Текст книги "Бандит"

Глава 4

В нос ударило густым запахом пряностей и мяса, и у меня снова потекли слюни. Не могу сдержаться, и все тут! Буквально рефлекс! Осматриваюсь в большом, вытянутом вдоль окон зале. Ищу место, куда можно присесть. Вообще-то мест более чем хватает – занято всего два шестиместных стола, и то наполовину каждый – по четыре человека за столом. Но я ищу не свободное место, а то место, на котором мне будет удобно и безопасно сидеть. И это тоже рефлекс. Не организма, а моей души. Я должен видеть вход, и за моей спиной никто не должен находиться. Это как у кавказцев, а конкретно у чеченцев – самое почетное место, место на котором сидит хозяин дома – это за столом напротив двери, напротив входа в дом. Так хозяин дома может первым встретить и почтить гостя, или первым встретить врага с оружием в руках. Я перенял этот обычай – волей, или неволей. Достаточно долго был на Кавказе. И не просто «был».

Сел в самом дальнем углу, спиной в этот самый угол. И видно всю залу, и никто сзади по башке не даст. Из окна, закрытого кусочками мутного стекла на тяжелый стол темного дерева падает свет, но вообще-то в зале довольно-таки светло. И самое что интересное – светло не потому, что горят какие-то там факелы, или на худой конец коптящие масляные фонари – нет, ничего подобного! Свет такой, как если бы горели неоновые фонари! Под потолком цепочкой вдоль всего зала висят на цепочках прозрачные сосуды, похожие на маленькие бутылочки, и в них ярко сияет небольшой белый шарик, светимость которого точно не меньше чем у электрической стоваттной лампочки. А может даже и поярче.

Меня заметили, две подавальщицы стояли возле обычного «столовского» окна для выдачи блюд, и зорким взглядом озирали окрестности. Молодые крепкие женщины, одетые в нечто вроде сарафанов, и в передники, закрывающие эти самые сарафаны от шеи и до самых коленей. Бабы, как бабы, ничего особенного – косы, стянутые лентами, слегка подведенные глаза, нарумяненные щеки. Эдакие стилизованные под старину официантки в каком-нибудь загородном ресторанчике.

Когда заметили нового посетителя, одна из них что-то сказала своей напарнице, той, что пониже, напарница смерила меня взглядом и дернула правым плечом. Вероятно, это должно было означать: «Да ну его, нищету эту! Успеет, пусть подождет!». Ясное дело – обслуживать группу пьяных купцов или мореходов гораздо выгоднее, чем бедного и трезвого парнишку. Их и обсчитать можно, и сдачу могут подарить за красивые глазки. А от этого бродяжки чего ожидать?

После десяти минут ожидания я было намерился махнуть рукой и чего-нибудь крякнуть этим двум адепткам общепита, но тут появилась третья подавальщица, и от ее вида у меня вдруг трепыхнулось сердце – сам не знаю, почему. Высокая, худая, со светлыми волосами, собранными в толстую длинную косу, она кого-то мне напоминала, кого-то из моего прошлого, или вернее – прошлого хозяина тела. Бледное лицо, странная походка – женщина ступала мягко, будто плыла по тяжелым, вытертым тысячами ног половицам трактира. Подавальщицы ей что-то сказали – каждая по очереди – и женщина пошла ко мне, спокойная и неулыбчивая на грани мрачности и тоски. Было видно, что свою работу она исполняет только потому, что другого выхода у нее нет. Но никто не может заставить улыбаться и радоваться тем, кого она сейчас обслужит. А еще я заметил у нее на шее обруч, похожий на собачий ошейник, и на нем – жетон, похожий на те, которые вешают собакам за победы на выставках. На жетоне что-то написано, но я не сумел разглядеть – что именно. Хотя и так знал, что там указано имя рабыни и принадлежность хозяину. Да, это была рабыня. Я это знал.

– Привет – сказала женщина, подойдя к моему столу, и я увидел, что она гораздо моложе, чем мне показалось с первого взгляда. Лет двадцать пять, не больше, а может и того меньше. Жесткое и хмурое выражение ее лица старило, да и одежда, которая на нее была надета – тоже не молодила. Женщина… нет, все-таки девушка – постаралась себя как можно сильнее состарить и сделать как можно более непривлекательной. Ни грамма косметики, никаких румян, и… ходить чуть сгорбившись, чтобы грудь не распирала сарафан. Я все это отметил сразу, опытным взглядом сорокалетнего тертого-перетертого мужика, и тут же сделал самый логичный вывод – неспроста она все это делает. Не зря старается казаться как можно менее сексуальной. Хотя это скорее всего ей помогает не очень… то-то такая хмурая и ожесточенная. И да – она тоже из ворков.

– Привет – бесцветным голосом сказала подавальщица – Будешь что-то заказывать?

Я посмотрел ей в глаза, пытаясь поймать взгляд, но так ничего и не получилось. Она упорно смотрела куда-то в сторону, под ноги, на стол, но не на меня. Привычка? Или ее заставили так делать?

– Послушай – сказал я негромко, на пределе слышимости – Мне нужна помощь. Я не ел много дней, и боюсь, что после обильной еды мне станет плохо. Деньги у меня есть, не беспокойся, но не так много, чтобы особо жировать. Помоги мне, если можешь!

Она впервые посмотрела мне прямо в лице, и я все-таки заметил в ее глазах какие-то отголоски эмоций. Подавальщица не сразу ответила, но голос ее немного изменился, стал как-то человечнее, что ли…

– Я могу тебе принести жидкой мясной похлебки и мягкого ржаного хлеба. Это самое дешевое, что есть, и как раз будет для тебя. Только все-таки покажи деньги…

Я достал из кармана мелочь, положил на стол. Подавальщица кивнула, взяла из кучки три медяка и жестом показала: «Убери». И словами уже добавила, тоже очень тихо, как и я:

– Не показывай деньги. Тут всякие бывают. Отнять деньги у ворка – за тебя никто даже и не вступится. Нас тут не любят.

Я кивнул, спрятал деньги и стал дожидаться, когда мне принесут заказ. Ждать долго не пришлось – тарелка с кусками мягкого, пахучего хлеба и здоровенная чашка с горячим варевом стояла передо мной уже через пять минут. А еще – глиняная кружка с холодным, практически ледяным содержимым, по запаху – слабенькое пиво. Я бы предпочел что-то вроде сока, или просто чистой холодной воды, но пусть будет пиво. Кто знает, какая здесь вода – еще заразу подцепишь. А мне только дизентерии сейчас и не хватало – до полного так сказать счастья.

Не чувствуя вкуса, не обращая внимания на соленость и наперченность варева, я медленно, ложку за ложкой вливал его в себя, зачерпывая со дна разваренные кусочки мяса и каких-то овощей. Откусывал от хлебного ломтя, и наслаждался, чувствуя, как с каждой ложкой, с каждым кусочком этого пахучего чуда в меня возвращаются утерянные силы. Выхлебав чашку на треть, я замер, давая желудку привыкнуть – слишком уж он отвык от большого объема пищи. Остановиться было трудно – организм просто выл, требуя пищи, и как можно больше, но мой разум, разум опытного, видавшего виды человека управился с неразумным телом. Нет, минут двадцать посижу, привыкну, потом и еще поем.

Так и сидел над чашкой, маленькими глотками отпивая из кружки холодное пиво, по вкусу напоминающее «Жигулевское» или «Ячменный колос». Само собой – пива элитных сортов в припортовой таверне не следовало ожидать, но и это пойло оказалось гораздо лучше, чем подумалось с первого взгляда. Нормально тут варят пиво.

Пока сидел, осоловелый, вялый и растаявший как мороженое в стаканчике, зал постепенно наполнялся – люди все прибывали и прибывали. А я их разглядывал, будто смотрел постановку, сериал из жизни средневековой Земли. Вот не знал бы, что это другой мир с двумя лунами и совершенно незнакомым языком, никогда бы не поверил, что это не Земля. Ну, ничем особым эти люди не отличались! Цветные шаровары? Так их носили во все времена! Сабли, мечи и кинжалы? Да каких только не было, даже боевые серпы имелись где-то там на востоке! Шейные платки? Даже не смешно. Рубахи в узорах – пальмы, розы и в горошек? Без комментариев. Негры, индейцы, европейцы, смуглые испанцы и бледные северяне – и эти есть! Викингов надо? А вон, что за рожи сидят в углу напротив меня, через залу? Да за одни рожи им лет по пять надо давать! Рыжие, бородатые, плечистые, у одного рожа перечеркнута шрамом практически напополам и нос смотрит немного в сторону. А вот надо было правильно штопать! И гипсовать носопырку, тогда бы его не перекосило! Впрочем, его этот шрам ничуть не беспокоит, как и отсутствие передних зубов справа внизу и вверху. Видать неизвестное оружие не только развалило нос, но досталось и зубам. Ну и чего? Хохочет так, что на их стол оглядываются с недовольными физиономиями. Опасливо так оглядываются, никто не хочется связываться с отмороженными мордоворотами.

А вон там сидят мои… хмм… братья? Или как их еще назвать… соратники по духу? Да черт с ним, как они называются… я «своих» чую за километр! «Серые гуси», «солдаты удачи», вот кто это такие. Наемники. Сидят так же, как и я, лицом к выходу, пьют довольно-таки много, но взгляды остаются острыми, трезвыми, эти ребята всегда живут «на щелчке», это когда флажок предохранителя со щелчком сдвинут в положение «огонь». Они в своей жизни много кому наступили на любимую мозоль, им есть чего опасаться. И точно готовы дорого продать свою жизнь.

Я знаю таких людей. Сам такой. И даже если нам когда-нибудь придется сойтись в смертельной схватке – мы поймем друг друга и не будем издеваться над трупом противника, как это делают бородатые «бесы». Война – наша работа, и мы ее делаем хорошо. Откуда знаю, что хорошо? Так те, кто делает ее плохо, давно уже лежат в земле сырой. Если тебе под сорок, и ты с такой работой все еще жив – это чего-то да значит. Эти шестеро парней когда входили, первым делом обвели весь зал по секторам – двое впереди себя, двое слева, двое справа. И не места искали – они мониторили посетителей на степень их возможной опасности.

Вот там жрут и пьют трое стражников из уличного патруля. Ну, этим надень ментовскую форму – получатся типичные ППС. Пожрать и выпить на халяву – святое дело! Они ведь поддерживают порядок на улице и в трактире, а значит, помогают трактирщику вести бизнес. И почему он тогда не должен их угостить? А то ведь можно и кое-каких неприятностей ему подгрести. Например – потрясти посетителей на предмет их причастности к каким-нибудь преступлениям. Ну вот похожи их рожи по описаниям на тех, кто вчера обобрал купца, торгующего пряностями, точь-в-точь такие у них рожи! А потом можно и оштрафовать хозяина за то, что его девки не получили патент для занятия проституцией! А ведь всем известно – хочешь заниматься этим добрым делом – вначале получи патент, сделай осмотр девок у городского лекаря на предмет дурных болезней, и потом еженедельно делай таковые осмотры – согласно указу еще предыдущего императора, заботившегося о здоровье своих замечательных подданных. Не хочешь? Эдак можно и в темницу загреметь – до выплаты крупного штрафа! В общем – со стражей лучше тебе и не ссориться. Не стоят оленьи пироги и рыбная похлебка таких вот, понимаешь ли, треволнений.

Откуда у меня все это всплывало? Из памяти парня, это точно. И про патент я знал, и про то, что стражники бухают на халяву… и даже про осмотр у врача! Интересно, как же такой умный и знающий парень вдруг оказался на улице в самом что ни на есть бедственном положении? Почему-то память об этом мне ничего не выдает. Уходя, закрыл дверь к этим знаниям? С какой целью? Может что-то очень интимное? Про семью, например?

Плохо. Это очень плохо. Мне бы хотелось знать о мире как можно больше. Например – что здесь стоят деньги. Вот, к примеру – сколько мелких серебряных монет содержится в большой серебрухе…  Оп! Ага! Золотая монета – вонд! Она старая, полновесная, больше нынешнего золотого вона раза в два. В старом вонде содержатся двадцать крупных серебряных монет, называемых статерами. В каждом статере – тридцать мелких серебрушек с ноготь мизинца размером, они называются файтами. Или двадцать крупных медных монет, размером со статер, эти называются вирхемами. Вирхемы встречаются не очень часто, они как и вонд – старые монеты. Как всегда – инфляция, монеты худеют, цены растут. В каждом файте – десять мелких медяков, за которые я сейчас и ужинаю. Эти называются полками. Десять полков – один файт. Есть еще иностранные монеты, но в них мой ушедший в небытие Келлан похоже что не разбирался. Помнится только, что иностранными монетами занимаются менялы на базарах и всяческих таких людных местах. Идешь к меняле, он тебе разменивает монеты – за вычетом процентов, конечно. До десяти процентов за один размен. Если не надул с курсом, конечно. Но тут уже ничего не поделаешь.

Ага! Теперь понятно – если я хочу поменять свой золотой на мелкие монеты – надо идти к меняле. Вот только к какому? Чтобы не надул с разменом, и чтобы вообще не киданул с деньгами. Возьмет монету, и… иди отсюда! Чего ты стоишь? Я же тебя не бью! Какая монета? Не знаю никакой монеты! Страаажааа! Этот оборванец на меня наезжает! Помогите, уважаемые господа! В темницу негодяя!

А что – вполне реальный сценарий. На кой черт что-то отдавать оборванцу, когда можно забрать все? Что может сделать эта шантрапа? Кто за ним вообще стоит? Денег захотел, глупый мальчишка!

Нет, все-таки плохо, когда память вылезает так трудно, и только тогда, когда я усиленно о чем-то думаю. А заранее предупредить – влом? А если бы не подумал?

За моим столом уже сидели. Трое мужчин, скорее всего купцы. Разговаривали о ценах на какие-то ткани, спорили о том, будет ли поднята таможенная пошлина, или же какой-то там клан не сумеет протолкнуть свой проект указа через императорскую канцелярию. Из бурных споров я понял, что некий клан монополизировал производство то ли ситца, то ли наоборот шелка (я не разбираюсь в названиях тканей), и чтобы ткань из соседских стран не смогла конкурировать с местной – лоббирует свои интересы на самом высшем уровне. Вводятся запретительные пошлины, и значит… развивается контрабанда. Нормальное явление, чего уж там…

В очередной раз окинув взглядом таверну, я нашел знакомую воркскую подавальщицу, и внимательно в нее уставившись взглядом добился того, что она на меня посмотрела. Известное дело – если ты долго смотришь на человека, он чувствует твой взгляд. Иногда это мешает – например, если ты хочешь незаметно подойти к человеку и воткнуть ему нож в спину. Будешь фиксировать эту самую спину взглядом – субъект может оглянуться в самый что ни на есть неудобный момент. И прострелит тебе башку. Некоторые люди чувствуют взгляд очень хорошо (такие как я), а есть «толстокожие», на них хоть обсмотрись. Подавальщица была из первых. Посмотрела, и я тут же подал ей знак, мол, подойди! И она подошла.

– Хочешь что-то еще заказать?

– Не сейчас – я улыбнулся ей, постаравшись, чтобы улыбка была как можно сердечнее – Можно здесь снять комнату? Переночевать?

– Можно – пожала она плечами – Но будет стоить файт за ночь. И кроме кровати и матраса в комнате ничего не будет. Хочешь поудобнее – встанет еще дороже.

– А помыться? Есть тут где?

– Мойня – снова пожала она плечами – Горячая вода, кусок мыла. Стоит три полка.

– Хорошо – решился я – Комнату за файт, и мойню. Кому платить?

– Можешь – мне – вздохнула она – Пойдем, провожу тебя в мойню. А в комнату – потом ко мне подойдешь.

Душ, как душ. Вода течет из медной трубки над головой. Горячая, да – за день так нагрелась… емкость с водой на крыше. Кусок полотна – вместо полотенца. Кусочек мыла – черного, резко пахнущего деревом. Дегтярное? Так оно мне сейчас в самый раз… заразу-то выводить. Насекомых, если они остались. Хотя и не должно уже быть…

Одежду тоже прополоскал – морскую соль удалял. Выжал как следует, и надел мокрую. Жара, скоро и так высохнет.

Комната? Это не комната, а какой-то пенал. Кровать, грубо сколоченная из толстых досок, на ней матрас, усыпанный подозрительными пятнами. Внимательно осмотрел лежбище – слава богу, клопов вроде нет. Комната явно используется в основном как место отправления естественных сексуальных надобностей. Снял девицу, поднялся с ней наверх, вот тебе и сексодром. И таких сексодромов, пока шел, насчитал по коридору не менее тридцати штук. Кстати – слышимость тут как в хрущобной пятиэтажке, где я провел свое детство и юность. Сосед все время докапывался, что я своим бренчанием на гитаре мешаю ему отдыхать после трудовой смены. Слышимость – если прислушаться, можно разобрать, о чем говорят соседи за стеной. Тут же все еще печальнее – все стоны, все пыхтения и рычания, все слышится так, как если бы процесс происходил в полуметре от меня.

Впрочем, я всегда умел спать в любых условиях – пусть орут рядом, пусть музыка играет, если это безопасно, если это не несет угрозы моему существованию, так наплевать мне на посторонние звуки! А вот команда «в ружье» меня поднимет даже из гроба.

Тут же главное чтобы задвижка на двери была исправна, чтобы я имел запас времени, если какой-то придурок начнет эту самую дверь ломать. Любую дверь можно сломать, а эту, сколоченную из тонких досочек – даже я, доходяга, вышибу с пятого удара. Но задвижка все-таки имеется, так что можно будет успеть достать тот самый ножик, которым я расправился со своими обидчиками.

Закрыл за собой дверь, вставил в пазы толстый брус-задвижку, осмотрел кровать, матрас, и не снимая сапог, не раздеваясь, свалился на тонкий матрас. Впервые за все время в новом мире я был сыт, и вроде бы в относительной безопасности. Конечно же расслабляться не стоило, но я был доволен – все-таки вышел из затяжного пике, едва не приведшего меня к смерти! Если бы не монеты, которые бросила мне девчонка… спасибо тебе, неизвестная богачка! Даст бог – когда-нибудь отплачу. Я умею помнить добро и отдавать долги.

Но это будет потом. Когда-нибудь. Сейчас мне надо как следует отдохнуть, а завтра определиться с планом действий. Первым делом я должен найти себе крышку над головой. И это будет не таверна со шлюхами, и не заброшенное, полуразрушенное здание. Мне нужно снять комнату, или целый дом. Найду жилье – тогда и буду думать о том, как заработать денег. Время на это у меня теперь есть.

* * *

Спал беспокойно, «на щелчке», но… спал. По крайней мере, уже не на куче мусора, а на условно-мягком матрасе. Пусть даже и без подушки. Проснулся далеко за рассветом, по прикидкам – где-то к обеду. Мокрый от духоты, царящей в комнате – окошечко маленькое, даже не окошко, а что-то вроде вентиляционного отверстия. Ну как в общественном сортире.

Кстати – посетил и его. И что удивило – наличие крана с водой, для понятных целей. Что ни говори, а с гигиеной тут не совсем уж такой упадок, как в средневековой земной Европе, где помои и испражнения плескали прямо на улицу. Главное было – трижды прокричать предупреждение: «Берегись! Берегись! Берегись!» – а потом можно и говнами залить с головы до ног. То-то европейцы любили носить широкополые шляпы и всяческие плащи – даже в сухую погоду.

В пустой таверне заказал ту же похлебку, что и вчера, хлеба, пива, и уже без опаски наелся до отвала. После вчерашней трапезы чувствовал себя вполне неплохо, еда прижилась без каких-то либо проблем. Так что сейчас я уплетал нехитрую жрачку так, что только за ушами пищало. Съел, запил пивом, и почувствовал себя в силах отправиться на завоевание этого мира. Оранжевой лошади у меня нет, шпаги тоже, зато есть острый ножик, которым можно если что и кошелечек подрезать, а если надо – и как следует отделать слишком грубого хама. Деньги на месте, в поясе – кроме мелочи и одного блестящего статера (в кармане). Вот им и займусь в первую очередь. Из памяти всплывает, что самый большой рынок находится здесь, в порту, вернее – рядом с портом. Но мне туда нельзя. Вдруг узнают соратники тех парней, который я вчера порешил. Могут и поспрошать – куда подевались их задушевные корешки.

Есть и другой рынок – поменьше, но почище. Он находится почти в центре города, так и называется – Центральный базар. Туда ходят закупаться слуги из богатых кварталов. Мясо, зелень, мука – все там есть, как и на портовом рынке, но в порту и качество хуже, и закупка в основном оптовая. На Центральном рынке – мелкий опт и продукты качеством повыше. Ну и кроме того, вокруг Центрального рынка ряды лавок и магазинчиков, в которых продают одежду, обувь, и все, что нужно человеку среднего достатка, а также тем, кто любит покупать всяческие редкости и деликатесы. И соответственно на этот рынок и в эти магазины ходят люди, у которых в кошельках брякают не только жалкие медные полки, но и кое-что поувесистее. Срежешь такой кошелек – может надолго хватить. Если только тебя не поймают…