Текст книги "Цитадели"

Евгений Шалашов
Цитадели Застеколья

Часть первая
Цитадель

Глава первая
Настоящий полковник

Здесь и сейчас

Бегать по лесу летом небольшое удовольствие, а уж зимой – это сущий ад. Но выбора не было – следом за мной гнались собаки и несколько дюжих мужиков.

Я не очень хороший бегун. Скорее, плохой. После десяти минут начинаю задыхаться. Сколько раз говорил – пора бросать курить! Вот теперь – точно брошу. И линзы вместо очков заведу! Если удеру…

Четыре недели назад

Уроки сегодня закончились раньше, потому, что обучающихся (слово-то неуклюжее, но сейчас так принято!) отправили в поликлинику. Я не переживал. Так или иначе, но «Индустриальная цивилизация» рассмотрена будет. А не будет – не судьба. Всё равно, выйдя из-за парты, детки всё забудут…

Обычно, занятия в школе у меня заканчиваются часа в три, а в университете, где я в свободные – то есть «методические» дни работаю доцентом (на четверть ставки!) – в четыре. Так что, хотя я получаю меньше, нежели мелкий чиновник (про крупного и заикаться боюсь!), но с работы прихожу раньше.

Дома никого не было, если не считать проснувшегося кота. Кузька, поприветствовав меня радостным урчанием, доложил, что проголодаться он не успел, но поменять наполнитель в горшке не помешало бы. Проконтролировав, как выполняются распоряжения, ушел досыпать.

Я предвкушал возможность немного посидеть одному – не спеша попить кофе, затягиваясь сигареткой, а не выходить на балкон. Авось, к возвращению моих барышень, табачный дым выветриться… Потом заняться приготовлением ужина – нужно же кормить жену и дочь. Вдохновение не накатывало, поэтому решил ограничиться картошкой с котлетами. Зато – с квашеной капустой.

Но раззвонившийся телефон испортил всю прелесть вечера.

Лет пятнадцать-двадцать назад я испугался бы такого звонка до коликов. Хотя, в те времена позвонить по домашнему телефону мне никто бы не и смог, потому что оного в те годы и не было, а о «мобилах» даже и не слышали. Иногда на меня накатывает ностальгия по «безтелефонному» существованию. Особенно перед сессией, когда резко повышается количество беременных студенток и больных студентов, жаждущих получить зачет.

Да, воды утекло много. Правда, в те годы невинную просьбу «Забежать в любое удобное время», озвученную незнакомым человеком из этого учреждения, воспринял бы как приказ. Впрочем, тогда бы мне так не сказали. Точнее, сказали бы не так… Времена меняются. Теперь же можно немного поломаться. Сказать, что человек я, в принципе, очень занятой, а то, что застали меня дома в такой час – чистая случайность. Ну, и прочая-прочая. Но ломался я недолго. Так, чисто для проформы. Да и на том конце провода прекрасно понимали, что человек отговаривается только из-за самоуважения. Страх перед “КОНТОРОЙ”, заложенный в незабвенное советское время, остался где-то на уровне спинного мозга. Или ниже. Поэтому, уже договорившись, что завтра в «пятнадцать часов будет удобно», вспомнил, что в это время я действительно занят. Как раз завтра у меня лекция в университете. Теперь занятия приходилось переносить.

Двигаясь по мокрой, из-за ранней оттепели, февральской улице, думал – а что «ИМ» от меня нужно?

Вербовать? Кому я нужен. Нет, я не самоуничижаюсь. Просто, мыслю реально и манией величия не страдаю. Консультация? Вот это правдоподобно. Такое иногда случалось.

Невзрачное трехэтажное здание очень удачно замаскировалось между библиотекой имени Верещагина (не того, которого играл Луспекаев, а художника!) и городским УВД, где когда-то работал. А вот побывать внутри здания КГБ (ну, теперь ФСБ), как-то не сподобился, о чем я никогда и не жалел. Даже сегодня вполне мог бы обойтись без визита. По-крайней мере, не обиделся бы, если бы тот неизвестный товарищ позвонил и отменил встречу. Хотя, все же мне было любопытно!

Звонивший, разумеется, представился, но у меня скверная память на фамилии. Простенькая такая, немецкая. Не то – Зингер, не то – Мюллер. Хотя, такую-то – историческую, точно бы запомнил!

При входе не стали спрашивать – к кому, дескать, вызывали, а спросили мою собственную фамилию. Дежурный капитан, заглянул в тетрадочку, буркнув при этом: «Есть такой!». Тетрадочка разочаровала. Можно бы и «комп» поставить. Но документы капитан все-таки попросил. Позлорадствовав в душе, я показал аспирантское удостоверение, надеясь, что меня не пропустят. Выдавали «корочку» лет …цать назад, а я с тех пор не только защитился, но и стал доцентом, но через вахту университета меня с ним пропускали. Может, отправят обратно? Как же! Раз есть фото – значит, документ удостоверяет мою личность. Дежурный кивнул, выписал мне пропуск и вызвал мрачного прапорщика кавказского типа, который и препроводил наверх, к дверям непримечательного кабинета.

На часах – без двух минут три. Это по-нашему, по-граждански. А если говорить протокольным языком – «четырнадцать часов пятьдесят восемь минут». Ровно через две минуты я постучал в дверь, стараясь, чтобы стук звучал не робко, но и не нахально. Не знаю, удалось или нет, но сразу услышал доброжелательно-бодренькое «Да-да, заходите!», после чего и шагнул в открывшуюся дверь.

Отсутствие секретарши подсказывало, что кабинет не самого большого начальника. Зато, наличие небольшого тамбура и «Т-образный» стол говорит о том, что это все-таки начальник, вынужденный проводить совещания. Либо второй-третий зам, либо начальник отделения. Значит, не рядовой оперативник. Мелочь, но приятно. Вот только создалось впечатление, что в кабинете сидит не сам хозяин. Любой начальник, будь он трижды аккуратист, заполняет свой кабинет мелочами: портретами любимых женщин и детей, сувенирами, памятными медалями. В крайнем случае, своими фотографиями рядом с мэром, губернатором или президентом. Ну, на худой конец, рядом с любимой собакой президента.

Казалось, что человек, сидящий в кресле, привык к более шикарным кабинетам. Слишком он был гладкий и круглый. Какой-то «непровинциальный». И еще – возраст… Внешний лоск не сумел скрыть, что ему лет пятьдесят пять. Это только в плохих книжках пишут “пожилой капитан” или “немолодой майор”. Да, лет двадцать назад еще были пожилые капитаны. Теперь, если человеку в “штатском” за пятьдесят, то он должен быть полковником. Или, пенсионером.

Завидев меня «полковник» (пока в кавычках), бодро выскочил из-за стола. (Я уж собрался написать “подкатился”, но передумал. Был он, эдакий, кругленький… Но не колобок. Что-то в этом подкате другое – не от колобка, а от пушечного ядра, притворяющегося хлебобулочным изделием.)

– Рад, очень рад, – задушевно пропел хозяин и протянул мне обе руки сразу. – Не думал, что сможете выбраться!

Рукопожатие было не демонстративным, как у отупевшего от анаболиков “качка”, а профессиональным. Сильным, но щадящим. Так обычно жмет руку мой приятель, имеющий звание заслуженного тренера по кикбоксингу. А «качкам» я обычно подаю не ладонь, а кулак. Им все равно, а мне не больно.

– Да вы раздевайтесь. Присаживайтесь, – бодро ворковал «колобок», излучая шикарную металлокерамическую улыбку из профессионального запаса. При этом он успел принять у меня куртку и ловко пристроить ее в стенном шкафу. И, не давая мне вставить и слова, продолжил:

– Виктор Витальевич. Фамилия – Унгерн. Сразу говорю – барону-белогвардейцу не родственник. Звание – полковник. Должность – начальник отдела. Правда, не здесь, а в Москве. А отдел наш занимается очень интересными вещами. Кстати, они связаны и с вашими исследованиями. Читал-читал. Очень интересные работы.

Виктор Витальевич сделал паузу и посмотрел на меня еще более ласковым взглядом. Ах, он, умница! Лучшего комплимента нельзя было и придумать. Да ради такого, я готов простить госбезопасности гонения на Сахарова и выдворение всех инакомыслящих, включая Солженицына с Войновичем. Но все-таки, нужно «держать фасон». Купаясь в лучах чужого обаяния и, мурлыкая от собственной значимости, небрежно спросил:

– Неужели славянской демонологией занимаетесь?

– И этим тоже, – утвердительно промурлыкал Унгерн. – Вы сериал “Секретные материалы” смотрели?

– Смотрел когда-то… – вытаращился я. – А что, вы инопланетян ловите? Или «йети» разыскиваете?

За последнее время я прочитал такое количество книг о том, как ГБ ловит тайных и загадочных существ, что напрочь перестал в это верить… У государственной безопасности и других дел выше крыши.

– Инопланетяне, «снежные люди»… – покачал головой полковник. – Занимаемся. Только не так, как это описывают. Вы знаете, сколько ЧП нам приносят все эти уфологи, криптозоологи и прочие «пара-аномальщики»? Этого я не знал. Равно как не знал, какие ЧП могут принести безобидные чудаки. Пришлось очень неопределенно повести плечами. Полковника (теперь уж понятно, без кавычек), порадовала моя неосведомленность:

– От десяти и до сорока в год. Это только те, что зарегистрированы как преступления. А реально? Умножайте на десять. И знаете почему? Нет?

– А что тут может произойти? – недоуменно отозвался я. – Разве, что, когда в горы полезут неподготовленные люди. А там – лавины всякие, оползни… В худшем случае – погибнут. В лучшем, вертолетами снимать придется. Тут уж у МЧС голова должна болеть. Или – если кто в болоте утонет. В лесу заблудятся.

Мне в молодые годы приходилось бывать в этнографических экспедициях. И в болоте по пояс брели и в лодке-душегубке через озеро переправлялись. Помнится, замучился кружкой воду вычерпывать… Сейчас думаю – каким же дураком-то я был?

– Абсолютно правы, – перебил меня полковник. – Каждый должен сам отвечать за свои глупости. И когда с гор снимают, из болота достают, тут не наши заботы. Безопасности государства здесь ничего не угрожает. Беда в другом. – С этими словами Виктор Витальевич полез в стол и вытащил из него монументальную пепельницу. – Курите. Сам уже года три как не курю, но запах хорошего табака люблю.

Судя по косому взгляду хозяина, мои сигареты не вписывалась в его представления о хорошем табаке. Унгерн, дождавшись, пока я прикурю, продолжил:

– Проблема в другом. Очень часто все эти, скажем так, господа-товарищи, лезут туда, куда не надо. Начинаете понимать?

– Кажется, да, – ответствовал я. – Ну, с «черными» следопытами все ясно. Лазают по полям сражений. А в немецкие «шмайсеры» только патроны вставить. Да и наши, «трехлинейки» не хуже будут.

– Это все мелочь, – отмахнулся полковник. – Даже не вчерашний, а позавчерашний день. С этими милиция справляется. У вас на металлургическом комбинате и бомбы находят и снаряды в стволах. Чего только не пришлют… Кстати, недавно в одной из школ гранату нашли.

Эту историю я знал. Гранату без взрывателя притащили в школу невесть сколько лет назад. Она, все эти годы благополучно пролежала в школьном музее. И еще бы столько же пролежала, если бы бдительный родитель не узрел боеприпас и не вызвал полицию. Ну, а журналисты всегда готовы соорудить из мухи не слона, а стихийное бедствие.

– Ну ладно, шут с ней, с гранатой, – благодушно махнул рукой мой «колобок». – А вот есть вещи более серьезные. Фугасы и противопехотные мины не хотите? Или, выплавленный тол из авиабомб? Из-за этих паразитов у нас потерь потерь больше, чем от…

Не досказав – с чем же можно сравнить потери, Виктор Витальевич расстроено махнул рукой и полез в ящик стола. Когда он вытащил шикарную трубку, я уже приготовился наблюдать священнодействие. Все «трубочники» так долго и сосредоточенно раскуривают свои «люльки», что хоть рассказы пиши. Но полковник ограничился тем, что блаженно принюхался к чубуку и грустно вздохнул. Так и не досказав, с какими потерями сравнивались жертвы «черных» следопытов, продолжил:

– А кроме «следопытов» есть еще и «черные» археологи. Знаете, сколько произведений искусства уходит на Запад? На мил-ли – арды долларов! Кража из «Эрмитажа», по сравнению с этим, ерундой покажется. Сопоставимо только с потерями от кражи нефти и газа. И дело не в деньгах. Точнее – не столько в деньгах. Недавно через таможню прошли златники и сребряники первых русских князей. Знаете, сколько древнерусских монет известно?

Вот это я как раз знал. Все-таки, нумизматику преподаю не первый год.

– Одиннадцать золотых и триста тридцать серебряных монет, доложил я и, на всякий случай уточнил: – Те, что по каталогу Спасского и Сотниковой проходят.

– Проходят? Так вот, по оперативным данным, через таможни «прошло» (выделил он) 50 златников князя Владимира. А сколько сребряников – неизвестно. Только по весу около двух килограммов. И что? Прошли легально, как лом драгметаллов. Рыночную стоимость этих монет можно только предполагать.

От такой новости я уронил очки и чуть не подавился окурком. – Проняло? Хорошо, что не спрашиваете – а куда органы безопасности смотрят и за что им деньги платят. Кстати, а почему не спрашиваете? – А смысл? Монеты уже ушли. Хорошо бы только узнать – откуда они пришли? И куда, действительно, смотрят наши чекисты?

– Ну, этим мы сейчас занимаемся. Но вы немного поняли проблему? Прекрасно. «Черные» следопыты есть. Теперь вон, помоечники появились.

– Про таких не слышал, – удивился я.

– Это те, кто немецкие помойки раскапывают. Вычисляют – где стояли землянки и где находились помойки. Знаете, наверное, как их вычислить?

– Крапива гуще растет, – пожал я плечами.

– Вот-вот. А среди фашистов было много ценителей искусства. Целые вещи они себе оставляли, а то, что браковалось – на помойку. Теперь вот эти помойки раскапывают.

– Все по науке, – засмеялся я, вспомнив одно из «золотых» правил археолога. – Клад археолога – помойка!

– Знаю-знаю. Но археологи-то раскапывают помойки, которым уже с тысячу лет. А эти… Там ведь тоже может оказаться что-нибудь этакое… Ну, например, психотропные лекарства. Были случаи… Но существуют вполне легальные военно-исторические клубы. Восстанавливают, так сказать, историческую справедливость и чувство патриотизма. Это ведь так со стороны кажется. Не спорю, в большинстве своем, люди бескорыстные и искренние. Ну, чокнутые, немного, не без этого.

– Почему чокнутые? – обиделся я, потому что и сам был не без греха – участвовал в военно-исторических реконструкциях наполеоновских войн.

– Да уж ладно, Олег Васильевич, – примирительно проговорил Унгерн. – Это так, к слову пришлось. В конце – концов, каждый с ума по-своему сходит. А вот, два добрых молодца пошли искать трофеи и подорвались на мине. Кто бы мог предположить, что она там окажется? Места глухие, населения нет. И бои-то были случайные. Кто туда саперов посылать станет? Так вот, один погиб, а второй… Второй, отлежался, отрезал голову у приятеля, забрал его документы и попытался смыться. Искали и мы, и милиция. Нашли…

– А зачем голову-то отрезать? Крыша после контузии съехала?

– Да нет, мыслил мальчик вполне здраво. Они там офицерскую землянку нашли, а в ней – костяки. А на тех скелетах – истлевшие мундиры, медали, железные кресты, «смертные» медальоны. У одного даже Рыцарский крест был. В Германии, за «смертные» медальоны большие деньги дают… Если бы мальчик сообщил, куда надо, то рисковал, что все его добро просто конфискуют. Ну, или пришлось бы делиться с наследниками покойника. Вот теперь, из-за жадности получил несколько лет за надругательство над трупом.

– И, что – такое часто встречается? – поинтересовался я.

– Такое – редко, – не стал врать полковник. – Чаще вредят бескорыстно. Они же, готовы землю носом рыть, лишь бы хоть что-то найти. Если не самого снежного человека, то хотя бы его какашки… Теперь, касательно уфологов, криптозоологов и прочих исследователей непознанного и неопознанного. Тут свои проблемы. Год назад «тарелочники» новый МИГ за НЛО приняли. Мы этот самолет от всех шпионов уберегли. А эти … хм, прохиндеи, прошли через посты, как танк сквозь гаишников. В результате – выведена из строя линия правительственной связи – они свою аппаратуру установили и «заземлиться» пытались. Аэродром рассекречен. Снимки самолета в Интернете. Пожалуйста, господа – пользуйтесь. А эти, ловцы таинственных и вымерших животных? Недавно ловили ихтиозавра и напоролись на учебную базу подводных диверсантов. База рассекречена. Вот такие вот дела. Да ни одна вражеская разведка нам столько ущерба не нанесла, сколько эти «безобидные» искатели. Кстати, а помните, что вы и сами к этим делам ручки приложили?

– Это когда? – изумился я.

– А библиотека Ивана Грозного, которая, якобы, находится в пятнадцати верстах от вашего города? – ухмыльнулся полковник. – Сколько книгоманов ломанулось? А дельфины-диверсанты, в Рыбинском водохранилище? Понимаю – первоапрельские розыгрыши, но все-таки? Еще хорошо, что ваши статьи бед не наделали. Ну, кроме неприятностей лично для вас.

Крыть было нечем. Действительно, был грех. Нужно сказать, что ко всем прочим «шабашкам», я еще веду краеведческую полосу в местной газете. На первое апреля, естественно, нужно «выдавать» что-то убойное…Помнится, написали мы с моим другом Володькой статью о фашистских танках, которые рвались к нашему городу, пытаясь уничтожить стратегические запасы сена для кавалерии. Одному «Фердинанду» не повезло – застрял в наших болотах. И надо же было поместить в номер фотографию немецкого танка. Кто же знал, что подобной модели нет ни в одном музее? Долго потом отбрехивались от музейщиков не только с бескрайней и любимой Родины, но и из других стран. А когда один дедушка из Германии договорился с высоким начальством о тракторах, железнодорожных платформах и подъемных кранах – это был финиш! Главный редактор едва не поседел, когда услышал астрономическую сумму, которую предлагали нам с Вовкой. Потом чуть не поседели мы, когда главред отправил нас искать «Фердинанд»… Еле-еле отговорились, что теперь в этом месте водохранилище, а с водолазами у нас плохо. А библиотека Ивана Грозного… Кто же знал, что в нашей стране столько легковеров?

Кажется, господин полковник был в курсе, но углубляться не стал. Коротко хохотнул и продолжил:

– Ладно, вернемся к главному. Как думаете, зачем мы вас пригласили?

– Предполагаю, что для какой-нибудь консультации, – осторожно высказался я. – Бывшие коллеги из милиции, виноват, полиции периодически «припахивают». Иногда нужно антиквариат оценить. Иногда просто, подсказать что-нибудь. В последний раз тревожили из-за поджога часовни. Подозревали студентов-язычников. Ну, в крайнем случае – сатанистов.

– А вы что, нашли им сатанистов? – профессионально заинтересовался полковник.

– Ну, откуда они возьмутся? Пару лет назад нашлись ублюдки, кошек в жертву приносили. Их потом дачники поймали. Повезло, что участковый рядом оказался…

– А часовня?

– А часовня… Ее один придурок поджег. Его и без меня вычислили.

– Без вас? – улыбнулся полковник.

– Ну… – протянул я, – почти. Я только идею высказал. Дело ведь не только в том, что это часовня. По сути – это братская могила, над которой часовня стоит. В Смутное время поляки в этом месте монахов живьем сожгли. В общем, понимаете. А ваш интерес ко мне не из той же оперы?

Виктор Витальевич снова вытащил трубку. Но теперь он обнюхивал ее не блаженно, а сосредоточенно, как человек, принимающий важное решение:

– Есть некоторые соображения, – туманно изрек он. – Олег Васильевич, возможно, вам покажется странным мое предложение… Речь пойдет не столько о консультации, сколько о сотрудничестве. И, пожалуйста, не пугайтесь. Никто не собирается вас вербовать или делать стукачом. Сами понимаете, никакой серьезной угрозы для безопасности страны учебные заведения, где вы трудитесь, не представляют.

– Хотя, осведомители есть, – не удержался я от шпильки.

Полковник состроил неопределенно-кислую гримасу – мол, понимай, как хочешь, и продолжил:

– К сожалению, то, что я сейчас расскажу, является тайной. Поэтому, если готовы слушать, то нужно подписать одну бумажку. Вот, где галочка…

С ловкостью фокусника выловив откуда-то из воздуха (стол-то чистый, а в ящик он не лез!), положил передо мной бланк. Заинтригованный донельзя, я цепко ухватил ее и, не задумавшись, оставил свой росчерк. Уже потом, расписавшись, посмотрел – оказывается, я дал согласие не разглашать то, что мне стало известно. Плюс, то, что меня предупредили об уголовной ответственности. Нужно будет посмотреть – сколько светит за. Потом обратил внимание на то, что моя фамилия и паспортные данные уже впечатаны!

Унгерн, словно мысли читал:

– Не обиделись, что заранее вписали? Не сомневались, что вы согласитесь. Правильно?

– Правильно, – вздохнул я. – Всегда отличался любовью к авантюрам. И чисто русской привычкой – подписывать не читая.

– Это точно, – непонятно чему обрадовался собеседник. – Авантюризма в вас хоть отбавляй. Одна перемена работ чего стоит. Из музея – в милицию, из милиции – в банк. Потом школа и вуз, вуз и школа. Главное – никакой логики. А сейчас вы и журналист, и педагог, и ученый.

Польстил, польстил мне полковник насчет ученого. Просто, в наших кругах говорят: «Ученым можешь ты не быть, но кандидатом быть обязан!»

– Работаю везде, где придется. Деньги нужны.

– М-да, многоликий вы наш. Вот, поговорим о работе. Да и о деньгах тоже. Есть возможность немножко подзаработать. Думаю, к зарплате учителя и почасовки доцента, тысяч сорок-пятьдесят – рублей, естественно, будут нелишними. А может и больше. Но это уж как пойдет…

– Сорок-пятьдесят? В месяц? – живо заинтересовался я. В последнее время, становлюсь похож на одного дядюшку. То ли на Скруджа, то ли на Сэма, у которых при слове «деньги» в глазах начинают мелькать символы доллара. Я, правда, до долларов и евро пока не дорос. Стыдно, но что делать? Время такое.

Полковник Унгерн посмотрел на меня понимающе – определенно читал мысли и рассмотрел все нолики. Но, в конце концов, Виктор Витальевич отлавливает охотников за зелеными человечками не за «спасибо». Решив, что пора, Унгерн начал:

– Дело вот в чем. Месяц назад пропала группа криптозоологов. Будь это просто искатели йети, то все пошло бы как обычно: заявление родственников в полицию, оперативная информация, поиск. Если бы дело было летом, то еще можно подключить людей. А зимой…

Я лишь кивнул. В мою бытность работы (виноват, службы!) в милиции, розыск «потеряшек» сводился к формальностям. Придет оперативник, поговорит с женой или родителями. Разок-другой покажут по телевидению фотографию пропавшего (или пропавших). Вот, собственно и все. А зимой могут и до места не дойти. А так – либо сами найдутся, либо… Не думаю, что полиция работает лучше.

– В составе группы был сын одного из «больших» людей. Очень больших. Нет бы, как вся эта … «золотушная» молодежь – по ночным клубам, ресторанам, по борделям… А парень биофак МГУ закончил с красным дипломом. Вот, понесло его искать «редких» и «вымерших». Пропал. На поиски были брошены крупные силы. Милиция, МЧС, частные структуры. Нашли стоянку, пустые банки. Группа большая была – следов, соответственно, много. Лес разбили на квадраты, прочесали все под гребенку. Ни слуху, ни духу. Самое любопытное, что специалисты установили, что группа никуда с поляны не уходили. Под землю они не проваливались. По воздуху не перемещались. Как быть?

– А вертолет использовали? – поинтересовался я. Глупость спросил. Конечно же, использовали.

– Скажу больше. Специальный спутник запустили. Знаете, в какую копеечку это обошлось? Глухо. В группе было десять человек. У всех сотовые телефоны. А они пеленгуются даже в выключенном состоянии.

Таких тонкостей я не знал. Интересно, а почему же тогда столько краж сотовых, если их так легко искать?

– Так вот, – продолжал полковник. – Даже если бы они утонули в болоте, все равно остались бы следы. Про волков, медведей – вообще молчу. Забавно, но во время поисков солдаты подстрелили штук трех медведей. Будили и стреляли. Не переживайте, Олег Васильевич, стреляли снотворными капсулами. А потом берлоги осматривали. Хотя – тоже глупость. Не бывает таких медведей, чтобы проснулись и в берлогу кого-то утащили. Задрали бы на месте, растерзали. Как охотник говорю. Но это еще не все. После того, как страсти поутихли, на это место ушла еще одна группа. Там у меня был свой человек. С сотовым телефоном, с маячком.

– Тоже пропали? И группа, и человек? – догадался я.

– Тоже, тоже… – дернул щекой Унгерн. – И, что удивительно – сигнал идет и маячок действует. Предупреждаю вопрос – маячок не висит на дереве, и не зарыт в землю. Этот маячок вычисляется с точностью до одного-двух сантиметров. Сигнал идет из пустоты. А сотовый вообще сдох.

– Аккумулятор… – начал я робко.

– Аккумулятор такого телефона может работать месяц без подзарядки. Это ведь не обычный телефон, а наш. Кроме того, он – телефон то есть, сам по себе маячок. Там кнопочка специальная есть – нажал и пошел сигнал бедствия.

– И что дальше?

– А дальше, – Виктор Витальевич виновато отвел взгляд. Встал. Прошелся по кабинету. И предложил: – А давайте-ка кофейку.

Не дожидаясь ответа, Унгерн открыл дверцу встроенного шкафчика и включил электрочайник. Вытащил банку «Нескафе» (наши вкусы совпадали), сахар, какое-то диковинное печенье (каждая печенюшка в отдельной упаковке!) и новенькие пластиковые чашечки (тоже запаянные!). Пока он стелил на стол салфетки (ох уж эта немецкая аккуратность!) и обрывал упаковки с чашек, чайник щёлкнул. Разливая кипяток, полковник обронил:

– Предложил бы чего покрепче, но пока не буду. Может – попозже.

Пили молча. С каждым глотком с полковника слетала веселость и он посматривал на меня как на потенциального бойца невидимого фронта. А может, мне так просто казалось. Первым не выдержал я:

– Мент родился!

– И очень толстый, – поддержал Унгерн шутку.

Вопросительно посмотрел на меня – дескать, еще кофе? Я мотнул головой – мол, достаточно и вообще, весь во внимании и почтении.

– Итак, Олег Васильевич, будем считать, что ситуацию вы поняли. Теперь у вас закономерный вопрос – а зачем я понадобился компетентным органам? Так?

– Уж точно, не пропажу разыскивать.

– А вот как раз, именно об этом мы вас и собираемся просить. Понимаю, вы скажете – какой из меня поисковик?

– Да, уж поисковик из меня, как … – не сразу нашел, с чем бы это себя сравнить. Потом придумал: – Как автомат Калашникова из лопаты.

– Ну, определенное сходство у лопаты и автомата есть, – почему-то обрадовался полковник. – И чисто внешнее. А лопата – вообще инструмент многофункциональный. По крайней мере, можно в рукопашной использовать. А что касается вас… Во-первых, вы ученый, историк. Хоть и писали диссертацию по филологии. Я, кстати ее читал. Помнится, в отличие от вашей сказочной версии, вы придерживаетесь точки зрения профессора Поршнева о том, что снежные люди, они же «дивы» и «йети» – это есть лешие и домовые. И они же, в свою очередь – наши двоюродные братья по разуму – неандертальцы. Так?

– Несколько упрощенно, но правильно, – был вынужден согласиться я, ожидая услышать «во-вторых».

– Во-вторых, нужен человек, который будет держать язык за зубами. Насколько я знаю, будучи журналистом, вы писали о криминале? Так? И при этом, как бывший милиционер, имели информации гораздо больше, нежели простой журналюга? Но вы ни разу не написали о том, что ваши друзья сообщали вам неофициально. Никакой «жареной» информации. А ведь она наверняка была?

– Естественно, – согласился я. – То, что рассказывали бывшему капитану Кустову, они бы не рассказали журналисту Кустову. Парни со мной бы не то, что разговаривать или водку пить, так и здороваться бы перестали.

– Вот видите. И специалист по нечисти, и в какой-то мере, наш коллега. Хоть и бывший. А бывших ментов и гэбэшников не бывает. Так?

– Так-то оно так. Но все равно. Вы ведь – серьезная организация. А тут – нечисть. Как-то, не вяжется это с обликом рыцарей «плаща и кинжала».

– Дорогой Олег Васильевич, в мире нет ничего странного, – улыбнулся полковник. – Помните, у Стругацких, есть замечательная книга – «Жук в муравейнике»? Дословно, конечно не скажу… Там начальник космической службы безопасности говорил о том, что если пахнет серой и, можно предположить, что там сидит черт, то он обязан использовать даже святую воду. Не читали?

– Читал, – вздохнул я. – И, считаю, что он абсолютно прав. Но книга – есть книга, не вам объяснять.

– А вы, что думаете, серой только в книжках воняет? – Немного помолчав, давая мне осмыслить сказанное, продолжил:

– Пропали люди. Скажу откровенно – мне не столько важны они все, будь они хоть все дети премьеров, спикеров и прочих боссов. Меня бесит пропажа моего человека. Понимаете? Моего! Каждый, с кем я работал, должен остаться в живых и вернуться. Или же, на самый-самый плохой конец, имеет право быть похороненным. Простите за сентиментальность, но я хочу, чтобы у моей семьи была возможность, хотя бы изредка, мою могилку навещать. А для этого я должен позаботиться и о чужих могилах. А здесь… Я не видел его живым, не могу похоронить. Такого в моей практике (а она у меня большая, поверьте) еще не было. И поэтому, я буду рассматривать любые, самые нелепые версии.

– И все-таки, почему вы остановились именно на моей кандидатуре?

– Ну, для этого есть еще один фактор. Номер три. Эти события произошли километров в тридцати от того места, где вы провели свои первые семнадцать лет жизни. Как сейчас модно говорить – на вашей исторической родине. Да-да. В Грязовецком районе. Ну что, даете согласие на сотрудничество? Или денек-другой подумаете?

Мой маленький мирок, оставшийся в далеком детстве, и в уже не менее далекой юности, стал ареной нешуточной возни. И это, при всем притом, что я регулярно наведываюсь на историческую родину… Краевед хренов. Поэтому, не раздумывая больше, спросил:

– Что нужно делать?

– Для начала, решить ряд организационных вопросов.

– Например?

– Например, как вам получить отпуск по основному месту работы. Оно ведь у вас в школе? В феврале – марте его вам вряд ли дадут. Мы поможем оформить больничный лист. Будем его продлевать, по мере надобности. Кроме того, будет больничный для кафедры, чтобы лишних вопросов не было. Далее. Вам придется приехать на то место и поселиться в лесу.

– ??!

– Да, именно в лесу. Просто поселиться. Без связи, без телефона. Никаких радиомаячков. Только глаза, уши и ваша эрудиция.

– Зачем?

Полковник Унгерн все-таки не выдержал. Вытащил из стола трубку. Полазал по ящикам в поисках табака. Поиски были тщетны, поэтому пришлось предложить ему пару «балканок». Скривился до глубины души, но сигареты взял. Чуть ли не сталинским жестом раскрошил сигареты и основательно набил трубку. Видимо размышлял – как лучше ответить. И действительно – ответил только после того, как раскурил и основательно затянулся:

– Выяснять-то все равно надо. Если не удалось ничего разузнать методом «чеса», с помощью спутников и так далее и тому подобное, то нужно отправить одиночку. Честно скажу – ваша кандидатура с точки зрения физической и прочей подготовки… Только не обижайтесь, пожалуйста – ни к черту. Вы же на турнике и трех раз не подтянетесь. А если драться придется?