Текст книги "Друиды Русского Севера"

ДОЛЬМЕН НА ВЕРШИНЕ

…Каменную могилу-ящик я обнаружил случайно. «Срезая угол» на пути от берега Кандалакшского залива к шоссе, ведущему на Умбу, поднялся на крутой отрог горы, выходящий к устью реки Нивы, прошел по таежному редколесью чуть вглубь материка, так что берег скрылся из глаз, – и оказался на скалистой, круглой в плане естественной площадке диаметром метров двадцать. Площадку пересекала тропка – не исключено, что довольно старая: здесь, где за последние несколько тысяч лет на сглаженных ветрами и льдами скалах нарос лишь тонкий слой мха, простые тропинки грибников часто являют собой своеобразные, из века в век возобновляющиеся памятники далекого прошлого.

И слева от этой тропинки, примерно посередине круглой площадки – квадратный в плане каменный «домик». К сожалению, полуразрушенный: кто-то уже в наше время по соседству соорудил из его камней очаг для костра, разбив при этом крупные плиты. Было это, по-видимому, давно: очаг успел зарасти вереском; в последние годы им не пользовались. Впрочем, тот, кто разрушал могилу, сделал это с максимально возможным для такого действа тактом, худо-бедно вернув на место неиспользованные камни, так что хотя бы контур ящика сохранился практически прежним (конечно, эту реставрацию мог произвести и гипотетический хранитель традиции, но он скорее всего сделал бы это более аккуратно и постарался бы возвратить на место камни из очага).

Длина боковой стороны ящика составляет примерно 1 м 20 см, высота – вдвое меньше. Толщина стенок около 15 см, толщина перекрытия 5–7 см (плит перекрытия было две: одна сохранилась лежащей возле ящика, другая разбита на несколько кусков). Ящик грубо сориентирован по сторонам света; южная стенка представляет собой цельную плиту (она стоит, наклонившись), а северная изначально состояла из двух половинок. Западная и восточная стенки скорее всего были не столь аккуратно сформированы и состояли из нескольких камней. Если ящик имел что-то вроде входного отверстия (как у кавказских дольменов), оно, вероятнее всего, располагалось в западной стенке.

О чем свидетельствует эта находка? Она заметно отличается от каменных ящиков (еще сильнее разрушенных) на Терском берегу, обследованных А.Л. Никитиным[7]7
  Некрополь у Великих Юриков описан А.Л. Никитиным в его книге «Костры на берегах» (М.: Молодая гвардия, 1986).


[Закрыть] в районе тоневой избы Великие Юрики (к востоку от села Кашкаранцы, на севере Беломорья). Там прослеживается обширный некрополь, где ящики соседствуют с небольшими валунными курганами (возможно, эти последние типологически родственны кельтским пирамидкам-кайрнам). А тут – одиночная могила посреди круглой площадки, наводящей на мысль о круговом ритуальном обходе, почти невозможном физически на сплошных россыпях камней вокруг ящиков у Великих Юриков. Единственное, что сближает эти памятники (не считая самой формы ящика или дольмена), – расположение на горе или во всяком случае на возвышении с прочным скальным основанием: некрополь в Юриках находится на краю скалистой береговой террасы («на юру», как иногда говорят; не отсюда ли и название тони?)…

Разыскивая какие-нибудь памятники, сопутствующие каменному ящику над устьем Нивы, я поднялся на вершину горы Крестовой, расположенную километра на два восточнее. И на этой вершине, напоминающей арктический остров, где почти нет не только травы, но и мха, где кажутся совсем свежими царапины на скалах, оставленные древними льдами или разрушившимися, исчезнувшими вышележащими пластами горных пород, обнаружилась скромная валунная выкладка – квадратная, со стороной квадрата немного больше метра. Располагается эта выкладка в середине двадцатиметровой округлой скальной площадки, едва прикрытой тонким слоем каменной крошки.

Символический аналог того, уже обследованного каменного ящика? Именно символический: если дольмен над Нивой теоретически мог быть захоронением, то здесь это в принципе невозможно – на голой вершине, постоянно продуваемой ветром, который уносит все, что легче камня. И вот что еще важно. Если подойти к краю скальной площадки, круто обрывающейся к морскому берегу, то в волшебно прекрасном мире небольших островов уходящего к горизонту Кандалакшского залива, далеко внизу, почти под ногами, становится виден мыс, на котором находится хорошо известный, официально признанный памятником культуры II тыс. до н. э. Кандалакшский лабиринт.

Валунная выкладка на горе над Кандалашским лабиринтом.

Рис. автора

Поистине удивительное дополнение получил теперь этот лабиринт! Квадратная выкладка на горе Крестовой выполнена в той же технике, что и лабиринт: такие же по размеру камни, «загоревшие» сверху и девственно-розовые снизу – их не переворачивали уже тысячи лет. Сохранность квадратной выкладки даже лучше, чем у лабиринта, который в ХХ в. реставрировали. Но если квадрат и лабиринт действительно составляют единый сакральный комплекс, то как его осмыслить? И почему наверху находится квадрат, традиционно считающийся символом земли, земного мира, тогда как круглый в плане, а потому вроде бы причастный небесному символизму лабиринт оказался далеко внизу, у самых морских вод – на грани с хтоническим подводным миром?..

На последний вопрос мы попытаемся отчасти ответить в последующих главах этой книги, посвященных реконструкции представлений об изначальном Храме. А пока обратим внимание на более близкие и довольно убедительные параллели кандалакшским памятникам – в культуре кельтов, преемников североевропейской культуры лабиринтов.

На юге кельтского Уэльса, в Гламоргане, на высоком берегу моря есть каменная могила-ящик под названием «Коэтан Артур». Известны даже реликты ритуалов, связанных с этим доныне чтимым местом: семикратный обход могилы девушками, а также легенды о том, что накануне дня Всех Святых и Иванова дня плита – крышка могилы спускается к морю[8]8
  Сказания Красного Дракона: Волшебные сказки и предания кельтов. – М.: Менеджер, 1996. – С. 301.


[Закрыть].

Применительно к памятнику под Кандалакшей такой спуск означает нисхождение от символической каменной оградки или могилы к лабиринту. А отмеченные в кельтской традиции праздничные дни маркируют две из четырех важнейших вех в годичном цикле Солнечных мистерий. Может быть, и валунные выкладки у Кандалакшского залива связаны с солнечным культом? В таком случае, как увязать это с общепризнанной семантикой лабиринта как входа в запредельный мир, с инициатической функцией лабиринта?

Пожалуй, наиболее убедительный ответ на эти вопросы дает письменный памятник, весьма удаленный географически от Российского Севера – великий индийский эпос «Рамаяна». Там говорится о том, как морской бог Варуна, хранитель Запада, попросил божественного зодчего Вишвакармана соорудить на священной горе Ашта, «где Солнце на закате ближе всего подходит к земле», лабиринтоподобный замок, чтобы на закате «уловить» и заключить в него Солнечную Деву по имени Сурья. Этот замок выступает, таким образом, в качестве врат потустороннего, подземного мира. Однако Сурья сохраняет возможность своего предначертанного передвижения в этом мире – чтобы Солнце могло взойти, когда настанет утро[9]9
  Сюжет излагается по статье: Conty P. The Geometry of the Labyrinth // Parabola (NY). – Vol. 17, № 2, May 1992. – Р. 8–9.


[Закрыть]. Это кульминация посвящения в Солнечные мистерии: вместе с воскресающим Солнцем духовно возрождается к новой жизни и посвящаемый в таинства.

Но ведь Кандалакшский лабиринт находится не к западу, а к югу от символической могилы на вершине горы. Впрочем, речь идет о Заполярье, а здесь заход Солнца бывает и на юге – тогда, когда он совпадает с восходом, близ точки зимнего солнцестояния. Полярный круг недалеко от Кандалакши, полярная ночь тут непродолжительна. За несколько дней до зимнего солнцестояния (согласно традиционалистской реконструкции, оно знаменовало начало Нового года в гиперборейской традиции) Солнечная Дева как бы нисходила от нагорной могилы к Кандалакшскому лабиринту – в море, в хтоническую тьму – и через неделю воскресала, исходя из моря (из лабиринта) и осеняя своими лучезарными крыльями утро нового годичного цикла.

Правомерно ли верифицировать лапландские памятники «Рамаяной» – эпосом, сложенным в далекой Индии? Проблему решает, например, полярная гипотеза происхождения индоевропейцев[10]10
  См. работы Б.Г. Тилака, Н.Р. Гусевой, С.В. Жарниковой.


[Закрыть]; протокельтская, мегалитическая культура лабиринтов тогда оказывается в тесном родстве с индийской традицией, что открывает дополнительные возможности в исследовании и интерпретации древних культур Европейского Севера.

Впрочем, еще более стройную картину в данном случае дает гиперборейская теория, которая связывает изначальную традицию циркумполярной зоны северного полушария с культурами не только Евразии, но и индейской Америки. Действительно, индейцам Северной Америки знакомо изображение лабиринта (в его «классической» форме) – лабиринтообразная сакральная модель мироустройства. При этом центр лабиринта, или композиции из концентрических кругов трактуется как обитель творящей вселенской силы – женского по своей сути божества, тесно связанного с водной стихией[11]11
  Окладникова Е.А. Модель Вселенной в системе образов наскального искусства Тихоокеанского побережья Северной Америки. – СПб.: МАЭ РАН, 1995. – С. 263.


[Закрыть]. Применительно к святилищу под Кандалакшей можно в этой связи сказать, что Солнечная Дева, нисходя во тьму, в лабиринт водной бездны, преображается в иную свою ипостась, становясь Владычицей Морской (возможно, лебединой Девой-Матерью Илматар из карело-финских рун). А само святилище, – так же, как и символически подобный ему дольмен на горе над устьем Нивы, – превращается при воскресении Солнечной Девы в лучезарные Врата Неба, или в ее священное лоно.

Вполне возможно, что каменный ящик воспринимался как лоно Великой Богини, через которое возрождается к новой жизни убитый зверь, в медвежьем культе еще в эпоху мустье, во времена неандертальцев. Ведь именно той эпохой датируют древнейшие каменные ящики в пещерных святилищах Европы: настоящие сооружения для изолирования черепов и других костей пещерных медведей, сложенные из плиток камня и перекрытые сверху плитой. Самое знаменитое из таких святилищ – Драхенлох в Швейцарских Альпах, как подчеркивает В.Д. Косарев, один из крупнейших специалистов по традиционной культуре народов Севера и древней Евразии, было устроено в пещере у самой вершины довольно высокой горы (2445 м над уровнем моря). Сложная, тщательно продуманная композиция пещерного храма возрастом свыше 50 тысяч лет включала в себя несколько каменных ящиков, покрытых плитами; стенки ящиков, воздвигнутые из плиток известняка, достигали высоты 80 см. «Общий зал» пещеры отделяла от тайника выложенная из камней стенка. Некоторые глыбы, весьма тяжелые, были принесены в высокогорную пещеру извне[12]12
  Косарев В.Д. Зверь и женщина: образы палеолита и традиционные религиозные верования // Краеведческий бюллетень, № 4. – Южно-Сахалинск, 2004. (Цитируется по электронной версии: http://kosarev.press.md/Feman-1.htm)


[Закрыть].

В.Д. Косарев аргументировано доказывает, что истоки этих верований уходят в глубины сотен тысячелетий. Для темы же данной книги существен не только хронологический аспект, но и то обстоятельство, что святилище Драхенлох, где главной сакральной структурой является каменный ящик, расположено у вершины горы. Это показывает, что по крайней мере ритуальная форма «дольмена на горе» имеет возраст, с запасом перекрывающий все реконструкции, выполненные автором этих строк. Конечно, альпийские святилища и лапландские находки разделяет колоссальный промежуток времени. К тому же медвежий культ и религия Великой Богини формально различны меж собой. Если только эллинские верования в Артемиду-медведицу не указывают на то, что в глубинной ретроспективе это различие может быть не столь уж и существенным.

СВЕТЛИЦА НА ГОРЮЧЕМ КАМНЕ

Естественно, возникает вопрос: есть ли в Российской Лапландии другие аналогичные памятники? Или, может быть, они несколько отличаются по своему облику и планировке, но родственны вышеописанному дольмену и квадратной выкладке над лабиринтом в символическом отношении, выражая те же самые мифологические представления?

Да, по крайней мере один памятник такого рода был обследован в ходе экспедиции «Гиперборея», в 1998 году. Собственно говоря, насколько можно судить по сохранившимся сведениям, впервые обнаружил его еще А.А. Кондиайн – участник экспедиции А.В. Барченко, и между собой мы называли его Сейд Кондиайна. Он расположен совсем недалеко от Сейдозера, на невысоком, но тем не менее скальном и прочном в своем основании пригорке. Пригорок этот, вероятно, представляет собой остатки древней горы как раз посередине Мотки – моренной перемычки между Сейдозером и Ловозером. Название этой горы неизвестно; мы ее именовали просто варака (лесистая гора). На ее плато, полого спускающемся в сторону Ловозера, полускрытое мхами, кустарником и корнями сосен, и находится это удивительное каменное сложение.

Поистине, Сейд Кондиайна удивителен: в точности таких сейдов не встречал никто из нас (да, похоже, и никто из прежних исследователей Кольского Севера). Возможно, у Сейдозера уцелел один из протосаамских сейдов. Во всяком случае, его пространственная организация несравненно сложнее и определеннее, чем у обычных сейдов – глыб на «ножках» либо антропоморфных (точнее, столпообразных) «идолов». Здесь же, на горизонтально лежащей, массивной и толстой глыбе-плите, в первом приближении воспроизводящей контуры четырехгранной усеченной пирамиды (со стороной основания около четырех – пяти метров), из плоских плит был сооружен квадратный в плане каменный домик без крыши. Причем его размеры – почти такие же, как у дольмена на горе под Кандалакшей и у квадратной валунной выкладки на горе Крестовой!

Каменный домик Сейда Кондиайна сооружен посередине восточного края подквадратной верхней площадки плиты-пирамиды. Восточная ориентация этого дольмена подчеркивается и небольшой удлиненной плиткой стрелообразной формы, лежащей у его восточной стенки и ориентированной также на восток. Восточная грань плиты-пирамиды, наклоненная под углом примерно 45 градусов, в своей нижней части переходит в отрицательный уклон и образует естественную пещеру-грот около метра высотой. Дольмен расположен как раз над пещерой.

Противоположная, западная грань пирамиды далеко не столь выразительна: это просто пологий уклон. Однако строители сейда исправили положение – соорудили из двух нетолстых, но широких и длинных плит грот, в целом аналогичный восточному, естественному. Верхняя из этих плит лежит вровень с верхней площадкой пирамиды, продолжая ее и, так сказать, корректируя; нижняя, служащая опорой для верхней, стоит под тем же углом в 45 градусов. Искусственно воспроизведена вся восточная часть сейда (исключая дольмен); совершенно очевидно, что естественная конфигурация этой восточной стороны плиты-пирамиды была воспринята как нечто глубоко значительное и осмысленное. Вся конструкция (особенно ее западная часть) наглухо заросли мхами, лишайниками, травой, опутаны корнями сосен. Ясно, что в последние десятилетия или скорее века (учитывая малую скорость зарастания скальных возвышенностей в горном Заполярье) человеческие руки не прикасались к сейду.

Предельно четкая и лаконичная структура сейда наверняка отражает столь же стройные мифологические мотивы. Два грота, с запада и с востока, не знаменуют ли собой символические врата, через которые Солнце уходит в Подземный мир и затем воскресает, озаряя утро нового дня или года? Тогда дольмен в восточной части сейда – это своего рода храм солнечного воскресения. А плита-пирамида, скорее всего, олицетворяет Мировую Гору. Храм на ее вершине может, наверное, быть истолкован и как смысловой аналог индуистской Обители Бессмертных (Амаравати) на вершине Меру.

Естественно, следуя логике древних инициатических парадигм, можно предположить, что в структуре Сейда Кондиайна зашифрована схема посвящения в Солнечные мистерии: неофит символически отождествлял себя с умирающим и воскресающим Солнцем, переживая момент своего второго рождения. При этом вполне допустимо, что во время совершения таинства он физически ложился в грот под плитой. Западный грот очень тесен и неудобен, и скорее всего обряд совершался целиком в гроте восточном, хотя нельзя исключить, что погруженного в транс неофита неощутимо для него переносили из западного в восточный грот (о наличии или отстутствии подземного прохода между ними ничего невозможно сказать без детального обследования). Разумеется, нельзя сбрасывать со счетов и версию захоронения в восточном гроте (подобного тому, что было изучено карельскими археологами в Заонежье, в Пегреме, в похожей по конфигурации нише каменной глыбы[13]13
  Журавлев А.П. Заонежье в эпоху камня – раннего металла. – Петрозаводск, 1994. – С. 67, 69; Журавлев А.П. Пегрема. – Петрозаводск, 1996. – С. 15, 16, 50.


[Закрыть]). В этом случае, опять же согласно традиционной мистериальной парадигме, путь смерти и воскресения предназначался душе умершего.

Нельзя исключить, что имели место все эти функциональные аспекты одновременно, и сейд использовался в различных ритуалах. Тем более, что на глубинном уровне они, безусловно, взаимосвязаны. В справедливости предложенной трактовки убеждает и сопоставление с единственным аналогичным (хотя и весьма приблизительно) памятником – вышеупомянутым карельским захоронением в нише каменной глыбы, самим фактом, что там было захоронение, а значит, глыба над ним так или иначе осмысливалась в контексте заупокойного культа. Впрочем, ниша в Пегреме находится не с восточной, а с северо-западной стороны глыбы, и глыба, хотя и близка по своим габаритам к сейдозерской плите-пирамиде, но имеет форму в целом округлую, неровную и в сущности никак не ориентированную по сторонам света.

Возможно, ориентация таких гротов не играла существенной роли, во всяком случае, в Заонежье той эпохи, когда было сделано захоронение. К счастью, эта эпоха (протосаамская) датируется довольно определенно, по обнаруженному каменному инвентарю и керамике. Это поздний неолит и развитый энеолит, вторая половина III – первая половина II тыс. до н. э., эпоха ямочно-гребенчатой и асбестовой керамики. Именно тогда на территории Карелии почитались скальные формации, зооморфные или антропоморфные, без каких бы то ни было следов искусственного воздействия[14]14
  Мельников И.В. О культовых камнях на территории Карелии // Святилища: археология ритуала и вопросы семантики. – СПб.: Изд-во С.-Петербургского университета, 2000. – С. 138.


[Закрыть].

Правомерно предположить, судя по характеру заонежского захоронения и по безразличию к пространственной ориентации глыбы (в Заонежье, как и в Ловозерских горах, много скальных и валунных структур различной конфигурации, и есть из чего выбирать), что в это время на севере Фенноскандии имели место редукция древних религиозных представлений, забвение мистериальных парадигм. Действительно: ведь это была уже финальная стадия в развитии единой палеоарктической протокультуры; ямочно-гребенчатая керамика еще обнаруживает удивительное единообразие культуры гигантских регионов Северной Евразии, от Волго-Окского Междуречья до Ледовитого океана и на восток вплоть до палеоазиатских областей. Однако и распад этого гиперборейского единства уже был близок.

Означает ли это, что Сейд Кондиайна значительно старше заонежского памятника? На нынешнем уровне изученности обоих объектов ответить на такой вопрос затруднительно. Не исключено, что в Лапландии просто дольше сохранялись неизменными древние религиозные традиции, отобразившиеся в Сейде Кондиайна. О времени его сооружения в таком случае ничего конкретного сказать невозможно.

Впрочем, косвенные основания для древней датировки Сейда Кондиайна все же имеются. Летом 2002 г. в окрестностях Сейдозера работала киногруппа журналиста Сергея Ильина-Козловского, из Москвы, с Центрального телевидения. Был отснят показанный вскоре (по ОРТ 22 ноября 2002 г. и 5 февраля 2003 г.) фильм «Северная Атлантида», посвященный полярной концепции происхождения человечества и поискам следов гиперборейской протоцивилизации. В сценарии присутствовал оттенок скептицизма, однако финал фильма получился принципиально иным. Дело в том, что участники киноэкспедиции, встретив – как раз на нашей вараке и в ее окрестностях – каменные блоки правильной геометрической формы, откололи с их поверхности образцы для анализа.

Разумеется, эти блоки могли оказаться природными образованиями: геология здешних пород такова, что они часто раскалываются по прямоугольным контурам. Однако результат экспертиз (трассологических?), озвученный в фильме самими проводившими их учеными, был таким: каменные блоки обработаны человеческими руками приблизительно в IX–VIII тыс. до н. э.! Средствами компьютерной графики создатели фильма попытались изобразить, как могли выглядеть древние сооружения более чем десятитысячелетней давности, возвышавшиеся над Сейдозером. Конечно, эти реконструкции в известной мере – произведения искусства, а не научное свидетельство, но грандиозный купол (обсерватории?), безусловно, производит впечатление.

Естественно, это не датировка Сейда Кондиайна. Он мог быть сложен и из остатков древних построек, но спустя сколь угодно долгое время после их разрушения. Однако некую предварительную точку отсчета киноэкспедиция ЦТ несомненно поставила.

Реконструкция сооружений у Сейдозера. Рис. автора по материалам фильма «Северная Атлантида»

Для полноценных культурологических реконструкций религиозного смысла нашего сейда, при почти полном отсутствии вещественных аналогов, логично продолжить поиск схожих мифологических мотивов. С солярной мистерией сейдозерского памятника находится в очевидном родстве известный древнеяпонский (возможно, восходящий к праалтайским и ностратическим истокам) миф о нисхождении Аматэрасу, богини Солнца, в Космическую Пещеру, в результате чего земной мир погрузился во тьму. Этот миф может рассматриваться как воспоминание о полярной ночи в стране предков, как указание на полярный характер исходной мифологической системы. Применительно к Сейду Кондиайна такая параллель свидетельствует о женском облике солярного божества, переживающего смерть и воскресение; это подтверждает высказанное выше предположение о Солнечной Деве, Солнечной Богине древних Лапландских мистерий.

Может быть, уместно сравнить Сейд Кондиайна и со знаменитым гомеровским Гротом Нимф (или Пещерой Нимф, описанной в «Одиссее»). Кстати, зарубежными учеными исследовалась и географическая локализация его реального прототипа[15]15
  См., например: Cuisenier J. Le pйriple d’Ulysse. – Paris: Fayard, 2003. – P. 46–49.


[Закрыть]. Он расположен в глубине небольшой межгорной долины, выходящей к морю и ориентированной почти точно на север. Ось север – юг является и его главным сакральным направлением, согласно тексту Гомера («Одиссея», XIII, 109–112; в переводе В.В. Вересаева):

 
…В пещере два входа:
Людям один только вход, обращенный на север, доступен.
Вход, обращенный на юг, – для бессмертных богов. И дорогой
Этою люди не ходят, она для богов лишь открыта.
 

Неоплатоник Порфирий (232– ок. 305) в трактате «О Пещере Нимф» соотносит ориентацию этого пещерного святилища с зодиакальным кругом (северный вход – со знаком Рака, а южный – со знаком Козерога) и с представлениями о трансмиграции душ: через северные врата души людей нисходят в мир становления, а через южные восходят к богам души бессмертных («О Пещере Нимф», 22–23). Это позднеантичное свидетельство могло отразить и более древние религиозно-мифологические парадигмы – наследие мистерий мегалитической эпохи. Вот как трактует гомеровский сюжет Рене Генон: «Врата людей» в Гроте Нимф – входные врата святилища, символизирующего Космическую Пещеру, традиционно соотносятся с летним солнцестоянием и с зодиакальным знаком Рака, а также с Малыми Мистериями западноевропейского эзотеризма. Врата выхода же – это «врата богов» и посвященных в Великие Мистерии, достигших состояния, более высокого, нежели просто человеческое; они соответствуют зимнему солнцестоянию и знаку Козерога[16]16
  Генон Р. Символы священной науки. – М.: Беловодье, 1997. – С. 259.


[Закрыть].

Однако вряд ли это означает, в сопоставлении Сейда Кондиайна с Гротом Нимф, что различная ориентация памятников по отношению к сторонам света указывает на их сущностное различие. Современные археоастрономы обычно пытаются максимально точно связать такие объекты с небесными светилами, истолковать полученный результат как гороскоп некоего датируемого события и соотнести с эти событием эпоху сооружения памятника. Привязка таких объектов к светилам, безусловно, существовала, но наверняка не была столь жесткой. В традиционном мировоззрении, подчиненном великим ритмам вечного возвращения, важно было указать главные, космические вехи; гороскоп сиюминутного события при этом был абсолютно никчемен и исключался в принципе, – и в древнеегипетских Зодиаках, и в мегалитах Севера.

В Гроте Нимф и в Сейде Кондиайна «врата богов» могли поместить, соответственно, на севере и на востоке просто потому, что по рельефу местности именно там был наиболее яркий естественный свет. И, кстати, доступность, либо недоступность памятника в сезон того или иного праздника годичного литургического цикла – это также фактор вторичный. Сейд Кондиайна, несомненно, был доступен на летнее солнцестояние и мог быть засыпан снегом на зимнее. Но праздновать возле него могли и раз в году, летом, заранее, литургически и символически воспроизводя то, чему надлежало свершиться зимой. Мистериальное содержание, заключенное в структуре сакрального объекта, от этого ничуть не утрачивало своей полноты. А привязка к конкретному ландшафту, ритуально осмысленному как нерукотворная божественная данность, еще более усиливала сакральность памятника и совершаемого возле него обряда.

Было бы непростительной смелостью пытаться воссоздать сейчас этот ритуал во всей его полноте. Однако один его изначальный мотив, похоже, все-таки сохранился, сквозь все прошедшие тысячелетия, в архаичных русских заговорных формулах. Записанные сравнительно недавно, эти заговоры в своей основе справедливо считаются осколками наследия, восходящего к трудноопределимой древности.

«…В восточной стороне на Окияне-море стоит златый камень. На златом камне – церковь престольна, в церкви престольной – Мати Мария спала-почивала…» «…В сине море есть остров, на острове стоит святая церковь, во святой церкви есть престол, на престоле сидит Богородица и держит злато блюдо в коленях…»[17]17
  Русские заговоры и заклинания. Материалы фольклорных экспедиций 1953–1993 гг. / Под ред. Проф. В.П. Аникина. – М.: Издательство Московского университета, 1998. – С. 375 (№ 2388), 181 (№ 1005).


[Закрыть] Остров в Океане – маркер Центра Мира; именно к этому сакральному локусу приурочен «златой камень», на котором стоит храм Великой Богини (Богородицы в христианизированном варианте).

Сохранились и более архаичные варианты, в которых место храма занимает просто «дом», «изба», хотя сакральность этих объектов не вызывает сомнений. «…В море-Окиане лежит Алатырь камень, на том камне Алатыре стоит дом…» «Есть великий Океан; по море [Поморье? – Е.Л.], в том великом Океане море есть камена изба; в этой каменной избе сидят три сестры, самому Христу дочери…» «На море на Окияне, на острове на Буяне стоит светлица, во светлице три девицы…»[18]18
  Русские заговоры. – М.: Пресса, 1993. – С. 60 (№ 104), 45 (№ 55), 49 (№ 68).


[Закрыть]. Вот искомое слово, связанное с идеей религиозного праздника, святок, – светлица. Вознесенная, в пространстве мифа, на бел-горюч камень, она, возможно, и являет собой архетип одного из протохрамов тройственной Великой Богини, держательницы тайн мироздания, предстающей в трех своих ипостасях: Дева, Матерь, Старица.