Текст книги "Тайны реинкарнации. Необычайные факты и свидетельства"

Глава 3
Душа в представлении древних
египтян, греков, евреев и других народов

Все человеческие существа проходят через предыдущую жизнь… Кто знает, сколько телесных форм занимает наследник рая, прежде чем его подведут к пониманию ценности уединенного молчания, звездные просторы которого – всего лишь преддверие духовных миров.

Оноре де Бальзак

Древнеегипетская теология насчитывала шесть сущностей человека: его тело, его имя, его тень, а кроме них еще и духовные составляющие – ка, ах и ба. Три последних понятия не всегда ясно определены и в египетской истории часто имеют различные значения.

Ба. Когда в переводах с египетского встречается слово «душа», то обычно следует понимать ба как один из элементов, составляющих человеческую сущность, воплощение силы и могущества. Ба фараона в иероглифических текстах изображается в виде птицы с человеческой головой. Ба богов нередко изображается в виде животных: Себек – в виде крокодила, Осириса – в виде барана, многих богов – в виде змей. В то же время одного бога порой называли душой другого; так, Осириса называли Душа Ра».

Вот как поэтически пишет об этом Мишель Нострадамус в своем переводе «Иероглифики» Гор-Аполлона:[1]1
  Гор-Аполлон Нильский (Horapollo Nilous) – родом из Нилополя, автор «Иероглифики» («1ероуА, иршх»), труда, истолковывавшего древне египетские ие ро гли фы (379–395 гг. по Р. X.). По мнению Леемана, тождествен с грамматиком Гораполлоном, учившим в Константинополе при императоре Феодосии. Книга его была написана по-египетски (по-коптски) и на греческий переведена неким Филиппом не раньше XIV в. На французский в стихах переведена Нострадамусом. Древнейшая из сохранившихся рукописей находится во Флоренции. В труде проявляется некоторое знакомство с древнеегипетским языком; довольно правильно объяснены многие идеограммы, часто встречаемые в Птолемеевских надписях, но ничего не говорится о фонетическом значении иероглифов. Лучшее издание – Leeman’a (Амстердам, 1835). Ляут сделал опыт объяснения первой книги (München: «Sitzungsber», 1876). – Статья из Энциклопедического словаря Брокгауза и Ефрона с замечаниями автора.


[Закрыть]

Как египтяне обозначали душу

Знак ястреба употребляли и на то,

чтоб душу обозначить, К этому приводит толкованье

Слова «байет», которым ястреб по-египетски зовется.

Ведь если это слово разделить, то мы получим

«Бай» – что значит душу,

И второе – «ет» – что значит сердце.

Душа хранится в сердце, по причине этой

Звук «ет» звучит в устах их так,

Что сразу ясно – сердце связано с душой.

С природой связан ястреб

И с душой, которая не умирает никогда.

Пьет только кровь, не трогая воды.

Так и душа живет, питаясь только кровью.

В то же время почиталось и ах – загробное воплощение человека, оплот его существования в загробном мире. Иероглифически изображалось хохлатым ибисом. В этом состоянии находятся боги, но к ним же присоединяются также и «спасшиеся», то есть должным образом погребенные умершие. В «Текстах пирамид» говорится: «Ах относится к небу, труп – к земле».

Что касается ка (кха), то этим термином обозначалось олицетворение жизненной силы богов и царей; оно было воплощением их могущества. Нетленная кха являлась частью духовного тела (саха). Уоллис Бадге определил ка как «абстрактную индивидуальность или личность, обладающую формой и признаками человека, которому она принадлежала, и хотя ее обычное место обитания находится в могиле с телом, она может бродить как ей угодно. Она независима от человека и может двигаться и обитать в любом его состоянии. В могиле ей необходимы пища и вода, или она будет бродить в поисках средств существования. Флайндерс Петри ссылается на легенду о кха некой Ахары, похороненной в Коптосе, которая посетила могилу своего мужа в Мемфисе. Он говорит, что кха содержит «внутреннее духовное сознание и наследственные силы мысли отдельно от влияния чувств и продолжается без использования телесных действий».

Саха в ранних представлениях о воскресении считалось материальным, в то время как собранные вместе после 3000 лет, приведших к возрождению, саха, ба, ка, хаибит (тень) и икха (жизненная сила) стали рассматриваться как чисто духовные, но рожденные от физического тела. Чтобы обеспечить такое рождение, физическое тело требовалось сохранить. Таким образом египтяне пришли к бальзамированию тел и к созданию мумий. Эти комплексные идеи, заложенные в египетской «Книге мертвых», были большей частью оттеснены поздними культурами.

В Древнем Египте одним из важнейших факторов в формировании человеческого сознания было изучение человеком при жизни методов перехода в «инобытие» по «Книге мертвых». Ее изучение давало возможность значительно облегчить прохождение этапов посмертного странствия души. Такое постижение знания происходило в результате изучения имен стражей, охранявших врата, разделяющие миры, и различных видов магических заклинаний. Надо полагать, что подобные знания, полученные от египетских жрецов, легли в основу платоновского «Пира» о странствиях души Эра в загробном мире.

Аналогичным знанием посмертного существования и перерождения в другой форме может служить тибетская «Книга мертвых». В ней в достаточно отчетливой форме излагается необходимость приобретения знаний и теоретической практики смерти. И снова обратимся к авторитетному свидетельству Гор-Аполлона в переводе Нострадамуса.

Как египтяне обозначали смерть

Когда они хотели обозначить смерть,

Сову во весь размер изображали.

Как только ночь вступает во владенья,

Сова дупло свое вдруг покидает

И ночью разоряет гнезда, поедая

Несчастных маленьких птенцов.

А когда смерть приходит (тоже ночью),

Душа в то время покидает тело.

Древние греки полагали, что душа человека отлетает через его рот в тот момент, когда наступает смерть. Они это символически изображали на саркофагах в виде бабочки, вылетающей из личинки. Позже они использовали крылатую фигуру Психеи (греческое слово, означающее «душа»), которую Апулей персонифицировал в своих «Метаморфозах», – мотив, прослеживаемый в раннехристианских надгробных памятниках.

Аналогичным образом изображалось и «наделение» человека при его рождении живой душой, принимавшей облик маленькой крылатой человеческой фигурки.

«Смерть, – писал Платон (ок. 427–347 гг. до н. э.), – является одной из двух вещей. Это – уничтожение, и мертвые ничего не осознают; или, как нам говорят, это – действительно перемена, перемещение души из этого места в другое».

Предположение относительно души, ее происхождения, природы и предназначения является столь же старым, как человечество. Однако именно в классической греческой мысли от Гомера до Платона и атомистов мы видим появление аргументов, которые с тех пор символизировали дебаты (мистический/материалистический; гностический/агностический; магия/наука).

Хотя фантастические преобразования греческого мифа той же самой эры могут быть более красочны, чем скрывающаяся за ними философия, здесь кажется приемлемым составить диаграмму того, как возникли и развивались специфические идеи относительно природы души.

Поэт Гомер (VIII в. до н. э.) видел человека как соединение, являющееся выражением трех различных объектов – тела (soma), психики и thumos. Последнее было состоянием, связанным с диафрагмой или грудобрюшной преградой, рассматриваемой как место расположения воли и чувства. Четвертый компонент, eidolon (образ) появился в мечтах и, подобно египетскому кхa, считался остающимся живым после смерти. Но древние греки не почитали своих мертвых. Аид – наказание за земной грех (например, муки Тантала и Сизифа) – шел рука об руку с восприятием мертвых как несчастных теней, осужденных на «беспокойные бесцельные метания туда-сюда…». Мистерии о Деметре и Персефоне (ок. 700 г. до н. э.) породили идею: то, что является подземным (мертвым), могло бы дать росток в новую жизнь.

Мистерии Диониса (Бахуса) обеспечили следующий шаг через экстаз, произведенный вином. Пьяные последователи Диониса, бродя по трацианским лесам и разрывая на части всех, кто попадался навстречу, верили, что, находясь в состоянии энтузиазма (внутри бога) и экстаза (вне тела), они однажды испытали бессмертное бестелесное счастье, чтобы наслаждаться им всегда. Полученное таким образом различие между телом и душой укрепилось в оппозиции между двумя этими понятиями. Так этот страстный культ при изначальном стремлении к плотским удовольствиям пришел к требованию очищать душу, отказываясь от импульсов тела. Со временем это привело к дуалистической ереси (манихейство, катарианство), которая позже причинила церкви так много неприятностей. А первоначально это привело к орфическому и пифагорейскому аскетизму.

Легенды рассказывают, что Орфей приводил в восторг своей музыкой даже скалы, деревья и диких животных, но все же был разорван на части своими восторженными почитательницами. Исходя из легенды сложно провести параллели между мифическим романтичным певцом и мудрым создателем стройного и весьма сложного философского учения, которое снискало себе множество последователей. Орфики[2]2
  Учение орфиков проводило обряды культа Диониса в практическую жизнь в связи с идеями душевного очищения, аскезы и освобождения от земной греховности. Оно представляло собой практическую мораль с целым катехизисом правил и установлений. Нравственному учению предшествует космогония и теогония, созданная по Гесиоду и несколько видоизмененная в деталях, причем утрачена вся целостность образов греческой религии: орфические боги – скорее отвлеченные понятия. В орфической теогонии господствует тенденция привести политеизм к монотеизму, или так называемой теокразии; орфики признают лишь Зевса, Персефону и Диониса Загрея. Это учение было выражено в орфической поэме «Теогония» (©eoyovia), которую отождествляют с поэмой iepov Xojoi, в 24 рапсодиях.


[Закрыть] воздерживались от употребления мяса, бобов и яиц, чтобы очистить тело, и соблюдали обряды, чтобы получить избавление от цикла возрождений. Их верования поразительно параллельны с философией, изложенной в индуистских «Упанишадах», в то время как орфические идеи личного греха, спасения аскетизмом и посвящения с помощью причастия позже повлияли на христианство.

Пифагор (VI в. до н. э.) был сторонником орфической мысли, смысл которой сводился к тому, что божественная человеческая душа воспроизведена как наказание за грех и осуждена на ряд воплощений, животных или человеческих. Воздержание от мяса и таких растений, как бобы (в которых могли существовать человеческие души), было нацелено на поиски избавления от потребностей. Знание могло помочь спасению; душа рассматривалась как «гармония противоположных элементов, объединенных в теле». Диоген Лаэртский в своем знаменитом труде «О жизни, учениях и изречениях знаменитых философов» пишет, что сам Пифагор был убежденным приверженцем теории метемпси хоза.

«О себе он (Пифагор) говорил (по словам Гераклида Понтийского), что некогда он был Эфалидом и почитался сыном Гермеса; и Гермес предложил ему на выбор любой дар, кроме бессмертия, а он попросил оставить ему – и живому и мертвому – память о том, что с ним было. Поэтому и при жизни он помнил обо всем, и в смерти сохранил ту же память. Со временем он вошел в Евфорба, был ранен Менелаем; и Евфорб рассказывал, что он был когда-то Эфалидом, что получил от Гермеса его дар, как странствовала его душа, в каких растениях и животных она оказывалась, что претерпела она в Аиде и что терпят там остальные души. После смерти Евфорба душа его перешла в Гермотима, который, желая доказать это, явился в Бранхиды и в храме Аполлона указал щит, посвященный богу Менелаем; отплывая от Трои, говорил он, Менелай посвятил Аполлону этот щит, а теперь он уже весь прогнил, осталась только отделка из слоновой кости. После смерти Гермотима он стал Пирром, делосским рыбаком, и по-прежнему все помнил: как он был вначале Эфалидом, потом Евфорбом, потом Гермотимом, потом Пирром. А после смерти Пирра он стал Пифагором и тоже сохранил память обо всем вышесказанном».

«Греки также рассказывали, – пишет Фрэзер, уточняя Диогена Лаэртского, – как душа некоего Гермотима из Клазомен нередко покидала пределы тела и блуждала вдалеке, а потом делилась с друзьями воспоминаниями об увиденном во время своих странствий. Но когда однажды душа путешествовала, враги Гермотима схватили покинутое тело и предали его огню».

Эмпедокл (ок. 490–430 гг. до н. э.) описал себя как бога, осужденного за грехи «блуждать трижды десять тысяч сезонов [вдалеке] от благословенных мест». Он сказал своим последователям: «Несчастные, держите ваши руки подальше от бобов», – и, как говорили некоторые очевидцы, был похищен в своем телесном воплощении (подобно Еноху или некоторым современным людям, входившим в контакт с НЛО) на небеса. Циники утверждали, что Эмпедокл спрыгнул в кратер Этны, чтобы его смерть осталась тайной, а он мог бы продолжать считаться богом… пока Этна, к сожалению, при извержении не изрыгнет одну из его сандалий!

В философии Платона идея души достигает высокой степени абстракции. Словом «психика» он обычно определяет невидимую личность, ее суть в контрасте с материальным телом. Душа, говорит он, «является одним из первых созданий, рожденных намного раньше всех физических вещей, и главной причиной всех их изменений и преобразований». В «Тимее» Платон описывает три части души: разум, эмоции и аппетит. Растения имеют аппетит; животные – аппетит и эмоции; но только человек (в дополнение к аппетиту в животе и эмоциям в груди) имеет рациональную душу, расположенную в голове, бессмертную и божественную. Однако разум считает трудным управлять эмоциями и аппетитом. В «Федре» Платон сравнивает рациональную душу с колесницей, запряженной двумя лошадьми (как в карте VII аркане Таро «Колесница»).

Душа, утверждает Платон, изначально населяет царство Истины, источник форм. Они реальны в отличие от мирских явлений, которые являются простыми внешними проявлениями. При потере дома через некий, неопределенный грех душа опускается в земное воплощение, по крайней мере, на 10 000 лет. Души, выбирающие в каждом воплощении философскую жизнь, могут вернуться раньше. Первые воплощения – в виде людей. Мужчина, который живет бесцветно, при втором рождении становится женщиной; постоянные грешники становятся животными. Платон сказал, что душа – истинный человек, и описал ее в смерти: «Наша истинная личность – наша бессмертная душа, как ее называют, – отбывает… к нижним богам, чтобы дать о себе отчет. Для злых это ужасающая доктрина, но хороший человек станет приветствовать ее». Платоническое восприятие души является мистическим. С более «научной» стороны атомисты пытались сделать материальную интерпретацию, бесконечно обсуждая природу основной сущности мира.

Талий (VI в. до н. э.) думал, что это вода; Анаксимен (ок. 500 г. до н. э.) называл воздух; Гераклит говорил, что это огонь и что мир претерпевает непрерывное преобразование, от которого душа, смешанная из четырех элементов, не освобождена. Только чистая душа, сопротивляясь преобразованию в воду, могла бы надеяться присоединиться к космическому огню. Парменид сказал, что душа – это лишь одно существо, вечное, неделимое и однородное, и что доктрина непрерывного преобразования Гераклита является результатом сенсорного обмана; разум по природе схож с телом. Эмпедокл аналогично учил, что основная постоянная – материя, а не мигрирующая душа.

Анаксагор (ок. 500–432 гг. до н. э.) считал, что все живые существа обладают разумом – самостоятельным элементом, присутствующим в различных степенях во всех проявлениях жизни, и что в смерти душа погашена, иначе как может происходить независимое выживание душ, если все оживляемые существа происходят от одного Разума?

Демокрит (род. ок. 460 г. до н. э.) писал, что душа и разум состоят из одного и того же атомного вещества.

Аристотель (384–322 гг. до н. э.) определяет душу как «форму» тела, неотделимую от него и вместе с ним погибающую; в то же время Эпикур (342–270 гг. до н. э.) рассматривал тело и душу как взаимозависимые – «одно не может существовать без другого».

Таким образом, основные позиции спора, в основном проявляющиеся сегодня, – мистическая (душа первична, тело вторично) против материальной (первично тело) – были установлены греками в дохристианское время. Наше отношение к нормальному или паранормальному остается под влиянием этого наследия.

У древних римлян душа считалась состоящей из трех компонентов – manes, anima (или spiritus) и umbra. При этом после смерти человека manes уходила в преисподнюю, anima возносилась на небо, a umbra оставалась в гробнице.

У древних кельтов вера в бессмертие и перерождение души была безусловной. Валерий Максим (начало I в. н. э.) пишет о старом обычае галлов давать друг другу в долг, с тем чтобы отдать его в другом мире, – настолько они убеждены, что души бессмертны. «Я назвал бы их глупыми, если бы они, носящие штаны, не полагали того же, во что верил одетый в хитон Пифагор».

Аммиан Марцеллин, опирающийся на Тимагена, писавшего, вероятно, в I в. до н. э., также утверждает, что друиды разделяли доктрину Пифагора, и говорит об объединениях друидов, сравнивая их с содружествами философов-пифагорейцев.

Очень важным автором для нас является Гай Юлий Цезарь. В «Записках о галльской войне», являющихся ценнейшим источником кельтской этнографии, Цезарь так описывает учение друидов: «Между прочим, друиды стараются вселить убеждение, что души не подлежат разрушению, а по смерти одного существа переходят в другое; цель этого учения – внушить презрение к смерти и сделать храбрее. Кроме того, они много рассуждают о светилах и их движении, о величине мира и земли, о природе вещей, о силе и могуществе богов бессмертных…»

Помпоний Мела (cер. I в. н. э.) пишет о галлах очень похоже на Цезаря, вероятно, опираясь на него: «У них есть также ораторское искусство и учителя мудрости, друиды, которые заявляют, что знают величину и форму Земли и Мира, движение небес и звезд и волю богов… Одно из того, чему они учат, стало широко известно, дабы они были смелее на войне: а именно, что души вечны и у душ умерших есть иная жизнь».

Марк Анней Лукан в поэме «Фарсалия» также затрагивает учение друидов, основным источником его при этом являются, вероятно, все те же «Записки о галльской войне»:

 
Вы же, друиды, опять с окончаньем войны возвратились
К богослужениям злым и варварским вашим обрядам.
Вам лишь дано познавать богов и небесную волю.
Или не ведать ее; вы живете в дремучих дубравах,
Где не сияют лучи: по учению вашему тени
Не улетают от нас в приют молчаливый
Эреба К Диту в подземный чертог: но тот же дух управляет
Телом и в мире ином; и если гласите вы правду,
Смерть посредине лежит продолжительной жизни.
Народы Северных стран в ошибке такой,
должно быть, блаженны,
Ибо несноснейший страх – страх смерти
их не тревожит.
Вот и стремится солдат навстречу мечу и охотно
Гибель приемлет в бою, не щадя возвращаемой жизни.
 

Таким образом, несмотря на разделение души на составные части, несмотря на веру в путешествие души в состоянии сна, в то, что души великих философов порой переселяются, греки и римляне вовсе не исповедовали метемпсихоза, а даже над ним посмеивались. Так, в диалоге древнегреческого сатирика Лукиана (ок. 120–180 гг. н. э.) «Сновидение, или Петух» остроумной критике подвергается мистическая философия пифагореизма. Эта блестящая сатира представляет собой диалог между бедняком Микиллом и его петухом, в которого вселился дух Пифагора. Именно петух и рассказывает обо всей упомянутой выше чудесной череде превращений Пифагора в коня, галку, лягушку и т. д. Так, например, Микилл спрашивает своего чудесного петуха, бывшего некогда Пифагором, а еще раньше – троянским воином: «Расскажи мне вначале о том, что происходило в Илионе. Так ли все это и было, как повествует Гомер?» На что петух отвечает: «Откуда же он мог знать, Микилл, если во время этих событий он был верблюдом в Бактрии?» Вера в прежние существования не подразумевает реинкарнацию, но утверждает лишь, что душа человека или кого-либо иного существовала до его рождения на Земле. Как таковую ее можно найти не только в теософии, но и в учениях ранних отцов церкви, как, например, Оригена, который в III в. н. э. утверждал, что человеческая душа предварительно существует в духовном мире и лишь потом начинает ряд реинкарнаций на земле. Ориген писал: «Из-за своей склонности ко злу некоторые души… входят в тела, поначалу человеческие; затем за неразумные страсти, прожив отпущенный им срок человеческой жизни, они превращаются в животных, с уровня которых деградируют до уровня… растений. Из этого состоян7ия, через те же стадии, они поднимаются, и им возвращают их место в раю».

Хотя Библия не признает реинкарнацию открыто, тем не менее существует множество древних иудео-христианских писаний, сведения из которых не упоминаются в Библии. Например, существование чистилища признают все католики и многие англикане, но в Библии нет ни одного прямого упоминания о нем. А такой хорошо известный пример христианской догмы, как Святая Троица, не имеет подтверждения в том виде, в каком оно было сформулировано Церковью, и о ней упоминается лишь в весьма позднем добавлении к Библии – Первом послании Иоанна (1 Ин. 5:7).

Если внимательно исследовать Библию, то можно обнаружить немало мест, которые можно толковать как свидетельство о реинкарнации. Например, имеется пророчество о том, что пророк Илия родится вновь в образе Иоанна Крестителя.

В самой Библии много указаний на то, что Христос и его ученики знали о принципе реинкарнации. Однажды ученики попросили Иисуса объяснить им смысл ветхозаветного пророчества о том, что Илия снова появится на земле. В Евангелии от Матфея мы читаем: «Иисус сказал им в ответ: правда, Илия должен прийти прежде и устроить все; Но говорю вам, что Илия уже пришел, и не узнали его… Тогда ученики поняли, что Он говорил им об Иоанне Крестителе». Иначе говоря, Иисус провозгласил, что обезглавленный Иродом Иоанн Креститель был реинкарнацией пророка Илии. В другом месте описывается встреча Иисуса и его учеников с человеком, который был слеп от рождения. Ученики спросили Иисуса: «Кто согрешил, он или родители его, что родился слепым?» Иисус отвечал, что, независимо от того, кто согрешил, это была возможность явить дело Божие. Затем он исцелил этого человека. Если допустить, что этот человек родился слепым в наказание за свой собственный грех, он должен был бы совершить его до своего рождения, т. е. в предыдущей жизни. И этого Иисус не оспаривал.

Многие исследователи Библии считают, что учение о переселении душ древнее, чем Апокалипсис, и что оно входило в так называемую доцензурную Библию. Сейчас на первый план выдвигается концепция, согласно которой христианство признавало закон реинкарнации с самого начала своего существования вплоть до II Константинопольского Собора (553 г. н. э.), когда церковные власти под влиянием политических амбиций императора Юстиниана изъяли это учение.

Нынче христианство, говоря о спасении души, вовсе не подразумевает ее переселения или совершенствования. Максимум, что возможно сделать для души другого (умершего) человека, – это напутствовать ее, отпустить грехи или помолиться за нее. С этим связан широкий спектр легенд о привидениях.

Душа согласно Каббале

Мы можем сколько угодно восхищаться могуществом человеческого разума, но нельзя не признать, что основное достоинство человека заключено все же в его нелогичности. Казалось бы, что, придя в этот мир нагим, босым и незащищенным, человек должен прежде всего устремиться к материальным благам, однако он отчего-то начинает изучать эфемерные духовные материи. Рассуждая логично, первыми науками на земле должны были стать медицина (поскольку человек имеет свойство болеть), сексология (поскольку от продления рода зависит благополучие племени), агрономия и метеорология (ибо от этого зависит урожай, а следовательно, и жизнь). Увы, вместо этого человек стал изучать высшие сферы потустороннего бытия и движение небесных сфер.

И предпочтение при этом отдавалось Каббале, как науке наименее практичной. Хотя многое зависит от того, как ее рассматривать. Каббалисты, например, уверены, что их наука – наиболее практичная из всех мыслимых наук, поскольку дает ответ на вопрос, в чем смысл жизни.

С их точки зрения, основной причиной, побуждающей человека к изменениям и поискам ответов, является желание получить наслаждение и избежать страданий. С этой точки зрения мы похожи на всех животных. Корова, лягушка и рыба, каждый по-своему, тоже стремятся получить как можно больше удовольствия и как можно меньше страдания. Законы природы, жизненный опыт, образ жизни живых существ учат нас, что нет разумного способа абсолютно избавиться от страданий. В лучшем случае можно согласиться принять их как необходимое зло.

Вопрос о цели и смысле жизни добавляет к повседневным человеческим страданиям дополнительное, глобальное «а для чего я страдаю вообще?» Вопрос о смысле жизни не дает нам возможности ощутить удовлетворение, даже когда какое-нибудь одно из наших повседневных желаний временно исполняется.

Вот что пишет о Каббале видный оккультист Элифас Леви.

«Все религии сохранили воспоминание о незамысловатой книге, написанной в образах мудрецами первых веков. Ее упрощенные и позже введенные во всеобщее употребление символы составили буквы человеческого письма, дали слову его отличительные признаки и оккультной философии – ее таинственные знаки и пантакли. Эта книга, приписываемая евреями Еноху, седьмому учителю мира после Адама, египтянами – Гермесу Трисмегисту, греками – Кадму, основателю святого города, была символическим сокращением примитивного предания, позже названного «каббала» – еврейским словом, эквивалентным преданию. Все это предание основано на единственном догмате магии: видимое – для нас пропорциональная мера невидимого. Древние, заметив, что и в физике равновесие является универсальным законом и результатом кажущейся противоположности двух сил, от равновесия физического пришли к равновесию метафизическому и провозгласили, что в Боге, т. е. в живой и деятельной первопричине, необходимо признать два необходимых друг другу свойства: устойчивость и движение, необходимость и свободу, рациональный порядок и свободу воли, справедливость и любовь, а следовательно, также строгость и милосердие; два эти свойства еврейские каббалисты до некоторой степени олицетворяют под названием Гебуры (Geburah) и Хезеда (Chesed).

Над Гебурой и Хезедом расположена верховная корона – уравновешивающая сила, принцип мира или уравновешенного царства; корона эта обозначена именем Малькут в тайном и каббалистическом стихе молитвы Господней.

Но Гебура и Хезед, поддерживаемые в равновесии вверху короной и внизу царством, это два принципа, которые можно рассматривать либо абстрактно, либо в их реализации. Абстрактные или идеализированные, они получают высшее название: «Хокма» (Chocmah) – мудрость и «Бина» (Binah) – разум. Осуществленные, они называются устойчивостью и прогрессом, т. е. вечностью и победой: «Год» (Hod) и «Нетца» (Netzah).

Такова, по учению Каббалы, основа всех религий и наук, первая и неизменная идея всего существующего – тройной треугольник и круг, идея тройного, объясненная помноженным само на себя равновесием, в области идеала и осуществление этой идеи в формах. Древние соединяли главные понятия этой простой и грандиозной теологии с понятием о числах и следующим образом определяли все числа примитивной декады.

«Кетер» (Keter) – корона, уравновешивающая сила.

«Хохма» (Chochmah) – мудрость, уравновешенная в своем неизменном устройстве инициативой разума.

«Бина» (Binah) – деятельный разум, уравновешенный мудростью.

«Хезед» (Chesed) – милосердие, вторая концепция мудрости – всегда благосклонное, так как оно сильно.

«Гебура» (Geburah) – строгость, неизбежное существование которой обусловливается мудростью и добротой. Терпеть зло – значит препятствовать добру.

«Тиферет» (Tiphereth) – красота, лучезарная концепция равновесия в формах, переход от короны к царству, принцип, посредник между Творцом и твореньем.

«Нетца» (Netsah) – победа, т. е. вечное торжество разума и справедливости.

«Год» (Hod) – вечность побед духа над материей, деятельного над пассивным, жизни над смертью.

«Иезод» (lesod) – основание, т. е. основа всех верований и истин, то, что мы называем в философии абсолютом.

«Мальхут» (Malchut) или «Малькут» (Malkout) – царство – вселенная; все – творение, дело и зеркало Бога; доказательство существования высшего разума; точное следствие, заставляющее нас взойти к первым возможным посылкам; загадка, отгадка которой – Бог, то есть Высший и Абсолютный Разум.

Эти десять основных понятий, связанных с первыми десятью буквами примитивного алфавита, одновременно обозначая и начала, и числа, представляют собой то, что учителя Каббалы называют десятью сефиротами.

Изображенная таким образом священная тетраграмма указывает число, источник и отношение имен Бога. К имени Иотхава (Iotchavah) изображенному этими 24 знаками, увенчанными тройным венчиком света, нужно отнести 24 небесных трона и столько же коронованных старцев Апокалипсиса. В Каббале оккультное начало называется старцем, и этот принцип, размножаясь и как бы отражаясь во второпричинах, создаст свои образы, т. е. столько же старцев, сколько существует различных концепций его единой сущности. Эти менее совершенные образы, удаляясь от своего источника, бросают во мрак последние отражение и отблеск, изображающие ужасного и обезображенного старца; а это и есть то, что называют дьяволом. Поэтому один посвященный осмелился сказать: «Дьявол – Бог, по понятиям злых людей», а другой, употребляя еще более странные, но не менее энергичные выражения, добавил: «Дьявол образован из обрывков Бога».

Далее Э. Леви пишет, что мог бы резюмировать и объяснить все эти кажущиеся столь новыми утверждения, заметив, что в самом символизме демон – ангел, свергнутый с неба за то, что хотел присвоить себе власть Бога. Таков аллегорический язык пророков и «Четьих-миней». Говоря же философски, дьявол – это человеческое представление о божестве, пораженном и свергнутом с неба прогрессом науки и разума.

У первобытных восточных народов Молох, Адрамелек и Ваал были обезображенными варварскими образами олицетворения единого Бога. Бог янсенистов, создающий большинство человечества для ада и любующийся вечными муками тех, кого он не пожелал спасти, – понятие еще более варварское, чем концепция Молоха; поэтому, по мнению умных и просвещенных христиан, бог янсенистов – это и есть настоящий Сатана, низвергнутый с неба.

Каббалисты, умножая божественные имена, связывали их либо с единством тетраграммы, либо с образом тройного, либо с сефиротической лестницей декады; вот как они изображают лестницу божественных имен и чисел:

Этот треугольник можно следующим образом изобразить латинскими буквами.

Совокупность всех этих божественных имен, образовавшихся из тетраграммы, но вне ее – одна из основ еврейского ритуала и тайная сила, призываемая раввинами-каббалистами под именем Шемхамфораша.

Далее Элифас Леви перекидывает очень пространную и очень зыбкую веревочную лесенку от стройного древа Каббалы к древнеегипетской Книге Тота, а от нее к игральным картам тароччи (Tarot, или, говоря по-русски, таро), якобы полученным цыганами от древних египетских жрецов в преддверии нашествия варваров. Теория совершенно абсурдная уже хотя бы потому, что еще во времена Леви было доказано, что цыгане – народ, произошедший из Индии; в Египте они отродясь не бывали. А если и бывали, то лишь после нашествия Александра Македонского, который и впрямь покорил Египет без всякой магической помощи. Учитывая запрет на рисование изображений, который прочно закреплен в Торе (документе, руководящем и весьма строго почитаемом всеми ортодоксальными иудеями, и в особенности каббалистами), остается лишь изумляться завидному упорству, с которым европейские мистики рисуют на картах таро буквы иврита, отождествляя их с чисто европейскими образами Шута, Мага, Колесницы, Папессы и проч.

Между тем Каббала – это глубокое философское учение, призванное помочь человеку осмыслить истинную картину окружающего его мира. Как ни странно, но современные ученые обнаруживают, что чем больше они продвигаются в своих научных исследованиях, тем картина мира становится все более туманной и запутанной. Самые передовые научные книги становятся все больше похожими на мистические; философия смыкается с жанром научной фантастики, не давая ответов на вопросы смысла жизни.