Текст книги "Мечта идиота-2, или «Мечта идиота. Бойся своей мечты, она может и сбыться»"

– Изоляция хорошая – проворчал Константин – Специально так отделали, чтобы шума не слышать.

– Ну и вот – продолжил Лось – Шарахнули поверх голов, они и разбежались. Потом с их начальником разговаривали и с прорабами. Заверили, что такое больше не повторится, а зачинщиков драки уволят.

– А что Семеныч говорит? В сроки они укладываются?

Семеныч – это Илья Семеныч Кузовлев, полковник в отставке, военный строитель, на счету которого несколько крупных военных объектов. Его нашел и пригласил Михаил, знавший Кузовлева еще по службе. Очень дельный человек, тот сразу ухватился за предложение, тем более что армейской пенсии ему не хватало – помогать трем дочерям, внукам – это никакой пенсии не напасешься. А времена сейчас тяжелые, пандемия! Спад экономики – двумя словами. Здесь он получал очень хорошие деньги, можно сказать большие деньги – миллион в месяц на русские рубли. И отрабатывал эти деньги до последнего рубля. Черный от солнца, худой, жилистый, он не вылезал с объекта, заглядывая в каждую дырку и проверяя все – начиная с качества бетона и заканчивая толщиной подушки из щебенки. Чуть какие-то отклонения от проекта – и тут же распоряжение переделать за счет фирмы. Трижды так было, и трижды фирма пыталась бороться, доказывая, что отклонения от условий проекта незначительны и укладываются в рамки. Но под нажимом Зильберовича, который так составил договор, что никаких поползновений на этот счет не допускалось – хозяева фирмы сдувались и переделывали все как следует.

Строители – это такие существа, которых нужно держать в ежовых рукавицах. Дашь слабину – и сядут тебе на шею. И неважно – русские это строители, или турки. Поменьше сделать, побольше украсть – вот главная установка любого строителя.

Кстати, Кузовлеву предлагали и взятки – чтобы те самые нарушения не были вытащены на свет божий. Десять тысяч баксов – как с куста. И забудь, что подушка из песка и щебенки тоньше на пятнадцать сантиметров. Не прокатило. А когда Кузовлев с возмущением сообщил, что ему предлагали взятку – Константин распорядился выдать ему премию в двойном размере от взятки. Теперь так и повелось – Кузовлев ловит негодяев на браке, те суют взятку, он их материт, и докладывает начальству о взяточниках. Константин премирует его в двойном размере.

Нарушают сроки – штраф. Пытаются положить цемент не той марки – штраф и переделывать. Деньги по договору очень хорошие, штрафные санкции – под полное разорение, так что расторгнуть договор турки боятся. Хотя уже и поняли – куда влипли. Думали – обуют лоха, еще подзаработают, ан не вышло.

Были и еще конфликты, даже до стрельбы доходило – к девушкам гарные турецкие хлопци подкатывались. Приставали, двух девушек даже чуть не изнасиловали. И тогда Константин отдал приказ – научить турок больше не хулиганить.

Обошлось без смертей. Но не без сломанных костей и выбитых зубов. Бывшие спецназовцы, бойцы ЧВК прошли сквозь турок, как горячий нож сквозь масло. Отдубасили всех, кто попался под руку.

Руководство строительной фирмы пыталось возмущаться, но…во-первых они находились в чужой стране, где кстати сказать – Константином при посредстве вездесущего Игната Зильберовича были куплены все – начиная с крупных чиновников, и заканчивая полицейскими чинами на уровне заместителей начальников отделов полиции.

Во-вторых…хватит и во-первых. Заявления пострадавших положили под сукно, а потом и вовсе выкинули в мусор, а особо ярым жалобщикам пригрозили, что за попытку изнасилования и клевету на уважаемого гражданина они могут загреметь в местную, очень даже неприятную для проживания тюрягу. И все затихли, затихарились, как ничего и не случилось. Единственное, что сделал Константин, на что потратился – на лечение пострадавших. Медблок обслуживал не только персонал фирмы, но и строителей, у которых время от времени, но случались производственные травмы. И непроизводственные тоже – ведь жили они тут же, на острове, в специально выстроенных для них временных казармах, которые разберут после окончания работ на завершающем этапе.

На этот момент было сделано примерно процентов семьдесят того, что изначально запланировано. Три месяца заняли только проектные работы – и это просто-таки невероятная скорость, стоившая Константину пятикратной цены нормальной стоимости проекта. И это со всеми согласованиями в чиновничьем аппарате страны – где он оставил столько денег, что при воспоминании об этом даже зубы сводило от злобной досады. Лучше бы на что хорошее эти деньги потратить! Но без взятки местные чиновники не работали – от слова «вообще». И это притом, что страна находилась на 21-м месте по уровню коррупции! То есть – белая и пушистая, как ангел! Ага…щас прям. «Все зависит от высоты налития стакана» – как однажды сказал некий адвокат.

Зато теперь все шло как по накатанной – турки тихие и работящие, бойцы ЧВК умелые и боевитые, девушки красивые и работящие (во всех смыслах), а персонал фирмы, которую пришлось создать Константину – как на подбор профессионалы самого высшего класса. Деньги животворящие – они и не такое делают. Хорошо плати людям, а в случае нарушения жестко наказывай – и проблем с персоналом у тебя будет на порядок поменьше. Ну…Константину так казалось. Он же военный, а не какой-нибудь «пинжак».

* * *

– Когда собираешься проводить акцию, Шеф? – спросил Лось, глядя на Константина совсем другим взглядом, не тем, с которым он пришел сюда.

– Главную – чуть позже. Я сообщу. В ближайшее время отправимся на добычу бабла. Деньги нужны. Деньги. Предстоит крепко поработать! Работаем не отсюда. У меня есть вилла на Нью-Провиденсе, вот туда деньги и складируем. И вот что, мужики…

Константин задумался, помолчал, мрачно продолжил:

– Там сейчас живет Маша. Прошу вас, когда увидите ее – никаких напоминаний о том, что она перенесла. Никаких сожалений, сочувствий и прочей такой лататы. Ведите себя так, будто ничего не было. Поняли?

– Ну…понял… – пожал плечами Михаил.

– Да понял я – вздохнул Лось – не дурак. Сделаю вид, что только вчера расстались. Когда вылетаем на Провиденс?

– Сегодня в шестнадцать часов по местному времени – у меня. Снаряжение получите здесь, у меня свой арсенал, чтобы ты знал. Ну и…все. Разбегаемся. Отдыхайте.

Глава 4

Маша в последний раз отжалась от пола и легла, прижавшись щекой к прохладному полу. Вообще-то нехорошо вот так, лицом на пол, но ей было на все наплевать. Ее тело изувечено, так зачем тогда беречь остатки красоты? К чему? И для кого… Шеф если смотрит на нее, так с таким взглядом, что Маше хочется повеситься. Этот взгляд…смесь жалости, досады и разочарования – вот что видит она в его взгляде. А не любовь и желание! Она будет его верной соратницей, но никогда – любовницей…женой.

Нет, про то что она будет его женой Маша и не мечтала! Ну…если только чуть-чуть. Ей хватало той роли, которую она исполняла, и она не собиралась нажимать на Шефа. Что будет, то и будет. Ей и так хорошо! Было…

А теперь – нет. Она сама сказала Шефу, что больше не сможет быть ему постельной подругой, и чтобы он подобрал себе женщин. Вернее – чтобы он взял себе женщин тех, кого она ему подобрала. Маша прекрасно всех их знала, знала – чего от них следует ожидать, и чего ожидать не надо. И личные дела, и личные беседы – Маша хорошо знала свое дело. Но все равно обидно, да. Теперь они с ним, а Маша…Маша истязает себя упражнениями. Отжимается, занимается с гантелями (хотя ей врачи запрещают поднимать тяжелое, но она на всех плевала), подтягивается, бьет по мешку, приседает, плавает в бассейне – до изнеможения. А еще – стреляет.

Вот в чем она нашла успокоение! Когда на мишенях рожи ненавистных людей, тех, кого надо уничтожить – Маша с наслаждением всаживает в них пулю за пулей. И не так просто – одну пулю в один глаз, следующую – в другой, в лоб, по пуле в каждое ухо. И проделывает все это с максимально возможной скоростью. Ей оборудовали тир с автоматически поворачивающимися мишенями – в подвале, где места для этого предостаточно. Тир, похожий на тот, что построили для бойцов ЧВК на острове, принадлежащем Шефу. Вот Маша в этом тире и развлекается, выплескивая в канонаде выстрелов всю черноту, которая за день накапливается у нее в душе. Только спортивные занятия, да стрелковая подготовка не дают ей сойти с ума.

Вначале Маше было невдомек – почему Шеф, продуманный и очень осторожный позволил ей «развлекаться» практической стрельбой по мишеням (кстати – сам этому и научил). Ведь она может пустить себе пулю в лоб! Покончить с собой! А потом поняла – покончить с собой можно и не таким сложным способом, достаточно просто перерезать себе вены. Или прыгнуть башкой вниз со второго этажа виллы. Для этого не обязательно воспользоваться «Глоком» или автоматической винтовкой «Хеклер и Кох». А вот как средство терапии стрельба очень даже действенное средство – и как способ выбросить негатив, и как успокаивающее душу «лекарство». Шеф тогда сказал, что просит Машу жить ради него и ничего с собой не творить. И что он ей очень доверяет – больше, чем кому-либо в этом мире. Маша тогда удивленно спросила: «Даже больше, чем вашей дочери?» Шеф посмотрел на нее грустно, и ответил: «Дочка у меня молодец. Она такая же умная и красивая, как ее покойная мать. И такая же надежная и верная. Но у нее есть муж. И если будет выбирать между мной и мужем – скорее всего, выберет мужа. Она его любит. А ты любишь меня и не захочешь нанести мне вред. Потому я тебе верю больше, чем другим».

Маша тогда не стала расспрашивать его об отношениях с бывшими армейскими друзьями, как он относится к ним, и почему ей доверяет больше, чем тому же Михаилу – безусловно надежному и верному человеку. Зачем лезть туда, куда тебя не просят… Пусть даже Шеф ей и соврал, но…лучше такая ложь, чем горькая правда. Только дураки желают, чтобы им всегда говорили правду. Маша дурой отнюдь не была.

Маша поднялась на ноги, опершись руками о пол. Мышцы горели, утомленные бесконечными повторами упражнений. Но это была приятная боль и приятное жжение. Это была ПРАВИЛЬНАЯ боль.

Встала перед зеркальной стеной, сделанной из огромных, от пола до самого потолка зеркал. Посмотрела на себя спереди, с боков, сзади, будто надеялась, что исчезнет сеть уродливых шрамов, что пропадет грубый рубец поперек живота. Но конечно же ничего не пропало. Густой загар помог скрыть часть мелких шрамов, но крупные в результате принятия солнечных ванн проявились даже немного больше. Только голова осталась такой же прекрасной – с гладкой, будто искусственной кожей на лбу и щеках, с ушами, которые могли быть примером того, какими должны быть женские ушки. Казалось – к исхлестанному шрамами телу неизвестной худой и жилистой женщины приделали голову красавицы-фотомодели. И это выглядело довольно-таки странно.

Лицо Маши исказила гримаса боли, она шагнула боксерскому мешку и с силой, вкладывая в каждый удар всю свою неутоленную ярость и тягу к разрушению – нанесла несколько ударов, каждый из которых мог стать причиной нокаута даже подготовленного и крепкого бойца-боксера. Маша и раньше была довольно-таки сильна, через день ходила в тренажерный зал, поддерживая спортивную форму, но теперь, когда ей нечего делать кроме как молотить по мешку и тягать железо – она здорово подтянула эту самую форму. И вероятно сейчас была сильнее, быстрее…опаснее той Маши, которая так беззаботно разлеглась на пляже голыми сиськами вверх, считая, что раз у нее есть пистолет – то море по колено, и горы по пояс.

Теперь женственного у нее – только лицо. Весь лишний жир ушел еще тогда, когда она лежала в больнице после операции и не хотела ничего есть. Мечтала уморить себя голодом. Ушел не только лишний жир. Ушел весь жир, что у нее был, оставив сплетенное из мышц и сухожилий тело, годное разве что на подиум, где бодибилдерши демонстируют свои сомнительные достижения, надев на чугунной твердости зад малюсенькие трусики-стринги от вызывающего лишь оторопь костюма-бикини. Только груди остались почти прежнего размера, слегка уменьшившись в размере.

Маша насторожилась, услышав голос. И говорил не Шеф, и не Михаил – их голоса она прекрасно помнила. Нет, это был чужой голос. И тогда Маша шагнула туда, где в углу комнаты стоял оснащенный полным магазином на двадцать патронов немецкий «Хеклер и Кох». Очень точная и качественная машинка, из которой Маша могла подстрелить муху, усевшуюся на мишень метров за семьдесят от владельца винтовки, которую обыватель именует «автоматом».

Впрочем – и не только обыватель. Хотя на самом деле это «всего лишь» карабин. Автоматическая винтовка НК-417 под натовский патрон 7.62Х51 со стволом длиной сорок сантиметров. Мощная штука, убойная. Маше этот «автомат» нравился гораздо больше других, даже больше чем АК-12. Тяжелее АК-12 на килограмм с лишним, но ей по горам не бегать, а зато с этой винтовкой все вражеские бронежилеты пофиг.

Шеф рассказывал, что эту винтовку сделали после того, как военные действия на Ближнем Востоке и в Афганистане показали низкую эффективность натовского патрона 5.56. Он тупо не пробивал бронежилеты и шлемы. И давал много рикошетов, снижая точность выстрела.

Единственное, что Маше не нравилось – малое количество патронов в магазине. Ну что это такое – двадцать патронов! То ли дело наш старый калаш-«весло» 7.62 – магазин на 30 патронов. Но он Маше не нравился – неуклюжий, некрасивый, и по весу такой же, как НК-417. Всего и преимущества, что в количестве патронов, да в надежности. Точность у него похуже. Конечно, НК в грязь не бросишь, так Маша и не собиралась ползать по грязи. А вот перестрелять толпу непрошенных визитеров – это запросто.

Медленно, приставными шагами она двинулась туда, откуда раздавались голоса. Винтовка к плечу, предохранитель на автоматическом огне – разнесет гадов в клочья! Завернула за угол, готовая открыть огонь…и замерла, не дыша, глядя обоими глазами поверх ствола.

– О! Машенька! – голос Михаила не выдает удивления, такой же ровный и спокойный, как и всегда. А вот Сергей Мартынов просто молчит, вытаращив глаза и раскрыв рот как снулая рыба.

Тут Маша вдруг вспоминает, что на ней из одежды всего лишь тонкие трусики-стринги, едва скрывающие интимные места. Она занималась в одиночестве, больше никого на вилле нет (если придет массажистка, или еще кто-нибудь – позвонят от ворот) – чего, или кого ей стесняться? Шефа? Так он видел ее во всех видах, и голую, и одетую, и здоровую, и больную, и залитую кровью. А больше сюда никто не допускается. Неужели Шеф нарушил свой запрет на посещение? И ее не спросил? Впрочем – о чем это она…значит посчитал, что так будет правильно. И вообще – вилла ему принадлежит, и он может водить сюда всех, кого захочет. И когда захочет.

– Привет… – холодно ответила Маша, и так же холодно добавила – Я вас чуть не пристрелила.

– Чуть – не считается! – хохотнул Серега, и немного искусственно-демонстративно не обращая внимания на обнаженную Машину грудь вперился взглядом в винтовку, которую она держала в руках – Дашь позырить ствол? Красивый, сука!

Маша протянула ему НК, а сама так же спокойно, ничуть не стесняясь своей наготы (Плевать на всех! Я уже умерла, меня нет!), спросила у Михаила:

– А Шеф где? Это же он вас сюда переправил?

– Машуль, я тут! – откликнулся Константин, поднимаясь по лестнице – Прости, что не предупредил. И…эээ…может, ты оденешься? Накинешь на себя что-нибудь?

Маша внимательно и задумчиво осмотрела себя начиная со ступней ног (которые слава богу негодяи не искалечили) и заканчивая торчащими вперед грудями, покрытыми извилистым шрамами, и руками, на которых так же не было ни одного «живого» места. Потом кивнула:

– Как скажете, Шеф! – и пошла в комнату, мягко ступая своими длинными босыми ногами.

Когда Маша исчезла за дверями, Сергей сокрушенно сказал:

– Да черт подери! Как изувечили девчонку! Что натворили! Ну какая же красотка была, глаз не отвести! Тебе, Костя, все обзавидовались! Все мужики! Говорили – готовы с ней как с этой…как ее там…царица, которая брала на ночь юношей, в нее влюбленных, а потом их казнила. Но они были согласны на казнь – лишь бы только переспать с ней.

– Ну и глупо – фыркнул практичный Михаил – По ощущениям они все одинаковые. Только одна поуже, другая пошире, одна погорячее, другая похолоднее. И отдавать жизнь за ночь секса – ну не глупо ли? А ты, Лось, романтик! Я и не знал, что в такой туше хранится эдакий запас романьтизьма! Погодь-ка…да не ты ли был в нее влюблен так, что за ночь с ней сдохнуть был готов?! Ох ты ж…вот как люди раскрываются, Костян! Не устаю удивляться…

– Эх…послал бы я тебя, Миша, если бы не уважал! – прогудел Лось – Ну а если и влюблен, так что? В жизни нужна любовь! Нужна недостижимая цель! Кстати, она и сейчас красивая, ты посмотри – выступает как…как…павлиниха! (Михаил фыркнул) А ноги какие длинные?! А грудь какая?! А то что шрамы…да это ее совсем не портит! Даже возбуждает! Раньше была просто невероятно красивая девушка, а теперь…теперь красивая и странная! Как африканская богиня! Как инопланетянка!

– Эй, два придурка! Ничего, что я тут стою и все слышу? – возмутился Константин – Обсуждают мою женщину как кусок мяса! Облизывают и ощупывают! Шли бы вы нахрен, кобели! Это МОЯ женщина! И я ее никому не отдам! И для меня она так и осталась красивой! И душой, и телом! Потому заткнитесь, и чтобы я этой хрени больше не слышал!

Маша стояла у неплотно прикрытой двери и по ее щекам текли слезы. Но это были слезы облегчения. Да, она так и осталась пустой, неспособной родить, но…у нее есть мужчина, который ее не бросил, и который любит ее как прежде. И Маша знала, чувствовала, что он не врет. Да и мужики, которые так нагло и беззастенчиво ее обсуждали, как ни странно сильно порадовали и даже насмешили. Она-то думала, что теперь вообще не нужна никому из мужчин, а вот поди ж ты…странные они, эти мужчины.

Кстати сказать, Маша не раз и не два слышала истории о том, что многие красивые женщины несчастны в своей личной жизни. Просто потому, что хорошие, честные, порядочные парни боятся таких…слишком красивых. Они предпочитают дурнушек, или просто сереньких мышек. Им думается (и часто не напрасно), что у красоток слишком большие жизненные запросы. И они слишком разборчивы в выборе спутника жизни. И что семейного счастья с ними никак не получить – только лишь проблемы вместе с ветвистыми рогами.

Зная такое дело, Маша всегда старалась одеваться и краситься не как положено красоткам – резко и вызывающе, а слегка, немного даже принижая свою красоту, но делая свое личико миловиднее, интереснее. Она даже сходила на курсы визажистов, где ее научили – как правильно красить себя и других девушек.

Конечно же, это не касалось работы в автосалоне – ее бывший начальник и одновременно любовник Семен требовал от Маши, чтобы она красилась и одевалась вызывающе, сногсшибательно, вульгарно. Мол, это хорошо действует на потенциальных покупателей. Они приходят поговорить о делах, размякают, и задерживаются подольше, следя жадным взглядом за ее обтянутыми сетчатыми чулками бедрами, и за ее крепкой, подтянутой попкой. Если бы на жизненном пути Маши не попался Константин Петрович, она и сама бы скоро уволилась от Семена – у него уже были поползновения подложить ее под крупного инвестора, представителя немецкого концерна, который восхищенно-голодным взглядом следил за ней, когда Маша подавала им кофе и приносила бумаги. Тогда она сразу заявила Семену, что проституткой не является и быть ей в будущем не желает, а если он собирается продолжать свои поползновения – тут же и уволится. И тогда пусть другая дура ему «полирует шлем» и массирует простату. Семен испугался (когда это ему достанется такая потрясающая красотка?! Да еще и такая умелая…), и эти предложения мгновенно прекратились. Жена у Семена пухленькая, коротконогая, рыжая, и женился он на ней только ради карьеры в бизнесе. Тесть – очень крутой бизнесмен, бывший глава администрации одного из районов.

Оделась Маша в свободные смесовые штаны, свободную блузу, закрывающую ее тело под горло, на ноги – белые кроссовки. Удобный наряд, не сковывающий движений. Хоть для спорта, хоть для драки или дружеских посиделок.

– Машуль, как ты поняла – Михаил и Сергей теперь посвящены в нашу тайну (Маша кивнула – все ведь очевидно). Я честно сказать задолбался таскать ящики, да и ты не очень-то горишь желанием получить работу грузчика. Даже если это ящики с деньгами. Так что мужики нам очень даже нужны. Да и вообще…безопасность прежде всего. Как думаешь, почему я заговорил о безопасности? Обоснуй.

«Проверяет!» – поняла Маша – «Хочет знать, не спятила ли я от своих переживаний. Не потеряла ли ясность рассудка»

– Шеф, мы слишком долго и слишком много денег вытащили из тайных хранилищ. Раньше главной задачей хозяев денег было укрыть их в неких помещениях, доступ в которые гарантированно закрыт с помощью технических средств и сильной охраны снаружи. Теперь все может измениться, если уже не изменилось. Многие из тех, кого бы грабили – принадлежат к неким преступным синдикатам, и само собой – информация об ограблении известна всем, кому это нужно знать. Более того, эти самые синдикаты могли поделиться информацией с родственными или дружественными синдикатами – с целью уберечь тех от гигантских финансовых потерь. Ну и само собой – разведка вражеских, да и дружеских синдикатов не дремлет – вся важная информация рано или поздно становится известна хозяевам этих шпионов. И что тогда будут делать? Усиливать охрану – это уж само собой. Изнутри хранилищ. И мы рискуем попасть в засаду – когда в очередной раз начнем потрошить хранилища. Значит, нужно быть втройне осторожней.

– Вчетверо осторожнее – усмехнулся Константин – Вчетверо. Теперь поняли, парни, за что я ценю мою Машу? Не только за ее красивые глазки! Она талант, умница, каких мало.

– Ну…она и не только красивыми глазками красива! – ухмыльнулся Лось – Машуль, если прогонит тебя этот тип, знай, я тебя всегда жду! Вот!

Маша посмотрела на Лося пустыми, холодными глазами, и бесстрастно сказала:

– Если он меня прогонит – я умру.

Мужчины в комнате переглянулись, Лось покраснел и тихонько кашлянул:

– Кхм…прости, Маш. Я глупо пошутил. Но чтобы ты знала – у тебя есть друзья. Мы за тебя всех порвем – с Шефом, или без.

– Спасибо – снова бесстрастно ответила Маша и посмотрела на Константина, безмолвно стоявшего рядом – Шеф, на акцию?

– На акцию, девочка… – задумчиво ответил он, и тут же спохватился – Без тебя. Ты еще не вошла в силу. Тебе поберечься надо.

– Я практически здорова, и здоровее не буду – Маша была холодна, и голос ее звучал бесцветно и скучно, как шелест бумажных листов – Я не собираюсь таскать ящики, это уж вы сами, но контролировать обстановку и стрелять – могу. Вы знаете, как я стреляю.

– Знаю – вздохнул Константин – Тогда все идем в арсенал. Маша: шлем ТИГ, броник, «Печенег».

– Что?! – Михаил недоверчиво помотал головой – Ей, и «Печенег»?! Ты чего?

– А чего? – усмехнулся Константин – Она прекрасно им работает. И на ближней дистанции, и на пятьсот метров, и на километр. Режет – как косой. Я ее хорошо натаскал. И разбирает, и ленту снаряжает – у нас все для этого есть. Ты не смотри, что она девушка – Маша посильнее иного мужика. А стреляет снайперски из всего, что может стрелять. Ей тут скучно было болеть, она и развлекалась. Да, Маш? (Маша медленно кивнула) Да и до болезни она патронов сожгла – вам и не снилось.

– И где же вы на километр из «Печенега» палили? – недоуменно спросил Лось, и тут же спохватился – Ах да! Все забываю…

– Да, перелетали в безлюдные места, и отрабатывали стрельбу. Бывали и в пустыне, и на севере. На Путоранах например были. Машу там чуть комары не сожрали… (Константин хохотнул)

– Это тогда, когда она с опухшим лицом ходила? – догадался Лось – То-то девки судачили, мол, подурнела Маша…опухла. Небось что-то с почками! Хех!

– Ну, вы поняли – закончил Константин – Мы одеваем броники и натовские каски. По мере возможности нужно оставлять ложный след. На руки – перчатки. Никаких отпечатков пальцев. Маш, тебя тоже касается. Парни, сегодня нам нужно сделать большой заброд, как говорят рыбаки. Ну, когда они с бреднем рыбу ловят. Взять бабла как можно больше. С каждым разом забирать деньги станет все труднее. Скоро наши рыжие кудри примелькаются, и…ну, вы поняли. Все, одеваемся, снаряжаемся!

– А мы какое оружие берем? С Машей-то все понятно, а мы – спросил Михаил – Нам брать?

– Конечно. Возьмем по «Хеклеру и Коху», такие же, которым Маша вас чуть не приголубила. Кстати, моя вина! Надо было предупредить! У нее вообще-то четкое мое указание – вначале стрелять, потом спрашивать: «Кто идет!». Ох, я болван…хорошо, что Маша умнее меня оказалась.

– На то они и женщины, чтобы нас поправлять – хохотнул Лось – Эх, где бы мне такую, как Маша найти! Маш, не подскажешь?

Маша промолчала, но на губах у нее промелькнула улыбка. А может Константину показалось. Кстати, он был согласен с парнями – и со шрамами она была очень красива, стала какой-то нереальной, инопланетной. И ему впервые за много дней захотелось оказаться с ней в постели. До того он и подумать об этом себе не позволял – больная ведь, не дай бог что-то ей…хмм…нарушит! Прервет выздоровление! Лучше подождать и выкинуть из головы всякие такие глупости. Но сегодня, с винтовкой в руках и практически голая – она была очень красива. Валькирия! Девушка с картинки! Хоть сейчас на плакат! И в казарму, на стенку – чтобы молодые на нее…

Мда… О деле надо думать, а его все бес в ребро толкает. Тьфу, чертовщина какая-то. Снова браслет, что ли? Навязчивые идеи от избытка тестостерона, точно.

Собирались минут сорок. Вспотели – пот ручьем. И это притом, что кондиционеры работают по-полной. Надели натовский камуфляж, берцы, бронежилеты (тоже натовские), нацепили «лифчики» с запасом полных магазинов (благо, что Маша заранее набила аж полсотни магазинов к «Х и К»).

– Черт подери…отвык я от этой сбруи! – Михаил попрыгал на месте, проверяя, не болтается ли снаряга – А Лосю вон все нипочем. Он Лось и есть!

– Тоже отвык – признался Мартынов – Расслабились на курорте. Кстати, может заставить бойцов в брониках дежурить? И тренироваться в брониках! Ну и касках, само собой.

– Ты еще их мясом с червяками накорми! Как на броненосце «Потемкин». А потом броники на них надень! – хохотнул Михаил – Точно бунт поднимут. На жаре – в брониках бродить! Да и на вышках не сахар – припекает, будь здоров!

Михаил посмотрел на Машу, которую и узнать-то было нельзя под сдавливавшей ее снарягой и озабоченно спросил:

– Ты как там? Живая?

– Норма! – коротко ответила Маша, цепляя за ручку свой восьмикилограммовый «печенег». Сумка с запасной лентой (коробом) на 250 патронов уже висела у нее на плече, наискосок. На голове – тяжеленный ТИГ, аналог и родоначальник «Алтына». Можно было только представлять, каково ей сейчас приходится. Михаил даже незаметно поморщился – все-таки это дело не для женщин. Какое дело? Да война – вот какое дело. Там где стреляют, там, где есть опасность быть застреленным – это война, и женщин туда пускать нельзя.

– Все идем на второй этаж – там комната свободна, Маша в ней спортом занимается. И там есть лифт для спуска в хранилище. Берем коробки, или мешки – не знаю, в чем лежат деньги – и выкидываем сюда, на пол. Потом грузим в лифт, отправляем в хранилище, и…в следующий поход.

– Сколько мы должны взять? – деловито осведомился Михаил.

– Столько, сколько сумеем – пока не выдохнемся. Забьем хранилище, а там…там увидим.

Поднялись на второй этаж, встали посреди комнаты.

– Все готовы? Оружие приготовить, Маша – на позицию. Начинаю поиск объекта!

Маша залегла на пол у ног Константина и приготовилась к стрельбе. Михаил и Сергей сняли винтовки с предохранителей и дослали патроны в патронники. Готовы!

И Константин начал поиск. Через минуту портал открылся в небольшую, метров пятнадцати квадратных комнату, полностью забитую аккуратными небольшими (60 на 60 см примерно) картонными коробками так плотно, что место оставалось только вдоль стены, и то – около десяти сантиметров шириной. Константин шагнул к стене из коробок, дотянулся до верхней, плюхнул ее на пол и ножом распорол скотч, которым был заклеен верх коробки. Доллары! Тут – доллары. Перетянуты бумажными полосками – стодолларовые купюры. Ну что же…скорее всего не во всех коробках стодолларовые, и лучше бы это были евро, но…что поделаешь? Что есть, то есть. И надо забирать это бабло. И это сойдет.

И они приступили к разгрузке склада, выкладывая свою стенку у дальнего конца комнаты виллы. А когда закончили, полностью вычистив комнату от всех коробок, Константин закрыл портал, упал на пол и приказал:

– Всем отдыхать. Потом таскаем в лифт, увозим в хранилище. И повтор акции. Мне нужно восстановить силы для открытия портала, иначе…в общем, все ясно. Полчаса на отдых, и грузимся. Маша не участвует, отдыхаешь.

– Есть, командир! – ответили участники то ли преступления, то ли возмездия. Так сразу-то и не определишь…

Две акции прошли тихо и спокойно, а вот на третьей они нарвались – как и следовало ожидать. И как они этого ожидали.

* * *

– Маша – на позицию. Кроешь дверь. Парни – работаем!

Константин первый ухватился за ящик, и он оказался довольно-таки тяжелым. Килограммов двадцать пять-тридцать, не меньше. Смотреть, что внутри – не стал. Смысла нет. В этот раз он «заказал» евро, так что…если там не только евро, но и доллары, или фунты – да какая разница? Бери побольше, кидай подальше, пока летит – отдыхай! И он швырял – ящик за ящиком, ящик за ящиком.

Ребята не отставали – Лось вообще работал как роторный экскаватор, ящики от него отлетали, как земля из под ног зарывающей свое дерьмо собаки. Раз! Два! Три! Пока Константин или Михаил бросали по ящику, Лось успевал кинуть два.

Большой склад, ящиков – куча. По самым грубым прикидкам – здесь должно быть не меньше пары десятков тонн. А может и больше. Это помещение что-то вроде ангара – высокого, с металлическими балками поверху и серыми бетонными стенами. Пол – тоже бетонный.

Они успели перекидать через портал больше половины коробок, когда в зале оглушительно грохнула первая очередь – сразу патронов на пятнадцать – и в помещение полезли «роботы» в бронежилетах и шлемах высшей защиты. «Роботы» шли гуськом, прячась за щитоносцем, и если бы Маша лежала прямо перед порталом, напротив двери – не смогла бы сделать совершенно ничего. Но она находилась на позиции слева от портала, установив «Печенег» на сошках и замаскировавшись за барьером из нескольких коробок с деньгами. Конечно, против крупного калибра или бронебойных пуль 7.62 этот барьер из блоков с купюрами был совершенно плевой защитой, но он давал какое-никакое укрытие от взглядов штурмовиков, потому они сразу не заметили пулеметчицу. И она спасла всех.