Текст книги "Генкины паруса (сборник)"

Евгений Александрович Попов
Генкины паруса

Свистулька

Войдёт весна и все опрокинет. Её крутящий момент играючи завертит, сделает подножку, свистнет, защекочет, рассмешит, и ты захихикаешь, загогочешь, не желая того, но исполняя предназначенное, потому что ты в этом потоке щепочка, смычок и немного птица, которая может иногда рулить против ветра.

Какая хорошая свистулька у Генки. Она из настоящей глины. Такой нету ни у кого, даже у Гошки, а у Гошки есть всё, даже пистолет, стреляющий светом. А свистульки такой нет. Она черная, тяжелая, но изящная, и в неё заливается вода. В нее надо дуть, чтобы не расплескать воду, но не сильно. И поёт она, как соловей: «Тир-ли, тир-ли».

Три дня ходил Генка по улицам, чирикал, как соловей, и все Генке завидовали. Даже дядя Вова спросил, откуда у него такая хорошая свистулька и попросил дать попробовать подуть.

– Это мама мне привезла из командировки. – Сказал Генка. – Только ты, дядя Вова, дуй осторожно, а то вода расплескается.

– Не учи учёного, – сказал дядя Вова и дунул.

Вода расплескалась и звук, выдутый дядей Вовой, оказался каким-то глупым – просто свист какой-то сиплый, а не песня соловья.

– Учись, пока я жив, – сказал довольный дядя Вова. – Лёгкие надо разрабатывать, тогда и свистеть научишься по-настоящему!

– Дядя Вова! – крикнул со слезами Генка.

– Ладно тебе, не обижайся. Это я пошутил. Это я от зависти. У меня никогда ведь не было такой свистульки. А посвистеть очень хотелось. Вот и свистнул на радостях.

– Да не свистеть надо, дядя Вова, а дуть осторожно, тогда не свист получится, а чириканье. Трели такие. Как у соловья.

– Ну, ты, Генка, тут уж загибаешь. Ты три уже дня ходишь по улицам, и всё булькаешь и булькаешь своей свистулькой. А надо на ней свистеть. Ведь это же свис-туль-ка. И на ней надо легкие разрабатывать, то есть свистеть. Ведь это так приятно.

– Эх, дядя Вова, не могу я с тобой спорить – некогда мне! Я еще должен сбегать к Лешке, Борьке и тете Гале. Она меня обещала подстричь.

Ну, если так, извини, – обиделся дядя Вова и нехотя вернул свистульку.

Генка дунул в неё радостно.

– Молодец! Свистеть всегда, свистеть везде! – тоже вдруг радостно завосклицал дядя Вова и даже один раз подпрыгнул. – Так держать! – и бодро зашагал прочь.

Рассердился Генка, не стерпел и еще сильнее дунул в свистульку.

Вослед этому дяде Вове.

– Ура! – с удовольствием откликнулся дядя Вова и ещё раз подпрыгнул.

– Генка! Иди к нам! – послышался девчоночий голос с соседского двора. Иди, у нас пироги сегодня.

Обрадовался Генка и так сильно дунул в свистульку, что получился свист, – противный такой свист, громкий, как у дяди Коли.

Но никто этого не заметил. Даже сам Генка.

Красная курточка

Генке она сразу понравилась – такая красивая, мягкая, теплая, и с капюшоном. Он с удовольствием надевал её даже в теплую погоду, когда мама и не настаивала, чтобы он её надевал.

– Ты прямо у меня как девочка любишь наряжаться… – пошутила мама, а Генка обиделся. Обиделся так, что не надевал курточку несколько дней. Потом оттаял и опять стал носить.

Генка стал даже забираться на ворота и подолгу стоять на них. Он стоял на засове, а руками держался за верхний угол ворот. Все проходившие мимо видели Генку и удивлялись, что такой маленький мальчик забирается так высоко и стоит так бесстрашно. Правда, Генка стоял так только тогда, когда мама не видела, а то бы она заругалась.

Однажды Генка, слезая с ворот, сорвался, зацепился капюшоном за штакетину и повис. Тогда мама сильно ругалась и даже нашлепала ему попу.

Потом Генка ещё надрессировал Берту, их немецкую овчарку. Берта была очень умная и очень любила Генку. Любила так, что научилась запрыгивать с Генкой на ворота и гордо стоять рядом с ним.

Теперь все прохожие любовались не только Генкиной курточкой, удивлялись не только Генкиному бесстрашию, но и восхищались его умением дрессировщика.

Не понимал красоты красной курточки только индюк Папаня. Завидев Генку, он мчался за ним, норовя настигнуть, растоптать, заклевать хозяина курточки. Поэтому, прежде чем выйти на улицу, Генка вынужден был брать охранника – кого-нибудь из старших братьев.

Когда они играли с Бертой, Папаня близко не подходил и как будто Генку не узнавал. Но стоило Генке остаться одному, Папаня брал высокий старт и, широко шагая своими мослами, мчался за ним.

А больше всего Генке доставалось от гусей. Однажды, когда Генка шёл по Абрикосовому переулку, старший гусак заприметил его издали и налетел со своей бандой, умело окружив и отрезав пути отступления. Если бы не милиционер Попов, проходивший мимо, защипали бы Генку, забили бы, и боялся б он этих толстых птиц до своего совершеннолетия, а может быть, и всю жизнь. Но милиционер Попов дал Генке в руки ивовый прутик и сказал: «Гони!» Прутик громко стучал по толстому оперению гусей и они, недовольно гогоча, нехотя отступали. Прогнал Генка гусей и с тех пор не боялся уже никакой живой птицы.

Боялся Генка только мертвых гусей и кур. А всё потому, что, когда болела мама, надо было зарезать гусака на обед, и старший брат Вовка заставил Генку держать гусака за шею, а сам стал отрубать гусю голову.

Голову-то Вовка отрубил, да сам гуся-то не удержал, и тот полетел, виляя безголовой шеей и поливая всё вокруг кровью, как из шланга.

Генка и курточку из-за этого, раньше, чем из неё вырос, перестал носить – всё ему стало казаться, что курточка в гусиной крови.

Птичка

Генка так любил птичек! Так хотелось ему их потрогать – посмотреть, почему они летают. Птицы казались ему такими мягкими, и казалось, что если нажать на них, то они сразу запоют.

Однажды в открытую дверь, в коридор, залетела птичка, и брат Толька поймал её.

Толька держал птичку в ладонях и дул на неё. Перышки её топорщились, она закрывала глазки белыми веками без ресниц. Брат никому не давал птичку – боялся за неё.

– Дай мне, дай мне! – кричал Генка, а Толька не давал ему даже потрогать птичку.

– Дай мне, дай мне! – закричал Генка ещё громче, а потом в отчаянье добавил шёпотом: – дай, пожалуйста…

– Дай ему, – сказала мама и обратилась к Генке, – только очень-очень осторожно!

Генкины глаза горели, он видел только птичку, он радовался ей, он её очень любил. Он очень-очень осторожно… затаив дыхание… радостно взял птичку в ладони… Птичка была действительно мягкая, но внутри её было что-то твёрдое и быстро стучало. А почему она не поёт? Почему птичка закрыла глазки и не открывает их?! И внутри её больше ничего не стучит? Почему она всё же не поёт? Он ничего плохого ей не делал!.. Птичка! Птичка! Птичка! Птичка!

Речка

Она такая красивая – бежит быстро, плавно изгибается то влево, то вправо. Дно её каменистое, один берег крутой, другой пологий.

Она красивая, а ещё бывает очень злая: может так разлиться, что с разбегу начинает прыгать на берег и откусывать от него целые пласты земли. Они шумно падают в воду и растворяются в ней.

Вода в речке во время разливов становится рыжей.

Как только ни укрепляли берег: и бетонировали, и насыпали громадные камни – ничего не помогало. Река прогрызала бетонные укрепления, хватала камни и тащила их вниз по течению, а люди смотрели на эти безобразия удивленно и беспомощно.

Речка бывает мутная по весне и в начале лета, когда тают ледники в горах. Потом она становится синей и весёлой. Тогда даже с Генкой она играет с удовольствием.

Вот и сегодня Генка с соседским Юркой решили перейти на другой берег.

Юрке-то что – он на два года старше Генки и на голову выше, ему в самом глубоком месте вода по грудь. А Генке – вода по самый подбородок. Ему страшно. А вернуться назад одному – тоже страшно. Поэтому он идет за Юркой и уже ничего не понимает.

Как долго приходится идти! Какая широкая река! Какое большое и широкое небо над головой!

Вот они идут по круглым горячим камням. Они белые и гладкие. Теперь надо пересечь быстрый приток. Вода в притоке шумит и клокочет. Юрка уже на той стороне, машет руками и что-то кричит, но его не слышно.

Генку начинает сносить влево. Он немного приседает, но быстрая вода всё равно тянет и вот-вот оторвет Генкины ноги от камней. Мелкие камни больно бьют Генку по ногам. И Генка не выдерживает. Он поворачивает назад.

Юрка тоже возвращается и продолжает размахивать руками и что-то кричать, но Генка его не слышит. Он ещё там, посреди притока. Он видит, как вода бьется о его коленки и подпрыгивает. Он стоит, как бетонный волнорез, который большая река должна вот-вот откусить и унести.

Генка не помнит, как они опять перешли реку. У него большие и широкие, как небо глаза, и он начинает улыбаться…

– …такенная рыбина! Видел? – слышит Генка Юркин голос, – видел?

– Не-а… – Генке ещё холодно, но он чувствует, как солнце приводит его в чувство, а ветер ерошит волосы. – Я видел бурунчики… Они так завиваются у ног… А потом развиваются.

Генка отогрелся. Ему весело. Он над чем-то смеется с Юркой. Они идут домой. Как раз к обеду. Сегодня на первое борщ.

Генке всё больше нравится река. Его тянет туда, и он бежит к ней радостно, когда с ребятами, а когда и один.

Сегодня Генка придумал упражнение. Он входит в воду и заходит на глубину, а когда вода доходит до подбородка – выходит. Здорово получается!

Иногда он задерживается на глубине. Ему нравится, что волны то доходят до рта, то опускаются до шеи. Генка смотрит на берег, видит лежащих и стоящих людей, дальше – сады в пятнышках абрикосов и яблок.

Генка соревнуется с рекой. Она его тянет дальше, а он останавливается и, преодолевая сопротивление, возвращается назад. Он видит темную воду и мелкие волны вблизи. Дальше волны побольше. Он их внимательно рассматривает, делает ещё один шажок и теряет дно.

Генка разворачивается к берегу и отталкивается уже от глубины – правой ногой сильно, левой немного проваливаясь. Он не хочет туда. Он хочет на берег!

…И берег возвращается к нему.

Генка не хочет больше делать это упражнение, потому что помнит, как под ногами не оказалось дна, как провалилась левая нога…

Теперь он идет в глубокую лужу, где купаются ребята и даже взрослые. Там вода отступила. Она чистая и очень теплая. Там он видел даже толстую рыбу, которая была ручной. Ей, наверно, было жарко: она еле шевелилась и широко дышала жабрами. Генка даже подержал её в руках. Но она была теплая и неприятная, и он отпустил её.

Генка теперь учится плавать. Он опять заходит на глубину, потому что в луже нет течения. Но плавать не получается. Не получается больше отталкиваться от глубины. Он отталкивается от дна, подпрыгивает, как поплавок на волнах, говорит «ап!», хватает воздух, а на берег выйти не может.

Наконец, его замечает лежащий на песке дядька, берет за предплечье и, без слов, вытягивает на берег.

Генка идет домой. Его ждут дома. Скоро обед.

Ночь

– Пап! Пойдем?

Генка первым бежит к двери, выскакивает на тёмное крыльцо. Тёплая ночь стрекочет и поёт. Её густая темень, живая, вязкая и таинственная наполняет Генку радостью.

И вот он смотрит в небо на толстые цветные звезды. Некоторые звезды висят неподвижно, другие летают не останавливаясь.

– Пап! А почему светлячки похожи на спутников, а летают криво?

– Потому что светляки летят куда захотят, а спутники – куда их направляют люди.

– Потому что светлячки живые, а спутники железные?

– Во-первых, спутники не железные, а сделаны из специальных сплавов, в которых может быть и железо. Во-вторых, спутники имеют свою программу, они летают в безвоздушном пространстве. Они запущены с целью…

– Безвоздушном – это значит у них нет души?

– Безвоздушном – это значит, что там, где они летают, нет воздуха.

– Как же так: нет воздуха и нет души, а они зачем-то летают. Они за целью летают? Они должны в неё стрелять?

– Не обязательно стрелять. Они могут следить за ней, изучать.

– Значит, светлячки глупые и ничего не изучают?

– Они живые. Они летят на запах. Они как бы все понимают через запах. Как будто в них заложена такая программа …

– Они видят носом?

– Носом?.. Да, примерно так.

– А программу кто в них заложил – человек или Бог?

– Видимо, Бог.

– Значит, человек – Бог для спутников?

– Считай что так. Смотри, звезда упала…

– Её сбил спутник?

– Нет, когда говорят «звезда упала» – это образно так выражаются. На самом деле это камень на землю упал.

– А в камень кто программу заложил – человек или Бог.

– Трудно сказать…

– Значит, у камня была цель? Он попал в кого-нибудь?

– Он сгорел в атмосфере.

– Откуда ты знаешь? Может, он не сгорел, а попал в кого-то? У него же программа есть и цель намеченная.

– Успокойся. Ни в кого он не попал. И вообще зафилософствовались мы. Да и руки у меня скоро отвалятся…

Отец ставит Генку на крыльцо.

Ночь провожает их стрекотом, жужжанием и мерцающим светом.

Бог, улыбаясь, смотрит на них.

Берта

Генка уже большой. Он уже и речку переходил, и голову гусака держал, когда брат отрубал тому голову, и в степь ходил с ребятами. Его даже овчарка Берта слушается и может запрыгнуть по его команде на ворота.

Ему даже чайник вскипевший поручают принести.

– Генка, неси чайник!

Генка вприпрыжку бежит за чайником. Газовая плитка стоит на веранде. Генка, как положено, выключает плитку, закрывает газовый вентиль и осторожно несёт чайник.

Под лестницей на чердак лежит Берта и облизывает свои бока. Генке интересно смотреть на Берту. Он на мгновение останавливается, потом чуть-чуть наклоняет чайник, и несколько капель падает на ляжку Берты…

Он чуть-чуть капнул, ведь интересно, что будет…

Все сбежались посмотреть, что произошло – Берта так визжала!.. Теперь она жадно зализывает ожог. Генка смотрит удивленно.

– Я не хотел, оно само капнулось. Совсем чуть-чуть. Я не хотел!

– Эх, Генка-Генка! Неужели ты такой садист?

– Что из тебя будет, из гада такого!

– Я споткнулся, и так получилось…

Никто Генке не верит. А он и сам себе боится признаться, что нарочно. Мама смотрит удивленно, отец хочет взять его за шкирку, но сдерживается. Брат Толька смотрит злобно, а старший – Ленька – насмешливо.

– Весь в меня, – ядовито смеётся Ленька. – Только я мух мучил, а этот сразу за собаку взялся.

Завтракали молча. Только мама пыталась как-то смягчить молчание. Но ничего у неё не получилось.

Генка никогда никому не признаётся, что сделал это нарочно. Только всё вспоминает…

Сегодня Генка свинья

Сегодня Генка свинья. Он ходит на четвереньках, пьет из свиного корыта, хрюкает, чавкает, ест траву, жёлуди.

Что еще надо делать свинье Генка не знает. Он садится на траву. Потом ложится.

Генка смотрит в небо и представляет себя уже птицей. Птица смотрит сверху на Генку, потом пускает какашку.

Какашка долго летит на Генку, и он успевает отскочить от того места, куда какашка должна упасть.

Теперь Генка прыгает на лапках, прижав руки к бокам, подпрыгивает к корыту с водой и пьёт, как птица, поднимая клюв к небу.

Генке надоело быть птицей, и он опять ложится на траву и опять смотрит в небо.

Вдруг кто-то прыгает ему на грудь. Генка пугается и быстро вскакивает. Сердце его громко стучит в грудную клетку и просится наружу.

Генка оглядывается и видит черного крота. Он лежит лапками кверху.

Крот толстый, лапки его короткие и розовые, а мордочка похожа на свиную. Но Генка боится дохлых и мертвых. Хоть у крота шкурка и блестящая, Генка убегает. Потом долго рассказывает всем, как по его груди пробежал крот, а потом сдох от страха. От разрыва сердца. Так мама сказала.

Генка не хочет быть кротом.

Друг

У Генки появился друг Славик. Он меньше Генки и слабее. Но вместе им хорошо. Особенно хорошо играть в песок. Генка хорошо печёт пирожки и строит домики из песка и палочек. А Славик здорово строит крепости. Он их строит без палочек, из одного песка.

В его крепостях много ходов и они почти не разваливаются. У Генки же разваливаются почти сразу. А у Славика получается красиво и крепко. Если не ломать.

Однажды Генка позавидовал Славику и сломал его крепость. Славик обиделся и даже заплакал. А потом пошёл домой. Раньше он не уходил так рано.

Генка стал уговаривать Славика не уходить. Но тот не соглашался и, хлюпая носом, шёл и шёл домой.

Генка уговаривал-уговаривал, а потом, открывая калитку, чтобы выпустить друга, да вдруг как пихнёт его кулаком между лопаток.

Закрыв на крючок калитку, Генка услышал, что Славик ещё громче завсхлипывал и, причитая, побежал домой.

Теперь, приходя к Генке, Славик каждый раз сначала спрашивает:

– А пихаться не будешь?

– Не буду, – обещет Генка. А сам иногда не выдерживет, особенно когда Славик уходит домой пораньше, и всё-таки со злостью пихает его. И ничего не может с собой поделать.

Кисель

Сегодня Генка пришёл к Славику.

У Киселёвых такой дом… Генка такого ещё не видел. Стенки белые, а пол внутри земляной и прохладный. На улице жара, а в доме прохладно. Такой дом мазанкой называют, ему так потом мама объяснила. Подходишь с улицы к окну и всё видишь, что внутри – окошки-то низко! Очень это Генке интересно было. Но летом окна чаще всего занавешены – ведь жарко.

А ещё интереснее Генке стало, когда Славикина мама дала им большую кастрюлю из-под киселя и по большой ложке.

Они скребли по дну и по стенкам кастрюли ложками. Получались такие весёлые звуки, как будто ложки танцевали. Генка и Славик смеялись. А потом смеялись ещё, ведь оба перемазались киселём и стали липкими. Если приложить ладони к щекам, они прилипали и даже оттягивали щёки. Было весело.

Потом Славикина мама протёрла их мокрой тряпкой и отправила гулять.

Потом Генка шёл домой. Вдруг он рассмеялся. Очень ему стало смешно. Так смешно, что даже соседская бабушка выглянула из окошка. Это Генка вспомнил как они ели кисель, а фамилия-то Славкина – Киселёв!

Юлька

Сегодня и завтра Генка взрослый. Мама заболела, и Генка должен выгнать корову Юльку в стадо.

Юлька большая, тёмно-коричневая, с белыми большими пятнами. Она ходит большими шагами, лениво и вперевалку. Генке дали длинный прут. Сказали, что Юлька будет его слушаться. И она вправду пошла впереди него, недовольно оглядываясь.

Генка побаивается коровы, ведь она так тяжело дышит, и земля под ней трясётся.

Вот они уже прошли Юркин дом, почти дошли до перекрёстка, где собирается стадо. Осталось совсем немного. Но стадо уже двинулось! Они не успевают!

Генка стал бить по бокам Юльку прутом. Юлька отбивалась своим хвостом и не хотела бежать.

Тогда Генка стал кричать на неё «гэ-э! гэ-э!» и еще сильнее колотить по бокам прутом. И Юлька … побежала!.. Она вся тряслась и была похожа на опаздывающую тётеньку, которая бежит со своими кошёлками на автобус.

Пастух увидел бегущих, немного задержался, и Юлька, тяжело и протяжно дыша, влилась в стадо, переходя на свою обычную тяжело вихляющую походку.

Пастух помахал Генке рукой, а Генка помахал пастуху.

Генка доволен: Юлька его сегодня слушалась, а пастух помахал ему рукой.

Водопады

Генка уехал. Вернее, уехали Генкины родители и Генка, конечно, с ними. Теперь они живут на севере.

Здесь тоже хорошо. Здесь есть целых два водопада, и Генка ходит на них по очереди. Один водопад высокий, больше трёх метров трёх метров высотой, но стоит на маленькой речке с ласковым названием – Саблинка. А второй – на Тосне. Все ребята зовут эту речку ещё ласковей – Тосенка!

Как-то на большом водопаде Генка стоял с друзьями на плитах известняковых, пониже водопада. Все прыгали, а Генка боялся. Подошёл Юрка из 9-б, спросил: «Чего не плаваешь? Иди, искупнись», – и толкнул Генку. Генка испугался, но поплыл.

Так он быстро научился плавать.

Четырёгорка

У водопада на Саблинке интересно весной и осенью, и в дожди, когда много воды. А зимой неинтересно. Зимой интересно рядом с водопадом, вернее, чуть ниже его, на Четырёхгорке.

Четырёгорка – это крутой берег Саблинки. Четырёхгорка – это зима! Это лыжи! Это четыре горки! Попробуй-ка съехать со всех четырех и не упасть!

Девчонки и слабаки съезжают справа. Там чепуха. Там пологая горка с поворотом налево. Едешь медленно и долго. Тоска.

То ли дело скатиться прямо: здесь так трясёт и качает, что не успеешь сообразить, как упал, и даже как съехал, ведь внизу надо ещё успеть вывернуть налево. Съедешь, а потом удивлённо соображаешь, довольный: как мне это удалось!?

Здесь катаются на простых лыжах, на горных – считается неприличным. Потому что здесь лыжник на горных лыжах выглядит смешно. Горка-то для таких лыж маленькая, и всегда найдётся мальчишка, который будет съезжать на простых лыжах, вслед в след за горнолыжным пижоном.

Третья горка совсем простая – крутая и быстрая. Р-р-раз и съехал, или р-р-раз – и носом! С неё съезжают реже. В основном – для понта перед девочками.

С четвёртой горки съезжают ещё реже. Она находится чуть ниже по течению, на правом берегу. Четвёртая горка крутая да ещё с крутым левым поворотам. С неё не очень любят кататься. Здесь часто ломают лыжи. Генка съезжал три раза. Два раза упал, но лыжи целы.

Дальше, ниже по течению, есть ещё хорошие горки. Генка однажды видел, как с одной, тоже крутой с визгом съезжала Лида Кабикова. Руки её были широко распахнуты, глаза округлены. Она кричала. Ветер сдул с неё шапку, косички мотались из стороны в сторону. Лида была ровесница Генке, а потому казалось намного старше. Одноклассницы всегда выглядят старше одноклассников. Генка из-за этого очень грустил.

Он и потом о ней грустил, но потом было поздно. Хотя однажды они встретились, после восьмого класса. Генка шёл с электрички, он в техникуме учился, в городе.

Лида была красивая, а на Генке было старое пальто, и рукава пальто были уже коротки, ведь Генка ещё рос. Тогда он показался себе ещё меньше, чем был в школе.

А Лида была такая красивая.