Текст книги "1972. Родина"

Когда объявляли фамилии и заслуги лауреатов, я невольно даже напрягся – как объявят меня? Я ведь никогда не получал премии за свои книги, никогда не выигрывал никакие конкурсы. Так что и не знаю, каково это – получить премию за книгу.

Справедливости ради надо сказать, что я и никогда не подавал свои романы ни на какие конкурсы. Но в моем времени эти самые конкурсы практически ничего не давали авторам книг – кроме Чувства Собственной Важности. Или сокращенно: «ЧСВ». Конкурсы не добавляли бодрости продажам книг автора, очень редко давали премиальные – какую-нибудь символическую сумму, но в 99 процентов случаев – совсем ничего. Часть этих конкурсов была откровенным лохотроном – засылай денег, и может быть получишь диплом лауреата. Часть просто междусобойчики – когда премии получают одни и те же люди, и непонятно за что. Потому что бумажные тиражи их ничуть не больше, к примеру, моих тиражей. А вот читателей в электронном виде у меня гораздо больше – на порядки.

Это я беру в пример ту область литературы, в которой подвизался в своем времени – фантастика. Большая Литература – там совсем другое. В Большой Литературе правят оголтелые либералы и оппозиция к власти, питаемые из непонятно каких источников (понятно каких, но говорить об этом не принято). Для того, чтобы получить премию в Большой Литературе, ты должен писать витиевато, а самое главное – рассказать о кровавой гэбне, которая угнетала народ, о кровавом Сталине, и о проклятом большевистском руководстве страны, которое ничуть не лучше Гитлера и его клики. А может и хуже. И везде поливать грязью нынешнюю власть. И тогда большой шанс, что ты получишь одну из первых премий Большой Литературы.

Объявили меня так: «Карпов Михаил Семенович – за вклад в укрепление дружбы между народами, и за написание серии книг для детей и юношества».

Мда… вот так вот – для детей и юношества! Нет, а что – печатали-то меня под грифом «детская литература», что дало мне гораздо больший гонорар, чем если бы это была литература для взрослых. Спасибо Махрову, расстарался.

Кстати, Махров был здесь. Удостоил так сказать посещением! Сам министр культуры, это тебе не хухры-мухры! Рядом сидел, вместе с женой Любой. А я сразу сказал, что нас будет трое, так что Ольга и Настя сопровождали меня на вручение.

В общем – объявили, вызвали, похлопали, сел на место. Медаль с Лениным на груди, удостоверение к ней и коробочка – в руках, ну и… все.

Потом был банкет – тут же в здании, в ресторане при ЦДЛ. Ну что сказать… хороший ресторан, уютно, атмосферно, хорошо готовят. Посидели, поели, выпили. Я много не пил, уже давно много не пью – тем более, что не могу опьянеть по причине своей «особой природы», а что толку пить, если не можешь опьянеть? Только икать пузырьками шампанского, да слышать, как оно бурлит у тебя в животе. Лучше соку попить. Или пива. Вот пиво – самое то, я и раньше с него не пьянел, так что чисто ради вкуса. А вкус вина или водки я никогда не любил. И вообще – глупо думать о вкусе вещества, которое пьешь для того, чтобы отключить голову, фактически – одурманить себя до беспамятства.

Ну да, я не ценитель «букета» и «послевкусия», если не считать послевкусием отрыжку винными парами. Тогда лучше пить лимонный ликер – от него отрыжка отдает лимончиком.

Поговорили мы с Махровым и о Тарковском, и Махров заверил, что ему будет дана зеленая улица и насчет финансирования – никаких проблем. Народу нужна яркая картина, которая покажет, насколько меняется жизнь в стране. Все ждут ветра перемен, и к черту «Свинарку и пастух», пришло новое время, веселое!

Долго не сидели – скучно. Через пару часов отправились домой, сытые, и довольные. И уже в машине узнал у водителя, что завтра к 12 дня я должен быть у Семичастного. Одно радует – приглашают на ковер редко когда раньше 12 часов (вчерашний визит – исключение), так что можно нормально выспаться. Ложусь-то я поздно! «Сова», ночью мне лучше всего работает.

День закончился работой – до двенадцати часов не стихала пишущая машинка Ольги, а заснули уже около часа ночи. Душ-постель-секс. Я теперь молод! Так почему бы и не «посексоваться»?

* * *

– Здравствуйте… генерал!

– Здравия желаю, товарищ Председатель Комитета Государственной Безопасности! Только я не генерал, я полковник.

– Генерал-майор. Теперь вы служите в моем ведомстве и подчиняетесь непосредственно мне, и товарищу Шелепину. Садитесь, генерал. Поговорим.

Семичастный посмотрел в жесткое, лишенное каких-либо «нежных» черт лицо Аносова, и легонько усмехнулся:

– Вот он, таинственный серийный убийца! Маньяк! Поймали, наконец-то! Да не напрягайтесь вы так… никто не собирается вас арестовывать. Да и недоказуемо, ведь так же? Молчите? Молчание – знак согласия. Ладно. Поговорим о главном. Вы знаете, кто такой Карпов?

– Писатель. Спортсмен. Стрелок. Мой друг.

– Нет. Вы знаете, о чем я спросил. Знаете?

– Знаю.

– Тогда вот что, генерал… если хоть слово, если хоть пол-слова выйдет из ваших уст по этому поводу не там, где положено – я вас уничтожу. Сотру в порошок! Надеюсь, вы понимаете, что это тайна будет покруче атомной бомбы?

– Понимаю. Я и не собирался ничего и никому говорить.

– Хорошо. И этот наш разговор тоже должен остаться между нами. Даже Карпову – ни слова! Генерал… ваша будущая группа – наш кинжал, наш стилет. Грядут события, от которых содрогнется страна, и вы должны быть к ним готовы. Осталось совсем мало времени на подготовку. Совсем! Увы, и протянуть время мы тоже не можем. В недрах партии зреет антигосударственный, антиправительственный заговор. Наступит момент, когда мы должны будем обезглавить эту гидру. Вы готовы к этому?

– Всегда готов – серьезно кивнул Аносов.

– Как юный пионер… всегда готов! – вздохнул Семичастный, и задумался. После паузы продолжил – Ваша группа устроилась? Квартиры, обстановку, деньги – все получили? Люди довольны?

– Еще бы им не быть довольными! – улыбнулся Аносов – Из грязи, да в князи! Мы по лесам за бандеровской мразью гонялись за один паек, а тут… даже «волги» дали! Парни просто молятся на вас! Только одного боятся…

Он замешкался, выбирая выражения – все-таки это Председатель! Но Семичастный понял, усмехнулся:

– Боятся, что это последний ужин перед казнью? Нет, парни… мы не такие уж жестокие, как вы думаете. Если пошлем в бой вас – значит, другой возможности у нас не было. И вы должны это понимать. В остальном – вы должны всего за три-четыре месяца сделать из парней, которых вам пришлют, нечто подобное вам – насколько это возможно. Превратить их в послушное нашим рукам оружие! Как это сделать – ваши проблемы. Но вы должны отслужить оказанное вам доверие. Вы должны доказать, что нужны нам! Иначе… не обольщайтесь, все мы выполняем некую функцию, все мы служим нашему государству. И для того, чтобы оно выжило – мы пошлем в топку любого. И сами туда прыгнем – верите вы в это, или нет! Идет речь о том, будет ли жить наша страна или нет, сохранится ли она в будущем, или как рассказал Карпов – превратится в жалкие осколки былой могучей страны. Я всю жизнь служил Родине, как и вы. Родина – вот главное! Вот ради чего мы живем! И это не пафос, это правда. И вы меня понимаете, я знаю.

– Понимаю – Аносов внимательно посмотрел в лицо собеседника и снова кивнул – Поверьте, если бы от моей смерти зависела жизнь родины – я немедленно пустил бы себе пулю в висок! Так нас учили! Так мы жили. Жаль, что Родина не всегда была к нам добра и честна.

– Жаль… – кивнул Семичастный – Поверьте, сейчас у власти те люди, которые не забывают своих подчиненных. Товарищ Шелепин резко отличается от своих предшественников. Это настоящий вождь! Настоящий коммунист! И не догматик. А я, правая его рука, сделаю все, чтобы страна жила.

– А левая рука? Кто левая рука? – вдруг спросил Аносов. Семичастный вначале не понял, потом чуть улыбнулся:

– Председатель Совета Министров, конечно. Лучший наш хозяйственник. Но мы сейчас лезем в такие дебри, в которые вам лучше не соваться. Главное – делайте то, что прикажу вам я, или товарищ Шелепин.

– А если ваши приказы будут противоречить друг другу? – вдруг спросил Аносов.

– Конечно, приоритетны приказы товарища Шелепина – не задумываясь пояснил Семичастный – Он генеральный секретарь партии, а все мы, партийные люди, должны подчиняться своему старшему товарищу. Но честно сказать, я не могу себе представить ситуацию, когда наши с ним приказы будут противоречить друг другу. Итак, с этим разобрались. Далее, по конкретным планам на ближайшее будущее: вы едете в Сенеж, где начнете тренировки с Карповым. По окончанию строительства Дачи, перемещаетесь туда, и обучаете курсантов. В Сенеже номинально главный вы, но фактически командует Карпов. Вам готовят документы прикрытия, в Сенеже вы будете некой комиссией, которая определяет уровень подготовки бойцов для какой-то особой цели. Командиру части можете потихоньку намекнуть, что эту часть, как и другие части спецназа ГРУ, будут передавать под командование КГБ. Это и на самом деле так – решение принято. О том, что оно уже принято – не говорите. Просто намекните. Карпова не светите, и тренируйтесь где-нибудь в укромных местах. Ну и… устройте им там настоящую проверку! Морды набейте! Докажите, что специалисты из КГБ стоят каждый десяти спецназовских инструкторов! Пусть подергаются, пусть будут унижены и оскорблены! А то нос слишком задирают. Кстати, так же можете намекнуть, что при переходе под нашу руку командира части повысят в должности на ступеньку, повысят оклады и все такое прочее. Улучшат квартирные условия офицерам, и вообще – осыплют благами. Пустите такой слух. Пусть они мечтают служить у нас! Понимаете, да?

– Понимаю. Вы хотите, чтобы они обзвонили своих… хмм… коллег из других частей, и те не возмущались, что переходят в КГБ?

– Верно поняли.

– А ведь было уже… в МГБ все вместе были – и диверсанты, и внешняя разведка – пожал плечами Аносов – Ничего нового. И кстати – правильно, что были вместе. Это потом, когда во время войны влияние армейцев усилилось, они отжали себе войска специального назначения. А вообще-то, я так считаю, они должны быть в КГБ.

– Верно мыслите – удовлетворенно заметил Семичастный – Вижу, что я в вас не ошибся. Теперь вот что: дайте-ка мне оценку Карпова. Что он за человек с вашей точки зрения. Хочу понять, насколько мои оценки сходятся с вашими. Вы его ближе знаете. Оценку – со всех точек зрения, и морально-политическую, и как бойца. И вообще – можно ли ему верить?

– Верить? – Аносов широко улыбнулся – Если Карпову не верить, так кому тогда? Я ему верю больше, чем самому себе! А в остальном… он ехидный, он не признает авторитетов – он и вас может нахер послать, если достанете! Хе хе… простите. При всем притом он очень уважителен к тем, кого считает настоящими специалистами, профессионалами своего дела. Не заносчив, всегда ровен со всеми, дворник это, или преподаватель института. Он очень много знает – про его абсолютную память вы уже знаете. Соображает практически мгновенно – вы оглянуться не успеете, как у вас нет глотки, а Карпов идет дальше. Читали, как он в Штатах расправлялся с бандитами? Одному он глотку вырвал двумя пальцами. Снайпер от бога – просто какой-то Робин Гуд с пистолетом или винтовкой. Он всегда попадает – туда, куда хочет. Если вообще можно было попасть. Есть такие феноменальные люди, у них дар. Есть очень сильные, есть очень быстрые, а этот – стрелок. Кстати, насчет силы и скорости… вспомните, что он сделал с Мохаммедом Али, и все поймете. Приемы, которые он мне показывал – их я не знаю. Никогда не видел. У нас, воспитанных ОСНАЗом, другие приемы, как говорится – колхозные. Как ни стыдно это признавать – я ему не соперник. Не слажу с ним! Морально-политические? Ну… представьте себе солдата на войне. Какие у него морально-политические по отношению к окружающим? Ему выполнить задачу, поставленную командованием, и ради этого он сделает все, что угодно – украдет, убьет, сделает все, что угодно! Но цели достигнет. Карпов – на войне. Он, как сам выражается – «на щелчке». Это когда оружие снимается с предохранителя – «щелк»! Карпов – постоянно, постоянно на войне! В быту – он очень заботится о своих людях, следит чтобы у них все было. Не жадный, хотя и не мот. Почти не пьет, и никогда не пьянеет. То ли организм у него такой… в общем – сколько бы не выпил, всегда трезвый. Так и говорит – какого черта пить, если не пьянеешь? К славе не тянется, скорее наоборот – любит оставаться в тени и отдавать лавры своим людям. Комфорт любит, хотя может легко переносить любые трудности – выносливость у него… даже не знаю, с чем сравнить. Кстати, когда я его встретил, он выглядел гораздо старше. Волосы с проседью, грузнее, чем сейчас. Сейчас – он выглядит как парень в расцвете сил, поджарый и быстрый, как волк. И такой же опасный. Насчет политики: ему плевать на политику, плевать на то, кто стоит у руля страны. Он одержим только одной идеей: спасти СССР, и тем самым спасти сотни тысяч, миллионы жизней граждан страны. И для этого он готов идти на любые жертвы.

Аносов задумался, Семичастный ждал, не встревал в монолог. Наконец, новоиспеченный генерал снова заговорил:

– Ненавидит предательство. Стоит его обмануть, стоит предать – даже ради какой-то правильной может быть идеи! – и все, ты его враг. А если и не враг, то существо уровнем ниже дерьма, налипшего на подошву. Поэтому я бы не рискнул его обманывать. А для друзей он жизнь свою положит. Никогда не бросит. Ну а в остальном – шутник, охальник, типичный вояка, прошедший огни и воды. Таких людей как Карпов надо ценить. Их не так много, и каждый на вес золота. Ну вот… вроде бы и все, что могу сказать. По-моему, подробнее некуда!

– Ваша характеристика совпадает и с моим впечатлением о Карпове, и с выводом аналитиков нашего отдела – бесстрастно ответил Семичастный, уткнувшись взглядом в бумаги на столе. Сделав паузу секунд в десять, Председатель спросил:

– Вы в курсе, что именно заказал Карпов для обеспечения Дачи. В курсе?

– В курсе.

– Есть замечания?

– Нет, но… не знаю, правильно ли будет… в общем, разговаривали мы с Карповым по поводу Дачи и курсантов. И возник такой вопрос: эти курсанты воевали? Участвовали когда-нибудь в боевых действиях? В общем – убивали они людей, или нет?

– Хмм… – Семичастный не нашелся, что сказать, потом все-таки выдал – Я не знаю. Это все крепкие молодые мужчины возрастом двадцать пять-тридцать лет, все офицеры. Спортсмены, боксеры или самбисты. Морально устойчивые, политически подкованные. Среди них есть и те, кто был во Вьетнаме. Убивали они там, или нет – мне не известно.

– Надо – чтобы они убивали – нахмурился Аносов – Карпов назвал это «куклы». Нужны «куклы». И каждый из курсантов должен будет убить хотя бы одного.

– Поясните? – насторожился Семичастный.

– Заключенные, приговоренные к высшей мере наказания, или с очень длительными сроками. Двадцать лет особого режима, например. Или «крытка». Их выставляют против курсанта, и он должен убить его голыми руками. Или ножом. Или из пистолета – такой же пистолет у «куклы». Если «кукла» его убьет – ему заменяют смертную казнь на срок. Или длительный срок уменьшают на некоторое количество лет. Или дают послабление – водку, бабу, и все такое. Каждый курсант должен испачкаться в крови. Иначе он спасует в самый неподходящий момент. Человека убить очень непросто! Одно дело, когда ты палишь на километр из пулемета, и враги там где-то вдалеке валятся, как в кино. И другое, когда так вот… лицо к лицу! Когда запах крови! Когда кишки вываливаются! Понимаете?

– Понимаю. Я подумаю над этим – нахмурился Семичастный – да, мир Карпова очень жесток. Мы до этого не додумались.

– У нас своего хватало – пожал плечами Аносов – Кстати, Карпов сказал, что прежде чем принять «куклу» в работу он сам посмотрит его личное дело. Уголовное дело. Потому, если собираетесь дать команду найти «кукол», сразу пускай готовят на них все материалы.

Семичастный внимательно посмотрел в глаза Аносову, но ничего не сказал. А что тут говорить? И так все понятно. После паузы, он спросил Аносова, но совсем не о том, о чем тот ожидал:

– Кто был последним?

– То есть? – слегка опешил Аносов, и тут же нахмурился, поняв.

– Кого последнего устранил? Это не допрос, чисто интересно.

– Четверых – не задумываясь ответил Аносов – Всю семью. Мать, отец и две дочери. Главная в этом была одна из дочерей. Она через несколько лет будет травить своих мужей, потом отравит соседей, а когда устроится в школу посудомойкой, отравит много детей. Мать ее учила: дружи со всеми, ни с кем не ругайся, а если кто-то тебе не нравится – не грех ему и яду подсыпать. Эта тварь мечтала о черной волге. Очень хотела купить. Для того отравила одного мужа, потом родителей другого, а в доме убитых ей стариков устроила свинарник. Кормила свиней объедками из школьной столовой, где потом и травила детей. За то, что они отказались расставлять стулья. Эта семейка судя по информации из уголовного дел убила минимум тринадцать человек, и лишила здоровья десятки детей. Отравительницу потом расстреляли, но было поздно.

– И вы уверены, что это правда? Что Карпов дал вам достоверную информацию? – Семичастный испытующе посмотрел в лицо Аносову.

– Карпов никогда не ошибается. Но каждый раз я старался проверить. И я допросил семейку. Они травили раньше, чем стало известно. Дело в том, что соли таллия, которыми они травили людей, вызывают симптомы, похожие на симптомы множества болезней. Так что людей хоронили как умерших от сердечной недостаточности, от отказа почек, печени. И никто не заподозрил, что это отравление. А твари травили просто за то, что посмотрел не так, сказал не так, за то, что человек более обеспечен, чем они. Ребенку плюшку дали – он слишком шумел. Соседке кусок пирога поднесли – вроде как из уважения. А они и померли. Я устроил допрос. Они мне все рассказали. Там не тринадцать, там в разы больше. По моим прикидкам – сорок, или пятьдесят.

– Как допрашивали? Что делали?

– Сломал два пальца. Отрезал ухо. Воткнул нож в плечо и поворачивал его в ране – равнодушно ответил Аносов, глядя на Семичастного пустыми глазами убийцы – Они сразу раскололись. Все рассказали, в подробностях.

Семичастный сделал в бумагах какую-то отметку и снова поднял глаза на собеседника:

– Хорошо. Я доволен нашей встречей, рад, что вы приняли наше предложение. Надеюсь, мы не разочаруемся друг в друге. Свободны. Документы прикрытия передаст Карпов, у меня с ним тоже будет беседа. До свидания, товарищ Аносов.

– До свидания! – Аносов встал, повернулся через плечо и почти строевым шагом пошел к двери. Когда дверь за ним закрылась, Семичастный вдруг откинулся к спинку кресла и замер так, прикрыв глаза и потирая лоб запястьем левой руки. Он устал. Спал сегодня максимум три часа. Мозг просто кипел от множества задач, которые перед ним стояли. И покой ему только снился.

Одно радовало – большинство задач хоть и со скрипом, но все-таки решались. Как, например, эта задача, о которой он только что говорил с Аносовым. И сколько бы Семичастный не думал о том, надо ли им с Шелепиным иметь под рукой такую вот карманную команду убийц – убеждался: надо. И если все получится так, как задумано… он точно об этом не пожалеет.

И еще – люди, которые занимаются этим делом подобраны можно сказать идеально. Про Карпова и так все понятно – это бриллиант надо ценить и беречь. Но еще и Аносов – даже странно, как же прежнее руководство могло упустить из вида такого ценного, практически незаменимого работника?! Это надо быть полным идиотом, чтобы просто так взять, да и выбросить его из Системы!

Брежневские дела… это все от него пошло! Жополизы, лизоблюды – «как бы чего не вышло!» «Давайте мы не будем делать резких шагов» «Давайте мы уберем на пенсию, от греха!» Оставили служить приспособленцев, да жополизов, вот и…

Не все такие, конечно, но… их много. И надо очищать Комитет от всякого ненужного балласта! Вспомнить только – сколько шпионов сидело в самой верхушке КГБ! Если бы не Карпов – так бы они и сидели, грызли бы Комитет изнутри! Твари… Поделом Андропову наказание – пуля в голову. Распустил! Развел кубло змей!

Семичастный даже зубами скрипнул, и рука его непроизвольно сжалась в кулак. И тут же разжалась – вспомнил рассказ Аносова о том, как расправился с отравителями. Молодец, что еще скажешь? И да – Карпов никогда не ошибается! Просто не умеет, черт ехидный… Иногда так это бесит! И ехидство, и то, что этот подлец никогда не ошибается. Рядом с таким человеком чувствуешь себя ущербным. Увы.

Кстати – Карпов как-то упоминал, что в двухтысячных годах армию начали разделять на срочников и контрактников. Хорошее дело. Нужно вводить контрактную службу. Готовить профессиональных бойцов. И эти бойцы пойдут как раз в части спецназа, подчиненные Комитету. Как там это называлось? Императорская гвардия? Вот это и будет гвардия – защита и опора. А она ему с Шелепиным ох, как понадобится! И скоро…

* * *

– День на сборы, завтра с утра – на машину и вперед. У КПП «Сенеж» встречаешься со остальными членами группы. Вот ваши документы прикрытия (двигает по столу большой пухлый конверт) Все нужное вам снаряжение – обмундирование, и другое – в машине сопровождения. Женщины едут с тобой. И печатная машинка – тоже! Для посторонних – Ольга печатает отчеты. Вас поселят в отдельном здании, в гостинице для приезжих. Питаться будете в офицерской столовой. По «легенде» – вы проверяете состояние подготовки личного состава воинской части перед реформированием части. Будем переподчинять спецназ ГРУ Комитету. Кстати – и в самом деле, определите уровень подготовленности бойцов. Что от них ожидать, на что они способны. В том числе и морально-политический уровень. Настоящие удостоверения личности с собой не бери. Официально главный в вашей группе – Аносов. Он генерал-майор. Ты – капитан, по твоей физиономии и капитана много. Бороду сбрей, постригись под ежик – чтобы не узнали. Шанс что узнают малый, слишком это фантастично – писатель-фантаст бегает по плацу, но все-таки такой шанс имеется. Там же (указал на пакет) деньги на расходы. Неофициально главный – ты. Тебе подчиняются все в этой группе. Кстати посмотришь в деле и подчиненных Аносова. Может, и смысла не было их тащить из небытия. И без сантиментов – не подходит – гоним прочь, нам балласт не нужен. Все понятно? Вопросы есть?

– Что с Дачей?

– Две недели. И не надо смотреть на меня с такой рожей! Да, была допущена ошибка – слишком залегендировались, надо было сразу привлечь опытных гражданских и нормальную охрану. Но теперь все исправим. Две недели, может раньше. Как раз тебе хватит времени прощупать Аносовских бойцов и разведать, как обстоят дела в этой части. Мы решили сделать ставку на эту часть. Кстати, по твоему же совету. Так что давай, смотри – как там и что. Все, дуй отсюда!

Ну и я и «подул». А что еще делать? Пакет довольно-таки увесистый, как вышел в коридор хотел в пакет заглянуть – не получилось, заклеен намертво, только резать. Ладно, дома посмотрю. В машину, и до дома! Время еще половина первого, так что до вечера соображу, как и что. Может Аносова вызвать и передать ему удостоверения, пусть сам занимается, раздает своим людям? Наверное, так и сделаю. Им еще свои фамилии надо будет запомнить. Интересно, какую фамилию эти черти гэбэшные мне прилепили!

Мда… жаль все-таки, что базу не успели достроить. Честно сказать, всякие там инспекции мне ни в одно место не уперлись. Вообще-то я чего-то подобного и ожидал. Нет, не насчет Сенежа – насчет Дачи. Стройбат, это… стройбат! А заигравшись с легендированием пустили дело на самотек. Вот и результат.

Но теперь погоны полетят! И головы – тоже! Или я не знаю Систему! Солдатешкам, если они ничего криминального не сделали – мало что грозит. Максимум – на губе отсидят. А вот начальство… этих по-полной вздрючат! И поделом. Пика своего раздолбайство достигло в девяностые годы, когда солдаты почитай не служили, а отбывали срок. Работали на дачах командиров, да и просто солдат сдавали в аренду, как рабов. Всякое было. Даже вспоминать противно… Срочник, похожий на узника Бухенвальда от недоедания – это как так?! Я бы расстрелял мразей, которые ЭТО допустили!

Открыв дома пакет с документами, обнаружил там десять пачек десятирублевок, командировочные удостоверения в воинскую часть № 92154, удостоверения личности военнослужащего и служебные удостоверения КГБ СССР на разные фамилии.

Я теперь назывался Мишутин Максим Витальевич (Мерзавцы! Миша-Мишутин! Хохмачи!), Ольга была Катериной Семеновной Инютиной, Настя – Анной Георгиевной Курносовой, Аносов – Дмитрий Федорович Ковалев. Соответственно, заместители Аносова: Виктор Маркин стал Владимиром Валеевым, Василий Малеев сделался Степаном Хачатуряном (почему-то!), Петр Калугин – Михаилом Селягиным.

Тут же, в пакете лежали пропуска на территорию «Сенежа» – «вездеходы». То есть мы можем пройти там, где ходим и посмотреть то, что захотим. Подписано заместителем министра обороны СССР. Пропуска на все семь человек. И письмо из министерства обороны СССР, в котором указывалось, что: «… группа специалистов… бла-бла-бла… направляется… бла-бла-бла… всемерно содействовать… обеспечить… организовать…». И опять же – подпись заместителя министра обороны. Все печати, все, как положено.

По званиям – точно, меня понизили до капитана, Аносов генерал-майор, его замы – майоры. Настя капитан, Ольга лейтенант.

– Изучайте свои документы! – перекинул я удостоверения стоящим возле меня девицам – Катя! Аня! И смотрите, не перепутайте. Я теперь Максим Витальевич! И это… кто меня побреет?

– Ужас! Такую красивую бороду?! – ахнула Ольга, она же Катя.

– Жалко бороду – вздохнула Настя, она же Аня.

– И не только бороду! – обреченно вздохнул я – Голову тоже! Нет, не брить – под машинку. Буду страшный, и меня девушки любить не будут!

– Тебя всегда девушки любить будут, правда, Настя?

– Правда… – улыбнулась Настя и зашагала из комнаты – Я сейчас бритвенный станок приготовлю. А вот насчет стрижки… может лучше в парикмахерскую сходить? Здесь в доме есть парикмахерская. За десять копеек остригут – сам себя не узнаете!

Так и сделали. Побрила меня Настя – очень аккуратно, можно даже сказать любовно. Даже не царапнула нигде. А вот стричься я пошел в парикмахерскую, хоть и честно сказать – немного брезговал стричься в здешних парикмахерских. В этом мире никакого представления не имели об одноразовых воротничках. Обернул клиента чем-то вроде простыни, потом встряхнул ее, и… на следующего. А ты и думай – кто до тебя тут сидел и что у него там в волосах копошилось. Лучше бы машинку купить, да самому и стричься. Если стрижешься в «ежик».

Когда с меня наконец-то сняли простыню, глянул на себя в зеркало, и… неожиданно себе даже понравился. Молодой, коротко стриженный парень – симпатичный, скуластый. Я уж и забыл, как выглядел когда-то в юности. Оказывается, я был очень даже смазливеньким пацаном. Права Ольга, на такого девки будут кидаться.

Но самое главное – никто в этом парнюге никто не узнает всемирно известного писателя Карпова. От Карпова этот жилистый и даже на вид опасный тип отличается, как голубое небо от серой земли. Хотя если присмотреться, можно и узнать. Но даже если кто-то меня узнает – обсмею, да и только! С ума сошел?! Какой такой Карпов?! Да мало ли кто на кого похож! У меня сосед был похож на Раджа Капура, и что? Оказалось – цыган, потом двух соседей обнес! Хы хы…

Смешно но меня едва пустили к себе домой. Только я вошел в главный вход высотки, тут же ко мне бросился милиционер, из тех, что дежурили внизу, и преградил дорогу:

– Молодой человек, вы куда? К кому?

– Домой, Василий! – назвал я милиционера по имени. Я помнил (само собой) имена всех, кто тут работал. Постепенно как-то выяснилось, как кого зовут. Мне не трудно, когда здороваюсь, звать консьержей по имени-отчеству, или по именам – как этого милиционера, а им приятно. И мой имдж так сказать становится повыше – мол, не чванится известный писатель, уважительный, здоровается, по имени называет!

– Ой! Михаил Семенович?! Это вы?! А я вас не узнал! Вы так… помолодели! – парень даже растерялся (а вдруг кто-то «работает» под меня?!).

– Вот, смотри! – я достал паспорт и показал сержанту – Видишь?

– Да ну что вы! Не надо было! – запротестовал милиционер, однако взглядом по фотографии и имени в паспорте скользнул. Службу знает – Проходите, пожалуйста! Наверное, к лету побрились, да?

– К лету. Жарко стало – улыбнулся я, и шагая к лифту вдруг подумал: а как же концерт на девятое мая? Я же ведь должен выступать на этом концерте, Семичастный говорил! А может, отменили выступление? В связи с последней задачей. Честно сказать – не очень уж и хотелось светиться на концерте. Если только замаскироваться? Усы наклеить? Парик надеть? Так-то приехать на концерт из Сенежа – это запросто, ну что такое семьдесят километров?

Когда появился в квартире, Ольга мне тут же сообщила, что был звонок, и некий мужчина просил передать, что точка рандеву меняется. Мы садимся в нашу «волгу», отъезжаем в определенное место – водитель знает, куда именно, там пересаживаемся в автобус, и уже все вместе, на автобусе едем в Сенеж. Все снаряжение будет лежать там, в автобусе. Там же переодеваемся, и уже в военной форме едем на место.

– Прямо в автобусе – переодеваемся! – возмутилась Ольга – А мужики будут стриптиз смотреть!

– Оль… вернее – Кать! Тебе не плевать на этих мужиков? – хмыкнула как всегда спокойная Настя-Аня – Отвернутся. А кто не отвернется, у того глаза вылезут от нашего сияния!

Девушки захихикали, а я махнул на них рукой и пошел в кабинет. Надо было немного подумать, как жить дальше, а еще – крепко поработать. Похоже, что первые дни в Сенеже поработать мне не удастся. Писателем поработать. Опять меня тихой сапой затягивает болото воинской службы. Плохо это, или хорошо? Не знаю. Привычно, это да, но хорошего не вижу. Хотя и особо плохого – тоже. Получил блага, допустили к кормушке – отрабатывай! Или не принимай эти самые блага! Задарма плюшки только в раю, а я в рай пока не собираюсь. Д и вряд ли я туда попаду… грехи давят!

Ночью мы с Ольгой «оторвались»… напоследок. Неизвестно, что там впереди, может придется пару недель «поститься», непонятно, как нас там поселят, так что… пока есть возможность, надо заниматься сексом. Пока молоды.

Кстати, странно, но у меня что-то вроде раздвоения личности – я одновременно и ТОТ Карпов – 52 года, старый, битый, тертый жизнью вояка. Но я еще и ЭТОТ Карпов – молодой, здоровый как свежий огурец с грядки, и такой же цветущий и пахнущий. В общем – два в одном, шампунь и кондиционер. И вот какая штука: если раньше я воспринимал себя старым ветераном, вдруг ни с того, ни с сего помолодевшим, то сегодня воспринимаю себя молодым человеком, который в прошлом был старым ветераном. С первого взгляда кажется, что это ерунда, что все это одно и то же. Но неет… не одно, точно. Человек под воздействием среды изменяется. И я в этом вовсе даже не исключение. Как там сказано? «Бытие определяет сознание»? Еще как определяет!