Текст книги "След предателя"

Глава 2

1944 год. Февраль.

Ближняя дача Сталина

Верховный главнокомандующий Иосиф Сталин сидел за покрытым зеленым сукном столом, за которым обычно проходят заседания, и внимательно перечитывал сводки Совинформбюро. Его собственный небольшой стол, стоявший у самой стены, был заставлен папками, уведомлениями, сложенными в аккуратные стопки, дожидавшимися своей очереди приказами. Следовало разобраться со всеми этими бумагами, но сейчас у Сталина на это не было времени.

Обнаруженные в сводках неточности он подчеркивал синим карандашом и писал на полях большими крупными буквами: «Исправить».

Удачнее всего дела складывались на псковском направлении, где было освобождено более семидесяти населенных пунктов. Неплохо складывались дела на Ленинградском фронте, там войска с боями форсировали Нарву, прорвали сильно укрепленную оборону и продвинулись на пятнадцать километров, создав плацдарм для дальнейшего наступления длиной около сорока километров.

На Украине, во Львовской области, активно действуют партизаны: они удачно атаковали немецкий гарнизон в одном из крупных населенных пунктов. В Белоруссии успешно завершена Рогачевско-Жлобинская операция, в результате которой разбиты основные силы немецкой Девятой дивизии группы армий «Центр» под командованием генерал-фельдмаршала Эрнста Буша и созданы благоприятные условия для наступления на бобруйском направлении. Только за один день было уничтожено шестнадцать немецких танков и сбито девять самолетов.

Своего решающего слова еще не сказал командующий Первым Украинским фронтом генерал армии Ватутин. По данным разведки, между немецкими группами армий «Юг» и «Центр» наметилась брешь, которой он намеревался воспользоваться в предстоящем наступлении. На руку должна сыграть распутица, губительная для тяжелой немецкой техники. Для окончательного определения времени наступления командующий фронтом решил объехать позиции Тринадцатой и Шестидесятой армий. В этот раз ему придется сражаться со своим давним противником генерал-фельдмаршалом Эрихом фон Манштейном.

Первое их противостояние состоялось еще в июне сорок первого года в Прибалтике, на подступах к Ленинграду. В то время Манштейн в звании генерала пехоты командовал Пятьдесят шестым моторизованным корпусом Четвертой танковой группы и сумел добиться немалых успехов, пока на его пути не встал начальник штаба Северо-Западного фронта генерал-лейтенант Николай Ватутин, отправленный Ставкой для управления войсками, нарушенного в первые дни войны. Ему удалось нейтрализоваться действия Манштейна и сорвать дальнейшее наступление немецкие войск. Так что первый раунд их встречи генерал-лейтенант Ватутин оставил за собой.

Следующая их заочная встреча случилась в марте сорок третьего в битве за Харьков. В Харьковской наступательной операции генерал армии Николай Ватутин вступил в командование войсками Воронежского фронта, а генерал-фельдмаршал Манштейн стоял во главе группы армий «Юг». Поначалу удача сопутствовала Ватутину. Наши войска более чем на сто километров оттеснили немецкие армии. Немцы оставили Ростов и Новочеркасск. А потом неожиданно Манштейн отдал приказ своей танковой армии перейти в наступление. В результате этого стремительного броска механизированные советские корпуса были окружены, и немцы вновь овладели Харьковом. Этот нелегкий раунд остался за генерал-фельдмаршалом Эрихом фон Манштейном.

Следующая их встреча произошла летом сорок третьего. На этот раз командующему Воронежским фронтом генералу армии Ватутину удалось сорвать замысел Манштейна прорваться к Курску с юга. Однако генерал-фельдмаршал не остался в долгу и организовал два сильных контрудара под Ахтыркой и Богодуховым. Так что лупили полководцы друг друга крепко. В последующем наступлении Ватутин вынудил немцев отойти за Днепр, а самого Манштейна, несмотря на все его усилия, заставил оставить Киев.

Правда, и здесь не обошлось без трудностей. Ватутин, со свойственной ему горячностью, вновь увлекся наступлением, полагая, что уж теперь-то немец будет бежать до самого Берлина. И вновь Манштейн устроил ему ловушку, в результате чего войска Первого Украинского фронта отступили на несколько десятков километров, отдав при этом освобожденный ранее Житомир.

Рассерженный Сталин даже хотел отстранить Николая Ватутина от командования фронтом, отправив Рокоссовскому срочную телеграмму, чтобы тот готовился принимать у Ватутина фронт. Но последующие операции – Житомирско-Бердичевская, Ровно-Луцкая и Корсунь-Шевченковская – доказали, что из Николая Ватутина уже вырос блестящий стратег. В результате крупномасштабных сражений были возвращены утраченные территории и освобождены новые, что всецело вернуло к командующему доверие Верховного.

Именно после Киевской операции в Ставке Гитлера генерала армии Ватутина стали уважительно именовать «Гроссмейстер».

В этот раз старым противникам предстояло сразиться вновь. Каждый из них к предстоящей битве готовился очень тщательно.

На столе у Сталина лежали карты, которые всегда требовались ему для работы. Немного в стороне стояла початая бутылка «Боржоми» и граненый стакан. Открыв бутылку, Сталин налил себе минеральной воды и выпил ее маленькими глотками. В последнее время его одолевала сухость во рту, а газированная вода бодрила.

Иосиф Виссарионович глянул на часы – половина третьего ночи. Через полчаса должны подойти нарком внутренних дел Лаврентий Берия и начальник Главного управления контрразведки Смерш Виктор Абакумов. От начальников военной контрразведки Первого и Второго Украинских фронтов он уже получил подробные записки, в которых они, ссылаясь на данные зафронтовой разведки, утверждали, что немцы намереваются создать в тылу Красной Армии мощное формирование украинских националистов, для чего забрасывают в наш тыл инструкторов из числа сотрудников Абвера и Имперской службы безопасности. Украинские националисты, прошедшие обучение в школах Абвера, активно и повсеместно создавали боевые подразделения, а с помощью специалистов из технического отдела Абвера, занимающихся военным строительством, возводили в лесах бункера и в короткий срок рассчитывали покрыть ими всю Украину, чтобы таким образом замаскировать Украинскую повстанческую армию.

Сталин оценил угрозу – с такой невидимой армией воевать будет крайне сложно. Это не открытый враг, которого можно одолеть на поле боя, это местная армия, пользующаяся поддержкой местного населения.

Перед наркомом внутренних дел и начальником Главного управления контрразведки Смерш следовало поставить задачу: воспрепятствовать созданию украинско-фашистской армии и в кратчайшие сроки уничтожить бандеровское подполье.

Составленные сводки Сталину понравились. Их значительно оживлял небольшой рассказ пленного немца о том, что в немецких тылах в настоящее время царит полная неразбериха. Эшелоны, идущие на Запад, переполнены ранеными, а в боевых частях царит повальное уныние. В Гитлера и победу Германии уже никто не верит.

Продолжая вчитываться в текст, Иосиф Виссарионович достал из распечатанной пачки «Герцеговина Флор» две папиросы и, разорвав тонкую бумагу, высыпал табак в трубку. Затем сунул ее в уголок рта и на ощупь, не отрываясь от текста, отыскал пальцами спички. Спичечный коробок всегда находился под рукой, лежал с правой стороны на одном и том же месте, и Сталин мог отыскать его даже с закрытыми глазами.

Иосифу Виссарионовичу неоднократно дарили зажигалки: командующие фронтами и армиями – часто простые, сделанные рядовыми бойцами из металла сбитых немецких самолетов, иной раз весьма тонкой работы; дипломаты союзных стран – украшенные драгоценными камнями, они порой представляли собой настоящее произведение искусства. Вот только ни одна из зажигалок у Верховного не задержалась, всегда находился повод, чтобы отдать ее тому, кто нуждался в ней больше. Со спичками было как-то привычнее. А потом, куда приятнее вдыхать смоль горящего дерева, чем запах бензина.

У товарища Сталина была еще одна укоренившаяся привычка, которой он неизменно следовал: трубку курил исключительно среди своих – во время совещаний или при работе, требующей значительного напряжения. Во всех остальных случаях, включая международные совещания, вождь курил папиросы.

Трубка помогала ему выдерживать нужную паузу, не позволяла принимать скоропалительные решения. Любое высказывание при этом всегда получалось более емким и аргументированным.

В кабинет вошел его личный помощник Александр Поскребышев:

– Товарищ Сталин, с Первого Украинского фронта звонит член Военного совета Крайнюков.

Линия бровей Сталина была слегка приподнята вверх от природы. Но сейчас она выглядела несколько выше обычного, что означало крайнюю степень изумления. Членом Военного совета фронта Константин Крайнюков был назначен в октябре прошлого года, ему предоставлялась возможность напрямую связываться с Верховным главнокомандующим. Вот только своим преимуществом он не воспользовался ни разу. Что же такое могло произойти, что заставило его позвонить Верховному главнокомандующему?

– Он не сказал, в чем дело? – спросил Сталин.

– Мне показалось, что голос у него был обеспокоенным. Сказал, что дело очень срочное и ему непременно нужно переговорить с товарищем Сталиным.

– Хорошо. Я с ним поговорю. – Иосиф Виссарионович подошел к своему столу и поднял трубку высокочастотной связи: – Слушаю вас, товарищ Крайнюков.

– Здравия желаю, товарищ Сталин! – послышался взволнованный голос генерал-лейтенанта Крайнюкова. – У нас ранен командующий фронтом Николай Федорович Ватутин.

– Как ранен? Давно? – резче, чем следовало бы, спросил Иосиф Виссарионович, изумленный неожиданной новостью.

– Несколько часов назад. Сейчас он находится в госпитале, в Ровно.

Сталин невольно покачал головой: надо же такому произойти, и это перед самым наступлением!

– Насколько серьезно?

– Ранение в бедро, но похоже, что кость перебита. Николай Федорович испытывает сильнейшую боль, но состояние у него стабильное. Врачи делают все возможное. Но мы все-таки думаем перевезти его в Киев.

– Как это произошло?

– Мы выдвинулись колонной автомашин из Ровно, из штаба Тринадцатой армии в штаб Шестидесятой армии, в Славут. Близ села Милятино нас обстреляла группа бандеровцев… Мы стали отстреливаться, командующий был ранен в бедро.

– У вас что, не было охраны?

– Охрана была… Грузовик с автоматчиками. Но все произошло так стремительно, что никто толком даже не сумел сориентироваться.

– Что вы думаете по этому поводу? Это не было случайностью?

– У меня сложилось впечатление, что бандиты поджидали нашу колонну. Огонь открыли внезапно, действовали слаженно и очень напористо. Таких совпадений не бывает.

– Ну как же вы так! – в сердцах воскликнул Верховный главнокомандующий. – У вас самый многочисленный и самый сильный фронт, и командующий у вас один на всех, а вы не смогли его уберечь.

Сталин был взволнован. В такие минуты его акцент проявлялся сильнее обычного.

– Мы сделали все, что могли, товарищ Сталин. Была охрана, десять автоматчиков, выдвинулись, когда еще было не так поздно, – принялся оправдываться Крайнюков. – Даже не знаем, как так получилось… И сам командующий вел себя очень мужественно, стал отстреливаться вместе со всеми…

– Неужели вам не известно, что в тылу Первого Украинского фронта активно действуют бандеровцы! Прежде чем отпускать туда командующего фронтом, следовало сначала прочесать весь район.

– Нас заверили, что дорога будет безопасной.

– У вас три танковые армии, – продолжал возмущаться Иосиф Виссарионович. – Неужели нельзя было придать вашей колонне хотя бы один танк! Разберитесь со всем этим делом! – строго приказал Сталин. – Выявить всех виновных и, невзирая на звания и должности, предать суду! Район следует зачистить от бандеровцев в ближайшие же часы. Всех, кто участвовал в нападении на командующего, наказать самым строгим образом! Мы не можем допустить, чтобы в нашем тылу бесчинствовали бандиты и убивали наших командиров. Сегодня же я отдам распоряжение созвать комиссию, пусть как следует разберутся в обстоятельствах произошедшего.

Не прощаясь, Сталин положил трубку. Некоторое время он взволнованно ходил по комнате – трагедия, случившаяся с Ватутиным, переживалась как личное горе. Это надо же! Канун наступления, и вдруг такое! Где еще взять такого «Гроссмейстера»? Не сыщешь!

Через несколько долгих минут он поднял телефонную трубку и спросил у Поскребышева:

– Берия с Абакумовым в приемной?

– Да, товарищ Сталин.

– Зови их… Постой… Лучше сначала соедини меня с Жуковым.

– Слушаюсь, – отвечал Поскребышев.

Еще через минуту Сталин поднял трубку:

– Товарищ Жуков?

– Да, товарищ Сталин.

– Мне только что сообщили, что на автоколонну товарища Ватутина совершенно нападение. Командующий фронтом серьезно ранен. Выезжайте немедленно на место и принимайте командование Первым Украинским фронтом, пока Ватутин не поправится. Район вы знаете, в Корсунь-Шевченковской операции вы неплохо потрудились вместе с Ватутиным, не думаю, что для вас это будет сложно.

– Выезжаю немедленно, товарищ Сталин.

– Разберитесь там в тылах как следует… Мы не можем оставить наши тылы незащищенными.

– Есть разобраться, товарищ Сталин!

Глава 3

Предательство или роковая случайность?

Утром следующего дня начальнику Управления военной контрразведки Смерш Первого Украинского фронта генерал-майору Осетрову позвонил комиссар государственной безопасности 2-го ранга Виктор Абакумов.

– Как же это произошло, Николай Алексеевич, как же вы не сумели уберечь командующего? Одной из главных задач военной контрразведки Смерш является контрразведывательное обеспечение Красной Армии, выявление вражеских агентов, диверсантов и разного рода предателей, а также охрана высших должностных лиц. Вы со своей задачей не справились!

Услышав рассерженный голос Виктора Семеновича, генерал-майор Осетров невольно поднялся из-за стола.

Как и большинство его ровесников, Николай Алексеевич Осетров вышел из рабочей среды и прошел едва ли не все ступени карьерной лестницы, прежде чем получил генеральское звание. Поначалу окончил два класса ремесленно-воспитательного училища в Иркутске. Работал жестянщиком в депо, молотобойцем на угольном комбинате, кровельщиком строительной конторы, был даже помощником шофера в Иркутском губвоенкомате. Но после призыва в армию жизнь его круто изменилась. Сначала он окончил Томскую артиллерийскую школу. Длительное время был на командных должностях, а потом был направлен слушателем Артиллерийской академии в Ленинград. Далее было назначение в Москву, а еще через год Осетров был направлен на работу в НКВД.

Выслушав Абакумова, начальник Управления военной контрразведки оправдываться не стал, сообщил то, что ему доложили участники событий:

– Виктор Семенович, я не снимаю с себя ответственности. В этой трагедии есть и моя вина. Но командующий поехал туда не один, а в составе колонны. Мы рекомендовали командующему…

– Мне нужно знать подробно, что там произошло, – прервал его Абакумов.

– Разведка докладывала, что техника у немцев завязла на дорогах в установившуюся распутицу и наступил самый подходящий момент, чтобы нанести рассекающий удар по Манштейну. Командующий с разрешения Ставки начал проводить перегруппировку, чтобы ударить бронированным кулаком прямо по скоплению немцев. Поэтому он решил в скором порядке объехать всех командующих армиями и соединениями, чтобы разъяснить боевую задачу, а также проверить общий уровень боеспособности войск перед предстоящим наступлением. Мы советовали ехать ему автострадой, через контрольно-пропускные пункты. Там безопасно: то и дело следуют наши войсковые колонны. Но командующий решил пренебречь нашими советами и поехал грунтовой дорогой через лес. Мы предупреждали его, что в этом районе недавно слышали перестрелку…

– Ваши действия, когда вы узнали о перестрелке? – вскипел Абакумов.

– Виктор Семенович, как только мы узнали о перестрелке, тотчас выдвинули в опасный район оперативные группы для выяснения обстановки и роту автоматчиков. Об опасности на маршруте мы доложили коменданту колонны, тот, в свою очередь, передал наши опасения командующему. Но Николай Федорович ответил, что у него другие данные, что группу бандитов уже блокировали и дорога расчищена.

– Уверен, что без предательства здесь не обошлось… Со стороны Главного управления уже создана комиссия, скоро прибудет к вам. Оказать ей максимальную помощь. Разобраться с этим делом самым тщательным образом! – кричал в трубку Абакумов. – Мерзавцев найти и уничтожить! Всех до единого. А лучше отловить! Будем судить, а потом повесим на площади.

– Будем исполнено, товарищ комиссар государственной безопасности второго ранга! – громко откликнулся генерал-майор Осетров.

По завершении разговора Осетров устало опустился на место. Расстегнул ворот гимнастерки, показавшийся ему в эту минуту особенно тугим, и набрал номер начальника отдела контрразведки Тринадцатой армии полковника Макария Александрова.

– Полковник Александров!

– Макарий Павлович, только что мне звонил Абакумов, был очень неприятный разговор. Приедет комиссия, будет тщательно разбираться по покушению на командующего… За свое место я не держусь, но и сдаваться тоже не собираюсь. Ты уверен, что мы сделали все, чтобы уберечь генерала? Как так получилось, что ты был не рядом с Ватутиным?

– Николай Алексеевич, в день приезда Ватутина командарм Пухов неожиданно отправил меня в соседней район, где, по данным агентуры, активизировались оуновцы, собиравшиеся напасть на расквартированную в селе воинскую часть. Я должен был проверить, насколько серьезны эти сигналы. На дорогах установили дополнительные КПП, надо было посмотреть, как продвигается работа. На полпути мы остановились, чтобы совершить дозаправку, в это время нас догнал связной из штаба и сообщил, что выезд к КПП откладывается и нужно следовать в расположение штаба Тринадцатой армии. От него я узнал, что Ватутин уже направился в Шестидесятую армию Черняховского… – Выждав паузу, полковник Александров продолжил: – Я вам уже докладывал о сложной обстановке в тылу Тринадцатой армии. Мною была сформирована специальная оперативная группа по наблюдению за обстановкой. Были определены наиболее опасные районы, где была отмечена активная деятельность оуновцев. Этой же группой были выбраны наиболее безопасные маршруты движения, все они проходят вблизи расположения наших частей… Командующий фронтом почему-то выбрал самый опасный маршрут. На всех скоростях мы выехали в штаб, но, к сожалению, не успели. Ватутин попал в засаду и был ранен.

– Работайте, полковник, – устало произнес генерал-майор Осетров и повесил трубку.

* * *

В этот же день в район Милятино – Сиянцы, где произошло нападение отряда оуновцев на автоколонну генерала армии Ватутина, выдвинулся пограничный полк, выполнявший обязанности войскового заграждения в пределах второй полосы. А ближе к вечеру для поисков бандеровцев был привлечен полк НКВД по охране тыла. В населенных пунктах усилилась агентурно-разведывательная работа по выявлению бандитов.

По всему лесному массиву во второй и третьей полосах охраны двадцатью разведывательно-поисковыми группами велась работа по обнаружению бандитских формирований. В течение суток дополнительно к имеющимся было организовано несколько десятков КПП, расстояние между которыми контролировалось патрульными группами.

Первый же день поисков дал результаты. Пограничный полк наткнулся на хорошо организованный отряд оуновцев. В результате боестолкновения было уничтожено около трех десятков националистов. Около сотни бандеровцев попытались прорваться через КПП в третью прифронтовую полосу, но были встречены ожесточенным огнем. Немногие оставшиеся боевики, пытавшиеся спастись бегством, напоролись на засаду разведывательно-поисковой группы, где и были уничтожены.

Следующий этап по поимке и уничтожению бандеровцев заключался в том, чтобы произвести облавы в населенных пунктах и проверить места, где, по агентурным данным, могли скрываться бандиты.

Облавы были проведены одновременно во второй и третьей прифронтовых зонах: в местах наибольшего скопления людей, в общежитиях, на пересечениях дорог, на рынках. Всех, не имеющих документов, отправляли в фильтрационные лагеря для выяснения личности. Только в течение одного дня было выявлено около тридцати оуновцев, пятнадцать дезертиров и восемнадцать бандитов, занимавшихся открытым грабежом.

Полковник Александров вместе с военным прокурором майором Груздевым всю прошедшую неделю проводил следственные действия: они выезжали на места, допрашивали свидетелей случившегося. Понемногу картина трагедии вырисовывалась.

В этот раз под охраной отделения автоматчиков, разместившихся в грузовой машине, они выехали к селу, неподалеку от которого произошло нападение на командующего Ватутина.

«Эмку» мерно потряхивало на ухабах, но она уверенно, положившись на прочность амортизаторов, продолжала двигаться дальше.

– Вот здесь, товарищ полковник, – с заднего сиденья подал голос майор Груздев из военной прокуратуры. – Вон там село Милятино. Обстрел случился где-то около семи часов вечера.

– Останови, – приказал водителю Александров.

Выбрались из автомобиля, прямо в раскисшую грязь.

– Колонна командующего фронтом состояла из четыре автомобилей: три легковые и грузовик. Как только они проехали этот лесной массив и поравнялись с хутором, – показал он на несколько изб, находившихся в отдалении, – по машинам был открыт плотный огонь.

– Неужели они не заметили засады? – угрюмо спросил Александров, думая о своем.

– Видно, не заметили, бандеровцы прятались за домами.

– А во сколько часов это было?

– В полвосьмого вечера, – отозвался майор. – Если бы они были более внимательны, могли бы обнаружить засаду по косвенным признакам.

– Это по каким же?

Майор был въедливый и требовательный, мелочей для него не существовало. Люди другого склада ума в прокуратуре не работают.

– Видите со стороны леса темные пятна? Как раз накануне снег выпал, а потом слегка подтаял. Бандиты выходили на дорогу, посмотреть на подъезжавшую колонну, и натоптали. Конечно, товарищу Ватутину не следовало так рисковать, нужно было ехать с большим сопровождением, а впереди должна была двигаться машина разведки и в случае опасности доложить обстановку коменданту колонны. Были нарушены элементарные правила безопасности.

– Мои люди тоже пытались убедить командующего ехать другой дорогой. Еще утром на этом отрезке произошло нападение на обоз. Бандеровцам удалось захватить шесть подвод с оружием, а потом недалеко отсюда был обстрелян грузовик. Хорошо, что никого не убили, красноармейцы быстро разбежались. Мы ведь об этом доложили командующему…

– А что вы сделали, чтобы поймать напавших на обоз? – в голосе майора вдруг появилась строгость.

Полковник Александров внимательно посмотрел на военного прокурора, но тот стойко выдержал суровый взгляд майора.

– То, что и положено в этом случае… Отправили роту НКВД по охране тыла на их поиски, но, к сожалению, никого из бандитов обнаружить не удалось. Будто сквозь землю провалились! Что там дальше показывает ваше следствие?

– Когда машины поравнялись с хатами, по ним с двух сторон открыли ураганный огонь. Уничтожить хотели всех пассажиров. Причем особенно сильный огонь велся по третьей машине. Нападавшие думали, что командующий находится именно там, а он был во втором автомобиле. Третья машина повернула назад, Ватутин вместе со стрелками выскочил наружу, чтобы прикрыть их, и был ранен в бедро… Сейчас он находится в очень тяжелом состоянии. Все это, конечно, очень странно. Я не могу кого-либо судить, мне поручено только выяснить обстановку, но чем больше я пытаюсь вникнуть, тем больше вопросов у меня появляется. Но я знаю совершенно точно: командующего должны были прикрыть бронетехникой и подразделением автоматчиков. Какое ваше мнение?

Полковник Александров нахмурился. Не далее как сегодня утром он разговаривал с офицером по особым поручениям комфронта полковником Семиковым, который перед приездом Ватутина направил майора Белошицкого из оперативного отдела для освещения обстановки на пути его следования, а также поручил подобрать наиболее удобные пути движения.

Дотошный, дисциплинированный, не пренебрегавший мелочами, майор Белошицкий предложил сразу три маршрута следования, отдавая предпочтение наиболее безопасному: Ровно – Здолбунов – Острог – Славута. Ему же удалось выяснить, что незадолго до приезда командующего в районе, через который впоследствии отправится командующий фронтом, произошло серьезное столкновение между партизанами и бандитами. А еще, по наблюдению местных жителей, в районе курсировало значительное количество оуновцев, о чем и было доложено командарму Пухову. Однако по какой-то необъяснимой причине тот пренебрег рекомендацией майора Белошицкого и не выделил в сопровождение командующего фронтом даже плохонькой самоходки.

– Сейчас пока преждевременно делать какие-то выводы, следует разобраться самым тщательным образом, а виновных примерно наказать, невзирая на должности. – Немного подумав, полковник продолжил: – Знаю одно, командующий не должен был отдавать приказ остановить колонну… Вместо того чтобы быстрее выехать с линии огня, о чем знает любой военный водитель, он отдает приказ своему адъютанту, чтобы тот выяснил, в чем там дело и что за стрельба. Парня убивают первым же выстрелом, колонну берут в клещи и расстреливают сразу с двух сторон.

– Возможно, он подумал, что это по ошибке стреляют свои.

– Думать здесь не приходится, нужно работать на инстинктах.

– Одна машина уехала совсем, ее водитель предан трибуналу. Не случись этого, командующего доставили бы в госпиталь быстрее.

– Товарищ полковник, разрешите обратиться? – к Александрову подскочил молоденький вестовой с медалью «За боевые заслуги» на выцветшей гимнастерке.

– Что у тебя? – невесело отозвался полковник.

– Вам пакет из отдела контрразведки Сто сорок третьей дивизии.

– Давай сюда.

Красноармеец проворно протянул послание. Оторвав пакет, Александров вытащил письмо и быстро прочитал. После чего посмотрел на майора, стоявшего в ожидании, и произнес:

– Что ж, нужно ехать, дела! Поймали тут одного бандита!

Вскинув ладонь к виску, он попрощался и заторопился к стоявшей на обочине машине.