Текст книги "Бандит"

Глава 6

Аурика проводила взглядом странного посетителя и уселась на табурет, опустив руки на столешницу. Да, странный парень. То, что он чистокровный ворк не вызывало никакого сомнения. Помеси совсем другие. У них нет такого чистого, ясного синего цвета глаз, нет такой белой, нетронутой загаром кожи. Но при всем этом парень полностью выпадал из рамок представления Аурики о городских ворках. Он был дерзким и опасным – она чувствовала это так же явственно, как запах нечистот, идущий от общественного сортира на базаре. Парень все время старался скрыть свою дерзкую натуру, но получалось у него это так, как если бы кто-то набросил на колючий кактус тонкое льняное полотно. Иголки вылезают и норовят поранить до крови.

Нет, Аурика, в отличие от простых горожан, никогда не считала всех ворков жалкими пацифистами, подставляющими правую щеку, когда их ударили по левой. Да, городские ворки в большинстве своем именно такие – результат десятилетий работы воркских священников, прославляющих непротивление насилию, и как награду за это – посмертное возвышение настоящего праведника. Аурика всегда знала, что эти самые священники работают на Империю, и за счет этого очень недурно живут. А воркское большинство – стадо баранов, которое идет туда, куда прикажут эти самые пастыри. И кстати сказать, Аурика всегда поддерживала такую систему – не хватало еще восстания ворков! Уж кто-кто, а она-то знала, что такое настоящие ворки, остатки которых прячутся в густых, непроходимых лесах Мангурии на востоке Империи, в предгорьях великого хребта Манга. Плодородные земли степей всегда привлекали переселенцев Империи, тем более что государство поощряло тех, кто желал поселиться на границе, выделяя им безвозвратные ссуды, а также беспроцентные кредиты для того, чтобы поселенцы как следует закрепились на опасных, но таких лакомых землях, ранее принадлежавших воркам. Опасных потому, что время от времени не сдавшиеся на милость победителей ворки выходили из леса и напрочь вырезали поселения захватчиков целыми деревнями, не щадя ни женщин, ни детей. А еще – нельзя было просто так войти в Мангурский лес. Вернее – войти в него было можно, но вот выйти… это большая проблема.

Аурика в пятнадцать лет ушла служить в имперскую армию, и попала как раз на Мангурскую границу. Туда, где только что прошла банда непримиримых ворков. И это потрясло ее настолько, что она три дня не могла есть не то что мясо, но даже кусочек лепешки попавший к ней в рот, вылетал наружу вместе с содержимым пустого желудка. Она блевала желчью даже просто вспомнив о том, что увидела в одном из домов, в котором некогда жила большая семья фермеров. Даже сейчас, по прошествии двадцати лет, вспоминая эту картину Аурика сжималась и внутри ее все холодело.

Тогда Аурика возненавидела ворков. Она научилась быть быстрой, ловкой, безжалостной и непобедимой. Девушка стреляла из лука почти так же точно, как известные этим искусством ворки, она дралась на мечах и кинжалах не хуже, чем самые умелые мужчины. И если по силе Аурика уступала умелым бойцам, то по умению обращаться с оружием превосходила многих и многих. И еще – она была бесстрашна, как разъяренная дикая кошка. Ей было безразлично, сколько противников перед ней стоят – главное, добраться на расстояние точного удара, а потом уже посмотрим, кто тут сильнее и быстрее.

Ее заметили, возвысили, сделали командиром взвода пограничников, потом – командиром роты. Никто не мог ей сказать, что как женщина, Аурика находится не на своем месте. Никто – без того, чтобы лишиться зубов, или захлебнуться своей собственной кровью. Ее прозвали Бешеная, и она знала об этом. И даже гордилась данным ей прозвищем. Ей было всего двадцать лет, а двадцатилетние смотрят на мир немного иначе, чем люди старшего возраста.

Но шли годы, Аурика становилась старше, и то, что казалось очевидным, вдруг стало видеться странным, и даже вызывать глухое раздражение. Ну, например – за каким чертом империя совала своих подданных в эту мясорубку? Нет, не карательные батальоны, вроде того, в котором служила Аурика – это в конце концов ее служба, ее работа. Речь о крестьянах, которых отсылали на верную гибель. Неужели империи так не хватает земли? Неужели нельзя было договориться с ворками и разделить сферы влияния? Почему эмиссары империи буквально настаивали, чтобы поселенцы вырубали, выжигали леса, в которых живут остатки некогда великого народа ворков? Зачем дразнить этих существ, которые берегут свои деревья, как любимых домашних животных? Ну, вот с какой целью, кто отдал приказ найти священное дерево одного из поселений ворков и срубить его напрочь, попутно осквернив могилы их предков, находящиеся у подножия древесного великана? И что потом последовало? Да, большая резня в Кангуне, где лесные ворки уничтожили полторы тысячи лесорубов, золотоискателей и крестьян. Сложив из голов имперцев целую пирамиду на площади перед муниципалитетом.

Аурика уволилась из армии, получив от нее выходное пособие, на которое можно прожить год – если не особенно шиковать, а еще – три десятка шрамов самого разного размера и расположения. Самый опасный был на животе – стрела-срезень ворка распорола ей брюшину, и Аурике пришлось самой зашивать себе длинную, чуть выше пупка рану, сквозь которую можно было разглядеть сизые вонючие кишки. Хорошо, что с собой был порошок вайлима, напрочь снимающий боль и выключающий принявшего его через двадцать минут после обезболивания. Аурика успела заштопать рану и вырубилась, надеясь на то, что ворки не вернутся чтобы ее добить.

Но ей повезло. И рана не загноилась (она промыла ее из фляги крепким вином двойной перегонки), и мятежные ворки не вернулись, а из леса ее вынесли как ни странно тоже ворки. Два ворка, служившие в пограничной страже в качестве следопытов и лучников. Да, кстати сказать – в страже было достаточно много и чистокровных ворков, и полукровок от имперцев и других племен. Их брали на службу без каких-то там препятствий, и даже с большим удовольствием. Ибо поступившим на службу воркам не было дороги в лес. Лесные мятежники считали их существами гораздо худшими, и если умудрялись поймать такого предателя – участь его была намного страшнее, чем участь обычного воина имперца. Лесные ворки знали толк в пытках, и предатели-ворки умирали долго, мучительно и страшно. И они предпочитали вскрыть себе сонную артерию, чем попасть в руки своим соплеменникам.

Зачем ворки шли в стражу? Да все просто – в империи их ожидала самая грязная и неблагодарная работа, их там считали низшими существами, практически рабами. А тут – хорошее жалованье, паек, уважение товарищей, а после окончания десятилетнего контракта – хорошая пенсия и разрешение селиться в любой части Империи беспрепятственно и даже с наделением приличным участком земли (это в некоторых провинциях, не в столице).

Тяжелое ранение было последней каплей. За что она, Аурика, должна класть свою жизнь? Почему она должна убивать ворков? Кому нужна эта страшная и бесконечная война? Устала. Хватит!

Уволившись, огляделась вокруг… а идти-то ей было и некуда. Мать умерла, пока Аурика лазила по воркским лесам, дом ушел за долги – мать задолжала, когда болела. Замуж пойти? Да кто ее возьмет? Не первой свежести девица, вся в шрамах, с кинжалом на поясе – того и гляди глотку перехватит. И кому она такая нужна?

Прожила в столице год – снимала комнату в квартале купцов. На большее не хватило. Когда сосед в очередной раз решил попробовать получить от нее сексуальное удовлетворение, громко, на весь квартал крича о том, что такая армейская шлюха как она должна радоваться вниманию настоящего мужчины – она отрезала нос и уши этому соседу, и ушла, бросив истекающий кровью полутруп на полу в своей комнатушке. А потом записалась в отряд капитана Кларна, вольной наемницей, на жалованье плюс процент от добычи. Через год она уже командовала ротой, через два – была одним из заместителей капитана.

И тут ее хватило ненадолго. Наемничество – это сложная штука. Цель наемника – не положить свою жизнь за интересы нанимателя, цель наемника – добиться прибыли, получив при этом как можно меньше ущерба своему здоровью. Перейти на сторону противника – легко! Сдаться, если предлагают выгодные условия – запросто! Ну и сражаться до последней капли крови, если нет другого выхода – но это редко. Наемники против наемников – никогда не доводят до такого безобразия. Ведь завтра ты сам можешь оказаться в том же положении. Вот когда за тебя берутся те же ворки, или налетчики с территории запредельных государств, или грабители с большой дороги – вот тут да, драка идет всерьез и по-настоящему. Слава Создателю, в основном работа их отряда заключалась именно в этом – охрана караванов, подавление банд налетчиков, защита нанимателя от беспредела конкурентов.

Увы, все хорошее когда-то кончается. Капитан Кларн все больше сбивался на темную сторону, и вскорости игрища с постоянными предательствами и сдачей своего клиента стали основной работой их отряда. Из него стали уходить те, у кого еще остались какие-то понятия о порядочности, о совести, с ними ушла и Аурика. И она опять «дома».

В столице за это время ее уже и забыли, забыли историю с несчастным купцом, оставшимся без носа и ушей и с отбитой печенкой. Аурика купила домик, благо, что в наемниках ее доходы были не в пример выше, чем в пограничной страже, купила лавку на Центральном рынке, и… задумалась – а чем ей торговать? И КАК торговать? После покупки дома и лавки денег осталось не так уж и много. Те, кто рассказывает о замечательной, «жирной» жизни наемника, наверное никогда не сталкивался с этой работой. Кто-то срывает куш, а кто-то и гниет, сброшенный в яму вместе с остальными неудачниками – раздетый догола, обобранный до нитки. С чем пришел в этот мир, с тем и ушел.

Кроме всего прочего, Аурика изрядно потратилась на процедуру омоложения, отдав магу-лекарю высшей категории едва ли не половину своего состояния. Теперь, если не особо присматриваться, она выглядит лет на двадцать, вместо своих тридцати пяти. Нет целлюлита, нет мешков под глазами, не болят раны и даже шрамы на теле почти не бросаются в глаза. Впрочем, все равно это ее счастливой не сделало. Постоянного мужчины нет, и наверное никогда не будет. Возможно, она слишком пристрастна к выбору спутника жизни, и каждый, кого Аурика встречает на жизненном пути оценивается ей с точки зрения: «Сможет ли он с ней справиться, или нет?». А возможно, что относится она к мужчинам не как к потенциальным мужьям, видит в них не женихов, а… или товарищей по оружию, или только лишь постельных партнеров. Последнее – гораздо чаще. Она ведь здоровая молодая женщина, и ей ничего человеческое не чуждо.

Пятнадцать лет – разве это возраст разума? Если бы не ушла из дома, не поступила на службу, сейчас возможно имела бы несколько детей, любящего мужа. А возможно – и в живых бы уже не было. Кто может предвидеть волю богов? Играют они судьбой человека, как человек играет на сигнальной трубе. Все так, как оно должно быть.

Итак, Аурика открыла магазин готовой одежды – чем еще женщина может торговать? В одежде она как ни странно разбиралась, могла отличить ткань из хорошей мастерской от ткани, которую произвели мошенники, подделываясь под качественную шерсть или лен.

Увы, дела ее шли не очень, и через полгода она задумалась – содержание лавки (налоги, патент на торговлю и все такое), собственно оплата своего жилья – потихоньку остатки ее капитала тают, а что это значит? Это значит, что наступит момент, когда деньги совсем закончатся, и ей придется думать о том, как прокормить свое помолодевшее тело. Впадет в нищету, другими словами. И что тогда ей делать?

Ситуация разрешилась сама собой. Однажды в дверь лавки вошел неприметный человек средних лет, и предложил ей новую, хорошую одежду, а еще – рулоны тканей разного вида. Очень дешево предложил, ниже чем за полцены. Аурика дурой не была, тут же сообразила, откуда дует ветер. Подумала, подумала… и купила. Сразу все. Оптом. Выторговав еще хорошую скидку. С тех самых пор и пошло. Ткани она отдавала портным, они шили хорошие штаны и рубахи, Аурика их выгодно продавала. Ей еще приносили ткани, реже готовую одежду (ее она брать не любила, сразу предупредила – с ДЫРКАМИ и ГРЯЗНУЮ не возьмет), бизнес процветал, будущее смотрелось вполне радужно. Контрабанда – она всегда была и будет. И ее надо сбывать. И надо сбывать награбленное. Если не она – то кто-то это все равно сделает. А ей придется снова идти в наемники, чтобы не помереть с голоду – если откажется. А удача наемника очень даже изменчива.

Аурика вздохнула – перед ней промелькнула вся ее бурная жизнь. И снова подумала об этом молодом ворке, который только что покинул ее лавку. Чем-то он ее зацепил… а еще, и она боялась себе в этом признаться – напугал. Она не собиралась его кидать, хотя такая мысль и мелькнула у нее в голове – подумалось, что вот сейчас я она заберет монету, а этому тощему ворку скажет, чтобы он шел отсюда и больше никогда не приходил. Ну так мелькнула… ради смеха! Мол, вот что он сможет сделать! А парень будто услышал ее мысли, и взгляд голубых ворковских глаз стал тяжелым, пронзительным, как у дуэлянта перед нанесением смертельного удара, и рука ворка легла на пояс, поближе к спрятанному в потайном кармане ножу. И Аурика поставила бы полк против статера, что ножом этим парень работать умеет. И крови точно не боится.

Она отправила его к Селене, та сейчас подыскивала себе жильца. Прежний жилец, контрабандист Дирган недавно был убит в разборке с конкурентной группировкой, так что старухе нужно было найти приличного клиента. А то, что этот ворк вряд ли станет угрозой для жизни и здоровья ушлой старушенции – Аурика откуда-то знала. Просто чувствовала это. Послужишь двадцать лет – начнешь чувствовать людей так, будто слышишь все их потаенные мысли. Парень дерзкий, но не подлец. И на убийстве старушек свой бизнес не делает, это точно. Впрочем – Селена видала виды, и ее тоже так просто не взять. Как бы сама парня не собралась потрясти…  Но это уже их проблемы. Аурику они не касаются. Обедать пора!

Женщина встала, вышла из лавки и заперев ее на огромный замок, повесила деревянную табличку, на которой крупными печатными буквами было написано: «Ушла на обед. Приду через час» – и спокойно пошла по базарной площади, направляясь в знакомую таверну, в которой обедала и ужинала несколько лет подряд. Двое карманников проводили ее взглядом, но не потому, что собирались почистить карманы и срезать кошелек – просто очень уж хороша у этой бабы грудь, да и задница не подкачала. Воровать же у нее опасно – во-первых, она давно славится крутым нравом, может и руку сломать, пальцы переломать, а как тогда работать? И кроме того – за нее могут и спросить. Все знали, что к ней не так просто ходят люди из самой крупной шайки контрабандистов. А это люди крутые и бесшабашные, голову открутят и не спросят, кому ты отдаешь часть добычи.

* * *

Двойственное чувство от встречи с этой женщиной. В ней почуял родственную душу, но и опасна она просто-таки запредельно. Окажешься с такой в постели – можешь утром и не проснуться. Если она решит, что так будет лучше для дела. Рупь за сто – у нее и семьи-то никакой нет. Такие женщины редко бывают счастливы в жизни.

А тот адрес, что она дала – я запомнил. Посмотрю, куда она меня норовит пристроить. Не удивлюсь, если там меня ждет засада. Это же логично – отправить лоха в ловушку, а потом поиметь с этого свой небольшой процент. Без забот, без хлопот. Ведь если кидать меня здесь, на месте, выгоду поимеешь гораздо большую, но и проблем можешь огрести выше крыши. Можно потерять и саму жизнь. Эта баба тертый калач, она должна чувствовать такие вещи.

Теперь еще бы не проколоться на обмене. Адрес менялы тоже она дала, а если этот меняла работает с ней в паре? Принцип тот же – меняла кидает, Аурика имеет свой процент. И все довольны! Хотя… тут существует одно уязвимое место: если меняла прилюдно меня убивает, ему придется объяснять – за что порешил клиента. А он при кидке обязательно должен меня порешить. В противном случае я вернусь, убью его, а потом убью и Аурику, которая меня к нему послала.

Кстати, забавно они все удивляются, что ворк может оказать сопротивление, и даже быть кому-то опасным. И те четверо очень удивились, и Аурика, почувствовала опасность. Похоже, что это связано именно с моей расой, расой ворков. Что, у них какой-то обет непротивления Злу?

Опа! Точно. Чертова память! Ну почему ты выдаешь мне информацию только тогда, когда я практически сам до всего докопался?! Да, у городских, и не только у городских ворков существует религиозный запрет на противление Злу. Они таким образом зарабатывают себе хорошую карму, чтобы в перерождении получить новую, замечательную жизнь! Вот же идиоты… подозреваю, что тут без имперской власти не обошлось. Очень выгодно внедрить в головы людей некие идеи, помогающие держать его в узде. Ударили тебя по одной щеке – подставь другую! То же самое когда-то было и у христиан – пока они наконец не поняли, что если тебе врезали по щеке, надо сломать врезавшему нос. А лучше и шею, чтобы больше таких поступков негодник не совершал. Но тут все еще в зародыше, пока что ворки верят в эту свою мягкотелую доктрину набивания процентов кармы. Правда – не все. И это тоже понятно.

Меняла звался Сиджоном Кирхом, и был он то ли выходцем с крайнего юга, то ли мулатом, продуктом смешанного брака. Смуглая, можно сказать почти что черная кожа, глаза цвета крепкого черного чая, широкий нос – мулат, да и только. Возраст абсолютно неопределенный, я никогда не умел определять возраст у мулатов и азиатов. Наверное, далеко за сорок – вон, курчавые волосы чуть тронуты сединой.

Разговаривает мягко, даже подчеркнуто уважительно, ничем не выдавая своей неприязни к представителю воркского племени. Впрочем – возможно что никакой неприязни у него и нет. Ему наплевать на расу, наплевать на личность человека – главное, чтобы от клиента была хоть какая-то прибыль. А от меня прибыль должна быть знатная. Ибо я решился, и вознамерился разменять не только свой статер, но и золотой вонд. Все равно ведь придется, так что семь бед – один ответ. Если что – мало этим типам не покажется.

Их было двое – сам меняла, и его телохранитель, огромный мужчина под два метра ростом, и шириной в плечах два меня. Подумалось – интересно, сколько он весит? Килограммов сто пятьдесят, не меньше. Похоже, что бывший борец, или боксер… хмм… тут они называются «кулачники», это всплыло из моей памяти. Да как ни назови – все равно понятно. Призовой боец, который часто выступал на арене. Нос сломан, уши переломаны, лицо – сплошное поле битвы, в рытвинах и косогорах. Красивым мужика точно не назовешь. И похоже что о защите, уклонах и нырках тут имеют само что ни на есть зачаточное представление.

Впрочем – что я на самом деле знаю об этом мире? Может как раз из-за такой кровавой мясорубки люди и ходят на представления с призовыми бойцами. Только в отличие от тупого американского реслинга здесь проходят самые настоящие бои. Этот боец похоже что вышел в тираж, и теперь, «на пенсии», подрабатывает телохранителем-охранником у богатого менялы. Ну а чего – делать ничего не надо, башку под удары подставлять не надо, стой, скучай, и всем своим видом демонстрируй готовность броситься на защиту капиталов своего господина. Лафа, а не работа!

Мы с менялой заперлись в его будочке, он выложил на стол свои капиталы, готовясь совершать сделку, и у нас пошла оживленная торговля, начавшаяся с пятнадцати процентов с каждой совершенной сделки. Я постарался доходчиво объяснить почтенному черножопому христопродавцу, что его наглые притязания он может засунуть в задницу своему перемятому как пластилин охраннику, и после получаса закатывания глаз, стенаний, хруста пальцами и жалобных причитаний на тему: «Как мне тогда жить, если я раздаю свои деньги направо и налево» – мы все-таки пришли к десяти процентам. Максимальной марже, которую берут менялы по всей территории Империи. Этот местный Перельман а-ля Рабинович сдался только после того, как я сказал, что мне все надоело, и что я сейчас точно пойду к другому меняле. И что прислала меня Аурика, сказала, что он надежный бизнесмен и не собирается меня так уж откровенно надувать. Почему-то при упоминании Аурики он слегка погрустнел, но… в общем-то все у нас с ним получилось. За вонд мне причиталось восемнадцать статеров, и два статера из них я разменял на файты, файты на полки. С меня удержали справедливую цену (я все внимательно пересчитал), так что скоро я шагал по улице, нагруженный монетами так, что мой пояс очень даже ощутимо потяжелел.

Ограбить прямо в лавке меня никто не попытался, потому я сделал вывод – скорее всего это произойдет чуть позже, где-нибудь по дороге в квартал ремесленников. Именно туда меня направила Аурика. Но скорее всего она будет в этом деле совершенно ни причем. Потому этот меняла так погрустнел. Вероятно представил, как ему придется оправдываться перед ней.

Почему я решил, что меня должны ограбить? Да это же очень просто! Одинокий парень шестнадцати лет, представитель расы, которая известна своей религией, требующей непротивления насилию. Он нагружен довольно-таки крупной суммой денег, которая очень даже хорошо распределяется на несколько потребителей. Нужно только шепнуть кое-кому компетентному в этих делах, и за ворком тут же установят наблюдение, пустят за ним «топтунов». Ну и как только представится возможность – врежут по башке и заберут все такие сладкие металлические кругляшки. Просто, легко, элегантно! И абсолютно безнаказанно. Полиция… хмм… стража не будет разбираться с ограбленным нищим ворком, рассказывающим сказки о том, что у него некогда была крупная сумма денег, и что потерял он ее после посещения уважаемого менялы. Кстати, скорее всего и рассказывать-то будет некому. Хороший ворк – мертвый ворк. Мертвые не кляузниячают – это все умные люди знают наверняка.

«Хвост» я срисовал сразу, как только переступил порог лавки менялы. Два якобы незаметных типа, нарочито скучающих возле разносчика горячих напитков. Они попивали из глиняных кружек, и усиленно не глядели на меня, нет-нет да невольно скашивая взгляд на мою неуклюжую фигуру.

В лавке я не выказал никаких признаков того, что могу дать ответку желающим поиметь комиссарского тела. Обычный парень, который где-то украл хорошие монеты и решил разменять их на мелкие, чтобы не светиться и не вызвать желание его как следует растрясти. Почему я притворился жалким червяком? А почему бы и нет? Мне пригодится то, что сейчас лежит в карманах этих придурков. Монеты у них точно водятся, а еще – есть оружие, есть перстни и цепочки. Законный трофей нормального наемника! Или бандита. Грабь награбленное – чей там был лозунг?

Да какая разница – чей. Хороший лозунг. Правильный. Бандитствовать, так хоть не портя свою карму. Простых людей мне обирать стремно, купцов, которые ничего плохого не сделали – тоже. А вот грабить бандитов – святое дело! Бандит, грабящий бандитов… хе хе… ну а что, прикольно!

И я бодро зашагал к тележке, где на углях жарилась свежая рыба, источающая такой одуряющий запах, что у меня заурчало в животе. Пусть бандюганы подождут, пока я не поем. Даже приговоренному к смерти всегда давали последний обед! Пусть уважат того, кому они собираются воткнуть в спину нож. Ну а мне нужна хорошая заправка – похоже, что обмен веществ в теле Келлана такой же, как у синички-гаечки. Пожрать этот парень был очень даже большим любителем. А может и просто наголодался?