в этом плохого? Антон же всю жизнь провел без родителей, потому был взращен своей бабушкой. А уж она-то радовалась, что ее «великан» повел под венец не проститутку и не наркоманку.

Быт пары был такой же невзрачный, как Антон, и настолько же деревенский, как Виктория. Но кто мы такие, чтобы осуждать личную жизнь других? У них было ровно столько же скелетов, сколько и в любой другой русской семье.

И эти скелеты лежали себе спокойно, пылились на абстрактном чердаке и в неабстрактных шкафах. Однако Антон, однажды вернувшись домой с работы очень рано, упал прямо на пороге. Виктория, крикнув, подбежала к мужу и усадила его на небольшой стул. Антон был бледным, невидящим, мокрым от пота. Его темные волосы изрядно засалились, неловкие движения превратились в дрожащую мольбу. Но, несмотря на все это, внезапно Антон стал живее.

– Что случилось, дорогой? – Девушка гладила его по лицу и волосам, пытаясь понять причину слабости мужа.

– Мне нужно домой.

– Ты дома, дурачок.

– Нет. – Антон схватил Викторию за руку. – Мне нужно туда, где я родился.

– На Ленина 16?

– Нет. Есть поселок Лесной, там река Листочек. На ней всегда стоит лодка, мне нужно туда.

– Нам завтра на работу, а до Лесного примерно три часа пути на машине. – К счастью, Виктория знала, где находился поселок.

– Отпросись. И за меня попроси. Вика, пожалуйста.

Виктория не любила спорить с мужем. Она знала, что его просьбы всегда были высказаны от тяжкой нужды. Иначе Антон попытался бы справиться со всем сам.

Девушка вернулась на кухню и набрала номер коллеги.

– Привет, – сказала она. – Я не отвлекаю? Можешь завтра за меня отработать? Антону плохо, нужно с ним посидеть. Не знаю, пришел весь бледный, упал на пороге. Не знаю, может, и два дня надо будет. Спасибо большое, за мной должок. И можешь позвонить Леше? Меня он слушать не станет, а Антона подменить тоже надо. Спасибо еще раз, до скорого.

Виктория подбежала к мужу. Тот уже некрепко стоял на ногах и раздевался. Пот никак не хотел высыхать, и девушка подумала, что Антон попал под дождь.

– Прости за этот сумбур, – сказал Антон. Он улыбнулся, и Виктория тихонько охнула. Девушка давно не видела улыбку мужа. Такую искреннюю, такую невинную. – Так ты сможешь меня отвезти?

– Да, конечно. Там ужин почти готов. Спагетти с жареной курицей. Подкрепишься, выспишься, и ранним утром отправимся.

– Нет-нет. Нужно сегодня. Сейчас.

Виктория слегка опешила, но согласилась. Девушка быстро накинула одежду, в которой обычно ходила на работу: черный свитер с высоким горлом да классические синие джинсы. Она выключила плиту, закрыла все форточки и погасила везде свет.

– Тебе не будет холодно? – спросила Виктория, кинув недоверчивый взгляд на светлую рубашку и грязные брюки мужа.

– Шутишь? На улице жара.

Девушка не стала спорить, как всегда. Пара вышла из квартиры, и Виктория дважды проверила, закрыла ли она дверь. Их семейной машиной был старенький Daewoo Matiz. Красненький, как и любила Виктория.

Антон, вопреки своему обыкновению, сел на заднее сидение. Там он как-то неестественно лег, предоставив Викторию самой себе. Она то и дело поглядывала в зеркало заднего вида, пытаясь понять, заснул ли ее муж.

* * *

Лесной оказался самым простым поселком с низкими неприметными домами. Выдающимся в нем был разве что магазин. Виктория припарковала машину недалеко от дороги, по которой они с Антоном спустились вниз, оказавшись среди низких домов.

– Как пройти к реке? – спросила Виктория.

– Она еще ниже. Пошли, я покажу.

С каждым шагом Антон расцветал. Виктория решила, что ее муж выглядел достаточно здорово, чтобы начать задавать вопросы.

– У тебя есть секреты?

– Нет.

– Как нет? Я даже не знала, где ты родился.

– Надеюсь, я смогу тебе показать. Это чудесное место.

– Что с тобой случилось?

– Я болен, Вика. Очень болен.

– Тогда почему мы не в больнице?

– О, Вика. Дорогая моя Вика, скоро ты поймешь, – Антон говорил не так, как обычно. Виктория могла различить столько интонаций, столько красок, что ей становилось не по себе. Бывает, голос знакомого человека меняется до неузнаваемости из-за плохой сотовой связи. Становится сухим и бесцветным. В случае Виктории все было наоборот.

Антон вразвалочку пошел между домами, обогнав свою жену. Та вдруг задумалась, чем ее так заинтересовал Антон? Нескладной фигурой? Ужасной прической, прямиком из девятого класса? Дрожащим голосом? «Плохие мысли», – решила про себя девушка, но не перестала их прокручивать в голове. Антон не был потрясающим любовником, готовил лишь сносно, романтическое настроение проявлять не умел. Он был, по сути, ребенком, а Вика была для него первым интересом. Той девушкой, с которой ты впервые неловко целуешься. Которую держишь за руку, гуляя по улицам, и думаешь: как люди ходят так часами?

Мысли Виктории прервались, когда она услышала шум осенней листвы. Они уже пришли к берегу реки. Течение было сильным, но не опасным. Антон спустился по пояс в холодную воду, чтобы отвязать веревку от огромного корня, скрытого под водой. Его пробрала легкая дрожь, но в целом он стал выглядеть куда приличнее, чего нельзя было сказать о лодке.

Краска слезла, доски, будто чем-то болели. Почему-то это судно показалось Виктории самым ненадежным средством передвижения. Но Антона страх не одолевал. Он мощно уселся в лодку и подал руку, чтобы помочь жене. Виктория ахнула и замерла. Вы должны ее понять, впервые Антон подал ей руку. Для нее он внезапно стал самым галантным джентльменом. Он преобразился. Стал красивее, статнее, увереннее. Антон из неряхи-охранника превратился в привлекательного мужчину, приглашающего Викторию в самое увлекательное приключение в ее жизни. И она согласилась.

Лодка учтиво приняла на свой борт Викторию. Девушка села напротив мужа, и Антон стал грести стареньким веслом.

– Нам далеко плыть? – спросила Виктория. Ей было неинтересно, сколько займет дорога. Она просто хотела снова услышать голос мужа, такого непохожего на себя. Впрочем, Виктория бы предпочла, чтобы прогулка по воде длилась до самой ночи.

– Я бы сказал да, но это лишь потому, что я с невероятной силой рвусь туда попасть. Дорога к горячо желаемому всегда кажется в разы длиннее, чем есть.

– Ты так и не сказал, что за место мы ищем.

– О, мы не ищем его, – Антон лукаво улыбнулся. – Я точно знаю, где оно. И ты узнаешь, если проявишь высшую благодетель.

– М?

– Терпение, – Антон вмиг посерьезнел. – Я же твой муж?

– Конечно, дорогой.

– И ты пойдешь за мной? Куда угодно?

– Да, – неуверенно ответила Виктория.

– Тогда мы останемся жить здесь. Вместе.

– Тоша, не говори ерунды. В городе у нас квартира и работа.

– Это ты говоришь о ерунде. Квартирой нам послужит моя родина, а в работе никогда не было нужды.

– Конечно, не было, – Виктория завелась. Внезапно. Неизвестно, почему. Девушка пришла в ярость. – Не ты купил машину, не ты решил взять квартиру, чтобы не жить со своей бабушкой. Тебя устраивал старый диван. Ты был не против шатающихся стульев. Сломалась морозилка? Ну и что, зачем нам новый холодильник? Верно? Я сама все покупала. Я была мужиком, пока ты прикидывался им, поедая чипсы. Ты никогда не думал обо мне или о нашем доме. И ребенок… Господи, как мы завели бы детей?

– Ты несчастлива со мной?

– Нет, дело не в этом. Я устала.

– Прости, – Антон произнес это слово по-особенному. Обычно люди не говорят «прости», а кидают его. Как жетон в метро. Но не Антон. Не в этот раз. Виктория оцепенела. Она не ожидала извинений, особенно таких. Обычно Антон отнекивался или вообще отмалчивался. Но не в этот раз.

– Ничего, – ответила Виктория, отведя глаза.

Перед ними предстал лес. Необычный, как и Антон сегодня. Виктория однажды увидела картину Васнецова «Скит». И хоть она не запомнила ни имя художника, ни название работы, девушка сразу вспомнила о ней. Умирающее солнце аккуратно поглаживало невысокие верхушки хвойных деревьев, на траве, тут и там росли беленькие цветы, несколько старых троп давно заросли.

Лодка ударилась носом о берег, и Антон первым поднялся на сушу. Он помог Виктории выйти из судна и даже как-то театрально вздохнул полной грудью.

– Почти на месте, – сказал Антон. – Нам туда.

Виктория проследовала за мужем по одной из тех древних троп. После десятков деревьев, поворотов и кустов, пара вышла на странную поляну, ровно посреди которой вырос небольшой холм. Антон встал на этот холм, оставив жену внизу.

– Здесь я и родился, – сказал он. Виктория не стала спрашивать. – Ты пойдешь со мной?

– Куда? – Виктория хотела усмехнуться, но почему-то лишь всхлипнула.

– Видимо, я задал неправильный вопрос. Ты останешься со мной?

Но Виктория не ответила. Она схватила себя за плечи, как делала иногда в школе, не выполнив домашнее задание. Но Антону ответ был не нужен. Он раскинул руки и вытянулся. Его тело начало трещать, а кожа грубеть. Антон превращался в дерево. Ноги, обернувшись корнями, цепко впились в землю, и теперь муж Виктории оставался неподвижен. Из его рук вытекли тонкие ветки, а волосы позеленели, обретя форму листьев клена.

Не закончив превращение, Антон остановился.

– Останься со мной, – сказал он. – Ложись в мои корни. Мы станем связаны.

– Ты дерево, боже. Дерево, – промямлила Виктория.

– Я люблю тебя, Вика.

Это было его первое признание. Впервые Антон поведал Виктории о своих теплых чувствах. Было бы нечестно с ее стороны отвергать его, даже, несмотря на его превращение. Конечно, Виктории было страшно. Ей нужны были ответы. Но она могла подождать.

Девушка легла прямо между корнями. Антон удовлетворенно улыбнулся и продолжил превращение. Корни закрывали Викторию, отрезая ее от света солнца. Казалось бы, дышать она не могла, но правда была иной. Виктория впервые дышала так свободно.

Спустя сотни дней Виктория, погребенная глубоко под землей, ясно себе представляла лишь одну вещь. Простую мысль, столь незнакомую ей ранее: жизнь не в движении и не в детях, не в вере и не в карьере. Она в мыслях. Она в фантазиях. И нам, людям, стоило бы куда меньше обращать внимания на реальность. Ведь жизнь не там.

Любовь не знает границ

Маша не была одной из тех девушек, которые привлекают с первого взгляда. Ее ум нельзя было назвать исключительным, чувство юмора искрометным, а привлекательность абсолютной. Она просто была милой и тихой, чем и завоевала сердце Миши.

Не только их имена походили друг на друга. У обоих были светло-русые волосы, большие карие глаза и узкие губы. Иногда Маша надевала очки, что добавляло ей невинности. Даже одежду они предпочитали одну и ту же, чем смущали своих друзей.

Их отношения были на редкость крепки, однако не идеальны. Любые отношения не идеальны, это вам скажет каждый человек старше двадцати пяти лет. Ссоры нужны, и они были между Мишей и Машей. Правда, все они были по одному поводу: ревность.

Сложно представить человека более преданного, чем Миша, однако любой повод, малейший проступок, мельчайшее опоздание – ссора, и он никак не мог на это повлиять. Маша даже установила приложение, связав телефоны пары, чтобы отслеживать передвижения любимого.

Но надо отдать парню должное, он не обижался на Машу. Наоборот, он пытался не обращать внимания на ее возмущения и сохранить отношения. И ему это удалось, вскоре пара сыграла свадьбу, получила в наследство частный дом на окраине города и понемногу начала устраивать жизнь.

Миша немного поработал в магазине одежды, а потом открыл свое дело – АнтиКафе. Конечно, заработок не был баснословным, но он был. Жители города приняли его детище на удивление тепло, и Маша вскоре уволилась из магазина канцтоваров. Пара всерьез начала думать о ребенке.

Слово за слово (скорее, движение за движением), и живот Маши начал расти. Беременность протекала легко, Миша удивлялся всем тем отцам, которые жалуются на капризную жену в «положении». Ему эти девять месяцев показались идеальными. Но, когда роды стали не просто скорым будущем, а душащим обстоятельством, пара забеспокоилась. Ребенок не хотел покидать утробу.

Так прошел еще месяц, и Маша, к великому облегчению всей семьи, оказалась на столе у акушера. Ребенок родился здоровым и кричащим. Однако его кожа имела странный болотный оттенок. Врачи сказали, что все нормализуется.

Процесс «нормализации» проходил не так быстро, как хотелось бы родителям. Женщины, которые видели зеленого младенца, презрительно фыркали и брезговали обществом Маши. Святой Отец не захотел крестить ребенка по православным традициям. Он думал, что тот может оказаться сыном дьявола. Набожная Маша без крестин стеснялась давать имя сыну (даже ее любимое – Александр), но Миша, как стержень семьи, взял всю ответственность на себя. Зеленый малыш получил имя Саша. Миша, Маша и Саша – полный комплект.

Время шло, но даже после трех лет Саша имел легкий салатовый оттенок кожи. Миша говорил, что все, как и он сам, привыкнут, но более чуткая Маша не хотела, чтобы ее сына незаслуженно оскорбляли. Она не отдавала его в детский садик, не гуляла с ним по улице днем, а домой пускала только бабушек и дедушек Саши. Это все больше походило на паранойю, о чем однажды и обмолвился ее муж.

– Да что ты понимаешь в воспитании? – крикнула Маша. – У матерей есть врожденный инстинкт, мы лучше знаем, что нужно детям!

После выпада жены Миша больше не затрагивал эту тему. Он хотел сохранить брак.

Но осторожность Маши достигла апогея. Когда Саше стукнуло четыре, и его кожа обрела здоровый цвет (зеленый оттенок можно было заметить только при определенном свете), женщина вдруг решила, что и Миша втайне от нее издевается над сыном.

Не говоря ни слова, она собрала вещи, сняла квартиру на сутки и вместе с сыном переехала в нее. Совпадение ли, но Миша в этот день делал ремонт в АнтиКафе.

Отсутствие жены и сына взволновало Мишу, когда тот вернулся домой. Он поднял всех родных, к кому могла поехать Маша, и даже нашел телефон старой подруги жены. Но Миша нигде не нашел и следов своей семьи. Но как всегда, ответ оказался перед носом. Недаром говорят, ищи там, где меньше всего ожидаешь найти.

Наконец, ревность Маши сыграла на руку Мише. Он впервые воспользовался тем самым приложением для слежки.

А в это время Маша, не распаковывая сумки, играла с сыном. Мальчик любил динозавров, особенно цераподов. Он всегда представлял, как они сталкиваются лбами в борьбе за территорию, вызывая большие звуковые волны. И вот, сталкивая лбами двух симпатичных цераподов, Маша увидела зеленый отблеск на коже сына. Тот редкий, почти невозможный свет скользнул по пухленькой щечке мальчика, напомнив его матери о ее же страхах.

Девушку одолела истерика. Она заорала, стала кидаться игрушками сына. Саша, до смерти напуганный, отполз подальше от кричащей матери, пока ее сзади не схватил Миша, силой призывая к спокойствию.

* * *

Прошло еще два года. Саша, который уже успел завести много друзей в детском садике, вот-вот должен был пойти в школу. Миша часто приводил его в АнтиКафе, чтобы мальчик больше общался со сверстниками. И вот Саша уже спит на втором этаже в собственной комнате, а уставший Миша сидит перед телевизором, пожалуй, как большинство людей на планете. Тупо и без цели.

Он уже не помнил, каково это – спать с женой. Не заниматься сексом, а именно спать. Прижиматься к кому-то грудью, обнимать кого-то теплого, целовать кого-то живого.

Зато он помнил, как его жена кричала, когда ее увозили в белом «Соколе». Как она била руками по окнам, пока ее пытались удержать двое санитаров. Под такие нехорошие мысли Миша обычно засыпал в кресле перед телевизором.

* * *

Миша решил, что оставлять сына на продленку с первого класса – хорошая идея. На самом деле, у него просто не было выбора. АнтиКафе уже почти не приносило прибыли, и Мише приходилось там иногда работать самому. Саша и так слишком долго был лишен общения, так пусть хоть в школе «отрывается».

После работы Миша всегда заезжал за сыном, и они вдвоем ехали домой. По пути заглянув в магазин, конечно же. Какой вечерний ужин без пары сладостей?

Миша припарковал машину и понес два больших белых пакета домой. Саша побежал за ним, играясь уже не динозавриками, а Годзиллой и большим меха-воином. Мальчик полюбил аниме.

Только открыв дверь, Миша почувствовал что-то неладное. Сердце било тревогу, но почему, Миша сказать не мог. Подумав, что это от усталости, он отнес продукты на кухню. Разложив замороженное мясо, овощи и пару консервов по полкам в холодильнике, Миша приказал сыну помыть руки и отправляться играть наверх. «Голова у меня болит, не до игр сегодня, прости», – сказал отец. Саша послушался беспрекословно, не впервой уже.

Миша сел на свое любимое кресло и включил свой любимый канал. И его снова одолело странное чувство опасности. Может, Саша играл слишком тихо, может, ветер завывал слишком скрипуче. Может, по «Звезде» снова крутили военный фильм.

Что-то явно было не так.

В голову Мише пришел странный образ его жены в психбольнице. Не зная почему, но он бросился наверх к сыну. Дверь в комнату была открыта. На полу валялись любимые игрушки Саши. И сам Саша.

Его шея была странно выгнута, из горла еще лилась кровь. Все его тело было облито зеленкой, а над ним стояла Маша.

– Смотри, наш сын снова зеленый! – сказала она. – Он снова наш сын!

Миша просто вырубил бывшую жену и заплакал.

Магнум опус

Егор злобно бил по клавиатуре. Он писал очередную статью про небольшой город, в котором жил, и изредка делал большие глотки давно остывшего кофе. «Распитие алкоголя в общественном месте», – так звучал заголовок статьи. Пора бы было ее заканчивать, но финальная фраза никак не шла в голову.

Он взял телефон и написал сообщение своему другу, Никите. Они поспорили, кто из них быстрее напишет художественный рассказ на любую тему. Пока никто не приблизился к финишу.

Проигравший был обязан написать хвалебный отзыв на рассказ победителя в газете, в которой они оба работали. И Егор многое бы отдал ради восхваления своей работы.

Он открыл файл на ноутбуке, где было написано уже больше половины рассказа. Егор хрустнул шеей и продолжил писать.

Прошло две недели. Никита взлетел по лестнице, едва касаясь ступеней. Он пробежал уже почти два километра и успел изрядно вспотеть. В руках он держал мятую и кое-где даже надорванную газету. Никита чуть не пропустил нужный этаж, но вовремя остановился возле единственной деревянной двери в подъезде. Юноша нетерпеливо нажал на звонок.

Егор только недавно проснулся, даже не успел сделать себе кофе. Он открыл дверь своему другу и очень удивился такому раннему посещению. Никита без приглашения вошел в квартиру и развернул газету на заранее заготовленной странице.

– Только восьмая страница, – театрально грустно заметил Егор.

– Вот твоя статья, – сказал Никита и дал газету Егору. – А теперь слушай меня. Есть отличная идея.

– Не могу соображать, – Егор зажал ладонями уши и пошел на кухню. – И не смогу, пока не выпью кофе.

– А мне чай. – Хихикнул Никита, разулся и прошел на кухню.

Егор вскипятил чайник, поставил две кружки, достал с верхних полок все, что можно было съесть, и накрыл скромный стол. Никита жевал одно печенье за другим, запивая их щедрыми глотками чая, а Егор медленно помешивал кофе.

– Что за идея? – спросил Егор.

– Соавторство, – промычал в ответ Никита, жуя маленькие печенья в форме животных. – Мы должны написать повесть.

– Это твоя гениальная мысль?

– Почему нет? У нас есть связи в издательствах, мы могли бы напрячь пару людей. У нас отлично получается писать.

– У меня отлично получается, а ты подражаешь Кафке.

– Не в этом суть. В соавторстве у нас получится создать нечто нетривиальное, нечто изысканное и при этом интересное. Мы создадим Магнус Опус.

– Что это?

– Лучшее произведение автора. Толстой и «Война и мир», Элли и «Трансметрополитен», Роулинг и «Гарри Поттер».

– И у тебя есть идеи?

– Есть несколько, но без тебя мне не справиться.

– У нас и так много статей висит, – Егор выдохнул.

– Кинг писал по ночам, работая учителем за гроши. – Никита взял печенье в форме единорога и показал его Егору. – Вот. Главное не отходить от нашей темы. От фэнтези.

– Это звучит глупо.

– Поверь, Егор. – Никита улыбнулся, – у нас получится. Попробовать стоит.

Егор сделал большой глоток кофе и задумался. Он молчал. С Никитой порой спорить было бесполезно, стоило просто подождать, пока его голова остынет от очередной безумной идеи. Но, как бы Егор не сопротивлялся, новая затея друга ему приглянулась.

– Мы прославимся, – продолжал Никита. – Нас будут приглашать на телевидение, о наших книгах будут писать в газетах.

– Мне не нужна слава.

– Обманывай себя.

– Ладно. – Сдался Егор. – Но мне нужно закончить работу.

– Заканчивай.

Никита продолжил удовлетворенно жевать, а Егор думал о том, что они будут писать. Мысль шла странная, неровная. Парень дважды вслух усмехался абсурдности своих дум, но Никита пропускал мимо ушей эти смешки. Писательство – дело опасное. Именно эта мысль не давала покоя Егору, но в чем именно заключалась опасность он сказать бы не смог.

Через дней шесть Никита снова появился на пороге друга. На плече у него висела сумка с ноутбуком, и, отказавшись от чая с печеньем, Никита предложил сразу приступить к работе.

Двое писателей не очень удобно расположились в комнате. Никита сел в позе лотоса на мягкую кровать, поставив ноутбук на колени, а Егор устроился к нему спиной за своим письменным столом.

– О чем пишем? – спросил Егор.

– Роман о мышах-гвардейцах, защищающих свое королевство от крыс.

– Так это же «Рэдволл».

– Точно. – Никита хихикнул. – Может мистический детектив? Мрачный нуар. Расследование паранормального.

– Такого до нас было очень много.

– Может, ты тогда сам посмотришь на темы?

Егор лениво и высокомерно встал и взял ноутбук товарища в руки. Он старался листать темы, которые набросал Никита, медленно, но только для вида. Большинство из них источали запах вторичности, но обижать друга Егор не хотел.

– Королева-сокол? – спросил он. – У тебя тут пояснений нет.

– Мол, она живет в горах вся такая одинокая. Ночью луна поет ей, а утром солнце шьет новое платье.

– И?

– И ее находит Юноша, который очень хочет научиться летать, а раз она сокол, то…

– У них роман будет?

– Упаси тебя, нет, конечно. Она же все-таки Королева.

– В чем соль?

– В том, что Королева учит Юношу летать, а тот учит ее почти всему остальному. Посыл? Почти как «век живи, век учись». Только учиться надо у всех.

– Пойдет. – Егор вернул ноутбук владельцу. – Мне надо сделать кофе.

– Ты только что выпил кружку.

– Я не могу писать без кофе.

Егор отлучился минут на десять на кухню, и вернулся с горячей большой кружкой кофе и тарелкой арахиса в шоколаде.

– Что там мифология про соколов говорит? – спросил Егор.

– Сейчас. Да. Толком ничего. В славянской мифологии так вообще символ сокола подходит только мужчинам.

– А ну-ка стоп. – Егор склонился перед своим ноутбуком.

Он яростно перебирал пальцами на клавиатуре в поисках нужной информации. В который раз молодой писатель поблагодарил двадцать первый век и его быстрый интернет. Егор одновременно восхищался писателями прошлого, которым приходилось перечитывать целые библиотеки в поисках информации, и жалел их.

– Нашел. Погоня сокола за зайцем символизирует борьбу с похотью.

– Хоть что-то. – Пожал плечами Никита. – О, я придумал. Пусть зайцем будет персонаж, за которым охотится Королева. Ее первая любовь, положим. Статный воин, который некогда бросил ее. Охотник с резным топором.

– Облаченный в заячью шкуру? – уточнил Егор.

– Именно.

– Хорошо. А как Юноша узнает о Королеве?

– Мы как бы фэнтези пишем, брат. «По всей деревне ходили легенды о прекрасной Королеве-соколе, которая жила в горах», – Никита пародировал старых сказителей.

– Отлично! – вдруг выкрикнул Егор. – Это и есть первое предложение!

– Да?

– Да, Никита. Ты начал нашу повесть.

Оба почти синхронно начали писать, чтобы потом сравнить свои записи. Они работали сосредоточенно, молча. Словно монахи в кельях. Егор начал курить, как делал всегда, приступая к трудоемкой работе. Он считал, что никотин расширяет сосуды в его голове, тем самым увеличивая приток крови к мозгу и улучшая мыслительные способности. В чем-то он был прав.

Конечно, они делали перерывы. Взять то же курение или литры чая, которые успевал за день выпить Никита. К тому же, их не отпускала и основная работа, которой, правда, они уделяли час-полтора в день.

С самого утра Никита приходил к Егору, а уходил только вечером, когда они уже сверили свои записи и превратили их в нечто общее, идеальное и иногда лаконичное.

Творчество манило их. Никита хотел стать известным, хотел зарабатывать своим талантом. Давать интервью. Иногда читать лекции, почему нет? Егор же хотел просто творить. Для себя, в основном. «Будет неплохо, если я смогу прокормить себя этим, – говорил он, – но излишки мне не нужны».

Вскоре друзья решили, что Никите вообще стоить переехать к своему товарищу на время, чтобы максимально быстро написать повесть. Егор выделил гостю дальнюю небольшую комнату. К счастью, их музыкальные вкусы полностью совпадали, так что атмосферу они создавали с помощью песен.

Оба писателя были уверены, что их труды не пропадут напрасно. Что они смогут создать что-то прекрасное и вечное.

Пришла зима. Теплая, оттого противная. Новый Год был на носу, а двое писателей все двигались к своему Магнум Опусу. У Егора отросла приличная борода, которую он не видел смысла сбривать, пока не допишет повесть, а Никита делал свою работу в газете спустя рукава, отправляя несравненно плохие тексты в редакцию.

Они успели написать очень много. И, что важнее, смогли написать качественно. Конечно, им самим не нравился результат трудов, но такое бывает. Однако темп их работы стремительно падал. Никто не понимал, почему, но творчество давалось писателем все тяжелее.

Однажды Егор вышел в магазин. У них заканчивались продукты и сигареты. Парень около получаса провел в очереди, держа в руках пару пачек чая, блок сигарет да копченое мясо. На улице мягкий снег облепливал все, в том числе и прохожих. В темный подъезд Егор зашел весь белый и мокрый, но отряхиваться ему было лень.

Ногой Егор постучал в дверь, и ту открыл Никита.

– В следующий раз сам пойдешь. – Егор отдал покупки товарищу и повернулся, чтобы закрыть дверь.

Внезапно из тьмы появилась могучая рука, которая схватила Егора за шкирку и утащила куда-то.

– Что? – прошептал Никита. – Эй!

Он выбежал в подъезд прямо в домашних тапочках, пытаясь догнать похитителя. Тот был здоровым, высоким, статным, но бежал явно быстрее щуплого Никиты. Даже держа на плече брыкающегося Егора.

– Эй! – еще раз крикнул Никита в спину обидчику, когда они оба оказались на улице.

Тот развернулся, и Юноша увидел в руках похитителя топор. Здоровяк метнул его прямо в Никиту, но промахнулся, и оружие застряло в двери подъезда.

Никита понял, что не сможет догнать преступника, и бросился обратно в подъезд, чтобы позвонить в полицию. Юноша еле вытащил орудие, чтобы использовать его как улику, а потом осмотрел его. Рукоять была искусно выточена из дуба, лезвие плотно сидело, а на нем были вырезаны деревья, птицы и разные звери. Вырезаны неаккуратно, но вполне различимо.

Никита узнал этот топор и резко передумал звонить в полицию. Он поднялся в квартиру Егора, но в первую очередь позвонил своему начальству.

– Николаич? – спросил Никита в трубку, когда на той стороне провода заговорили.

– Здоров, – «Николаич» что-то жевал.

– Я тебе ничего лишнего не отправлял?

– Да ты мне и не лишнего не отправлял, чертяга праздный. Когда будет готов материал про отключение горячей воды прямо на Новый Год?

– Скоро.

– Скоро, – хмыкнул Николаич.

Пока тот не разразился злостной тирадой, Никита поспешил бросить трубку. Он еще раз осмотрел топор. Ошибки быть не могло, это топор их Охотника. Персонажа их повести, героя их рассказа.

Не может быть, чтобы кто-нибудь узнал об их книге. А даже если бы и узнал, то что с того? Никита был в растерянности. Он набрал короткий номер полиции, но потом резко бросил трубку. Все это его смущало. Он легко припомнил, как описывал жилье Охотника, ведь именно Никита брал за его основу дом бабушки в небольшом, уже почти мертвом селе. Почему-то поездка в это село в канун Нового Года показалась ему куда лучшей идеей, чем звонить в полицию.

Такси стоило Никите баснословных денег. Внезапно за чертой города зима оказалась весьма хваткой и даже морозной. Машина остановилась возле того самого села уже затемно, и Никита слепо вышел из нее.

Еще несколько раз рука Никиты тянулась набрать номер полиции, но Юноша все время отговаривал себя. Он ходил по заснеженным улицам села, рассматривая заброшенные или перекошенные дома. Никита знал, что Иваново, такое банальное имя носило село, уже мертво и тут остались лишь некоторые пожилые люди.

Никита постучал в первый же дом. Дверь открыла молодая девушка, приехавшая, видимо, навестить своих стариков. Из дома вышел теплый, даже горячий воздух, и Никита понял, как он замерз. Юноша попросился переночевать, но девушка ему мягко отказала. Однако незнакомка указала на дом, где Никита мог рассчитывать на кров и даже еду.