Текст книги "Холодное блюдо"

Лекарь вздохнул и побрел к стоящему в углу здоровенному сундуку с травами и всякими другими ингредиентами для снадобий. Пора заниматься делом. Чтобы приготовить нужное снадобье, надо полдня толочь, тереть, варить, запаривать, а потом еще и колдовать – между прочим, заклинанием высшего разряда, которое никто не сможет повторить! Ну-у… почти никто. В общем, нужно поторапливаться, чтобы успеть к обеду.

Глава 3

Нужные ингредиенты были. Обычные, как для лечения лихорадки. Только вот заклинание совсем другое. Заклинание из одной старой книги, чудом сохранившейся в лавке книжника. Тот не знал ценности этой ободранной, с потеками и следами горения книжки, отдал ее Ангусу за сущие пустяки – за мелкую серебрушку – и был счастлив, «облапошив» богатенького лекаря. Ну правда же, кто купит такую замусоленную книженцию, воняющую так, будто она месяц валялась на полу в общественном сортире придорожного трактира? Скорее всего, на нее ставили сковороды, а потом еще и помочился кухонный кот. Гадость, одним словом!

Но у Ангуса, хоть он и не подал вида, руки тряслись, когда взял в руки эту «гадость». Известная, упоминаемая во многих источниках книга о черной магии, первое ее издание – без купюр, без утрат! Обложка? Да плевать на обложку! Пятна? Плевать на пятна и вонь! Этой книге цены нет! За эту книгу можно отправиться на плаху, на костер, или… заплатить весом золота, в сто раз большим веса самой книги! Или в тысячу! Глупый книжник! Ангус выгреб бы последние деньги, чтобы только заполучить эту бесценную вещь!

Ее тоже сожгли в пламени очага. Она славно накалила спицу, которую палач медленно ввел Ангусу в бедро возле паха. Воняло жареным, как если бы рядом готовили мясо дикого вепря. Ангус до сих пор не может есть мясо, приготовленное на открытом огне. Тошнит от запаха.

Приготовление снадобья заняло часа три, не меньше. Тут главное – верно отмерить пропорции. Так, как написано в книге. Чуть переложишь – гарантированно отравил. Не доложишь – эффекта не будет.

Ангус не раз задумывался – кто, как и почему решил, что можно с помощью этого заклинания преобразовать мозг человека, сделав из него мага? Кто впервые решил, что это вообще возможно? И кто провел серию экспериментов, загубив сотни и сотни жизней?!

Лучше не думать о таких вещах! Руки начинают трястись, и ты можешь испортить снадобье, сыпанув в него лишнего порошка. Меньше надо задумываться о морали, и тогда все будет хорошо. Или не будет хорошо…

Вспомнилось, как он, Ангус, переживал, когда впервые применил свое искусство отравителя! Как ночь не спал! Как лежал на спине, смотрел в потолок сухими, без слез глазами и пытался оправдать свое злодеяние! Ведь человек, которого он отравил, хорошо относился к молодому магу и вообще был хорошим человеком! У него была семья, дети… но… он мешал Ангусу. Мешал его цели! Великой Цели! Если бы Ангус забрался на самый верх, если бы стал императором – он бы перевернул всю жизнь в стране! Он бы настроил школ! Не только для аристократов, но и для простолюдинов! Он издал бы указ о том, чтобы обучали лекарскому делу не только тех, кто может за это заплатить – аристократов, детей богатеев, – но и бедноту, тех, у кого в кармане и медяка нет! За государственный счет! Он… много чего бы он сделал, если бы власть была в руках. И ради этой цели – разве нельзя уничтожить десяток-другой людей, стоящих на пути у светлого будущего?! И тем спасти тысячи, сотни тысяч?!

И вот сейчас – да, он делает нехорошее, опасное лекарство, которое убьет большинство из этих детей, а возможно, и всех. Но разве он в этом виноват?! Его заставили! Его вынудили! А у него есть цель! И если сейчас он умрет – кто за него отомстит? Кто восстановит справедливость?!

Ангус уже не очень-то и понимал, что такое справедливость. В его голове все перемешалось, и мозг, хитроумный мозг человека, подогнал действительность под желаемое. Например, несправедливостью казалось то, что Ангуса устранили с его дороги наверх, к трону. А вот убийство конкурентов – настоящая справедливость! Ведь эти убийства были совершены ради высокой цели! Хорошей цели, ради людей, ради всего мира! И те, кто помешал ему, – должны умереть. Умереть!

Ангус устало опустился на стул, поставил перед собой широкогорлый кувшин со снадобьем – оно пахло одуряюще сладко, в маслянистой блестящей поверхности отражались фонарь, висящий над столом, и лицо Ангуса, которое пересекали шрамы, не скрываемые даже густой седой бородой.

Устало поморщившись, Ангус провел по бороде, коснулся брови, рассеченной шрамом – этот шрам ему нанесли гвардейцы, когда пинали в коридоре. Этот шрам и еще несколько – было порвано ухо, рассечена голова. Если бы не лейтенант – забили бы до смерти. Но им нужен был не труп, а живой бунтовщик, чернокнижник, чтобы как следует его помучить. Чтобы как следует выпотрошить его голову, выудив из нее имена заговорщиков. Только потому он и остался жив.

Посидев минут пять, начал готовиться к сотворению заклинания. Как всегда, перед тем как начать выпускать из себя заклинание высшего порядка, вошел в транс, с минуту очищая мозг от лишних мыслей. Стоит отвлечься – и весь сегодняшний труд пойдет насмарку. Нельзя допускать в голову лишних мыслей, уводящих в сторону от дела. Сознание должно быть холодным, ясным, звонким, как колокольчик, – так всегда говорил учитель магии Стевен Ханар, не раз хваливший способного ученика Ангуса за успехи в учебе.

Интересно, что скажет старый учитель, когда узнает о том, что сделал его ученик? И не возьмут ли в оборот и учителя, заподозрив его в сотрудничестве с учеником? М-да… а ведь запросто! Инквизиторы, как свора собак, идут по следу, разоблачая, ставя под подозрение всех, с кем заговорщик тесно общался!

Но в сторону эти мысли! Не до них! За дело!

Само заклинание совсем не длинное, выпускать его недолго. Но энергии отбирает – как пятьдесят простых заклинаний. Все высшие заклинания такие. И никто не знает – почему. После высшего колдовства нужно отлеживаться, будто пробежал галопом сорок лиг.

Закончив, посмотрел на то, как над кувшином поднялось голубоватое сияние – тоже признак высшего колдовства. Даже кувшин преобразился – глиняный, без глазури и окраски он вдруг стал черным, с блестящей поверхностью, как если бы его макнули в глазурь и оставили на сутки запекаться в жаркой печи.

И это признак высшего колдовства, дающего иногда странные побочные эффекты. Такие странные, что только диву даешься. Одно заклинание может развешать по углам комнаты светящиеся шары, которые испускают белый солнечный свет несколько часов – до тех пор, пока не погаснут. Другое наполняет комнату запахом цветов – таким сладким, таким густым, что выворачивает наизнанку.

Но цветы – это еще ладно, а вот заклинание, наполняющее комнату запахом дерьма… это уже перебор со стороны Провидения! Издевательство над людьми! И самое интересное, что это очень нужное и сильное заклинание, заколдовывающее сталь клинка, делающее ее гибкой и незатупливающейся. Только потом стены помещения, все, чего коснулось это колдовство, начиная с кузнеца и заканчивая наковальней, месяц благоухает дерьмом так, что войти в кузню невозможно! Да что войти – кузнеца в лавку не пускают, объясняя это тем, что такой вонючка распугает всех покупателей! И вот зачем существует такой эффект? Потому-то клинки, обработанные этим заклинанием, ценятся раз в десять выше, чем обычные! Поживи-ка месяцок кучей говна – небось сразу решишь, что это совсем даже небольшие деньги, за такое-то, мягко говоря, «неудобство».

Все! Отвалился, бессильно откинулся на спинку стула. Потом неловко встал, чувствуя себя стариком, и побрел в свою спальню. Отлежаться! Давно не было такого выброса магической энергии – это даже не высшее колдовство, это внекатегорийное колдовство! Выше высшего! Ни разу не использовал этого заклинания, хотя в память его и загрузил. Вместе с другими заклинаниями из книги. И если хорошо припомнить – заходило оно в мозг трудно, голова болела как после порции парализанта. У него, высшего мага, болела голова! И все почему? А потому! Значит, это заклинание было ему едва-едва по зубам! Еще бы чуть-чуть, и он не смог бы его загрузить!

Плюхнулся на кровать лицом вниз, замер в блаженном ничегонеделании. Тяжко! Колдовство – это вам не по саду гулять! И не за дамами волочиться. Годы обучения, годы тяжкого труда, тренировки мозга, и вот – выжатый, как лимон. Ничего не дается просто так…

Наверное, уснул. Потому что не сразу понял, что кто-то треплет его за плечо. Встрепенулся, посмотрел – само собой, Леван, кто же еще может испортить отдых?

– На столе. В кувшине. Примерно полстакана на одного. Все, вали отсюда!

Отвернулся, не желая ничего слышать. Но Леван ничего и не сказал. Вышел, мягко притворив дверь, будто его и не было. И хорошо. Пускай.

Подумалось – не сказал, когда ожидать эффекта от снадобья. И какого эффекта. Но догонять не стал. Потом. Все – потом! И снова провалился в сон.

Проснулся уже следующим утром, снова – на рассвете. Спал не раздеваясь – как упал, так и проснулся, хорошо хоть сапоги снял. Встал, обулся, пошел в лабораторию. Сел к столу, на котором вчера стоял кувшин с черным снадобьем, задумался.

Желания раздвоились – с одной стороны, очень не хотелось касаться этой грязи, этой черноты. Пусть Леван сам все делает! С другой стороны – это же научный эксперимент, чем он закончится?! Острое любопытство грызло мозг, требовало узнать о результатах!

Пересилил ученого, сидящего в глубине мозга, встал, начал собирать ингредиенты для изготовления яда, убивающего за две недели, – не имеющего вкуса, цвета и запаха. Опознать этот яд в пище и в теле отравленного можно только одним способом – прикоснуться к еде или к плоти человека камнем-амулетом, наколдованным на этот яд. И больше никак. Ни одно заклинание не даст эффекта. Оно просто не распознает древний, очень редкий яд.

Братство скоро пожелает получить порцию такого яда, так лучше сделать его заранее. Готовый раствор перегнать в кристаллы, кристаллы для закрепления эффекта еще раз заколдовать, и пусть себе лежит порошок в укромном месте – всегда пригодится! Ну… так, на всякий случай.

А еще нужно наделать яда, который останавливает сердце во сне, яда, который устраивает симптомы лихорадки, яда парализующего, мгновенного действия и еще парочку ядов отдаленного срока смерти. Неплохо было бы нанести мгновенный яд на клинок…

Хм… а если попросить парней обучить искусству убийц? Согласятся? Метать звездочки, отравленные ядом, – это очень полезное искусство. Главное – наделать побольше противоядий… а то, пожалуй, и сам ляжешь в землю.

Да, противоядия обязательно нужны. И надо делать вначале противоядие. А потом уже яд. Иначе можно пострадать. Камень нужно купить, околдовать. Интересно, в этом захолустье можно приобрести приличный бриллиант? Он лучше всего работает на определение ядов. Работать с ним надо долго, но эффект будет очень хорош.

Кстати, вот еще способ неплохо заработать! Заговоренный камень ценится как минимум в два раза дороже обычного. Тот же ювелир с удовольствием поставит на продажу эдакий амулет!

Щас прям! Глупеет он, что ли? Ангус с досадой сплюнул. Как только ювелир узнает, что некто может творить заклинание высшего порядка, умеет делать амулеты от ядов, – так сразу сложит два и два. Весть о том, что некий чернокнижник сбежал из клетки, расползлась по всем городам империи! И этот ювелир тут же сообщит в магистрат, и Ангус снова окажется в клетке! А ювелир станет на сто золотых богаче. Абсолютно безнаказанно, кстати. Не будет Братство мстить за какого-то там лекаря. Не член он Братства.

Леван пришел вечером, хмурый, осунувшийся. Глаза его будто выцвели, смотрели сонно и пусто. Он тихо зашел со спины лекаря, минут пять стоял, наблюдал, как тот мешает снадобья, растирает в ступке порошки, а когда Ангус заметил его и кивнул на стол, пододвинув чугунную тяжелую ступку, Леван встал рядом, заработал пестиком, аккуратно, не пропуская крупинок, растирая смесь. Ни один из них не сказал ни слова следующие полчаса. Лекарь молча брал из рук помощника ступку, пробовал пальцами получившийся порошок. Если результат устраивал – ссыпал содержимое ступки в приготовленную заранее баночку. Если нет – толкал к Левану, и тот продолжал свою работу – механически, как оживленный искусством некроманта покойник.

А потом вдруг Ангус спросил:

– Как ты оказался в Братстве? Почему туда пошел?

Леван замер, секунды три стоял столбом и снова медленно, механически заработал пестиком. Когда Ангус уже не ожидал ответа, он все-таки заговорил:

– А я и не пошел. Меня купили на рынке. Мать умерла, я остался один. Отец уже давно умер. Вернее, его убили. Аристократ решил позабавиться с моей матерью, изнасиловал ее, а чтобы отец не мешал – он его зарубил. Отец, со слов матери, был хорошим краснодеревщиком. Вполне возможно, этот стол и эти стулья сделаны его руками. – Он кивнул в сторону гостиной. – Мать подрабатывала чем могла, в том числе и своим телом. Пока была молода и здорова. А затем заболела дурной болезнью, которую моряки привозят с юга, из джунглей, и сгнила заживо. У нее не было денег на амулет от болезней. И тогда я отправился на улицы города – промышлять попрошайничеством и воровством. Там меня быстро поймали ловцы рабов и… на рынок. Если бы не Братство, я бы стал ублажать старых извращенцев или был бы обычным рабом на полях какого-нибудь аристократа. Вступиться за меня было некому – ну кто скажет свое слово за одинокого бродяжку? Ловить людей и делать их рабами запрещено, но кого это останавливает? Ты ведь знаешь, учитель. Наверное…

Леван замолчал, но через минуту снова заговорил:

– Братство меня купило, освободило, дало мне все, о чем я не мог и мечтать, – защиту, поддержку, свободу! Да, свободу – в разумных пределах, конечно. И я ему обязан всем. И отвечаю жизнью за свои поступки. Моя жизнь мне не принадлежит. Я умер давным-давно, еще ребенком. У меня нет своей жизни. Но… с тех пор я никогда не был голоден. Никто не посмел бы меня обидеть – Братство уничтожит любого, кто покусится на мою жизнь, если только я сам не уничтожу нападавшего. А поверь, я умею это делать. Меня воспитали воином, бойцом, и я готов отдать свою жизнь за Братство.

– А Хесс? Он тоже такой? – Ангус с интересом посмотрел в лицо Левану, будто увидел его впервые. – Он тоже полукровка?

– И он. Его мать – рабыня. Наложница. Хесса продали на рынке, когда он чуть-чуть подрос. И его выкупило Братство. И дало ему все, как и мне.

Они замолчали. Ангус медленно помешивал раствор противоядия, следя, чтобы не осталось ни одной нерастворенной частицы порошка. Потом слил получившееся в прозрачную стеклянную бутылку, посмотрел на свет, вынул из нее маленькую воронку, повернулся к Левану:

– А ты знаешь, кто убил твоего отца?

– Знаю, – просто сказал Леван и пожал покатыми плечами. – Конечно, знаю.

– И… что? – Ангус снова с интересом посмотрел в спокойное лицо Левана. – Ты знаешь и не отомстишь?

– Он давно мертв, – снова пожал плечами Леван. – Я его убил, как только вошел в силу. Нашел и убил.

– Просто – убил? – разочарованно протянул Ангус. – И он не узнал, за что умирает?

– Узнал. Я резал его по кускам. Поддерживая в нем жизнь. В конце всего отрезал его член и засунул ему в рот.

– Хорошо! – кивнул Ангус, в животе которого вдруг сделалось тепло, будто он выпил хорошего вина. – А как же Братство? Они как отнеслись к такому самоуправству?

– Братство? Поняли. У меня не было запрета на убийство, так какие ко мне претензии? Я обставил все так, как если бы на аристократа напали грабители и хорошенько его порубили.

Ангус помолчал и вдруг спросил:

– А почему ты все это мне рассказал?

– Потому, что мы в одной повозке, – просто ответил Леван и, вздохнув, заговорил уже совсем о другом, о том, о чем Ангус боялся спросить и что очень хотел знать: – Никто не выжил. Ну… почти никто. Один младенец еще жив, но и тот скоро помрет. Учитель, ты уверен, что заклинание верное? Что ты не ошибся?

Рука Ангуса дрогнула, он пролил несколько капель на столешницу. Вытер их тряпочкой – он терпеть не мог грязи на рабочем столе, тряпку аккуратно сложил вчетверо, положил на край стола. Сел на стул, оставив ладони лежать на коленях.

– Я уверен, что заклинание то самое, другого у меня нет. Уверен, что снадобье сделано так, как и положено. Я все-таки маг высшего уровня, ошибок не допускаю с самой юности. Отучили ошибаться. Вот ты промахиваешься, метая звездочку?

– Нет. Я с детства ее метаю.

– Вот и я… метаю. Заклинание – то самое. Вот только результат не тот. Наверное, не тот. Так бывает. Ожидаешь одного результата от заклинания, а получается… Кстати, я тебя предупреждал! Я тебе говорил, что заклинание спорное, неопробованное! А вы что? Проклятое Братство… Тащи сюда младенца, я на него посмотрю! Ну! Быстро!

От кулька воняло мочой, калом и чем-то кислым, как из старой помойки. Младенец едва шевелился, глаза его бессмысленно блуждали – темные, будто нарисованные углем. Пушок на голове ребенка был белым, как снег, – то ли с рождения, то ли после воздействия снадобья. Впрочем, таким уж белым он не был – грязь, вши, копошащиеся в волосах, зрелище такое отвратительное, что у лекаря к глотке подкатил комок тошноты.

Вот он, типичный представитель черни! Еще бы время от времени в кварталах черни не вспыхивали жуткие эпидемии всевозможных заразных болезней – начиная с черной чумы и заканчивая коричневой лихорадкой! Были и особо экзотичные болезни, которые привозили с юга и с южных островов неосторожные моряки – однажды такой болезнью, поражавшей дыхательную систему, выкосило целый округ в Средней империи. Пришлось тогда задействовать войска и стрелять в любого, кто пытался выйти из зоны окружения! А потом долго жгли дома и трупы несчастных, строго под надзором армейских магов-лекарей.

Ангус читал об этом в одной из хроник гильдии магов. Там этот случай упоминался в качестве примера того, как надо справляться с тяжелыми эпидемиями. Ангусу еще не приходилось участвовать в таких страшных акциях и, скорее всего, не пришлось бы. Придворный лекарь занимается совсем другим делом. Не лечит чернь и солдатню.

– Неси корыто, неси теплую воду – отмой его как следует! Какого демона ты притащил его сюда?! Он вшивый! Кстати, и сам хорошенько вымойся и прожарь одежду! Тьфу! Не хватало еще заразиться! Ты что, не знаешь, что вши переносят заразу?!

– Хм… не знал, – искренне удивился Леван. – Учитель, я не думал, что он выживет… влил в него чуть-чуть снадобья и все. Его вообще мне дали на сдачу! Мол, двоих за одну цену!

– Не надо подробностей! – предостерег Ангус. – Я ничего не хочу знать о твоих мерзких деяниях! Я не торгую рабами и вообще презираю рабство и работорговцев! Иди и приведи его в порядок! Стой! На, возьми – это средство от вшей, волосы сбрей, а голову намажь. Эти твари делают в коже дырочки и откладывают яйца. А потом, стоит запустить себя, – тут же начинают размножаться. Вернее, это не совсем средство от вшей, но… поможет. Смотри только, чтобы в глаза и уши не попало. Оно едкое. Ну все, тащи его отсюда – потом поговорим! И тряпки эти сожги!

Леван вышел, унеся с собой завшивленного младенца, Ангус же остался сидеть на стуле, предварительно внимательно осмотрев стол, пол возле стола и свои руки на предмет нахождения мерзких тварей, к которым Ангус испытывал непреодолимое отвращение. Что вообще-то должно было бы быть странно для лекаря. Обычного лекаря, не дворцового.

Вшей не нашлось, и Ангус успокоился, откинувшись на спинку стула и расслабив усталые ноги. Он сегодня набегался вокруг стола, делая снадобья, а ноги так до конца и не окрепли. М-да… если бы он в ближайшее время собрался убежать, точно бы ничего не вышло. Догнать его – раз плюнуть! Леван – как сытый, сильный зверь. Не сойдет со следа. Да и Хесс тот еще… громила. Убийцы, одно слово!

Поморщился. А он-то кто? Неужели не смог бы убедить Левана, что заклинание неопробованное, что скорее всего ничего не выйдет?! Если покопаться в душе и не лгать самому себе… ведь хотелось попробовать! Тщеславие! Никто не смог – а он, Ангус, сможет! И что вышло? Тьфу одно!

Впрочем, а почему тьфу-то? Один ведь выжил! В книге так и было сказано – десять процентов выживания. До десяти процентов, если быть точным. Ну и вот – один ребенок на десяток. Это и есть десять процентов!

Теперь нужно убедить Братство, что больше экспериментировать не нужно. Бесполезный перевод времени и денег. Каждый раб стоит денег, и сколько вот так их губить? Хватит и одного ребенка для воспитания правильного мага. Только нужно именно ПРАВИЛЬНО его воспитать. Сделать из него инструмент. СВОЙ инструмент.

Хм… кстати сказать: а с чего он, Ангус, вообще решил, что эксперимент получился? Откуда знает, что ребенок обладает магическими способностями?! Он ведь его не проверил! А чтобы проверить, нужно сделать амулет. А чтобы сделать амулет, нужен камень. Правильный камень. Значит, нужно пойти в город. И это в ближайших планах.

Так. С этим понятно. Непонятно одно – чем кормить младенца? Ведь он небось с голоду умирает! Когда он ел в последний раз? Чем его вообще кормить, кормилицы-то нет!

Тропинка шла вниз по склону, шагать было легко и приятно – даже на больных ногах. Хорошо, что в эти месяцы много тренировался, да и самолечение не пропало даром. Вполне крепкие ноги – не те, что были прежде, но… ноги. Живой, это самое главное! Пройдет время, утихнут боли, забудутся пытки… нет, вранье! Не забудутся! И не хочется забывать. Надо помнить и раздувать в себе ярость. Холодную, тяжелую ярость, не одурманивающую мозг, наоборот – просветляющую и толкающую на правильные поступки.

Главное – не торопиться! Что говорит пословица? Месть – это такое блюдо, которое нужно есть остывшим? Очень верная пословица! Только бы вот не протухло это блюдо, дожидаясь едока…

Сезон дождей почти закончился, солнце сияет, трава зеленая, будто ее специально покрасили, птички вопят, словно спятили от радости. Оно и понятно, это у человека есть крыша над головой, а мелким тварям только и счастья, что укрыться от секущих струй дождя под широким листом. А ведь надо еще и корм найти!

Ангусу корм приносят в клюве «две птички». Так что он под дождь не вылезал, предпочитая даже тренироваться под уютной крышей дома.

Однако сейчас настал момент, когда нужно выйти в город. Пояс оттягивал мешочек с монетами, большей частью золотыми, на ногах крепкие удобные башмаки. На плечах плащ – дожди-то еще не закончились! И скрытый под плащом длинный кинжал – не меч, но… почти меч. Свой дуэльный решил не брать – по настоятельной просьбе Левана. К чему привлекать внимание дуэльным дворянским клинком? Эдак и стража может заинтересоваться, поспрошать, что и как.

Случись что-то – Хесс в помощь. Он вызвался идти, тем более что у Левана дел по горло и без прогулок в город – младенец требует ухода, а как оказалось, никто, кроме Левана, не может его как следует успокоить. Почему так – неизвестно, но именно Левана тот признал то ли мамкой, то ли отцом. Хотя и это понятно – а кто его первый начал кормить? Само собой, Леван. Это он наварил жидкой каши с молоком, это он пальцем заталкивал в рот младенцу белую, похожую на слизь смесь!

Забавное на самом деле зрелище – розовый, довольный младенец, и над ним перепачканный кашей здоровенный убийца, который как-то криво, но вполне себе счастливо улыбается, наблюдая, как младенец обсасывает его покрытый шрамами палец.

Ангус как-то спросил Левана и Хесса: почему они до сих пор не завели семьи? Детей? Неужели не хочется семьи? И как они вообще обходятся без женщин? Может, им вообще женщин не нужно? А что, Ангус встречал таких… с позволения сказать, мужчин. Среди дворян много таких, что могут не только с женщинами, но и с мужчинами. С точки зрения аристократии, это некий признак принадлежности к элите, мол, только чернь, простолюдины не понимают, как можно получить удовольствие мужчине с мужчиной.

Ангус брезгливо относился к таким людям, хотя и считал, что они полезны, – слабые, извращенные люди всегда полезны. Если знать, как нажать на их больные места, можно заставить сделать все, что нужно манипулятору.

Парни мялись, но все-таки рассказали: оказывается, никто из членов Братства не может завести семьи, пока он не станет хотя бы Младшим Братом. То есть не поднимется на определенную ступень карьерной лестницы. Чтобы стать Младшим Братом, нужно много лет безупречно работать на Братство, и тогда соберется Совет здешнего отделения общества и присвоит Брату новый статус. Этот статус дает прибавку к проценту от прибыли и еще какие-то преимущества, о которых парни выразились туманно и непонятно. Напрямую же расспросить их Ангус не смог. Они просто молчали, не отвечая и глядя в пол, будто не слышали вопроса.

Но на основной вопрос Ангус ведь все-таки получил ответ, как это ни было странно. Что тоже заставляло задуматься о своей судьбе – почему парни с ним так откровенны? Тут только две возможности. Или его собираются принять в Братство – что очень даже сомнительно, взрослыми в Братство не вступают. Или в конце концов его уберут, когда он подготовит себе замену.

Через несколько дней после того, как Ангус приготовил и отдал свое снадобье Левану, тот признался, что остатки снадобья были использованы еще раз. Снадобья и на самом деле хватило бы не меньше чем десятка на три «пациентов», и Ангус уже собирался поинтересоваться, куда делись остатки проклятого зелья. И вот хмуро, глухим голосом Леван сообщил, что ни один «пациент» не выжил. Ни один. Все, что осталось после эксперимента – младенец, спящий в колыбели, принесенной из города заботливым Хессом.

Почему выжил именно этот младенец и стал ли он магом, Ангус не знал. Почему младенец выжил, скорее всего, узнать совершенно невозможно – ну вот такая погрешность эксперимента. Что же касается того, стал ли он магом, Ангус собирался узнать в ближайшее время. Для чего и шел сейчас в город, наслаждаясь прохладой сезона дождей и новыми впечатлениями от прогулки. Что ни говори, а просидеть в стенах дома несколько месяцев – сродни заключению в темницу, такое существование никак не радует сердце человека, долгие годы находившегося в гуще событий и людей. Не сразу отвыкаешь от прежних привычек!

Тропинка сделалась более пологой, и Ангус уже не боялся поскользнуться и прокатиться вниз, заодно сбив подозрительно оглядывающегося на него Хесса. Похоже, что Хесс это самое и подозревал, глядя на попытки Ангуса сохранять равновесие на скользком от дождя черноземном полотне тропы. В конце концов Ангус даже захотел упасть и как следует наподдать ногой в зад этому парню, который шел как лесной зверь, не обращая внимания ни на скользкую дорогу, ни на капель, которая попадала ему за шиворот, если он отводил низко нависшие ветви деревьев.

В этом месте тропа совсем уж заросла густым орешником, но это даже к лучшему: не зная места, найти проход в орешнике не только затруднительно – совсем даже невозможно. Что на руку некоему беглому государственному преступнику, за голову которого обещали сто полновесных золотых монет.

Скоро тропинка незаметно вышла на заросшую травой проселочную дорогу, которая змеилась меж пологих холмов, меж полей, на которых тяжело покачивались мокрые, сочные, зеленые колосья ячменя.

Ячмень – пиво. Парни не раз приносили из города кувшины с пивом, и пиво это было преотменного вкуса. Как ни странно, Ангус, привыкший к хорошему вину, вдруг полюбил пить пиво, не туманящее голову и хорошо утоляющее жажду. Здешние пивовары были лучшими в империи, и здешнее пиво поставлялось даже в столицу.

Кстати сказать, в этом пиве скорее всего была частица магии – только с магией можно сделать самые высококачественные продукты, не портящиеся длительное время. Есть такое заклинание, обработав которым любой из продуктов, можно уберечь его от порчи как минимум на месяц-полтора. Ангус хоть и не занимался таким приземленным колдовством, но заклинание знал. Оно давалось всем армейским лекарям и служило для очищения бинтов от заразной грязи.

Людей на полях не было, что, впрочем, вполне закономерно. Чего им возиться в грязи, когда до времени поспевания злаков еще не менее месяца? Сеют и сажают обычно перед самым сезоном дождей или во время сезона дождей, а когда наступает сушь – собирают урожай.

К южным городским воротам подошли уже к полудню – вышли поздно, но вообще-то и не слишком торопились. Зачем торопиться? Куда?

Очереди на вход никакой не наблюдалось, да и вообще – кроме одной скрипучей телеги, на которой сидел сонный, позевывающий возница, никто не пытался осчастливить город своим желанным присутствием. Не те ворота, чтобы в них втягивался поток купеческих повозок. С этой стороны въезжали только крестьяне из пограничных деревень, везущие в город зерно и мясо, да купцы, которые рисковали отправляться в глухие деревеньки, живущие под постоянным страхом нападения степняков.

Впрочем, был и еще один класс «путников», въезжавших и выезжавших из города через эти ворота, – солдаты. Пограничные разъезды, отряды карателей, гоняющихся за степняками, посмевшими перейти пограничную реку Ангору (по ее имени и назван город), а то и целое войско – когда степняки, обычно раз в десять лет, решали посетить империю и поживиться тем, что влезет в их переметные сумы и волокуши.

Ангус не раз задумывался: зачем крестьяне вообще живут по эту сторону империи, рядом с Падрагской степью, источником беспрерывной боли и страха? Неужели нельзя жить где-то в другом месте? Неужели им не знаком страх смерти? Задавшись этим вопросом, он как-то взялся читать исторические хроники, а также указы императора, касающиеся этих мест, и все понял. Здесь невероятно тучные земли, которые приносили баснословные урожаи. Пастбища, густо заросшие травой, где жирные коровы нагуливали вкуснейшее мясо и давали жирное молоко, из которого делались лучшие сыры в империи!

И самое главное – эта земля принадлежала тому, кто мог ее обработать! Никаких тебе аристократов: хочешь землю – бери ее! Но в случае нападения ты должен встать на защиту этой земли с мечом в руке!

Пахотные солдаты, так называли местных. Обычно эти земли давали бывшим солдатам, отслужившим по контракту не менее десяти лет. Это повелось с давних времен, и никто уже не помнил, с какого времени.

Ангус помнил. Тысяча двести лет – вот сколько времени это длилось, и началось вскоре после того, как был установлен город-крепость на границе степей, Ангор.

Стражников на входе не было – только один, тот, что сидел на крепостной стене и смотрел, не появились ли степняки, свесился через парапет и сонно оглядел двух путников, появившихся со стороны диких степей. Ничего интересного не увидел и снова уселся в тень крепостного зубца, позевывая и грязно ругая судьбу, отправившую его на такую службу. Ну почему бы ему не служить в уличной страже, проверяющей трактиры на предмет безобразий, учиняемых постояльцами и хозяевами, или лавки, где торгуют запретными наркотиками и вином без получения патента на эту торговлю?! Там нальют, тут покуришь, здесь перекусишь – чем не жизнь? А то еще и монетку-другую сунут! А что здесь, на стене? Скука, жара и никаких тебе развлечений!