Текст книги "По тоненькому лезвию ножа"

«Ау, семидесятые!»

 
Ау, семидесятые!
Откликнитесь, сокурсники!
Куда же вы попрятались,
Родного вуза узники?
 
 
Как лодочки бумажные
Ушли в просторы вечные
И юность бесшабашная,
И молодость беспечная.
 
 
Сгорели синим пламенем
Дипломы с рефератами,
Зато остались в памяти
Дурачества с ребятами.
 
 
С приятелями вечером
В портвейновом подпитии
Искать ходили встречи мы
К девичьим общежитиям.
 
 
Пусть двери под запорами
Но виделись нам женщины
Там, где окошки шторами
Неплотно занавешены.
 
 
В тот рай запретный вхожие
Впускались лишь счастливчики,
А нам глазеть на лоджии,
Где трусики да лифчики.
 
 
Друг перед другом хвастали
Победами-секретами,
Как в кинофильмах гангстеры,
Дымили сигаретами.
 
 
Магнитофон «Романтика»
С «буржуйскими» кассетами…
Носили, помню, батники
И брюки-клёш с манжетами.
 
 
Акценты время ставило
– Вы – типа next? Пожалуйста!
У вас другие правила,
Другие шкоды-шалости.
 
 
Жить новым поколениям
А мы мертвы, как статуи.
Но я кричу в безвременье:
«Ау, семидесятые!»
 

Мифисты

 
А мы – мифисты, брат, с тобою,
Птенцы единого гнезда.
Мы крепко связаны судьбою
Друг с другом раз и навсегда.
 
 
Куда б нас жизнь ни заносила,
В чужие страны, города…
Влечет неведомая сила
Друг к другу раз и навсегда.
 

Зов

 
Часто ночью вижу во сне,
Как приеду вновь по весне
Из оков Москвы, камня и стекла,
В те края, где моя юность прошла.
 
 
Где спокойно тысячи лет
Южным солнцем щедро согрет
Катит волны Дон, а на берегах
Заливные зеленеют луга.
 
 
В травы, словно в реку, войду
И вдохну полынь на меду.
Ширь донской степи, шёпот ковыля.
Здравствуй, матушка родная земля!
 
 
Столько лет вдали от родни.
Родина, меня извини.
Не сумел уйти я от суеты,
Но была всегда со мной в сердце ты.
 
 
Дон, как прежде, волен и тих,
Здесь могилы предков моих.
И до наших дней испокон веков
Он – река святая для казаков.
 
 
Может явью станет мечта,
Попаду в родные места,
Где по сердцу всё – реки и поля…
Здравствуй, матушка казачья земля!
 

Чёрная полоса

 
Хорошо, что жизнь – тельняшка,
Свет и тьма поочерёд.
Согласитесь, очень тяжко
Жить, не зная, – «Всё пройдёт!»
 
 
Кризис душит, мы не тужим —
Это ж только полоса.
Лишь затягиваем туже
Часовые пояса.
 
 
Жизнь, как зебра, в две полоски,
В этой теме я знаток.
То ты крут, как Ходорковский,
То гуляешь без порток.
 
 
Нынче в яме, завтра в топе,
Вверх и вниз, туда-сюда.
Не застрять бы… лишь в окопе,
Остальное – ерунда.
 
 
Что тут скажешь? В самом деле
Велика надежды власть.
Белый свет в конце туннеля
Помогает не пропасть.
 
 
И всего одна загвоздка
Перспективу сводит в ноль —
Мы идём не ПО ПОЛОСКАМ,
А по чёрной тупо ВДОЛЬ.
 

В преддверии юбилея
(на мелодию Н. Богословского «Романс Рощина»)

 
Не подвластна скорость времени
Тормозу, стопору.
Годы мчатся с ускорением,
Тянут нас под гору.
Шёл по жизни я с песнями,
Но вот, скоро пенсия…
Близко дата юбилейная —
Шестьдесят.
 
 
По ночам, когда бессонница,
Вы, друзья, знаете,
Мыслей мчит лихая конница
По полям памяти.
За отметкой отметина,
И так полстолетия.
Появилась веха новая —
Шестьдесят.
 
 
Переход границы кажется
Призрачным мостиком.
Доведётся ли отпраздновать
Семьдесят с хвостиком,
Девяносто и далее?
Отвечу едва ли я,
Но пока что жить мне нравится
В шестьдесят.
 

Юбилейная
(на мелодию песни «Ой, то не вечер»)

 
Ой, то не вечер, то не вечер,
Если встретил «шестьдесят».
Тёмна ноченька далече,
Лишь зарю зажёг закат.
 
 
Пусть здоров не так, как в «тридцать»,
Но силёнка в жилах есть,
Порох сух в пороховницах,
Да и опыта не счесть.
 
 
Ой, «шестьдесят» – не просто дата.
Это – возраста кордон,
До него – одна зарплата,
А за ним и пенсион.
 
 
А ещё, как понимаю,
Есть и козырь в рукаве,
Ведь бесплатно на трамвае
Можно ездить по Москве.
 
 
Ой, то не вечер, то не вечер,
Понапрасну слёз не лей.
Нет о старости и речи,
Это ж только юбилей.
 

«Ах, кто бы мне сказал, что скоро сорок?»

 
Ах, кто бы мне сказал, что скоро сорок?
Ну, пусть не сорок, даже пятьдесят,
Что сух в пороховницах досить порох,
Тверда рука, востёр и весел взгляд.
 
 
Что шашка вылетает в руку сходу,
Бьёт конь копытом землю у крыльца
И в песне ветра слышится «Свобода!»,
И в жизни не видать пока конца…
 

Про жизнь

 
Живу, дышу, но разве это жизнь —
В вопросе каждый вечер хмурить брови:
А что назавтра курс рубля готовит?
Подохнем или выживем, кажись?
 
 
Со всех сторон на плечи тяжкий груз:
Коррупция, ЕС и Украина…
По ценам снизу вверх пошла лавина
И чую – будет выше, чем Эльбрус.
 
 
Чтоб как-то компенсировать удар,
Не дать кричать: «Спасите наши души!»,
В народ кидают кости, типа «Ксюша»,
«Васильева», «Земфира» и «Макар».
 
 
Эх, был бы я джигит, не аксакал,
Не думал бы о собственном здоровье,
Как Джимми Бонд, из родины с любовью
На ржавый болт все санкции послал!
 
 
Но правду отличаю ото лжи.
Родители, супруга, дети, внуки…
За них я в кулаки сжимаю руки.
А дальше что? Всевышний, подскажи!
 

Листья

 
Уходят вдаль не встреченные встречи.
Казалось, нет у времени лимита,
А жизнь уже склоняется под вечер,
Давно скатилось солнце из зенита.
 
 
Приклеить не удастся вновь обратно
Календаря оборванные листья,
И с возрастом всё более досадна
Неспешная обманчивость их лисья.
 
 
Вот лист очередной сорвало ветром…
Пустяк, ведь их ещё остались тыщи.
На деле с ним исчезла незаметно
Возможность, что впоследствии не сыщешь.
 
 
Чем дальше, тем быстрее мчатся мимо,
Теряются упущенные шансы:
Не сказано ещё «люблю» любимым,
С долгами не уравнены авансы.
 
 
И детская надежда – «Нет предела
У срока, что нам спущен» тихо тает.
Вон, крона уж заметно поредела,
А листья облетают, облетают…
 
 
Один, как дельтаплан, кружится плавно,
Другой, сорвавшись, камнем бьётся оземь.
А лето ликовало так недавно…
Увы, в свои права вступила осень.
 

Коромысло

 
Писать стихи? О мелочи – нет смысла,
О крупном – так ведь я не Саваоф.
Качается Вселенной коромысло:
Туда – плэй-ап, а может быть плэй-офф?
 
 
Винить народ неможно! Боже правый!
Что до меня, – я, лично, не берусь.
Мой дед (по маме) был из-под Полтавы,
А воевал с фашистами за Русь.
 
 
И батя мой пролил немало крови,
На Украинском фронте бил врага.
Казачьи темы: род или сословье? —
На задний план скатилися, ага.
 
 
Теперь у миллионов стяг – Бандера,
А выросли в союзе, чёрт возьми!
Не те, кому история – химера,
А люди… Можно их назвать людьми?
 
 
Вон скачут «Москаляку на гиляку!»
И ненависть в глазах, как огнемёт.
Они врага нашли себе, однако
Больны или здоровы – кто поймёт?
 
 
Как сложно отделить от плевел зёрна,
Нацизм, а рядом национализм.
Эротика… шажок – и будет порно,
А ставка – посерьёзнее, чем жизнь.
 
 
Сейчас я скрупулёзно отбираю
Остатки жизни, или же ростки,
Что подсобят потом родному краю
Родиться вновь, нацизму вопреки.
 
 
Мы видим невозвратные потери,
Дурную плоть полезнее отсечь.
Заметьте, что не об СССРе,
А о другом сейчас веду я речь.
 
 
Но есть же историческое связи —
Славяне! Или это пустота?
Приязни, неприязни, вновь приязни…
И всё это пустить под хвост кота?
 
 
Писать стихи? О мелочи – нет смысла,
О крупном – так ведь я не Судия.
Качается Вселенной коромысло…
Его остановить не в силах я.
 

1 сентября

 
Ну, вот и всё, сентябрьский рубеж,
Конец каникулам, новьём забиты ранцы,
От летних дней летят протуберанцы,
Подобны «апельсинам цвета беж».
 
 
В сиянье астр не видно перваков,
Они стоят ягнятами в кошаре,
И дух надёжи их в воздушном шаре
Взлететь куда-то ввысь давно готов.
 
 
Для «старожилов» – праздник новых встреч,
В архиве гигабайты приключений,
А коли нет, так есть воображенье,
Что может «дам» внимание привлечь.
 
 
Но перваки – не стадо, вот уж нет,
И тот, беззубый, зрится атаманом,
Я знаю точно – поздно или рано
Он будет первым, так, как хочет дед.
 
 
Ай, внуки, дай вам радость Светлый Спас
Разбить сознанья прежнего оковы,
С учебным годом, радостным и новым
От всей души хочу поздравить вас!
 

Август, 2015

 
Рисует август крайние штрихи…
Он был на удивленье плодотворным.
И я, запасшись колой и попкорном,
Смотрел, учился, как писать стихи.
 
 
Он выдал череду удачных строк,
Подбрасывал мне значимые темы,
Пускай не докатился до поэмы,
Но несколько стихов я сделать смог.
 
 
Он лез с утра с идеями в кровать
И не давал упиться сладкой ленью,
Из-за него считайте каждый день я
Пытался что-то с чем-то рифмовать.
 
 
Мы не одну на поле борозду
Вспахали вместе стихотворным плугом.
И думаю, довольны мы друг другом.
До новой встречи в будущем году!
 

«Пишу стихи, в усы улыбку пряча…»

 
Пишу стихи, в усы улыбку пряча.
А критикам бесплатный дам совет:
Ругать меня – напрасная задача,
Я знаю, что я вовсе не поэт.
 
 
Глаголы в строчках я рифмую смело.
Вы скажете, что это – моветон?
Подумаешь! А мне-то что за дело?
Я сам себе хозяин и закон.
 
 
Избитых штампов у меня навалом.
«Любовь» и «кровь» соседствуют всегда.
Мне главное, чтоб мысль в стихах звучала,
А остальное, право, ерунда.
 
 
Лукавлю, форма тоже значит много.
Но вам меня, друзья, не упрекнуть,
Что я свои стихи пишу не строго,
«Весна – зима» рифмуя где-нибудь.
 
 
А, в общем-то, мои стихотворенья —
Шутливые забавы для ума.
К поэзии имеют отношенье,
Не скрою, отдаленное весьма.
 

Исповедь

 
Век уже склоняется к закату,
Подводить итоги мне пора —
Где был правым, где был виноватым?
Где был честным, где была игра?
Рассмотреть всю жизнь без шелухи.
Господи, прости мои грехи.
 
 
Крупных дел не много, слава Богу!
Грязью я нигде не наследил,
Кровь не проливал и на дорогу
С кистенём ночами не ходил.
Но хватало мелкой чепухи.
Господи, прости мои грехи.
 
 
Подвигов не помню за собою,
Быть героем – это не по мне,
И в конфликтах жизненных порою
Просто оставался в стороне.
Только в меру сил писал стихи.
Господи, прости мои грехи.
 

Мир и война

Почему всё не так?

«Почему всё не так?»

В. Высоцкий «Он не вернулся из боя»

 
Почему всё не так? Вроде, мы не глупей,
Кое в чём и талантливей многих.
А откуда бардак? Не пойму, хоть убей!
Почему «дураки и дороги»?
 
 
     Ой ты, гой еси! Пресвятая Русь!
     Сохрани-спаси, за тебя молюсь.
     Просыпайся, мать, помни главное —
     Постарайся стать мудрым равною.
 
 
Мы ленивее? Нет! Креативнее? Да!
И природных ресурсов – навалом.
Ну, так дайте ответ, почему же тогда
Отстаём и в великом, и в малом?
 
 
     Ох, японский Бог! Пресвятая Русь!
     Слышишь – смех умолк, видишь – всюду грусть.
     Были силы, мощь, да проехали.
     Не парчой сверкнёшь, так прорехами.
 
 
Я сейчас не хочу обсуждать ВПК,
И в ракетах мы тоже не лохи.
Только горько смотреть, как у нас старикам
Выделяются жалкие крохи.
 
 
     Ох ты, ёшкин кот! Пресвятая Русь!
     То души полёт, то хмельная гнусь.
     Воспаришь, потом в пропасть пропадом.
     Не тебе закон писан Господом.
 
 
Почему в нашей Богом забытой стране
Ветераны живут, как изгои,
И на праздник из стран, побеждённых в войне,
Получают подачки порою?
 
 
     Ох ты, мать твою! Пресвятая Русь!
     Я не ем, не сплю, над загадкой бьюсь.
     Но проходят дни, результата нет.
     На ушко шепни, подскажи ответ.
 

Ариэль (1555 г.)

 
Примеров геройства российских полков
Отыщешь в истории тыщи.
Да в общем, чего нам ходить далеко?
Вот бой под селеньем Судбищи.
 
 
Кто помнит ту битву? Былые дела
В анналах землицы орловской.
Однако, по совести, сеча была
Едва ль не важней Куликовской.
 
 
Пошёл на Рассею Девлетка-Гирей
Из Крыма скрозь Дикое Поле,
За ним подтянулся и Дербыш-Алей,
Тыщ семьдесят, может поболе.
 
 
А что там у наших? Семь тысяч на круг
(С людьми и стрельцами, заметьте)
Боярских детей с казаками сам-друг
Мог выставить князь Шереметев.
 
 
Зато в нашем войске что вой – то герой,
Вот взять например, воеводы —
Плещеев и Зюзин, уж им не впервой
Вести боевые походы.
 
 
Два дня длилась битва на смерть, не живот,
Героем был каждый орловец.
Руками тогда разведя небосвод,
Спустился на речку Альховец
 
 
Всевышний Господь и на камень ступил,
Что высился слева над брегом.
Российское войско он благословил
И стал для славян оберегом.
 
 
И, бросив обозы, Девлет побежал,
Не выдержав русских ударов.
Не спас ни хвалёный татарский кинжал,
Ни грозный отряд янычаров.
 
 
Достались орловцам коней табуны,
И крымской казны изобилье,
А Господа нашего чудо-сыны
Их лучников саблями били.
 
 
Подбиты, подрезаны «крылья в бою»
Татарских летучих отрядов.
Не зря же стрельцы знают службу свою,
Стреляют из пушек, как надо.
 
 
Всё ширится крымских коней вороньё
Трепещет Девлеткино знамя,
Но князь Шереметев вскричал: «На копьё!
Ребята, победа за нами!»
 
 
И бились жестоко, клинки рвали плоть,
Две силы сражались наравне,
И только российскому войску Господь
Способствовал с Синего камня.
 
 
Проведал Гирей, что подмога близка,
Что Грозного рядом отряды,
Велел отводить из сраженья войска,
Всеместно трубить ретираду.
 
 
Прогнали татарского гостя отсель.
Героям – почтенье и слава!
Стоит на пороге Руси Ариэль,
Орловская, значит, застава.
 

Конвоир

 
Все гадаю – ну, чего тебе надо?
Ты же с виду из господского люда.
А на деле – ядовитая гада,
Супротив царя бунтуешь, иуда.
 
 
Мне урядник рассказал по секрету,
Что в дому твоём нашли при досмотрах
Запрещённые листовки, газеты,
Даже бомбу затаил, сучий потрох.
 
 
Кабы сына, говорю без утайки,
Вдруг застукал за такими делами,
Я бы дал ему отведать нагайки,
А вдругорядь угостил шомполами.
 
 
А вот вас, видать, вовек не пороли.
Эх, а надо бы, хотя бы немного,
Чтобы выбить ваши явки-пароли,
Чтобы помнили, злодеи, про Бога.
 
 
Не обсохло молоко, а туда же!
В революцию полезли, в мессии.
Всё бы бомбы вам кидать в экипажи.
Мало крови что ли льётся в России?
 
 
Мамка молится, поди, днём и ночью:
Защити сынка, Никола Угодник!
А еёйный распрекрасный сыночек
Был студент вчера, а нынче – колодник.
 
 
Ну, да что теперь махать кулаками?
Позвенишь на Колыме кандалами,
Пожалеешь и не раз, что батяня
Не учил тебя уму шомполами.
 
 
Начитался где-то книжек дурацких,
Возомнил себя героем народа,
Но забыл ты, паря, бомбы – не цацки,
И цена за эти игры – свобода.
 
 
Чай, жалеешь, тать, что сбился с дороги?
Поздно плакаться, что вышло – то вышло.
Посидишь теперь в сибирском остроге.
Пошевеливайся, в рот тебе дышло!
 

Конвоир – 2

 
Что считаешь, голова твоя дурья,
Чай, звенеть ещё цепями лет десять?
И почто вас шлют сюда, в Приамурье,
Проще было бы на месте повесить.
 
 
Ну, протянешь тут три года от силы,
Ты же хилый, а Сибирь не столица.
Видишь холмики у леса? Могилы.
Каторжане. Будь им пухом землица.
 
 
Что? Невеста обещала приехать
В нашу глушь за тыщу вёрст? Ты в уме ли?
Рассказать кому-то – будет потеха!
Да на кой ей эти кедры и ели?!
 
 
Ты прикинь, она подохнет со скуки,
Ведь у нас тут не Париж, между прочим.
Вот с утра тебе топор сунут в руки,
И давай, вали деревья до ночи.
 
 
Крепко затемно вернёшься с делянки,
Так устамши, что забудешь про ужин.
Только-только доползти до лежанки…
На хрена такой мужик бабе нужен?
 
 
Нет, сюда она приедет едва ли.
Ты смирись уж, паря, будет попроще.
Эти самые столичные крали
Не способны тута жить, больно тощи.
 
 
Бабе верить – что ловить ветер шапкой,
Привыкай нести свой крест в одиночку.
Ты бы мамку лучше вспомнил да папку,
Чай, рыдают день и ночь по сыночку.
 
 
Осеняйся чаще крестным знаменьем
И молись, варнак, – «Помилуй мя, Боже!»
Может, даст тебе Господь послабленье,
Чудо явит, и ты выживешь всё же.
 
 
На цигарку, подыми, горемыка.
Самосадец мой душистый, медовый.
Ишь, закашлялся… Чахотка, поди-ка?
Говорю же – пару лет и готовый.
 

Конвоир – 3

 
Ты чего разлёгся, сволочь?! А ну-ка
Подымайся или вдарю прикладом!
Разом вышибу мозги, слышишь, сука?!
Будет меньше на земле подлым гадом.
 
 
Обойдёшься без очков на том свете,
Да шагай быстрее! Ишь, недотрога!
Но не вздумай убегать, даже дети
Знают – нет пути назад из острога.
 
 
Брось, у нас невиноватых не содят.
Коль прислали, так, вестимо, за дело.
Хоть по виду и не каторжник вроде,
Только здесь таких немало сидело.
 
 
Образованные, мать вашу в душу!
Не из черни, а из высшего света.
Вона, злоба так и лезет наружу.
Ох, анчихристы, креста на вас нету!
 
 
Да, моя бы воля, я б, не жалея,
Раскалёнными щипцами драл кожу,
Чтоб запомнили навек, лиходеи.
Ну-ка стой, повороти к стенке рожу!
 
 
Что ты лапаешь её, словно бабу?
Говорю – не шевелись и ни звука!
Ах, очки тебе? Да я их как жабу
Раздавил. Ну что, доволен, подлюка?
 
 
Вот, опять забормотал о свободе.
И куда ж проложишь грудью дорогу?
Да чего могёшь ты знать о народе?
Весь учёный, а как дурень, ей-богу!
 
 
Ты хучь раз ходил за плугом по полю?
А с какого бока доят корову?
Так чего ж ты про народную волю
Тут болтаешь? Пустобрёх, право слово.
 
 
Ничего, ужо мы выведем смуту.
Бунтарей на фонари! Дайте время.
Ох, икнётся, чую, вскоре кому-то…
Марш вперёд, паскуда! Чёртово семя!
 

Русская рулетка
(стилизация)

 
Эмигрантский Париж каруселью раскручен,
Истерия веселья за каждым окном…
Что же Вы загрустили, мой юный поручик,
Неужели опять вспоминаете дом?
 
 
Вы оставьте свои сантименты гризеткам,
Разве Вам не постыл этот праздничный звон?
Лучше вместе со мной поиграйте в рулетку,
Зарядив в револьвер свой последний патрон.
 
 
     Или шах, или прах – ни к чему полумеры!
     Черный глаз револьвера застыл у виска.
     Я играю ва-банк, господа офицеры,
     Ставка – жизнь, господа, остальное – тоска!
 
 
В сигаретном дыму расплываются лица,
На эстраде цыганка поет о Москве…
Словно снова мы там, в нашей древней столице,
Только все это – ложь или хмель в голове.
 
 
Так что бросьте, поручик, грустить по России,
Позабудьте ее как несбыточный сон.
Утопите в шампанском свою ностальгию,
А не выйдет – достаньте последний патрон…
 
 
     Я кручу барабан своего револьвера,
     Посмотрю у судьбы толщину волоска.
     Я играю ва-банк, господа офицеры,
     Ставка – жизнь, господа, остальное – тоска!
 

Кресты
(стилизация)

 
Путь наш крестами отмечен —
Плачь, полковая труба!
Белому войску на плечи
Крест возложила судьба.
 
 
Чем мы ее прогневили —
Знать никому не дано,
Только покинуть Россию
Было нам всем суждено.
 
 
Пушками нас провожали,
Но средь всеобщего зла
Вслед нам крестами кивали
Русских церквей купола.
 
 
Маленький крест православный
Рядом с крестом боевым —
Память отчизны державной,
Мы возле сердца храним.
 
 
Сколько же в странах далеких
Грустных могильных крестов
Сон охраняют глубокий
Блудных российских сынов?!
 
 
Вскоре, друзья, и над нами
Зазеленеет трава —
Будем лежать под крестами
Сент-Женевьев-дю-Буа.
 

Атака «мертвецов»

К 100-летию подвига

 
Полгода обстрелов, полгода осады
И рапорт готов – Обороне конец!
Вот только с концом торопиться не надо,
Стоит неприступный герой Осовец!
 
 
Опорная старая русская крепость,
Ничем не приметный внутри гарнизон,
И немцам казалось – подумать нелепо
О том, что бессмертным окажется он.
 
 
Палили без устали грозные «Берты»,
Упрямую крепость ровняли с землёй,
Но всё ж вопреки этой огненной смерти
Российский солдат оставался живой.
 
 
Снаряды тяжёлые сыпались градом,
Как масло пронзая метровую бронь,
Но только стихала на миг канонада,
Из крепости вёлся ответный огонь.
 
 
Защитники с немцем сражались, как черти,
От смога попутаны ночи и дни,
И в этом аду знаменитые «Берты»
Сумели, смогли покорёжить они.
 
 
И вот на позиции наших героев
Волна ядовитого газа ползёт.
Отравлено насмерть вокруг всё живое,
От хлора повсюду зелёный налёт.
 
 
Развеяно облако газа, и снова
Обстреляна крепость кинжальным огнём.
Противник уверенно, без останова
Направил отряды в пробитый проём.
 
 
Но этого фрицы, пожалуй, не ждали,
И смелость утратили враз храбрецы,
Когда из глубин обгоревших развалин
На них в контратаку пошли «мертвецы».
 
 
Полсотни героев в крови и ожогах,
А немцев семь тысяч – паршивый расклад.
Но наши солдаты с родного порога
Незваных гостей повернули назад.
 
 
Бежали противники, страхом объяты,
Ну как воевать супротив «мертвеца»?!
А вслед им гремели снарядов раскаты
Оживших орудий со стен Осовца.
 

Психическая атака

 
Ковыльные степи под Стерлитамаком,
Студёный февраль, девятнадцатый год.
И подан сигнал подниматься в атаку
За Русь и за веру на красных вперёд!
 
 
По фронту атаки идут офицеры,
Под пулями кланяться им не к лицу.
Спокойно лежат в кобурах револьверы.
Печатают шаг, как в полку на плацу.
 
 
Ни треска винтовок, ни клаца затворов —
Стрелять по врагу не настала пора.
Шагают торжественно без разговоров,
Без песен, без мата, без криков «Ура!»
 
 
Лишь бой барабанов отчётливо слышен
Да трубы поют несмотря на мороз,
А с бело-зелёного знамени свыше
На белую гвардию смотрит Христос.
 
 
И в первой шеренге шагает священник,
Для войска крестом осеняя пути.
Взметнулась волна благородного мщенья,
Любые преграды готова смести.
 
 
Была непонятной такая атака,
Она нарушала законы войны.
Сто метров до цели осталось, однако
Ни выстрела с той и другой стороны.
 
 
В окопах смятенье, что делать? – не ясно.
Натянуты нервы, порвутся, лишь тронь.
Не выдержав, дрогнули линии красных
Вот тут по бегущим открыли огонь.
 
 
И помнят доныне башкирские степи
(Кто видел тот бой, позабудет навряд),
Атаку, где белогвардейские цепи
Шли строем под музыку, как на парад.
 

Песня анархиста
(стилизация)

 
В чистом поле остановлен паровоз,
До Царицына состав он не довез.
Нынче хрен ему до станции дойти —
Наши хлопцы разобрали все пути.
 
 
Коммуняки, комиссары и жиды,
На распыл идите влево, вот сюды.
А которые из бывших, из господ,
Те пожалуйте направо, на расход.
 
 
Нашей армии, коли прямо говорить,
Все едино, кого первыми рубить.
«Белых», «красных» иль иную сволоту,
Все сегодня повстречаются в аду.
 
 
Ты, ваш-бродь, сымай скорее сапоги,
О побеге даже думать не моги,
И часы табе уж боле ни к чему,
Я себе их с удовольствием возьму.
 
 
Наши лозунги понятны и просты —
Нужно «белых» бить до полной красноты,
А коль «красного» судьба тебе дала,
Нужно бить его, собаку, добела!
 
 
Все патроны я истратил, твою мать!
И рука устала шашкою махать,
Но богатый нынче выдался дуван,
И доволен будет батька-атаман.