Текст книги "Сказки"

ВЕСЕННЕЕ ЧУДО

Отбушевали февральские метели. Отзвенела мартовская капель.

– Чик-чирик! – истошно кричат воробьи, ссорясь со скворцами.

– Не отдадим вам скворечники! Мы их хозяева!

– Нет, мы! – налетают на них скворцы. – Для нас они строились! Пожили зиму, хватит! Выметайтесь!

На крыше дома, греясь под Солнцем, Кот лежит. На птиц хитрым глазом косится: «А вот спуститесь-ка пониже, улажу ваш спор!»

В загоне Корова уныло хвостом помахивает, – бока за зиму отлежала, зубы соломой жёсткой поистерла, ждёт не дождётся, когда хозяин за околицу на зелёный лужок выгонит.

Вольготно широким полям, скинувшим с себя шубы снежные. Деловито копаются в пашне грачи, отыскивая лакомых земляных червей.

– Эге-гей! – кувыркается в небесной синеве молодой Коршун. Летит его гордый клик от облака к облаку.

А посреди села стоит смолёный Телеграфный Столб, – чёрный, как головешка, – думу горькую думает: «Не для меня весна! Не быть мне снова деревом зелёным».

Ночь глубокая нависла над землёй. Крадучись, вошёл в село Злой Морозец. Дохнул на тёмное небо, потёр его рукавом, – звёзды яркие просияли. Остеклил ледком лужицы, побелил инеем крыши покатые, заборы дощатые. Принялся кистью студёною по деревьям мазать.

– Что ты делаешь, негодник?! – воскликнул Телеграфный Столб. – Ведь листочки на них уже первые появились!

– И хорошо! – посмеивается Злой Морозец. – Пусть замёрзнут!

Всполошился Столб:

– Эй, деревья, просыпайтесь! Поберегитесь!

Проснулись деревья, стали без ветра раскачиваться, ветвями размахивать. Попробовал Злой Морозец и дальше белить их, – не получается, – осыпается иней с ветвей пылью серебряной.

Озлился Морозец на Столб:

– Вот я сейчас тебя заморожу, чурбан ты этакий!

Один бочок неба алым соком налился. Побежал Злой Морозец прочь из села, – ледком хрустит, спотыкается. Кисть свою в канаву обронил. Вдогонку ему лучи солнечные летят золотыми стрелами.

Стоит Столб белый– пребелый.

Шепчет Земля Солнцу свою просьбу:

– Отогрей его! Он Морозу злое дело помешал творить!

Был иней и нет его! Полилась по Столбу водица, закапала с проводов. И от крыш пар пошёл, и от заборов. Густой туман встал на селе.

Говорит Земля Столбу:

– Знаю думы твои тоскливые. Что ж не довольствуешься ты покоем, в коем ныне пребываешь? Ни Ветер тебя не ломает, ни Червь не ест, ни Топор более не тревожит, плохо ли? – Плохо! – отвечает Столб. – Пусть Ветер ломает, пусть Червь ест, пусть Топор снова рубит, – жить хочется!

Замешался туман вокруг Столба на лучах солнечных, вспыхнул золотой свечой и рассыпался… Толпится утром под высоким Деревом народ:

– Неужто, живое?!

– Кажись, живое!

– Это как так, столб и снова в дерево превратился?!

– Вопро-ос!

Пришёл человек в шляпе и говорит:

– Мужики, непорядок! Сейчас верхушку отпилим, ветки отрубим, будет опять на столб похоже!

– Это зачем же?! – возмутились люди. – Ни к чему живое дерево зря губить!

– Пусть стоит!

Летним жарким днём под Деревом прохлада, – сидят на лавочках старики, прошлую жизнь вспоминают, новые времена обдумывают.

Вечером под густою, раскидистою кроною задорная молодёжь собирается, – весёлые игры водятся.

Вот такие чудеса иной раз Весной случаются.

НЕЗВАНАЯ ГОСТЬЯ

Одну клетку в зоопарке занимала обезьяна Кики, – хвост длиннющий, лапы загребущие.

Забыл однажды смотритель закрыть за собой дверь. Выскочила Кики из клетки, пробежала, задрав хвост, по песчаной дорожке и перемахнула через высокую чугунную ограду зоопарка.

Бежит по улице. Люди на неё пальцами показывают:

– Обезьяна! Обезьяна! Надо срочно вызвццать полицию!

Кто такая полиция обезьяна не знала, но очень испугалась, подумав, что полиция быстрее неё бегает, ловчее лазает по деревьям и сильнее кусается.

Забежала Кики, петляя, в сквер, из сквера – в парк. Вот и ладненько, кажись, запутала следы! Влезла на высокое дерево, осмотрелась… Никого. Успокоилась.

Тут Галка, откуда ни возьмись, прилетела, села напротив и твёрдо сказала:

– Слезь с моего дерева!

– Нигде не указано, что оно твоё, пошла прочь!

Галка нахохлилась:

– Не видишь, разве, над собой моё гнездо. В городе свободных деревьев нет. Отправляйся в лес!

– Сама отправляйся!

Рассердилась Галка, подлетела и клюнула обезьяну в лоб. Свалилась та на землю, замахала от злости лапами, но лезть обратно на дерево не решилась.

Галка говорит ей сверху:

– Вон грузовик стоит, сейчас за город поедет. Полезай ему в кузов, там от дороги до леса недалеко.

– Я в твоих советах не нуждаюсь! – завизжала обезьяна, но в грузовик залезла.

Тронулись, поехали по улицам. Обезьяна смотрит украдкой из кузова; кругом люди, машины снуют. Гарью пахнет – фу!

Выехали за город. В небе жаворонки поют. Ветер от луговых трав душистый. За пшеничным полем лес синеет.

Выпрыгнула Кики на ходу из грузовика, галопом промчалась по полю.

Тяжело дыша, вбежала в лес. Видит: хрустально чистый родничок бьёт из-под земли. От души напилась обезьяна вкусной студёной водицы, но приметила в родничке своё

отражение:

– Ай, какой противный!

Забросала родничок камнями, завалила сухими листьями вперемежку с землёю.

В высокой траве грибы растут, красуются. Попробовала Кики первый гриб, второй, третий… Насытилась и стала давить грибы ногами.

Подпрыгнет вверх – хлоп! Хлоп!

Увидел такое безобразие Ёж, подлез под один гриб. Прыгнула на него сверху Кики, заорала, затрясла уколотыми лапами. Схватила палку, со всего размаху ударила по Ежу.

Расхрабрилась обезьяна, идет с палкой по лесу, страшную рожу корчит.

Выглянул из-за дерева Заяц. Она его – по ушам! Лиса навстречу попалась, по носу получила! Волк пасть разинул: что за чудное животное? А Кики ему – со всего размаху – да по зубам!

Рассвирепел Волк, бросился на обезьяну.

Скакнула та на дерево, головою в чьё-то гнездо упёрлась. Лапу туда запустила, нащупала птицу, за хвост – дёрг! Выбросила Сороку вон, яйца об лоб свой разбила и выпила, а гнездо сорвала с веток и на голову себе нахлобучила, как шляпу.

Улетела несчастная Сорока прочь, вернулась с Медведем.

Стоит Медведь под деревом, лапу сосёт.

– Ты кто? – спрашивает.

– Не твоего ума дело, толстозадый, кто я такая! – вертится на суку обезьяна. – Проваливай, пока цел! Скоро я вас всех здесь в лапы свои возьму!

Посмотрел Медведь на захламлённый родничок, на раздавленные грибы, на стонущего от боли под кустом Ежа и разорённое сорочье гнездо на голове обезьяны… Влез на дерево.

Размахнулся здоровущей лапой, – хлоп!

Грохнулась вредная Кики оземь.

Из-за дерева Волк зубами – щёлк! Откусил незваной гостье добрую половину хвоста.

Дико завизжала обезьяна, понеслась прочь из леса, пулей пролетела над пшеничным полем. Видит: грузовик возвращается, – прыгнула ему в кузов.

Приехала в город и сразу – к зоопарку. С пущей ловкостью перемахнула через высокую чугунную ограду, отыскала свою клетку, сиганула в неё и закрыла за собой дверь.

Всё!

ЗЮЗЗА

Скромно жила муха Зюзза. Имела своё жилище под корой старого дерева, одиноко стоявшего посреди широкого луга.

Питалась тем, что Бог пошлёт. Дружила с жуками, муравьями, бабочками и ни о какой другой жизни не помышляла.

Прилетела она однажды с луга и увидела возле своего дома незнакомую Большую Муху в зелёном глянцевом наряде.

Села Зюзза рядом, мирно сложила крылышки.

Посмотрела на неё сверху вниз Большая Муха:

– Ты хозяйка этой лачуги?

– Я, – робко ответила Зюзза.

– Тогда корми меня, да поскорее! – приказала ей наглая гостья. – Видишь, не могу сама в дверь пролезть!

Стала выставлять Зюзза на порог все свои припасы.

А Большая Муха ест, да покрикивает.

– Ещё давай! Ещё!

– Кончилось всё, – наконец, сказала Зюзза.

Плюнула с досады Большая Муха:

– Нищета! Чего ты живёшь тогда здесь?

– Где же мне ещё жить? – потупилась Зюзза.

– Могу показать, горя знать не будешь!

– А у меня получится… жить там?

– Если не дура, то получится! Хочешь быть такой толстой и нарядной, как я?

Помутился рассудок у Зюззы, не помня себя ответила: – Хочу.

– Тогда лети за мной!

Поднялись мухи в воздух.

– Эгей, Зюзза! – замахали лапками муравьи. – Куда это ты?

– Не отвечай им! – сердито процедила Большая Муха.

Попалась на пути стайка бабочек:

– Здравствуй, Зюзза! Кто это с тобой?

– Р-р-родственница! – ответила за Зюззу её новая подруга, да так грубо, что бабочки рассыпались в разные стороны.

Майский Жук пристроился к мухам в полёте:

– Доброго здоровьица, Зюзза! Далеко ли направилась?

– В гости ко мне! – проворчала Большая Муха.

– А ты кто же будешь?

– Тётка её!

Прилетели мухи к жилью Человека. И сразу – на помойку. – Видишь, сколько тут всего! – закружила над отбросами Большая Муха.

Стыдно было Зюззе есть с помойки, но другие мухи охотно делали это, и она – бочком– бочком – к ним пристроилась. «Ладно, – подумала, – погощу здесь немного, да и домой вернусь».

День прожила Зюзза, неделю… Понравилось, – потому как беззаботно, – каждый день новое ведро помоев!

Стала Зюзза толстеть, да зеленеть и всё меньше луг со старыми друзьями вспоминать.

Праздно жили мухи. Одна задача, – ухватить себе кусок полакомее. И каждая вынашивала такую думу: как бы изловчиться, да в дом к Человеку проникнуть, – там де уж можно пожить всласть!

Зюзза тоже взялась сторожить у двери. И ей удалось попасть в дом.

Принялась она шнырять повсюду. Пытался Человек прибить муху, – никак! – осторожная и проворная она поначалу была.

Но время сделало своё дело. Растолстела Зюзза, стала менее боязливой, к тому же ещё, и – злой. Как уснёт Человек, непременно укусить его пытается, – отомстить, значит, за неуважение к себе.

В итоге, поплатилась за свои безобразия, – прихлопнули её мухобойкой.

Упала Зюзза на пол, провалилась в щёлочку и увидела там широкий цветущий луг, залитый солнцем, прежних добрых друзей: жуков, муравьёв, бабочек. Крикнула им радостно:

– Здравствуйте! Вот я, наконец, и вернулась!

БЕРЕЗКА

Кто занёс в хвойн ый лес берёзовое семечко? Птица ли какая? Ветер ли? Никто не знал, не ведал, только появилось на поляне среди цветов и алой россыпи земляники тонконогое деревце с желтоватой кожицей.

Молодые Ели шептались:

– Фу, какая уродинка!

– Какие тонюсенькие веточки!

– Какие бледные листочки на них!

– Будет вам! – урезонивала их Старая Ель. – Ещё позавидуете её красоте.

– Ах, мама! – отмахивались широкими ветвями Молодые Ели. – Лучше посмотрите на наших деток, Маленьких Ёлочек, какие они симпатичные!

– Какие пушистые веточки!

– Какие ровные стволики!

– А иголочки, – будто точёные!

– Вот из кого выйдет толк!

И про себя думали: «Совсем из ума выжила старая!»

А Ель, с тревогой поглядывая на Маленькие Ёлочки, вздыхала:

– Не прознал бы о моих внучках Человек, не то повадится приходить по их души!

Молодые Ели вздрагивали от этих слов, и дождевые капли градом осыпались с их ветвей, – ведь когда они были тоже маленькими, каждый год зимою, под Новый год, в лес приходил Человек с топором и срубал их по нескольку штук на продажу.

Но когда Ели выросли, Человек перестал приходить за ними, – на что ему такие громадины, разве поместишь их на праздник в доме? И уже в другом месте раздавался стук его топора.

Долгие годы согнули Старую Ель. Мохнатые ветви стлались почти по земле. За ними Берёзка часто находила себе укрытие от буйного Ветра.

– Хулиган! – ворчала Старая Ель. – Пожалел бы дитё!

– Не сердись, мать! – свистел Ветер. – Такой уж я неугомонный! А за Берёзку не беспокойся, крепче будет!

– Бабушка, – спрашивала Берёзка, – а Ветер добрый или злой?

– Да добрый, – отвечала Старая Ель, – только бесшабашный.

Берёзка росла. Её ствол ярко побелел и покрылся чёрными нашлёпками. Крона загустела и раздалась.

– Что я вам говорила! – радовалась за свою воспитанницу старушка. – Видите, какой красавицей стала наша малышка! Молодые Ели ворчали:

– Вымахала, бесстыдница!

– Серёжками украсилась. Теперь Ветер только к ней и льнёт!

– Вон как ласкает её листья, как нежно перебирает их!

– А нам говорит, что мы колемся.

Берёзка делилась со Старой Елью своей тихой радостью:

– Я так люблю его, бабушка! Так люблю! Ветер рассказывает мне о дальних странах. Говорит, что где только он не бывал, а лучшего дерева, чем я, не встречал!

– А ты поменьше его слушай, дитятко! – с нарочитой суровостью потрескивала корявым стволом Старая Ель. – Ему бы только поозорничать!

– Нет, бабушка, он хороший!

Пришла очередная зима, и Берёзка погрузилась в крепкий сон.

Ей снилось, что она, – бок о бок, – с Ветром несётся над высокими белыми горами и бесконечными океанами, с восторгом наблюдает сверху груды сияющих огней ночных городов и бескрайние дали тропических лесов, чувствует под собой холод снежных равнин и жар раскалённых пустынь, – словом, видит во сне всё то, о чём ей рассказывал путешественник Ветер.

Весной, когда Берёзка пробудилась, Старая Ель, роняя свои слёзы, – жёлтые капли густой смолы, рассказала о горе, которое снова обрушилось на их семью, – под Новый год приходил Человек с топором, срубил и увёз за собой в санях не-

сколько Маленьких Ёлочек.

– Как я Вам сочувствую, бабушка! Какое несчастье! – сокрушалась Берёзка. – Я-то вот выросла раньше Ваших внучек и уже пожила немного взрослой жизнью, а они… Бедные Ёлочки

На другой день неожиданно, как из-под земли, снова появился Человек. В одной руке он держал всё тот же топор, а в другой – большое жестяное ведро.

Человек деловито примерился, ударил топором по Берёзке!

И, подставив под неё своё ведро, ушёл.

– Бабушка! – шептала Берёзка. – Мне больно, я слабею…

Старая Ель, любившая Берёзку, как родную дочь, согнулась от горя ещё больше. Она даже дотянулась до её раны одной своей ветвью, что бы хоть как-то помешать сокотечению, но это не помогло.

Утром Человек пришёл и, обломив мешавшую ему еловую ветку, унёс с собой полное ведро берёзового сока.

Дальше сок лился прямо на землю, образуя под белым стволом Берёзки страшную розовую накипь.

Вернулся из странствий Ветер.

– Слушай, что я тебе расскажу! – пропел он, обнимая Берёзку, и осёкся…

Старая Ель всё ему рассказала. Ветер заревел и умчался прочь.

По ночам он выл, стонал, раскачивая деревья:

– Почему вы не защитили её? Почему?!

– Мы сами беззащитные! – отвечали ему Молоды Ели. – Что мы могли сделать?

На Берёзке за всё лето не появилось ни одного листочка.

Под Новый год снова пришёл Человек с топором. И на этот раз он срубил несколько Маленьких Ёлочек.

Налетел Ветер, повалил убитую страданиями Старую Ель, положил рядом иссохшую Берёзку, поднял в воздух огромную массу снега и помчался вслед за Человеком.

Больше Человек не приходил в лес.

И поляны той теперь не существует. На её месте растёт берёзовая рощица. Откуда она взялась? А помните серёжки, которыми украшала себя Берёзка? В них зрели семена – её детки!

Оставшиеся в живых Маленькие Ёлочки тоже выросли и дали своё потомство. Сейчас они, пожалуй, уже и не помнят той грустной истории, случившейся много лет назад.

КРЫЛАТЫЙ ПАУК

Кровожадный дядька учил его вязать хитрые сети, быстро расправляться с добычей. Он был способным учеником, паучок Шип.

– Я из тебя сделаю настоящего охотника! – говорил старый паук, скаля один единственный, но очень ядовитый зуб.

А Шипу больше нравилось, отдаваясь воле ветра, висеть в воздухе на одной паутинке, представляя себя крылатым.

Но грозный окрик свирепого старика возвращал его к действительности:

– Опять, стервец, болтаешься?!

Шип стремительно карабкался по паутине вверх и прятался в своей засаде, укромном местечке под замшелой древесной корой.

Привязывая один конец сторожевой нити к ловушке, а другой к одной из своих восьми лапок, он освобождал себя от необходимости всё время быть начеку, – ведь добыча, попадая в сеть, начинала отчаянно биться, и паучок чувствовал это через нить.

Он часами висел на паутинке между небом и землёй и мечтал.

Мир, в котором жил Шип, постепенно становился тесен для него.

Да и что это был за мир? На сухой липе обитало всего несколько пауков. Каждый имел своё строго обозначенное

охотничье угодье, где были расставлены ловушки для мух, которые требовали к себе пристального внимания. Тем самым и без того ограниченный мир каждого паука, в итоге, упирал-

ся в его же собственную утробу.

А мимо великой рекой текла жизнь. Она выбегала из чащи леса широкой просекой, полной таинственных звуков и запахов, и вольно разливалась по широкому полю с оврагами и перелесками.

Строгий дядька исправно интересовался делами своего племянника. Но был близорук, а Шип для показа всегда имел несколько прекрасных мушиных чучел, которые были постоянно вплетены в паутины.

Если старик желал рассмотреть добычу поближе, паучок ловко подсовывал ему свежую муху, да пожирнее.

– Угощайся, дядя!

– И как это ты, маленькая каналья, сумел захомутать сию здоровенную мухенцию! – поедая подарок, нахваливал старый наставник своего племянника.

Перед своей смертью он сказал:

– Я выполнил обещание, что давал своей сестре, твоей матушке, – поставил тебя, балбеса, на ноги. Одна у меня просьба… Брось свои качания – мечтания, – доведут они тебя до беды!

Шип страшно завидовал насекомым, что умели летать. Безжалостно отрывая крылья у мух, он привязывал их паутинами к своему телу, надеясь подняться с их помощью в воздух. Но все его попытки терпели неудачи. «Крылья мух слишком малы для меня, – решил, наконец, паук. – Надо поймать бабочку».

Он продумал всё до мелочей. Ловушка получилась надёжной…

И большая охота удалась, – в сеть попал великолепный махаон!

Отняв у него крылья, Шип стал соображать, как получше приладить их к своим бокам, – из связанных паутинами крыльев бабочки и сухих былинок получилась хорошая кон-

струкция.

Все пауки, от мала до велика, жившие на сухой липе, собрались поглазеть на невиданное зрелище.

– Ха-ха-ха! Паук-летун! Умора!

– Братья, ему хочется быть мошкой, а не пауком! Он позорит нас!

– Эй, если ты взлетишь, мы проклянём тебя!

– Проклянём!!! – голоса пауков слились в единый хор.

Но Шип, одержимый своей мечтой, решительно оттолкнулся от ветки и оказался в воздухе! Налегая на прочные паутины, он сделал крыльями несколько взмахов. Всего несколько, ибо в следующее мгновение порыв злого ветра опрокинул его и швырнул на землю.

Конструкция из крыльев и былинок поломалась, но сам Шип, обладая легким, упругим телом, физически не пострадал. Под дружный хохот соплеменников он взобрался на липу и, прежде чем скрыться в своём логове, гордо вгляделся в небо.

Через несколько дней Шип умер… от истощения, хотя принадлежавшие ему сети, были полны свежих мух.

Другой паук, расширяя свои охотничьи угодья, сбросил его высохшее тело в траву.

Шип снова оказался в воздухе. Поражённые соплеменники увидели, что он так и остался крылатым!

Ветер на этот раз бережно подхватил его и унёс в даль…

БИЛЕТИК

Он был нужен всего несколько минут…

Выйдя из автобуса, пассажир разжал пальцы. Осенний порывистый ветер подхватил Билетик, завертел его и швырнул на тротуар. Крутясь и ударяясь об ноги прохожих, он ещё нёс в себе тепло человеческой руки, пока не попал под ботинок.

Ветер хулигански свистнул и умчался прочь. Из серых лохматых туч лил дождь. Скоро на том месте, где лежал билетик, появилась грязная лужа.

Ночью лужа устоялась, просветлела. Мокрый, отяжелевший Билетик, покоясь на её дне, уныло глядел на дрожащие в небе звёзды.

«Им одиноко, как и мне, – подумал он. – Их тоже кто-то бросил».

И Билетику стало легче от мысли, что не только с ним одним так зло играет судьба.

Рядом что-то блеснуло. Приглядевшись, Билетик увидел Медную Монету и спросил:

– Вас тоже бросили?

Монета не спешила отвечать.

– Меня не бросили, а потеряли! – сказала она заносчиво. – Это ты сейчас никому не нужен, а меня ещё подберут, как только высохнет эта мерзкая лужа.

Следующий день был погожий. Солнце высушило лужу.

Монету подобрал Хулиган. Он потёр её о штаны и, довольный, сунул в карман. А Билетик снова достался Ветру, но, как

оказалось, уже другому.

– Э, как с тобой мой братец Северный Ветер вчера обошёлся, – сказал он. – Я то вот Южный и добрее его. Полежи-ка в сквере на лавочке, погрейся на солнышке.

Малыш взял в руки Билетик.

– Дай! – подскочил к нему Хулиган. – Фу ты, я думал деньги… Поиграем?

– Как? – доверчиво спросил Малыш.

Хулиган быстро показал Билетик и крепко зажал его в кулаке.

– Здесь шесть цифр. Называй их по одной. Если угадаешь, – ты мне бьёшь щелбан! Если нет, – я тебе! Ну, говори скорее цифры, какие знаешь!

– Три, – сказал Малыш, не понимая до конца того, что от него хотят.

Хулиган посмотрел на Билетик, первой цифрой была тройка.

– Не угадал! – соврал он. – Я бью! – И сильно щёлкнул Малыша по лбу. – Говори еще!

– Три, – сказал Малыш, уже сквозь слёзы.

Второй цифрой снова была тройка.

– Не угадал! – захохотал Хулиган. – Получай!

Билетик вырвался из рук злодея и запорхал по воздуху, как бабочка.

– Стой! – заорал Хулиган, бросаясь в погоню. Ноги его странным образом запутались одна за другую, и он упал, набив себе на лбу шишку.

Билетик пролетел над деревьями и опустился на согретый солнцем тротуар. Бездомный Котёнок обратил на него внимание и стал играть с ним.

– Ишь ты, какой резвый! – склонился над Котёнком пожилой Прохожий. – Возьму-ка я тебя домой. Вот внучка обрадуется!

«А меня не заметил,» – с грустью подумал Билетик.

Вернулся Южный Ветер:

– Ну что, согрелся? – заботливо спросил он, – Куда же тебя определить?

Он покружил Билетик над двором и положил под лестницей…

И снова была ночь. Холодная. Звёздная. С деревьев сыпались жёлтые листья. Билетик внимательно следил за их печальным полётом. Он видел, что и звёзды падают, сгорая в небе.

«Значит, так устроен мир, – рассуждал Билетик, – что всё должно когда-н ибудь стать ничем…»

Как быстрая речка торит себе русло сквозь рыхлую породу до подземных каменных плит, так мысли Билетика с течени-

ем времени становились глубже и основательнее.

«Разве листья исчезают бесследно? – рассуждал он. – Ведь они, падая на землю, продолжают жить с ней одной жизнью.

А звёзды? Сгорая в небе, они всё равно остаются там».

И Билетику стало всё равно, что с ним случится завтра. Он постиг, как ему казалось, мудрую истину бытия.

Южный Ветер выбрал Билетику спокойное место. Под лестницей было всегда сухо, даже в проливной дождь. И Северный Ветер, дуя с другой стороны дома, не мог потревожить его.

Билетик много передумал за это спокойное для него время. Даже пожелтел от своих дум и решил, что довольно без дела созерцать мир.

Южный Ветер не забыл о Билетике и однажды навестил его.

– Добрый Ветер! – взмолился Билетик. – Я не хочу больше лежать здесь! Верни меня снова на дорогу!..

Его подобрала Девочка, положив в стопку старых газет, которые несла в школу. Вместе с макулатурой Билетик превратился на фабрике в чистую бумагу, – на ней-то и были написаны эти сказки.