Текст книги "Северная Слобода"

Северная Слобода

Во времена крепостного права, когда каждый сопляк мог приказывать взрослому мужику, если был тот сопляк барин, в самой северной слободе, жил поживал Дядёк Пантелей в хозяйском доме. Жил не тужил, не воровал, работал честно, хлеб получал исправно. И тут в один день у барыни начались роды, а в слободе на то время как раз врач помер. И тут наш Пантелей не растерялся, у хозяйки роды принял. За что Пантелея в слободе полюбили ещё больше. Прибавили жалование, да раз в неделю за барский стол звали чай пить. Так что на хорошем счету был Дядёк Пантелей.

Пантелей был большой мужик, косматый и черноволосый, с такой же чёрной густой бородой. Но через бороду у него всегда играла добродушная улыбка.

У барыни родился мальчик, которого по совету Пантелея окрестили Емельяном, в честь умершего сынка самого Пантелея. Но с самых пелёнок не любил Емельян Пантелея, вечно начинал плакать, на руках пинался, а когда зубы выросли, ещё и кусаться начал. Барин даже извинялся перед Пантелеем за сына. И так Дядька Пантелея и решили не пущать до новорожденного барина.

И вот наступил четырнадцатый день рождения Емельяна. Созвали всю слободу праздновать. Слобода была не велика, в частности из-за того, что далеко на севере была. Человек триста, не больше. И был пир на весь мир. И как же на такой праздник, да без песен и плясок? Во всей слободе был один искусный певец, да балалайщик – Дядёк Пантелей. Решили позвать, пусть веселит народ.

Заиграл Пантелей на балалайке, запел:

Чернобровый парень бравый на завалинке сидел.

Вил верёвочку детинушка, песню звонкую он пел:

"Вейся, вейся, не развейся, ты, верёвочка моя.

Для чего ты пригодишься, твоей судьбы не знаю я.."

Тут-то и началось:

– Что за завывания и блямкания на моём празднике? – вставая из-за стола, спросил Емельян. – А ну прекратите это!

Барин слушал своего сына, не с того не с сего рассвирепел на него и закричал:

– Что же ты, поганец, ругаешься! Да если бы не Пантелей, может не было б тебя, олуха…

Не успел договорить барин, схватился за сердце, да так и упал прямо лицом в «селёдку под шубой». Побежал народ к барину, поднимают его из блюда, тормошат. Поздно – умер барин. Так праздник превратился в поминки. Но не смерть самое главное. Когда кинулись все к барину, пересеклись взглядами Пантелей и Емельян. Стал Емельян пальцем тыкать в Пантелея, топать ногами и кричать:

– Это же из-за его завываний помер мой папенька! Он виноват! ОН!

Но не слушал никто Емельяна, жена барская вместе с другими тётками уже завыли во всю мощь своих голосов песню протяжную о барине мёртвом.

На смену барину-отцу встал Емельян, единственный сын, мужчина, а значит и полноправный хозяин слободы. Емельян был худощав, невысок, не красив. На его лице всегда было выражения недовольство всем и вся. И даже его длинные золотые локоны не могли скрыть его злобную гримасу. Когда же он пытался улыбнуться, то казалось, что он ещё больше злился, нежели чему-то радовался. Злопамятен был Емельян, поэтому и решил загнобить он всеми любимого Дядька Пантелея, хоть тот и не был ни в чём виноват. Поэтому таскал он везде с собой Пантелея.

Бывало, идут они по слободе, идут, да тут барин ни с того ни с сего говорит Дядьку:

– Дядёк, дядёк, развязался шнурок! Завяжи шнурок, или в острог на лет пяток!

Наклоняется Пантелей шнурок завязать, смотрит, а у барина нет шнурков на сапожках. А Емельян «раз» и сапогом Пантелею по лицу! Смеётся, да пока Пантелей кровь утирает, говорит ему:

– Внимательней будь в следующий раз, али не ты меня обуваешь с утра!?

Или сидит в церкви Емельян, изучает грамматику, да не получается у него чего-то или лень просто стало заниматься, он зовёт Пантелея:

–Дядёк, дядёк, сделай за меня урок! Ле

...

конец ознакомительного фрагмента