Текст книги "Боевики рабочих окраин. Паравоенные формирования рабочего класса Петербурга и Москвы 1905–1917"

Глава 2. Состав и проблемы рабочего класса в России к началу XX века

В конце XIX века на крупных и малых предприятиях страны был запущен глобальный процесс формирования российского пролетариата. Хотя термин «пролетариат» предполагает отсутствие у работника каких-либо средств производства и наличие лишь «цепей», по отношению к российским рабочим он будет не совсем верен. Многие рабочие были связаны с деревней экономически, являлись собственниками земли и хозяйства, были носителями крестьянского менталитета, имели соответствующее мировоззрение. Тогда как другая часть рабочих порвала с деревней, продав землю и прочно обосновавшись в городе. С началом столыпинской реформы двигатель горизонтальной мобильности был раскручен: крестьяне шли в город на заводы, количество рабочих увеличивалось. И в годы Первой мировой войны этот поток только усилился.

В статье «Рабочие в России на рубеже XIX–XX веков» Ю. И. Кирьянов отмечает, что «число промышленных, прежде всего фабрично-заводских рабочих, было относительно невелико. В 1900 году их насчитывалось около 3 млн человек, а вместе с занятыми в строительстве, на земляных работах, в сельском хозяйстве, в качестве чернорабочих, грузчиков, а также в кустарном и ремесленном производстве – примерно 14 млн (из 140-миллионного населения страны)».

Этот показатель стабильно полз вверх: количество рабочих росло, менялось их отношение к себе, к работодателю, к товарищам по социальной страте, повышалась грамотность, росли и менялись требования и надежды. Однако рабочий класс не был той монолитной массой, которую мы привыкли себе представлять. Он состоял из разных слоёв, людей разного социального происхождения с разными политическими предпочтениями.

Вообще, вопрос социально-политической структуры рабочего класса стал изучаться ещё в конце 20-х годов XX века. На VII пленуме исполкома Коминтерна было дано строгое деление рабочих предреволюционной России на три слоя: первый слой составляли потомственные рабочие, являющиеся основной массой пролетариата и проводником идей марксизма (большевики); второй слой составляли рабочие с мелкобуржуазными интересами, политическими предпочтениями которых были левые партии, ищущие союза с либеральной интеллигенцией (эсеры); третий слой состоял из высококвалифицированных рабочих или «рабочей аристократии», который склонялся к соглашательским умеренным политическим взглядам (меньшевики). Данное деление основано на связи рабочих с другими социальными стратами и соответствующими политическими пристрастиями.

Существовали и другие признаки, по которым делили рабочую массу: стаж работы на производстве, производственную и общественную активность, отсутствие средств производства (Б. Л. Маркус, О. И. Шкаратан). Существовала градация и по другим экономическим признакам: различия по квалификации и зарплате, наличия и рентабельность личного хозяйства (А. М. Панкратова).

Признаки социально-психологического характера предлагала Т. К. Гуськова. Автор делила рабочий класс Урала на индустриальных рабочих крупных промышленных предприятий, рабочих небольших заводов и рудников, имевших возможность обрабатывать свою землю, либо заниматься промыслами, и, наконец, вспомогательных рабочих, старателей приисков, строителей, рабочих торговли и кустарей. Революционность рабочих исследователь объясняла не развитием классового сознания, а тяжёлым и бесправным положением.

Автор крайне интересной монографии «Петроградские рабочие в революциях 1917 года» Д. Мандель на примере Петрограда показал всё разнообразие состава и интересов рабочего класса. Концентрация большого количества рабочих на одном производстве, удалённость от центра столицы, форма собственности предприятия, тип промышленности, владение собственностью, грамотность и многое другое определяло политическое сознание рабочих. Полярными оказались две группы рабочего класса столицы. В одной – металлисты, которые в силу своей классовой непримиримости поддержали большевиков, в другой – малоквалифицированные рабочие, чернорабочие и женщины. Вторая группа оказалась совсем недавно вырванной из деревенской жизни, была малограмотной, не стремилась участвовать в общественной жизни и тем более организованно противостоять господствующему режиму. Эти люди всем существом стремились к выживанию и материальному достатку и грезили о своей земле. Немного обособленно от основных двух групп стояли типографские работники и квалифицированные рабочие государственных предприятий, тяготеющие к меньшевикам. Эту группу называли рабочей аристократией, она была максимально интегрирована в городскую жизнь, неплохо зарабатывала и стремилась к союзу с либеральной интеллигенцией, была образованной и активной, проявляла умеренность в политических требованиях.

Из примечательных элементов характера российского рабочего класса того времени автору хотелось бы выделить один, на его взгляд, немаловажный – маргинальность. Маргинальность – это перенос культуры своей страты и внедрение её в новое пространство, симбиоз с культурой другого коллектива. Эти перемены сопровождаются стрессами, которые порождают личностное ощущение неуверенности и страха перед будущим, разочарование, готовность к крайним мерам и правовому нигилизму. В коллективах, состоящих из подобных себе, маргиналы стремятся избавиться от ощущения неполноценности и неуверенности. Они легко принимают культ силы. Такие коллективы служат пороховой бочкой в социальных конфликтах и хорошим проводником радикальных идей.

Процесс маргинализации рабочего класса в конце XIX – начале XX веков тесно связан с разрывом экономических, социальных и культурных связей в среде крестьянства, переходом его в новое классовое положение и правовой незащищённостью, экономическим кризисом. Можно связать изменчивую степень маргинальности рабочего со следующими факторами: уровнем квалификации, заработком, связью с землёй, культурой быта и проведения досуга, динамикой социальной мобильности, то есть чем квалифицированнее был рабочий, чем больше он зарабатывал и крепче стоял на ногах, тем больше он оказывался втянут в новую социальную роль и тем быстрее покидал зону маргинальности и переходил в группу потомственных рабочих или рабочей аристократии.

С ростом количества предприятий всё большее количество молодых крестьян навсегда изменило своё положение. Многие из них уже в начале века стали потомственными рабочими и стояли у станков рядом со своими отцами. Эта молодёжь имела постоянную работу, определённую квалификацию и зарплату, была грамотна. Она полностью интегрировалась в пролетариат, продолжая формировать его менталитет. Именно такие рабочие, например, металлисты Петрограда, активно поддержали большевиков в 1917 году, поведя за собой массу пассивных неграмотных маргиналов-полупролетариев.

Касаясь вопроса проведения досуга как реализации свободного от работы время, нужно отметить следующее: значительная часть рабочей молодёжи проводила свой досуг в коллективах. Ребята устраивали совместные вечера, где увлечённо овладевали грамотой, читали и обсуждали прочитанное. Со временем у молодых рабочих появился интерес к духовной пище и саморазвитию, росло их самосознание. Кандидат исторических наук Л. А. Баранова в своей диссертации на тему: «Положение фабрично-заводских рабочих Москвы в конце XIX – начале XX вв.» отмечает, что к началу XX века в Москве появились воскресные школы, были основаны вечерние курсы для рабочих, быстро приобретшие популярность. Многие из таких курсов отличались высококвалифицированным преподавательским составом. Например, на воскресных Смоленских курсах рабочим Невской заставы в Петербурге читал лекции по русской истории будущий председатель ОГПУ юрист Вячеслав Менжинский.

Но существовала и другая сторона жизни рабочих. Здесь процветало пьянство, проституция, хулиганство и кулачные бои по старой русской традиции. Касаясь такой острой проблемы, как пьянство, нужно отметить, что рабочие активно боролись с этим злом в своей среде. В противовес трактирам и кабакам, в Москве открывались чайные, где любили собираться рабочие. Чайные посещали не только в праздники, но и в будни. Здесь читали газеты и журналы, слушали лекции, участвовали в танцевальных вечерах и просто общались, обсуждая новости дня, ну и, конечно же, пили чай с баранками. Но времени на досуг было всё же совсем немного. Основную часть своей жизни рабочий занимался тяжёлым продолжительным трудом.

Пролетариат вызревал в условиях недостаточно стабильной экономики, кризиса «земельного вопроса», динамичной маргинализации определённой части общества и, прежде всего, крестьян, ушедших в города. Эти факторы сыграли немалую роль в развитии как левых, так и правых радикальных идей в рабочих коллективах.

Представленный обзор социального происхождения, политических пристрастий и психологии рабочего класса даёт нам некоторое понятие, ключ к пониманию причин, побудивших рабочих выступить с оружием в руках в 1917 году.

Глава 3. Обуховская оборона

Царская власть использовала для подавления недовольных рабочих весь имеющийся у неё репрессивный аппарат. В ход шли избиения и аресты, ссылки и каторга. К. М. Тахтарев в своей монографии «Рабочее движение в Петербурге 1893–1901 гг.» приводит результаты расправы над стачечниками со слов рабочих фабрики Максвеля:

«Уже в коридоре начинали бить арестованного ведшие его. С лестницы неслись крики: „Ой, убили! отпустите душу на покаяние!“ и пр. Сам пристав при аресте кого-либо говорил: „Принять его хорошенько! Рубите их, как капусту!“ и пр. А в ответ на мольбы жён и плач детей злорадно добавлял: „Ничего, там внизу ещё прибавят!“ „Мы давно вам дорожку в Сибирь приготовили“, – говорил полицеймейстер Полибин. Внизу каждого арестованного проводили сквозь строй. Нагайки были с пульками на концах, и действие их было таково, что у многих рабочих тулупы были изодраны на клочки. Спины и головы многих представляли сплошной струп. Многие теряли сознание; их временно оставляли в покое, а потом опять били… Озверение полицейских отчасти объясняется опьянением, так как администрация фабрики предварительно щедро угостила их водкой. Многие из арестованных рабочих, доставленные затем в Рождественскую часть, не могли двигаться и лежали пластами по нескольку дней… У многих были выбиты зубы, повреждены уши, глаза, у одного были переломаны рёбра».

Что же не устраивало рабочих и заставляло их пускаться в такое рискованное предприятие, как бунт против своего господина-работодателя? По множеству воспоминаний и исследований, дошедших до наших дней, становится понятно, как обстояли дела на большинстве предприятий в начале XX века. Администрация держала работников в кулаке с помощью штрафов, выстраивая их систему таким образом, чтобы половина заработка рабочего возвращалась в кошелёк хозяина. Штрафовались по самым незначительным проступкам: за косой взгляд, горячее слово. Кроме того, так как рабочим не хватало зарплаты на пропитание своей семьи, они брали продукты в долг, который предоставлял продуктовый магазин, принадлежащий хозяину предприятия. Цены на продукты были неоправданно завышены – таким образом хозяин возвращал себе часть заплаченных работникам денег.

Продолжительность рабочего времени в стране в конце 90-х годов XIX века в среднем составляла четырнадцать часов. Лишь после многолетней борьбы, стачек и претензий господа промышленники и «слуги народа» – чиновники – пошли навстречу рабочим и сократили рабочий день до одиннадцати часов тридцати минут.

Охрана труда администрацией на предприятиях не соблюдалась, нередки были несчастные случаи, страхования рабочих не было, и потерпевший, став инвалидом на всю жизнь, был предоставлен самому себе. Пенсия рабочим не выплачивалась, поэтому в старости их ожидала вовсе не сытная спокойная жизнь. Жили пролетарии почти как нынешние нелегальные иммигранты: в тесных перенаселённых бараках и сырых подвалах. Постояльцы таких «апартаментов» часто болели туберкулёзом, холерой, тифом и бытовым сифилисом. Должной профилактики заболеваний не проводилось в принципе. Высокой была детская смертность. Часто совершались суициды. От беспросветной нужды и человеческого горя люди шли после работы в кабаки и напивались, как говорится, в стельку, постепенно теряя человеческий облик.

Долгое время рабочий класс не имел элементарных гражданских прав. Строго карались не только стачки, но и попытка собраться вместе и обсудить свои проблемы. При каждом случае пассивного или активного сопротивления владелец фабрики или завода вызывал полицию. В соответствии с Уложением о наказаниях уголовных и исправительных от 1845 года, рабочего – участника стачки – могли привлечь к уголовной ответственности и нередко привлекали. Со временем многие рабочие, ознакомившись с учением о социализме, начали выдвигать на стачках политические лозунги, брали на себя роль лидеров. Одним из первых рабочих выступлений с политическими требованиями стала так называемая Обуховская оборона.

Знаменитое в то время выступление рабочих Обуховского сталелитейного завода вылилось в кровавые стычки с полицией. Произошло это трагическое событие 7 мая 1901 года под Петербургом, в селе Александровское Шлиссельбургского городского участка, о нём можно узнать из воспоминаний участников и архивов судебного процесса. И хотя воспоминания рабочих и официальная трактовка этого события не сходятся между собой по разным деталям, изложим основную информацию по этому делу.

На Обуховском заводе производили продукцию для нужд военно-морского флота России, требующую рук и труда высококлассных специалистов, коих здесь было немало. Их подбором занималась полиция, набиравшая «тихих», то есть не склонных к проявлению протеста, рабочих. Начальник завода генерал-майор Власьев со своей стороны с пониманием относился к нуждам подчинённых: обеспечивал жильём, устраивал в воскресные школы и так далее.

Завод принадлежал военному министерству и поэтому имел много заказов. Через некоторое время руководство завода ввело сверхурочные работы: рабочий день стал дольше, зарплата подросла. Введение сверхурочных рабочие встретили поначалу с энтузиазмом. Ещё бы, ведь это дополнительный заработок! Но с течением времени оказалось, что при увеличении продолжительности рабочего дня (до семнадцати часов) оплата стала понижаться, пока не стала как прежде, до принятия закона 2 июня. Согласно фабричному закону от 2 июня 1897 года, рабочий день был сокращён до одиннадцати часов тридцати минут. Таким образом, правительство сумело обойти закон, применив систему введения сверхурочных без должной оплаты. Продолжительность рабочего дня осталась на прежнем уровне. Одиночные акты несогласия быстро гасились администрацией: рабочего увольняли, и он пополнял огромную армию безработных. Пассивность обуховцев, их нежелание участвовать в стачках и массовых протестах, была давно известна в революционных кругах Петербурга. И тем более дальнейшие события стали для всех неожиданными.

22 апреля 1901 года около полутора тысяч рабочих Обуховского завода принимали участие в первомайской демонстрации на Невском проспекте, организованной марксистами, где были разогнаны казаками и полицией. Руководство завода уволило несколько сотен активных рабочих за прогул в тот день. Эта весть с тревогою разнеслась среди рабочих мастерских. Работавшие на заводе рабочие – представители партий эсеров и социал-демократов – начали агитацию против этих увольнений и провели несколько собраний, на которых приняли решение организовать забастовку, а также выработали план действий. Опишем последующие события, опираясь на показания участников и данные судебного приговора по этому делу.

7 мая 1901 года, после обеда, революционно настроенный актив из рабочих пошёл по мастерским – поднимать остальной коллектив на забастовку или, как тогда говорили, «снимать с работы». Дело шло медленно. Рабочие долго раскачивались, некоторых силой заставляли выйти из цехов. Наконец, огромные толпы трудящихся бросили свою работу и стали скапливаться на территории завода. Заводская охрана была поднята по тревоге и сгруппирована возле административного здания. Исполняющий обязанности начальника полковник Иванов вышел навстречу рабочим и тут же услышал ругань и крики в свой адрес. Рабочие шумели, и тогда появился сам Власьев в парадной форме. Некоторые рабочие смутились, некоторые поспешили уйти, но основная масса осталась стоять. Власьев попробовал приказать присутствующим разойтись, но не тут-то было! Тогда он стал уговаривать рабочих, говорил им об отечестве, однако те не захотели его слушать. «Наше отечество, – говорили они: – там, где дают работать и есть хлеб!»

Атмосфера накалилась ещё больше, когда попавшего под горячую руку местного мальчика ударил служащий заводской охраны. Рабочие кинулись на охранника, стали избивать его. Тогда полковник Иванов дал команду разогнать народ. Под раздавшийся гудок рабочие двинулись и массой тел смели жидкую цепь заводской охраны и полицейских, вырвавшись с территории завода. На Шлиссельбургском шоссе вскоре появилась команда вооружённых матросов, которых рабочие и не думали бояться, надеясь, что стрелять они не будут. Но матросы выстрелили. Первые раненые и убитые упали на землю. Шальными пулями были убиты дети в близлежащих домах. Протестующие ответили градом камней, и матросы быстро скрылись.

Вскоре к обуховцам присоединились рабочие и работницы металлического завода акционерного общества Франко-Русских заводов (бывший завод Берда) и Императорской Карточной фабрики. Улицы быстро заполнялись населением пролетарских посёлков. Из Петербурга прибыла команда конных жандармов, конная полиция и конка с городовыми. Рабочие, забравшись на крыши, стали кидать в силовиков камни. Конные врезались в толпу, работая нагайками и стреляя из револьверов. Толпа оказала упорное сопротивление. Вокруг стоял ужасный шум, крики, свист резиновых нагаек, звон разбитого стекла, выстрелы. Забастовщики со всех сторон накинулись на всадников, ожесточённо избивая их и срывая с них форменную одежду. На головы жандармов и полиции полетели горшки, бутылки, стулья, полился кипяток из окон близлежащих домов.

Только к вечеру полиция оттеснила часть бунтующих рабочих на улочки посёлков, а другую часть на территорию Карточной фабрики. В сумерках улиц городовые преследовали убегающих рабочих-обуховцев. Один из них, Афанасий Красулин, вырываясь, нанёс городовому конно-полицейской стражи Матвею Николенко три ножевых ранения[4]4
  Спрошенный на суде по ходатайству подсудимого Красулина свидетель Василий Николаев ничего в оправдание подсудимого не объяснил, показав только, что ни в чём дурном Красулин замечен не был, жил хорошо и зарабатывал много (из материалов судебного приговора).


[Закрыть].

На Карточной фабрике рабочие, забаррикадировав изнутри ворота, принялись закидывать осаждающих здание полицейских булыжниками. Полиция стреляла по бунтовщикам из револьверов. Вскоре на помощь жандармам и городовым прибыла рота 96-го пехотного Омского полка. Солдаты, стреляя боевыми патронами и работая прикладами, быстро разогнали толпу рабочих. Последовала зачистка жилищ и задержания всех мужчин от пятнадцати лет. Всю ночь солдаты, полицейские и жандармы провели в поисках зачинщиков и активных участников бунта.

По результатам следствия последовал громкий судебный процесс. Демократическая пресса внимательно следила за его ходом и громко приветствовала участников Обуховской обороны. Приговор был оглашён 28 сентября 1901 года. Семеро подсудимых, старшему из которых было двадцать лет, были приговорены к отбыванию наказания в тюрьме на разные сроки, двадцать человек – к содержанию в исправительных арестантских отделениях, двое – к каторге (Гаврилов – к шести годам, Ермаков – к пяти). Восемь человек были оправданы.

Отныне Обуховский сталелитейный завод превратился в центр рабочего сопротивления Невской заставы. Обуховцы добились ввода на своём заводе выборного управления. Это был широкий шаг вперёд в деле борьбы рабочих за свои права.

Обуховская оборона была расценена российскими марксистами как первая крупная попытка пролетарского восстания и возможности противостояния силовым структурам империи. Социалисты и рабочие лидеры живо заинтересовались событиями в селе Александровском и немедленно взяли на заметку действия рабочих во время уличных стычек.

Глава 4. Появление паравоенных рабочих формирований

В этой главе автору хотелось бы уделить внимание самым значительным и массовым партийным дружинам, в которых состояли рабочие Петербурга (Петрограда) и Москвы. К сожалению, степень разработанности этого вопроса в исторической науке невелика. В то же время региональные историки постепенно вводят в оборот соответствующие источники из местных архивов, и есть надежда, что тема пролетарских паравоенных формирований перестанет быть малоизученной страницей истории России.

Пожалуй, самыми грозными врагами для сановников и полиции были дружинники Партии социалистов-революционеров. ПСР была одной из самых массовых партий в революционном движении России. Её численность в 1917 году составляла около миллиона человек. Особенно она была популярна в крестьянской среде, а также в кругах интеллигенции и учащихся.

Партия социалистов-революционеров возникла на обломках «Народной воли» в 1901 году и несла лозунги борьбы за аграрный социализм и демократические свободы. Отрицая пользу одного только индивидуального террора, лидеры эсеров признавали его как часть общей борьбы трудящихся против царского режима. Террористические акты должны были решить несколько важных задач: активизировать крестьянство, пролетариат и трудовую интеллигенцию, побудив их к революции, запугать высокопоставленных чиновников, ликвидировать наиболее активных и значимых врагов революционного движения.

В конце 1901 года ЦК партии эсеров принял решение о создании специального отряда террористов, известного как Боевая организация. Этот отряд создавался для планирования и совершения политических убийств. Он стал автономной и настолько законспирированной частью партии, что даже её члены сомневались в существовании Боевой организации. У неё был свой бюджет, свой «кадровый отдел» и контрразведка, свой руководитель. Во главе подпольщиков-террористов стоял видный эсер, бывший аптекарь Григорий Гершуни, приложивший все усилия для успешной деятельности Боевой организации. Его способности высоко ценило полицейское руководство: начальник Московского охранного отделения Сергей Зубатов называл Гершуни «художником террора». В 1903 году Гершуни задержали, и во главе организации встал его товарищ по партии Евно Азеф, который оказался засекреченным агентом тайной полиции. Азеф разработал и поменял тактику совершения террористических актов. У каждого боевика теперь была своя роль. При разработке терактов одни проводили наблюдение за жертвой – «вели» её; другие занимались приобретением и изготовлением взрывчатых веществ, оружия и боеприпасов; третьи – их транспортировкой; четвёртые выступали непосредственными исполнителями теракта[5]5
  В качестве основного средства для проведения терактов был избран динамит. Это взрывчатое вещество было запатентовано в 1867 году Альфредом Нобелем и использовалось поначалу во вполне мирных целях – для проведения горных работ. Однако динамит сразу оказался востребованным в военном деле и при совершении террористических актов.


[Закрыть].

Если посмотреть на социальную структуру Боевой организации, то в ней в основном можно увидеть представителей цензового населения, то есть совсем не пролетарский состав. Но организация являлась лишь одним из органов террора: начиная с 1903 года рабочие активно участвовали в террористической деятельности небольших губернских и городских дружин в провинции, которые в значительной части и были пролетарскими[6]6
  В наибольшей степени пролетарскими были дружины на Урале и в Закавказье, в меньшей – на Украине и Юге России.


[Закрыть]. В столице также были организованы партийные дружины, организованные при заводах и фабриках в разных районах города. Возникали дружины без чёткой организации и установленных формальностей. Ими обзаводились партийные структуры различной градации, заводские или фабричные ячейки эсеров. Вот эти рабочие-боевики и совершили большую часть террористических актов, числящихся за ПСР.

В период революции 1905–1907 годов эсеровскими дружинниками было совершено немало нападений на представителей власти, патрульных полицейских, филёров, собственников предприятий. Также совершались казни в отношении людей, заподозренных в тайной работе на Особый отдел департамента полиции, так называемых «провокаторов» – осведомителей, тайных агентов. Кроме того, основной спектр деятельности боевиков ПСР включал в себя охрану собраний от черносотенцев, обучение рабочих владению оружием, вербовку людей в паравоенные формирования партии и, конечно же, экспроприации.

В те годы борьба развернулась так широко, что можно было говорить о её новой форме – городской герилье, то есть партизанской войне, проходящей в условиях массива городских застроек, коммуникаций и активной деятельности тайной полиции. В Москве с её узкими старыми улочками и переулками, пригородными пустырями и огородами, заборами и фабричными складами, частными домами и трущобами было легче скрыться в случае преследования постовыми или слежки филёров. Боевые действия легковооружённых небольших и мобильных дружин против неповоротливых армейских батальонов с пушками также облегчались этими обстоятельствами. Этим и пользовались боевики паравоенных формирований во время проведения актов террора и московского восстания в декабре 1905 года.

Московские эсеры были сильны. Перед Декабрьским восстанием их дружины насчитывали около трёхсот боевиков. Некоторые из них были вооружены пистолетами и самодельными гранатами, остальные изготавливали себе холодное оружие: ножи, пики, кастеты, дубинки. Рабочие из паравоенных формирований ПСР на баррикадах доказали, что за свои идеи они будут биться насмерть.

Несмотря на то, что восстание было жестоко подавлено, по стране следовали репрессии и казни, уже через год, 2 декабря, двое рабочих, члены питерской террористической ячейки – П. Воробьёв и В. Березин – совершили акт возмездия, покусившись на жизнь бывшего московского генерал-губернатора Дубасова, усмирителя декабрьского московского восстания. А 7 марта 1906 года дали о себе знать эсеры-максималисты – новая радикальная фракция, отошедшая от ПСР[7]7
  Максималисты провели пару громких экспроприаций, устроили кровавое покушение на П. А. Столыпина на Аптекарском острове в Петербурге. Через год активные члены Боевой организации максималистов были схвачены полицией и казнены.


[Закрыть].

В 1905 году был создан Военно-боевой комитет, который, по идее отцов-основателей ПСР, должен был организовать доставку оружия петербургским дружинам и руководить подготовкой к возможному восстанию. Но идея не воплотилась в жизнь: формированием и обучением боевых дружин занимались партийные организации районного масштаба, ячейки эсеров на заводах и фабриках.

После спада революционной стихии, летом 1907 года прошёл III Совет ПСР, на котором было решено пересмотреть организацию и деятельность партийных боевых дружин, и вообще ставился вопрос о возможности их дальнейшего существования в том виде, в котором они пребывали до этого. Дословно совет партии решил: «… тип местных боевых дружин, организуемых в качестве авангарда для будущего восстания, со специальным, обособленным от остальной массы и оторванным от общепартийной работы составом, не удовлетворяет своему назначению и ведёт к целому ряду крайне отрицательных явлений. Совет партии находит необходимым и своевременным произвести частичную реорганизацию современной постановки боевого дела, заменив этот тип местных дружин организациями для обучения членов партии обращению с оружием и различным боевым приёмам, при широко поставленном инструкторстве, причём через эти организации должна проходить возможно более широкая масса, не покидая рядов общей организации партии и выступая для боевых целей в качестве партийной милиции. Наряду с этим для целей специально-террористических необходима организация Летучих боевых отрядов в ведении областного комитета или тех губернских комитетов, которым он передоверит это право, и при непосредственном вмешательстве ЦК в случае распадения, уничтожения или ослабления областной организации».

Также было решено и о пересмотре политики производства экспроприаций: «Совет партии находит совершенно недопустимым существование организаций, посвящающих себя специально экспроприаторской деятельности, и не исключая совершенно возможности совершения казённых экспроприаций террористическими «Летучими отрядами», считает более желательным составление для этого временных отрядов, каждый раз для вполне определённых предприятий, исключительно из строго партийных людей, под руководством особо доверенного лица».

Обсуждалась и проблема криминализации паравоенных формирований социалистов-революционеров, систематическом совершении боевиками воровства из партийных касс, хулиганства, пьянства, и вообще актов морально-бытового разложения. Такие боевики дискредитировали партию, разлагались сами и разлагали «жертвенный» образ социалиста-революционера, партийного террориста. Поэтому делегаты Совета решили кардинально поменять вектор боевой работы своих паравоенных формирований и приложить усилия партии к массовой организации новых образований, «партийной милиции», то есть повсеместно готовить рабочих к боевой работе, восстанию, к обращению с огнестрельным оружием с помощью инструкторов, без привлечения к повседневной террористической деятельности и к экспроприациям (т. н. «эксам»). При этом было решено очистить дружины от беспартийных членов и одновременно усилить террор в отношении политической полиции и жандармерии силами центральных террористических групп.

Деятельность эсеров и эсеров-максималистов в создании паравоенных формирований из рабочих освещена в исторической науке лишь частично. Каковы были боевые силы этой партии в 1905–1917 годы на заводах и фабриках, какова была их организация, ещё предстоит выяснить исследователям. Это касается и других радикальных партий, боровшихся за власть в России, чего не скажешь о партии, которая победила в Гражданской войне и позаботилась об освещении собранного материала по боевой работе – о Российской социал-демократической рабочей партии.

Образование собственных дружин с массовым привлечением пролетариата стало важнейшей задачей фракции партии социал-демократов (большевиков) на пути к подготовке к восстанию и захвату власти. Этой работой стала заниматься Боевая техническая группа (БТГ) при Петербургском комитете РСДРП, созданная в январе 1905 года после кровавых событий в Санкт-Петербурге. Боевая техническая группа – это подпольная организация, занимавшаяся сколачиванием рабочих дружин и их боевой подготовкой на предприятиях, производством взрывчатых веществ и взрывных устройств, приобретением и транспортировкой огнестрельного оружия. Дружинники совершали политические убийства, нападения на полицейские участки для захвата оружия или освобождения своих товарищей. Однако индивидуальный террор в РСДРП официально не приветствовался и признавался вредным, так как ставка партии была на вооружённое выступление с привлечением широких масс и пролетариата в первую очередь. «Беспорядочный, неподготовленный мелкий террор может, будучи доведён до крайности, лишь раздробить силы и расхитить их», – настаивал В. И. Ленин в своём руководстве «Задачи отрядов революционной армии». Это не означало, что партия откажется от террора, это означало лишь то, что Ленин хотел лишь сберечь боевые силы для наступившей кризисной ситуации в России, не истратить их по мелким одиночным целям, стреляя «из пушки по воробьям», контролировать их.