Текст книги "В режиме бога"

Кто-то спускался по лестнице. Виктор встал, торопливо умылся и, закрыв наконец краны, вышел в комнату.

Лаврик снова явился с двумя гориллами, ожидать от него неосмотрительности было бы наивно. Главарь держал в руках пакет вишневого сока и тарелку пирожков.

– С мясом и с капустой, – пояснил он. – Если хочешь гамбургер или пиццу, это тоже можно, но придется подождать.

Лаврик пристроил гостинцы на углу бильярдного стола и занял свое прежнее место на диване.

– Ну, как успехи, Витя? Вникаешь?

Сигалов проигнорировал пирожки и уселся напротив.

– Некоторые темы для меня неподъемны, – сказал он. – Это не зависит от желания, это физический предел. Ты не можешь пробежать километр за пять секунд, а я не могу редактировать скрипты про детей.

Лаврик нахмурился.

– Там же ад! – выкрикнул Виктор. – Я только сегодня осознал, что это такое. Тот смешной блокбастер, как его… «Окунись в Ад», вспомнил. Там ведь совсем иначе…

– «Окунись в Ад»? – заинтересованно переспросил главарь. – Нет, я не слышал.

– Да не важно, я не об этом… – махнув рукой, Сигалов заговорил торопливо и сбивчиво: – Как принято изображать преисподнюю? Пекло, грохот, черти с вилами и всё такое. Но это не ад, это веселые картинки. Настоящий ад – когда тебя охватывает ужас от того, что ты сделал. Ужас от самого себя. Он не снаружи, он внутри, от него нельзя спастись. Вот что я сегодня почувствовал.

– Это пройдет. Вначале трудно, потом привыкнешь. Сто тысяч того стоят, мне кажется.

Виктор понял, что он зря распинался, Лаврику было на него плевать. Естественно, а как же иначе.

Сигалов дотянулся до пирожков, цапнул один наугад и, куснув, начал медленно пережевывать.

Когда Лаврик понял, что продолжать разговор пленник не собирается, он встал, подошел к пирожкам и выбрал себе самый большой. Минуты три они молча жевали, глядя друг другу в глаза. Доев, плюгавый отряхнул ладони и буднично произнес:

– Если ты думаешь, что уже видел самое страшное, ты ошибаешься. Как насчет ада не для тебя, а для твоей мамы?

– Для мамы номер три или мамы номер четыре? – равнодушно осведомился Виктор. – Есть еще мамы номер один и два. Были, по крайней мере. Но тех я вообще не помню.

Он вновь перегнулся через спинку и поводил рукой над тарелкой. Пирожки с капустой оказались неплохи, теперь надо было попробовать с мясом.

– Ты же не сразу меня выбрал, сначала справки навел, – продолжал Виктор. – Даже сок принес не какой-нибудь, а вишневый. Спасибо, кстати. И при этом ты не в курсе, что я детдомовский? Схалтурил твой информатор. Мам у меня была пропасть, как и пап. Ни к кому из этих людей я добрых чувств не испытываю, так что можешь их всех в одном пруду топить. Кто здесь был до меня? – неожиданно спросил Сигалов.

– Это новая студия, – сказал Лаврик, на мгновение отведя глаза в сторону.

– Кто здесь был? Он тоже не смог? Или не захотел? Наверно, всё-таки не смог.

– Как ты догадался?

– Мыло, – кивнул Виктор на душевую. – Им уже пользовались, а полотенца чистые. Ладно, не бери в голову, это из одного детектива. Редактировал когда-то большой проект, вот и нахватался. Мой предшественник мертв?

Сигалову вновь удалось сбить собеседника с толку. Это тоже было оттуда, из криминального скрипта, над которым он когда-то работал.

Лаврик это оценил и ответил прямо:

– Здесь побывали два кандидата. Оба не справились. И да: их уже нет в живых. Поэтому нового бета-тестера мы решили выбирать более тщательно. Выбрали, как видишь, тебя.

– Но ведь раньше кто-то на вас работал, вы же не первый день таким контентом занимаетесь. Куда он подевался? Нервы сдали? Или тоже убили? А может, он сам удавился?

– Много вопросов, Витя. Знаешь, что не отвечу, зачем же спрашивать?

Лаврик снова перешел на мягкий, почти душевный тон. Он действительно не желал лишних конфликтов – не потому, что был преисполнен человеколюбия, а потому, что без специалиста его бизнес буксовал.

– Вот как мы поступим, Витя. Физическую боль я тебе причинять не буду. Но я заставлю тебя работать, хочешь ты этого или нет. Я сделаю так, что захочешь. Про СП-320 ты что-нибудь слышал?

– Краем уха.

– Это не сыворотка правды, как думают некоторые. «СП» означает «спецсредство», хотя как сыворотку правды его тоже используют. В малых дозах, разово. А при курсовом применении оно превращает человека в домашнее животное. Примерно через три месяца тебя ожидает необратимое снижение интеллекта и полная деградация личности. А значит, у нас в запасе есть месяца два – когда твоя воля будет сломлена, но мозги еще не превратятся в кисель. За эти два месяца, Витя, я выжму тебя досуха. Ты будешь пахать по двадцать часов в сутки.

Лаврик отлепился от дивана и пошел к лестнице – так медленно и вальяжно, словно прогуливался по палубе яхты где-то у берегов Монако.

– Или… – он поднял и надолго зафиксировал указательный палец, – у тебя всё еще остается другой путь. Те же самые два-три месяца в бункере, о которых я говорил вначале. Испытательный срок. С хорошей кормежкой. С уважительным обращением. С шикарной оплатой. При условии добровольного сотрудничества и, естественно, продуктивной работы. В любом случае ты отсюда выйдешь. Богатым человеком или слюнявым овощем – выбирай сам. Думай. О своем решении ты сообщишь завтра утром, а на сегодня мы закончили.

Лаврик энергично взбежал по лестнице и скрылся за металлической дверью. Виктор попытался что-нибудь за ней рассмотреть, но увидел лишь такую же деревянную стену, как и в бункере. Верзилы вслед за боссом покинули комнату, и дверь захлопнулась – до утра.

Сигалов почувствовал себя запертым в трюме тонущего корабля. Из того, что и как сейчас говорил этот тщедушный Лаврик, стало предельно ясно: игры закончились. Завтра он придет со шприцом, а возможно, и с капельницей. И это будет не пресловутый пентотал натрия, под которым Сигалов мог разве что поведать, как подглядывал за Мамой-4 в ванной и потом получал от Папы-4 ремня.

– Завра будет пожестче, – пробормотал Виктор.

Завтра – либо смерть, либо… всё равно смерть.

Он сунулся по карманам, разыскивая монетку, и только сейчас обнаружил, что у него выгребли всё, даже носового платка не оставили. Значит, жребий отменялся. Да и не было смысла доверяться судьбе, которая привела его сюда, в подвал за чертой города.

Сигалов сходил за новым пирожком – с капустой ему понравились больше – и прилег на диван, устроив ноги на мягком подлокотнике. Мысли текли самостоятельно, и он поймал себя на том, что вспоминает сегодняшний день – весь, с самого утра. Это было похоже на прощание.

Примирение со смертью наступило неожиданно быстро, и Виктор был благодарен расшатанной психике профессионального морфоскриптера за достойное поведение. Метаться по комнате, крушить мебель, орать в розетку – нет, ему не хотелось выглядеть идиотом в последние часы жизни. Лучше провести их вот так, спокойно пожевывая на диво удавшиеся пирожки. А побыть дураком он еще успеет, ведь Лаврик не шутил.

Наверху уже отмечали удачное приобретение нового сотрудника: кто-то по-гусарски открыл шампанское, раздались восторженные крики. Затем так же, с лихим хлопком, открылась вторая бутылка, и сразу – третья.

Осторожно, чтобы не скрипнуть пружинами, Виктор опустил ноги на пол и прислушался. Что-то было не так. За железной дверью прозвучали еще два хлопка и снова крики. Разгорался конфликт – с выстрелами и, кажется, с грохотом падающих тел.

Виктор торопливо оглядел комнату. Прятаться здесь было негде, разве что под бильярдным столом, но это вряд ли имело смысл. Оставалась лишь душевая. Сигалов на цыпочках перебежал за стеклянную дверь и, не включая свет, притаился возле раковины. Слышно отсюда было значительно хуже, звуки сливались в глухой рокот.

Глаза быстро привыкли к темноте и, дотянувшись до полотенца, Виктор намотал его на правый кулак. Он не вполне представлял, как это поможет против огнестрельного оружия, но совсем ничего не делать он не мог. От напряжения начали дрожать ноги. Разрываясь между страхом и внезапной надеждой, Сигалов раз за разом перематывал на кулаке полотенце – всё туже и туже, пока не защипало кончики пальцев. За этим занятием он пропустил момент, когда звуки наверху стихли. Виктор постоял еще немного и наконец решился выглянуть.

В подвал так никто и не спустился. Чем бы ни закончилась история наверху, до Виктора, похоже, никому дела не было. Не понимая, что он чувствует – облегчение или разочарование, Сигалов тихонько присел на диван и лишь оттуда заметил, что металлическая дверь открыта. Подручные Лаврика ее запирали, в этом не было никаких сомнений. Виктор отчетливо помнил тот звук – два оборота ключа, а теперь он видел щель шириной сантиметров в десять. Возможно, в подвал всё-таки заходили, но никого не нашли, потому что не знали о маленькой комнате под лестницей. Или кто-то собирался вынести отсюда рабочие станции и, отворив дверь, пошел подгонять машину.

Перекатывая в мозгу пустые догадки, Виктор напряженно вслушивался. Сверху по-прежнему не доносилось ни звука. Он подошел к лестнице и поставил ногу на первую ступеньку. Ничего не случилось – никто не выскочил, не взвыла сирена, не упал потолок. Сигалов сделал еще один шаг вверх, а затем еще. Так он и поднялся до самой двери – ежесекундно ожидая чего-то страшного и подхлестывая себя мыслью о том, что второго шанса может уже не представиться.

Тяжелая дверь вела в узкий коридор. Справа было окно, за которым в вечерних сумерках виднелся неухоженный приусадебный участок с мангалом. Слева по коридору находилась маленькая проходная комната – за ней, в открытом проеме, лежало неподвижное тело.

Виктор заставил себя двинуться к выходу и сразу же наткнулся на другой труп: в углу сквозного помещения, которое он отчего-то посчитал пустым, стоял опрокинутый и заваленный к стене стул, а на нем, уронив голову, полусидел-полулежал какой-то крепкий мужик. Был бы он жив, он мог бы сейчас выстрелить – впрочем, эта мысль не придала Виктору осторожности: в следующей комнате, переступив через покойника, он вновь оказался под прицелом у какого-то здоровяка с пистолетом, и вновь его спасло лишь то, что стрелок давно не дышал. Четвертого мертвеца Сигалову удалось опознать, это он спускался с Лавриком в бункер, и он же осадил Виктора, когда тот бросился к лестнице. Сейчас охранник лежал на полу – тоже с пистолетом и в такой странной позе, словно перед смертью он пытался взлететь.

Виктор переходил из одной комнаты в другую, повсюду натыкаясь на мертвые тела. Их было, кажется, то ли семь, то ли восемь: одного телосложения, с короткими стрижками, убитых, как правило, единственным выстрелом в грудь, реже – в голову. Странно, но ужаса от всех этих смертей Сигалов не испытывал. Он был подавлен и напуган до полного ступора, однако это не шло ни в какое сравнение с тем, что он чувствовал в нелегальном скрипте. Там были выдуманные дети, здесь – реальные люди. Тех Виктору было жалко, а этих – нет. Кто их всех убил, Сигалов не имел ни малейшего представления, но он не видел ни одного тела, которое не вписывалось бы в команду Лаврика. Впрочем, самого Лаврика тоже нигде не было.

Когда Виктор оказался на улице, небо уже было чернильно-черным. Сквозь тонкие облака бесшумно неслась луна. Как фонарик эксперта-криминалиста, она высвечивала на гравийной дороге отчетливые следы пробуксовки: кто-то, покидая это место, от души врезал по газам. Других машин рядом с домом не было, зато стоял скутер. Сигалов смотрел на него долго и внимательно, словно собирался съесть, но в итоге отправился пешком.

Гравий хрустел под ногами не долго, вскоре проезд изогнулся и влился в обычную лесную дорогу, хорошо утрамбованную – то ли сделали ее на совесть, то ли не часто использовали. Виктор безотчетно пошел вправо, почему не в другую сторону – он даже не задумывался.

Вокруг торчали редкие сосны, но, кроме луны, единственным источником света оставалось постепенно удалявшееся окно в доме с подвалом. Больше Сигалов не видел ничего – ни других зданий, ни фар на шоссе, которое, как он надеялся, должно было проходить где-то поблизости.

Он всё шел и шел по дороге, ускоряясь с каждым шагом. Нахлынула запоздалая паника. В доме Виктор даже толком не испугался – было лишь леденящее оцепенение, в котором он как зомби двигался по комнатам, обходя и перешагивая трупы. Теперь же ему стало страшно по-настоящему. Он всё еще не был в безопасности, и, как знать, возможно, сейчас ему грозило что-то худшее, чем работа на Лаврика. В бункере Сигалову нечего было терять, там он смирился, а здесь, на лесной дороге неизвестно откуда и невесть куда, жизнь снова становилась бесценной.

Опомнившись, Виктор прижался к обочине и пошел по самому краю. Свет в окне уже едва угадывался за деревьями. Мелькнула шальная мысль: если бы он забрал скутер, то успел бы уехать гораздо дальше. В ответ на это Сигалов лишь посмеялся: теперь-то, конечно, можно было фантазировать о чем угодно – угнать скутер, вынести из подвала пару рабочих станций, собрать по комнатам оружие… Хотя что ему действительно не помешало бы, так это коммуникатор. Он мог бы узнать, куда его завезли, и вызвать полицию.

Виктор посмотрел назад, словно и вправду мог вернуться за своей трубкой, и вдруг остановился. Над лесом поднимался плотный столб дыма, подсвеченный снизу. Огня видно не было, но отчетливые отсветы на кронах говорили о том, что пожар разгорается нешуточный. Теоретически гореть могло что угодно, но Виктор был уверен: нечему там гореть, кроме берлоги Лаврика.

Сигалов снова развернулся и побежал прочь. Метров через пятьсот он перешел на шаг и, додумывая брошенную мысль, прошептал:

– Нет уж, без полиции как-нибудь.

Лёхин скрипт про капитана Коновалова хоть и был абсолютно бредовым, но осадок всё-таки оставил. И уж чего Виктору не хотелось точно, так это общения с полицией – после такого контента, после стольких трупов, да еще и пожара.

«А может, и к лучшему, – решил он. – Здесь глухомань, если тушить и приедут, то не раньше, чем всё сгорит. И черт с ними. Пройдет дождь, размоет пепел и смешает с землей. И вырастет на следующий год крапива по пояс. Вместо крестов на могилах. Для этой падали – в самый раз».

С таким настроением Виктор и добрался до шоссе. Но не сразу. Впереди было еще сорок минут бега трусцой, пешего хода и снова – бега.

На трассе ему повезло: одинокую таратайку, тащившуюся со скоростью городского автобуса, вел какой-то сердобольный дед.

– Чего один по ночам гуляешь? Поругались, что ли? – спросил старик, когда Виктор забрался в машину.

– Вроде того.

– Бывает и так. Ничего, помиритесь еще.

– Я уже всех простил, – сказал Виктор.

Эпизод 4

Когда позвонили в дверь, Сигалов долго не решался к ней подойти. Но всё-таки открыл.

– Два дня дозвониться не могу, – с порога заявил Шагов.

– Номер только сегодня восстановил, – буркнул Виктор, не двигаясь с места.

– А что случилось?

– Да… Трубку посеял где-то.

Алексей подался вперед, словно хотел пройти сквозь Сигалова в квартиру, но тот не шелохнулся.

– Так и будем стоять? – с напряженной улыбкой спросил Шагов.

– Зачем же стоять… Ты мне что в прошлый раз сказал? Сказал – расстаемся, у тебя теперь другой редактор. Ну и… желаю творческих успехов.

– Э-э, я этого не говорил. – Алексей засмеялся, но смех вышел еще хуже, чем улыбка. – Это в скрипте было.

– Без разницы. – Виктор попытался закрыть дверь, не в шутку, а по-настоящему. Разговаривать с Лёхой не хотелось – ни сегодня, ни завтра, ни когда-либо еще.

– Стой, стой! Ладно. – Шагов опустил глаза и, коротко вздохнув, промямлил: – Прости меня, пожалуйста, я больше так не буду. Если сам не попросишь, конечно.

С этими словами он застенчиво шаркнул ногой и выдвинул из-за простенка тяжелый бумажный пакет, в котором что-то весомо булькнуло.

– Мы столько не выпьем, – заметил Виктор, покосившись на два горлышка.

– Нас кто-то торопит? Вся жизнь впереди.

Сигалов покачал головой и неохотно отступил, пропуская Шагова в прихожую.

– Мы ведь даже не попрощались в прошлый раз. – Тот быстро скинул обувь и прошел в комнату.

– Я хотел тебе морду набить, но сил не осталось.

– Ты и так меня застрелил. Тебе мало?

– В скрипте – не считается. И что это было вообще?!

– Трэш-декаданс, – объявил Шагов, выгружая из сумки две больших квадратных бутылки.

– Чего-чего?..

– Ну, это я название для своего стиля придумал.

– Молодец. Стиля еще нет, а название уже есть. И почему декаданс? Ах да. – Виктор криво усмехнулся. – Пыль, рояль, трамвай…

– Ощущение, что всё заканчивается, что ты последний и после тебя уже ничего не будет.

– Да-а, это я почувствовал. Спокойно себе квасили, тут тебя убивают, а потом оказывается, что во всём виноват я, и вот меня уже везут в наручниках… Сплошной депрессняк, суицидальные юзеры будут в восторге. И как тебе такое в голову-то пришло?

– Там была необходима провокация. Ну-у… – Шагов замялся. – Провокация – это не совсем точное название, другого я пока не подобрал.

– Опять «сам придумал»?! Я пишу скрипты вот с такого возраста, – Виктор выставил ладонь на уровне столешницы, – а ты мне про какие-то собственные стили да приемы чешешь. В сортире, перед тем как смыть свои креативы, ты тоже им всем имена даешь?

– Провокация – это событие, которое полностью вписывается в рамки реальности, но противоречит логике, – серьезно ответил Алексей.

– Вроде того, когда играешь в карты, а у соседа на руках пять тузов?

Шагов задумчиво пощелкал языком.

– Нет, ты просто решишь, что сосед шулер.

– Ну, или если у меня пять тузов окажется.

– Тогда ты подумаешь, что колоды перепутаны. И даже если будут сплошные тузы, этому тоже найдется объяснение.

– А когда ты падаешь с пробитой головой, но потом выясняется, что в тебя никто не стрелял…

– Согласен, не самый удачный ход, – перебил Шагов. – У меня не было времени, я его придумал в последний момент. Это не так просто, как кажется. Если бы у тебя выросли крылья, или нагрянули марсиане, или что-то еще в том же духе – ты бы сразу понял, что это не реальность, а морфоскрипт.

– Я и так это понимал, пока осматривал твой идиотский рояль.

– А после тебе показалось, что скрипт выгрузился. Но это было продолжение скрипта. Людям иногда снится, что они уже проснулись.

– Да с этим-то всё ясно. Я не представляю, как ты реализовал фальшивое пробуждение. В скриптах нет таких инструментов.

– Если их нет, то как же я это сделал? – Алексей победно развел руками.

Сигалов наконец сообразил, что чего-то не хватает, и принес в комнату рюмки. Стаканов под виски у него так и не завелось, но с Шаговым можно было пить хоть из половника.

– Ну и зачем была нужна эта твоя «провокация»? – спросил Виктор, сурово наблюдая за тем, как товарищ открывает бутылку.

– Проверить, сработало ли всё как надо. Вообще, по моим прикидкам, ты должен был проснуться. В смысле, по-настоящему. Эксперимент должен был провалиться.

– Ах, вот оно что. Провалиться… – Виктор меланхолично опрокинул в себя первую рюмку. – Я у тебя за лабораторную крысу, значит. Сволочь ты, Лёха…

– Во-первых, мне больше не на ком было попробовать. Во-вторых, меня задолбали твои насмешки. Это если честно. Всё время поучаешь, как будто я в топовые авторы «Гипностика» лезу. Я же говорю: занимаюсь этим для себя, для души. А ты постоянно со своими коммерческими предложениями: тут – драйва не хватает, там – мотивация хромает… Не хромает у меня ничего, понятно?

– Выговорился? Наливай.

В какой-то момент Виктору показалось, что у него на глазах заново разыгрывается тот эпизод скрипта, где Лёха завелся и устроил пьяный скандал, а через минуту упал замертво. Сигалов даже суеверно выглянул в окно – нет ли где Мальвины с телескопом. Мальвины, слава богу, не было.

После второй рюмки Виктор осознал, что злится на Лёху лишь по инерции.

– Ты должен был предупредить меня заранее, – сказал Сигалов. – Устроил какую-то детскую подлянку. В гробу я видал такие сюрпризы.

– Дело не в сюрпризе. Думал, ты сразу поймешь. Ну вот представь, что пять минут назад я тебя предупредил: ты снова в скрипте.

– Ну представил, – кисло отозвался Виктор.

– Теперь вызывай контрольное меню. Ты же в скрипте. Выходи из него.

– Ну?..

– Нет, не «ну», а давай вызывай. Вот прям сейчас. Я серьезно!

– Лёх, мы еще трезвые, – напомнил Сигалов.

– Выгружай скрипт! – гаркнул Шагов.

На мгновение Виктор оторопел и вновь посмотрел в окно. Затем, испытующе глядя на Алексея, щелкнул пальцами. Ничего не изменилось.

– Потому что это реальность, – удовлетворенно проговорил Шагов. – Из нее нельзя выйти.

– Как ты с двух рюмок-то нажрался?

– И точно так же нельзя выйти из моего скрипта, – настойчиво продолжал Алексей. – И предупреждать о чем-то заранее бесполезно. Ты всё равно в это не поверишь. Можно даже оставить в скрипте какое-нибудь напоминание, хотя бы простую записку. Но ты ее воспримешь как глупую шутку. Как если бы ты нашел похожую записку прямо сейчас.

Услышав про записку, Виктор вздрогнул. Память высветила тесную комнату, в которой он стоял перед зеркалом и мучительно размышлял, как встроить свой крик о помощи в больную фантазию, созданную для больных людей. В подвале у Лаврика он провел меньше дня, но к вечеру уже простился с жизнью. И сейчас, сидя в своей простецкой, но такой уютной квартирке, за одним столом с Лёхой и за разговорами о его странном творчестве, Виктор вдруг почувствовал себя счастливым. Он готов был обсуждать Лёхины бредовые идеи вечно, лишь бы это состояние не проходило. Быть на свободе и в безопасности – как же дорого это, оказывается, стоило…

– Эй! – Шагов придвинул ему наполненную рюмку.

– Да. – Сигалов без промедления выпил. – Значит, ты использовал какие-то нестандартные инструменты и написал скрипт, который полностью имитирует реальность. У человека не возникает сомнений, что всё это происходит с ним наяву. Как ты это сделал – другой вопрос… Хотя почему другой? Как ты это сделал? – повторил Виктор, требовательно уставившись на товарища.

– Нашел кое-что.

– Вот так – взял да нашел? Ай, молодец! Что же ты мешок денег-то не нашел?

– Мешка там не было, – спокойно ответил Шагов. – А доступ к чужому проекту – был. Я никуда специально не лез, это ошибка сервера.

– Какая удачная ошибка, надо же! – воскликнул Виктор. – Ты понимаешь, идиотина, что сейчас, вот прям сию секунду, полиция может ломать дверь у тебя дома, – добавил он вполголоса. – Дверь твоя, кстати, вылетает на «раз», я это уже видел.

– Можно подумать, твоя не вылетит.

– Моя вообще сама открывается. – Сигалов нахмурился.

– Я потом логи проверил. Претензий ко мне быть не может. Нет, на самом деле следов никаких.

– Но чужой код ты всё-таки умыкнул.

– Он просто остался на моей рабочей станции. Я ни при чём.

– И что же там такое?

– Там… – Алексей почесал нос и налил по новой. – Там инте-ересная штуковина. Похоже на черновик морфоскрипта. Вначале я хотел сохранить только оболочку, а контент заменить на свой. Потом подумал – всё равно я этим ради забавы занимаюсь… И, в общем, оставил как было, только начало переделал. Добавил пыль, рояль и вот это всё.

Виктор так и не уяснил, сколько в рассказе Шагова правды, а сколько вранья, но Лёха держался уверенно, значит, всё было под контролем. В конце концов, это была его профессия – предотвращать взломы серверов, исправлять ошибки, отличать одно от другого или делать так, чтобы никто не смог отличить. Сигалов мало что понимал в работе друга, но, судя по заработкам, специалистом Алексей был хорошим.

– В итоге ты сляпал веселый креатив, который я перепутал с реальностью. Засунул туда свою пыльную прелюдию, – усмехнулся Виктор, – и собственную смерть по неизвестной, а вернее, по отсутствующей причине. Провокация, да?.. Это твоя идея, или она тоже была в заготовке?

– Вообще, это логично, я бы и сам додумался. – Шагов осторожно кашлянул. – Года через два.

Он внимательно посмотрел на рюмку и выпил как лекарство.

– И раз пользователь не догадывается, что это скрипт, то элементы управления в скрипте тоже не нужны, – предположил Сигалов. – Ты сам-то зачем в тот грузовик полез? Наблюдал бы со стороны.

– Со стороны не интересно. Согласен, не надо было туда соваться. Получилась вторая провокация: только что ты меня видел мертвым, и вот я снова живой. В результате – разрыв.

– Нет. Я заранее знал, что увижу тебя в кабине.

– Как это?..

– «Джек Дэниэлс» я ни с чем не перепутаю. – Сигалов понюхал рюмку.

– Это он и есть, – растерянно произнес Шагов.

– Верно. И там был тоже он, в том грузовике на Таганке. Полная фура вискаря – это же твоя мечта, правда?

– Виски?.. И это сработало как провокация?

– Огромный грузовик. – Виктор посмотрел на друга сквозь рюмку. – Водопад из разбитого кузова. Целое море. – Он закатил глаза.

– И это подействовало на тебя сильней, чем дырка у меня в затылке? Вот что тебя волнует по-настоящему?!

– Катастрофа с бухлом – не моя идея, а твоя, и еще не самая причудливая. Чаще всего я вспоминаю почему-то Мальвину, – признался Виктор. – Хотя и не видел ее даже. Какая-то фигура в окне…

– Кто? – не понял Шагов.

– Мальвина с телескопом.

– Там нет никакой Мальвины.

– Да прекрати. Мы ее обсуждали. Откуда бы я узнал имя той бабы в доме напротив?

– Ты обсуждал ее не со мной, а с персонажем скрипта, – напомнил Алексей.

– А кто его там прописал? Вместе с твоей квартирой. Вместе с разговорами про Мальвину.

– Я прописал, естественно. С квартирой. Но без Мальвины.

– Кто тогда вызвал полицию?

– Соседи, кто же еще, – искренне проговорил Шагов.

– Чепуха какая-то… Ты залез в чужой креатив, внес туда изменения и даже не удосужился запомнить детали? Ладно, хватит об этом. Всё равно ты его не продашь, Комитет никогда такое не одобрит. Разве что в виде тренажера для врачей или полицейских… ну, не знаю… наверно, еще для спортсменов, а может, и для пилотов… – Сигалов оживился. – Слушай, нормальная аудитория набирается. Если предложить твой скрипт не как развлечение, а как симулятор опасных профессий, их ведь полно, правда? Пожарные, спасатели всякие. Армия! – осенило Виктора. – Всё, Лёха, ты правишь миром!

– Ты бы закусывал, Витёк…

– Намек понял. Сейчас что-нибудь найду.

– Я не об этом. Тот креатив – чужой. Какой-то черновик… Возможно, это мусор, который выкинули и пошли дальше, а ты достал что-то из чужой помойки и мечтаешь озолотиться.

– Это ты его достал из чужой помойки, – резонно возразил Сигалов и отправился на кухню.

Холодильник пахнул в лицо несвежими воспоминаниями. Из того, чем гарантированно нельзя было отравиться, Виктор нашел только сыр и вишневый сок, остальное уже внушало опасения. Сок и сыр – странное сочетание, но Шагов явился нежданно, поэтому Сигалов решил, что угрызения совести неуместны.

Когда он вернулся в комнату с пакетом и тарелкой, стопка неоплаченных счетов на столе была сдвинута в сторону, а на их месте лежала карта памяти.

– Чего приволок? – буркнул Виктор, уже смутно догадываясь.

– А если без виски? – прищурился Шагов. – Если ту подсказку с фургоном убрать? Кто же знал, что для тебя это окажется такой сильной провокацией?

– Лабораторная крыса берет тайм-аут. Нет, правда, последние дни были просто адские.

– Неужели не интересно?

– Лёха, роль искусителя тебе не идет, – заметил Сигалов, снова усаживаясь за стол. – Знаешь, сколько я видел скриптов? Да я сам этого не знаю. Сотни, тысячи. И сколько я в них ковырялся – тестировал, исправлял, давал советы… Чем ты хочешь меня удивить? Парня везут в полицию по ложному обвинению в убийстве? С этого начинается такое количество историй, что все ходы давно известны.

– Дело не в ходах, в том, что этот скрипт – необычный. В нем ты забываешь, что всё вокруг ненастоящее.

– Если бы персонаж ехал в гарем, я бы еще подумал. А тоски и ужаса я уже наелся. Что там дальше после аварии? Либо меня всё-таки отвезут в полицию, либо я убегу, затеряюсь среди бродяг и буду искать твоего настоящего убийцу. Обзаведусь полезными связями на дне общества, и чумазые малолетние хакеры будут мне бескорыстно помогать, а потом я выведу на чистую воду преступный синдикат и сказочно разбогатею. В комплекте идет спасенная красавица, пострадавшая от тех же негодяев, что и герой. Говнотриллер, – подытожил Виктор.

Алексей выслушал эту тираду со снисходительной улыбочкой и, как только приятель закончил, двинул ему по столу полную рюмку и карту памяти, словно предлагая выбор. Сигалов, естественно, выбрал рюмку.

– Не совсем так, – сказал после паузы Шагов. – Ты можешь и сбежать, и сдаться, и найти злодеев, и сам можешь стать злодеем. А финала там нет вообще. Этот скрипт не заканчивается.

– И я могу прожить там девятьсот лет?

– Девятьсот вряд ли, но до старости – да.

– Тогда код должен занимать такой объем, который не поместится ни на одном носителе. Уж ты-то как инженер должен это понимать.

– Как инженер я тебе скажу, что в скрипте прописано очень немногое. Остальное подгружается на ходу. Там кругом структурные фреймы. Это как бы пустые окошки, в которые можно вставлять разные переменные, причем на то же самое место…

– Я в курсе, что такое фреймы, – перебил Виктор. – Только не понял, что значит «структурные». Вернее, понял, но…

– Но боишься признаться, что такое вообще возможно? Я тоже удивился, но здесь это реализовано и работает. В структурный фрейм может подгружаться не отдельная деталь, а целое событие, которое открывает новую сюжетную линию.

– И откуда же, интересно? Откуда это подгружается?

– Всё-таки интересно? – хмыкнул Шагов.

– Не лови меня на слове.

– Скрипт обменивается данными со своим сервером. Насколько я понял, сервер постоянно формирует виртуальную реальность. Он берет события из выпусков новостей, плюс добавляет что-то от себя.

– И заодно следит за тобой.

– Если бы они хотели взять меня за задницу, они бы давно это сделали. Времени было предостаточно.

– Сколько? – спросил Виктор. – Когда ты его скачал?

Алексей медленно повозил рюмку по столу и, нахмурившись, выпил.

– Около года, – сказал он.

– И ты молчал?!

– Уже не молчу.

– Целый год! – воскликнул Сигалов.

Он с недоверием оглядел товарища. Они были знакомы с младших классов и примерно с того же времени были связаны приятельскими отношениями. Это никогда не переходило в горячую дружбу, но в любом случае столь долгое общение с человеком подразумевает, что ты давно уже видишь его насквозь.

Виктор привык относиться к Шагову иронично и слегка сочувственно, несмотря на то, что Алексей успел добиться в жизни большего. Он мог себе позволить – и регулярно позволял – то, до чего скудный бюджет Сигалова не дотягивался даже близко. Однако последнее время они встречались только по поводу Лёхиного творчества, а здесь Виктор имел явные преимущества. Кормили эти преимущества плоховато, что, впрочем, не мешало ими гордиться.