Текст книги "Власть Варяга"

Все пошло не так. Вместо красивого махрового полотенца Александру вдруг выдали старое вафельное, с заметной дыркой в середине, такое годилось лишь для того, чтобы смахивать со стола хлебные крошки. И, конечно, нечего было думать о том, чтобы отереть им вспотевший лоб.

Александр ответил хмурому мужику улыбкой и с ужасом осознал, что она у него получилась вымученной. О прежней непринужденности оставалось только вспоминать. А все потому, что он очень много ставил на эту встречу. Мокрую шею он вытирать не стал, лишь расстегнул на рубашке пуговицу, а драное полотенце небрежно бросил на спинку стула.

Знакомство состоялось с точностью до наоборот. Человек, сидящий напротив, терпеливо подождал, пока Серебров присядет, и только после этого протянул узкую ладонь.

– Константин Игоревич, – негромко произнес он, улыбнувшись уголками губ. – Фамилия Друщиц.

– Александр, – отозвался Серебров, сдержанно пожав протянутую руку. – Можно без фамилии.

– Я немного понаблюдал за вами, – все так же негромко продолжал новый знакомец, – вам сегодня не везло.

Серебров смутился. Оказывается, не замечая того, он сам явился объектом изучения. Интересно, что еще такого знает о нем Константин Игоревич.

– Да, что-то не заладилось сегодня, – с некоторой горечью в голосе согласился Серебров.

– Надо тренировать руки, – посоветовал Друщиц, – а не только голосовые связки.

– Очень много работы, не всегда удается выкроить лишний часок для такого приятного занятия, – смело соврал Серебров, отважно посмотрев на собеседника. Что поделаешь, нужно спасать ситуацию.

В ответ все та же понимающая улыбка.

– Вот как! – неожиданно оживился Друщиц. – А я слышал, что в последнее время у вас как раз возникли некоторые проблемы с работой.

В этот раз его взгляд был полон сочувствия. Этот человек знал о нем куда больше, чем можно было предполагать. И ответ Александра должен быть убедительно оптимистичным.

– Ну-у, как вам сказать…

– Как есть, – улыбнулся Друщиц.

– На данный период у меня действительно не очень много работы. Просто мне пришлось отказаться от некоторых предложений, которые не устроили меня с чисто финансовой стороны, – небрежно процедил Серебров. Отчасти это было правдой. Чего же за бесплатно надрывать голосовые связки?

– Я слышал, что у вас было негусто с работой последние три месяца.

Во внешности нового знакомого не было ничего неприятного. Даже наоборот, чем-то Константин Игоревич вызывал расположение. С первого взгляда он напоминал хронического отличника, который всю жизнь гнался за пятерками, но после окончания вуза, вместо престижного НИИ, угодил воспитателем в колонию для малолетних преступников, где совсем не преуспел. Но как-то смущала уверенность, с которой он держался, и тон, с которым он выговаривал каждое слово. Создавалось впечатление, что он делал своему собеседнику одолжение.

– Эстрада – это особый мир, – не без сожаления признал Серебров. – Если поддержки нет, то пробиться трудно.

– Понимаю, – слегка кивнул Константин Игоревич.

– Здесь своя специфика, это тоже надо признать. Если ты гей, то шансов выскочить на эстраду гораздо больше. Щемят нормальных мужиков! – очень искренне посетовал Серебров.

– В общем, эстраду оккупировали воинствующие педерасты, – заключил Друщиц.

Александр невольно улыбнулся. Вот как обманчиво первое впечатление. Вполне мужское слово, да и мышление соответствующее. Константин Игоревич не перестал напоминать отличника, но сейчас он больше был похож на примерного мальчика, которого родители выпустили на улицу, где он успел нахвататься дурных слов.

Серебров кивнул. Разговор вроде бы налаживался.

– Вы правильно подметили специфику. В наше время для того, чтобы пробиться на эстраду, мало иметь голос. Нужно еще и подставлять задницу. Меня это не устраивает, – брезгливо поморщился Александр.

Слегка закинув голову, Константин Игоревич рассмеялся. Серебров не сразу смог оторвать взгляд от его острого подбородка, рассеченного надвое глубокой ямочкой.

– А вы человек не без юмора.

– Если в наше время не шутить, тогда вообще можно свихнуться.

У дорожек боулинга раздался взрыв хохота. Александр невольно обернулся. Там веселилась какая-то молодая компания. Ребятам лет по двадцать, не больше. Самый возраст, когда хочется получать удовольствия от жизни. Будущее представляется как один сплошной праздник. В компании выделялась белокурая девушка с длинными волосами. Восторг приятелей был обращен в ее адрес: сбив кегли, она вместе со всеми ликовала, как малый ребенок. Такую девушку можно было бы подержать на коленях.

Александр посмотрел на собеседника и увидел, что тот тоже с интересом разглядывает девушку.

А посмотреть было на что. Слегка согнувшись и отставив правую ногу, она медленно раскачивала оранжевый шар, намереваясь запустить его в плотный ряд выставленных кеглей. При этом ее коротенькая юбка аппетитно обтягивала крепкие красивые бедра. Такую девочку хотелось не только покачать на коленях, но и нашептать ей красивых слов, оставшись наедине. Судя по тому, как вспыхнули глаза Константина Игоревича, он думал о том же самом. Еще одна занятная подробность. Отличникам тоже нравятся такие милые хулиганки. Размахнувшись, девушка с силой катнула шар, который, стремительно прокатившись по дорожке, врезался в самую середину строя. Кегли разлетелись под восторженный крик молодых людей. А девушка, взвизгнув от счастья, бросилась на шею высокому мускулистому парню. Обхватив за талию хрупкий груз, тот крутанул ее с такой силой, что юбочка, поднявшись парашютом, засветила узкую полоску черных трусиков.

С ношей парню повезло. Вне всякого сомнения!

Константин Игоревич оторвался от приятного зрелища и произнес все тем же бесстрастным голосом:

– Так вернемся к нашему делу.

Возражать против такого тона было крайне непросто. Повнимательнее присмотревшись к новому знакомому, Серебров осознал, что и небезопасно.

– С удовольствием.

– Я хочу, чтобы вы выступили в одном загородном доме.

– Почему бы и нет, – пожал плечами Серебров. – Все зависит от того, сколько вы мне заплатите.

– Не беспокойтесь, не обижу, – усмехнулся Константин Игоревич и положил на стол «дипломат».

Александр обратил внимание на руки собеседника, поросшие тонкими темными волосами. Они напоминали лапки паука. Однажды в Средней Азии он наблюдал схватку тарантула со скорпионом. Это была битва титанов. Его собеседник чем-то напоминал насекомое. Если в его пальцы угодит ядовитая рептилия, то она вряд ли сумеет остаться в живых.

– Вот в этом «дипломате», – суховато сказал заказчик, – пятнадцать тысяч долларов. Аванс. Деньги возьмете с «дипломатом», не тащить же вам их, в конце концов, в пластиковом пакете.

Помутнения рассудка от предложенной суммы у Сереброва не произошло. Более того, услышанное Александр воспринял вполне достойно, словно каждый день держал в руках такую сумму.

– Разумеется, – широко улыбнулся Серебров.

– Остальное получите после окончания выступления.

– Недоразумения не получится?

– Что вы имеете в виду?

– Я точно получу эти деньги? – спокойно спросил Серебров.

Он старался выглядеть серьезным, наконец-то отыскался человек, сумевший по достоинству оценить его талант. Если беседа и дальше будет проходить в таком же ключе, то появляется немалая вероятность, что он сумеет убедить этого господина спонсировать его новый компакт-диск.

Важно только доказать выгодность подобного предприятия. Такие люди, как этот тип, привыкли считать каждую копейку.

Уверенно пододвинув «дипломат», Друщиц произнес:

– За кого вы нас принимаете? Мы серьезные люди. А потом, только один этот аванс составляет ваш обычный гонорар за несколько концертных выступлений.

Серебров еще раз убедился в том, что он не ошибался насчет Константина Игоревича, тот знал о нем куда больше, чем могло показаться.

– В таких случаях я обговариваю еще один пункт – продолжительность концерта.

В сущности, лицо Константина Игоревича не изменилось. Как и прежде, оно излучало добродушие, вот только взгляд на какую-то долю секунды стал жестким.

– Очень важный момент, – тут же охотно согласился Константин Игоревич, улыбнувшись, – а только за такие деньги вы должны петь, пока не сядет голос. Или я чего-то не понимаю в этой жизни.

Покрутившись в актерской среде, Серебров многому научился, и в первую очередь – умению перевоплощаться. Мелко рассмеявшись, он попытался перевести сказанное в безобидную шутку и весело произнес:

– А почему бы и нет? За такие-то деньги!

– Вот и договорились.

За спиной вновь раздался взрыв хохота. Серебров не удержался, посмотрел через плечо.

Высокий мускулистый брюнет, взяв блондинку за талию, чмокнул ее в гибкую шею. Девушка даже зажмурилась от удовольствия.

– И все-таки, где я буду выступать?

– В районе Рублевского шоссе, – отвечал Константин Игоревич, поднимаясь, – за вами заедут. Завтра в шесть вечера.

– Но я не называл своего адреса, – удивился Александр.

Собеседник ответил ему небрежной улыбкой:

– Мы знаем, где вы живете. Не забудьте «дипломат».

– Да уж, забудешь такое, – ухмыльнулся Серебров.

Но Константин Игоревич уже не слышал его. Обогнув бильярдный стол, он уверенно направился к выходу. Следом за ним устремились двое молодых людей в модных светло-синих пиджаках. На секунду Друщиц остановился, через плечо что-то сказал одному из них, и тот, энергично кивнув, посмотрел в сторону одиноко сидящего Сереброва.

Александр невольно поежился. Впечатление от этого взгляда было не из приятных, такое ощущение, как будто кто-то разглядывает тебя сквозь оптический прицел снайперской винтовки. Серебров испытал заметное облегчение, когда дверь за этой троицей закрылась. Ладно, посмотрим, что там дальше будет, авось все не так страшно, как ему показалось.

* * *

Ровно в шесть часов вечера к его подъезду подкатил серебристый «Лексус», из которого молодцевато выпрыгнул парень лет двадцати пяти. Присмотревшись, Серебров узнал в нем того самого молодца, который сопровождал Константина Игоревича в боулинг-клубе. Парень уверенно посмотрел на окна второго этажа, где располагалась квартира Сереброва, и, встретившись с ним взглядом, приветливо улыбнулся, указав рукой на припаркованный джип. Дескать, карета подана, сударь. Получилось без жлобства, очень даже естественно. Почти по-приятельски, словно они были знакомы не один десяток лет.

К предстоящему выступлению Александр готовился особенно тщательно. Конечно, здесь не должно быть никаких пестрых нарядов, все-таки это не концертный зал «Россия», но вместе с тем зрители должны видеть, что к ним пришел артист. Лучше всего для такого случая подойдет что-нибудь свободного покроя. Серебров остановился на светло-коричневом костюме. С ним у него были связаны очень хорошие воспоминания, и, помнится, когда он его надевал, то ему чрезвычайно везло. В приметы следует верить. Кто знает, может быть, удача отвернулась от него, когда он поменял простоту на изысканность.

Гитару Серебров тоже выбрал не сразу. У него их было семь. Собственно, каждая гитара была по-своему хороша, и каждая была предназначена для своих случаев. Большую, с довольно сильным звуком, он брал для больших залов. С итальянским инструментом позапрошлого века он выступал тогда, когда хотел удивить слушателей сочными аккордами. Гитара с капроновыми струнами больше подходила для домашнего использования, так сказать, камерного. Но в этот раз Александр решил остановить свой выбор на инструменте, который приобрел всего полгода назад у одного известного музыкального мастера, с которым его свел случай, когда он искал подходящую гитару для небольшого зала.

До этого Серебров всегда с недоверием относился к народному творчеству, а если уж дело касалось музыкальных инструментов, то скепсис его увеличивался многократно. Такие люди, как Страдивари, рождаются единожды в столетие. А потому, по его мнению, к доморощенным кустарям следовало относиться с предубеждением. Да и сам мужичок его не впечатлил. В старом халате с забрызганными полами, насквозь пропахший луком, он напоминал неряшливого дворника, который заглянул в амбар за метлой. Вот сейчас помашет из стороны в сторону дворовым инвентарем, наведет чистоту на тротуарах. А после этого примет стакан красненького на грудь и завалится спать куда-нибудь на ворох слежавшегося белья. И, только присмотревшись, можно было обнаружить в глазах мастера хитринку. А с первого-то взгляда и не заметно, что он далеко не прост.

Не впечатлило Александра и помещение, где мастер работал. Оно больше напоминало деревенский сарай с многочисленным хламом, и если у двери повесить вожжи, а в угол бросить седло, то соответствие выйдет полнейшее. Только токарный станок, стоящий в центре комнаты, и десятка полтора различных рубанков указывали на то, что хозяин любит побаловаться деревом. Поначалу Серебров хотел даже отказаться от услуг мастера, но список музыкантов, стоящих в очереди за инструментами, внушал уважение. Александр решил рискнуть и внес значительный аванс.

Через полгода, терпеливо выждав должную очередь, Серебров получил желанную гитару.

Сделанная из четырех пород дерева, выглядела она очень нарядно, да и сам мастер по такому случаю надел пиджак, небрежно бросив старенький халат на груду деревянных брусков. В этот момент мастер выглядел необыкновенно торжественно, словно отец, отдающий замуж любимую дочь.

– Владей, – бережно протянул он гитару Сереброву.

И когда Александр тронул струны, сарай заполнился густым звучанием. И это в плохоньком сарае, заваленном вековой рухлядью! А что будет, когда он заиграет на ней в концертном зале!

Потраченных денег было не жаль, и он мгновенно простил мастеру долгое ожидание.

Серебров решил взять именно эту гитару, которая прекрасно звучала как на тесной кухне, так и в огромных залах.

Спустившись во двор, певец невольно посмотрел на государственный номер автомобиля. Александр попытался подавить в себе нарастающую зависть, которая все-таки, несмотря на предпринятые усилия, отобразилась на его лице почти мученической болью. Номер был частный, но с таким набором цифр и букв, что он буквально кричал о немалом влиянии владельца машины. Наверняка у этого парня нет никаких проблем при встрече с автоинспекторами, а иной постовой, завидев такой номер, и вовсе поспешит отдать честь. Александр Серебров с тоской подумал о том, что за три года работы на эстраде он сумел наскрести только на подержанный «Фольксваген». А чтобы заработать на такую машину, как у этого парня, ему пришлось бы гастролировать несколько десятилетий подряд. Самое большее, чего удалось ему добиться, так это выступать в качестве разогрева перед именитыми артистами. Правда, в этом качестве он был признан одним из лучших, и многие звезды предпочитали брать на свои концерты именно его, но до звездных высот ему было чрезвычайно далеко. А они манили!

Вместе с признанием приходят и такие приятные вещи, как джип стоимостью почти в сто тысяч баксов, обожание толпы, возможность путешествовать по миру, а главное – вести себя независимо. В общем, деньги – это великая вещь, братцы!

Александр Серебров всегда с интересом приглядывался к обладателям дорогих иномарок, как будто хотел угадать рецепт их удачливости. То же самое он попытался сделать и в этот раз. Но как он ни всматривался в хозяина «Лексуса», так и не сумел обнаружить в его внешности чего-то выдающегося. Одежда добротная? Ну и что! Сейчас такими шмотками торгуют едва ли не в каждом бутике. Аристократические манеры? И близко не пахнет! От него так и потягивало мафиози средней руки. Хотя, как знать, может, так оно и есть на самом деле. И почему это таким заморышам достаются столь крутые тачки? Сам Александр за рулем такой машины смотрелся бы более солидно. Вот только тебе о подобном остается лишь мечтать, а другие, небрежно крутанув ключи на пальце, садятся в кожаные салоны шикарных машин.

Серебров, потянув ручку на себя, широко распахнул переднюю дверцу. В таких машинах лучше всего ехать рядом с водителем – обзор хорош!

– Не сюда, – нестрого, но требовательно попросил сопровождающий. И, улыбнувшись, добавил: – А потом, у тебя гитара, ее нужно разместить, а то побьется.

Вот и проведена граница между ними, четко обозначившая место каждого.

– Верно, – легко согласился Серебров, сделав вид, что ничего не произошло.

Странно, но за все то время, пока они колесили по Москве, им не встретилось ни одного автоинспектора – водитель и впрямь относился к редкой категории везунчиков. А то, бывает, и километра не сделаешь на своем повидавшем виды «Фольксвагене», а тебя уже трижды остановят.

До места доехали быстро. Лишь однажды на Кутузовском проспекте их задержал красный свет. А дальше помчались без остановок, лишь изредка сбрасывая скорость до ста километров в час. Уже при въезде в Рублевский лесопарк автомобиль остановили патрульные в камуфляже. Дальше метров через пятьдесят находился шлагбаум, у которого стояли еще двое. В руках у патрульных «каштаны». Выставлены демонстративно, с таким расчетом, чтобы оружие было видно издалека. Небольшое предостережение любителям неадекватных реакций. В большинстве случаев действует безотказно.

А вот немного позади еще трое. В таком же защитного цвета камуфляже. Скорее всего группа прикрытия. Руки свободны, но обольщаться не приходится. Наверняка под полами курток прячутся такие же стволы. Достоинство миниатюрного «каштана» заключается в том, что при желании его можно затолкать даже в рукав рубашки. Для дальнего боя он, конечно, слабоват, но в ближнем бою, с его темпом стрельбы, ему нет равных.

На автоинспекцию парни не походили, что было заметно по их взглядам и поведению, которое отличает обычного человека от бойца, привыкшего ежечасно ощущать под мышкой оружие. Это тебе не добрый автоинспектор, следящий за превышением скорости, такой способен и пальнуть.

А потому Дима, как представился Сереброву новый знакомый, уверенно притормозил рядом с воинственной парочкой.

Опустив стекло, он весело поинтересовался:

– В чем дело, начальник?

Шуток здесь, похоже, не понимают. Лица бесстрастные, как у египетских мумий.

– Пропуск есть?

– А что, без пропуска не пропустишь? – продолжал смеяться Дмитрий, демонстрируя золотую фиксу.

Серебров внимательно всмотрелся в постового. Нетрудно было обнаружить вдруг возникший между ними антагонизм. Парень в камуфляже ненавидел Димана, сидящего за рулем. Правда, заметно это было только по жестковатому взгляду. Скрывать собственные чувства для этих людей было делом профессиональной чести. Для подобного отношения были вполне уважительные причины. В его глазах так и застыл немой вопрос: почему одним все, а другим достается только жалкое прозябание в предбаннике?

Рука патрульного невольно потянулась к «каштану». Вполне оправданный жест. Парень с удовольствием пристрелил бы человека, сидящего за рулем, который к тому же еще и похабно скалился. Но на это требовался ряд условий, например, активное сопротивление.

– Послушай, мне некогда с тобой разговаривать, давай разворачивай свою тачанку.

Руки уверенно легли на оружие. Можно расценивать это как случайность, но вместе с тем весьма удобное положение, чтобы пустить его в ход.

Без сомнения, в этом месте долгих разговоров не приветствуют.

– «Витязь», – вдруг произнес Дмитрий.

– Чего же ты мне тогда мозги паришь? – сжал губы головастый.

– Ответа не слышу, – жестко потребовал Дмитрий.

Клоунада была закончена.

– «Копье», – безрадостно выдавил из себя охранник и, повернувшись, махнул рукой.

Шлагбаум мгновенно поднялся, пропуская «Лексус» в глубину леса.

– Такие номера запоминать надо, – жестко сказал Дмитрий. – А еще лучше помнить в лицо тех, кого нужно.

Дмитрий притопил газ, и джип, мгновенно набрав скорость, сорвался с места. Километра через полтора был выставлен еще один пост. На сей раз посерьезнее, с предупреждающими надписями на асфальте. И рядом с дорогой был поставлен крепкий сруб. Дмитрий сбавил скорость, но только для того, чтобы приветливо махнуть рукой трем охранникам, стоящим по обе стороны дороги.

Приветливо улыбнувшись, они заинтересовались Серебровым, сидящим на заднем сиденье, и Александр почувствовал, как на его затылке зашевелились волосы от взглядов-рентгенов.

Минут через пять они подъехали к небольшому поселку. Жителей видно не было, но зато кое-где Александр заметил людей в камуфляже. Создавалось впечатление, что жители поселка находятся на осадном положении.

У въезда в поселок, привязанные к столбам, сидели две крупные немецкие овчарки. Умные твари лишь проводили взглядами удаляющуюся машину, но пасть разевать не стали.

Дома в поселке были огромными, но типовыми, с ломаными крышами из красной черепицы.

Выстроившись в два ровных ряда, они напоминали птиц, изготовившихся к полету. Чувствовалось, что здесь поработал пытливый архитекторский ум. Присмотревшись, можно было обнаружить и признаки жизни: в одном месте, на подстриженном газоне, лежал ярко-красный надувной мяч, таким обычно играют на пляже, а через дом на турнике трепыхалась белая рубашка.

Ага, послышались звуки музыки. Кто-то слушал шансон. Все очень обыкновенно, если бы не многочисленная охрана и не трехэтажные особняки. Вот из одного строения вышел дедок, сладко потянулся на крыльце и, опершись о перила, мощно сморкнулся на подстриженный газон. И поди догадайся, кто это такой: не то местный сторож, не то глава теневого кабинета. А может быть, и того проще – папаша одного из олигархов. Ходит себе по усадьбе и от нечего делать сморкается по углам, пока милое чадо миллиардами ворочает.

На душе у Сереброва полегчало. Оказывается, в поселке обитали далеко не небожители. Из противоположного дома вышла средних лет женщина в цветастом платье. Она лишь мельком взглянула на подъехавший джип и заторопилась к беседке в глубине участка.

– Не туда смотришь, – с иронией произнес Дмитрий, – нам к следующему домику.

– Здесь министры, что ли, живут со своими домочадцами? – попытался удовлетворить свербящее любопытство Александр.

– Ты получил аванс? – неожиданно спросил Дмитрий.

– Предположим, – чуть нахмурившись, отвечал Серебров.

– Так вот, хочу тебе дать очень хороший совет. Мало того, что совет очень полезный, но он еще и продлевает жизнь. Поменьше спрашивай, особенно на территории этого поселка. Тогда у тебя появится неплохая возможность получить все причитающиеся тебе деньги. Уяснил?

– Да, – глухо отозвался Александр.

– Ну вот и отлично, – бодро воскликнул Дмитрий. – А мы уже приехали. Вон тот дом у леса видишь?

– Та-ак.

В отличие от остальных домов этот особняк был обнесен высоким каменным забором, поверх которого просматривалась только крыша. Ворота тяжелые, глухие, такие можно пробить только пушечным снарядом. У калитки демонстративно на декоративных столбах были установлены видеокамеры слежения. Наверняка есть еще немалое количество подобных по всему периметру. Но то скрытые, и выявить их способен только профессионал.

Джип коротко просигналил, и створки ворот, громыхая, медленно поползли в стороны.

Остановив машину в центре двора, Дмитрий заглушил двигатель.

– Приехали, – объявил он. – Вылезай! Гитару только не забудь, – весело хмыкнул он.

– Представляю, как непросто было добираться сюда моим слушателям, – произнес Серебров, ступив на землю.

– А ты меньше представляй, – вновь посоветовал Дмитрий, – и сразу увидишь, что жизнь покажется намного проще.

Серебров понимающе кивнул:

– Хорошо, я так и сделаю.

У крыльца дома их встречал Константин Игоревич. Угловатый, чуточку нескладный, он лишь сдержанно кивнул в ответ на энергично-радостное приветствие Сереброва и, повернувшись к застывшему водителю, сказал:

– Ты все понял?

– Не беспокойтесь, шеф, все будет в лучшем виде, – заверил Дмитрий. – Ну что, артист, почапали!

Серебров в который раз удивился сходству Константина Игоревича с членистоногим – даже передвигался тот как паук, широко расставив локотки в стороны.

– Ты чего, артист, застыл? – неодобрительно дернул его Дмитрий. – Пошли.

– Я бы хотел знать, какая будет аудитория, – Серебров едва поспевал за сопровождающим. – Сами знаете, одна и та же песня людьми разных возрастов может восприниматься совершенно по-разному.

– Сейчас ты все сам увидишь, – с улыбкой сказал Дмитрий. – Не сомневайся, аудитория тебе досталась благодарная и очень подготовленная. – И, распахнув дверь, он первым вошел в дом.

Внутри особняк оказался таким же нарядным, как и снаружи. Чувствовалось, что его любили и старались заставить изысканными предметами. При этом каждая вещь стояла на своем месте, так, будто бы вросла.

Александр задержал взгляд на масках из черного дерева. Любая из них была едва ли не в половину человеческого роста, а занимали они почти всю стену и наверняка были привезены со всех частей Африки. Среди них были очень старинные, которые, вероятно, переходили от поколения к поколению, пока не оказались в этой комнате. Некоторые и вовсе смотрелись как настоящие произведения искусства. Не рафинированные, с полированной поверхностью, какой они становятся от механической обработки, а вырезанные кремнем и отполированные песчаными бурями – от этого их ценность только многократно увеличивалась. А на противоположной стене висела кольчуга и шлем древнего воина, у пояса был прикреплен короткий широкий меч. Вещи раритетные и наверняка изъятые из какого-нибудь скифского кургана. Подобные приобретения могли бы украсить даже столичный исторический музей, а они здесь, вот так запросто висят на стене.

Что-нибудь подобное он и сам был бы не прочь заиметь. Александр прикинул, сколько бы ему пришлось гастролировать, чтобы приобрести хотя бы рукоять от меча. Получалось, что одной жизни было бы явно недостаточно.

– Где же зрители? – удивился Серебров.

– Точнее зрительница, – показал Дмитрий на девушку, вышедшую из соседней комнаты.

Дальний конец зала скрывался в продуманном полумраке. Он не давал рассмотреть лицо женщины, видны были только ее красные туфли и длинные ноги. Она сделала несколько шагов точно по прямой линии – красиво и одновременно раскованно, словно это был не паркетный пол, а подиум. Ага, на ней была темная юбка. Не такая, что обтягивает бедра и беспристрастно выставляет напоказ каждый изгиб, а та, что позволяет сесть на стул и закинуть ногу на ногу. В этом случае откроется часть бедра, но это совершенно не страшно. Обнажившаяся часть тела только подчеркнет и без того восхитительную фигуру.

Когда девушка вышла на свет, Александр не сумел сдержать удивления:

– Лада… Это ты?!

Девушка холодно поздоровалась:

– Здравствуй, Саша.

– Как ты здесь оказалась? Ты тоже приглашена?

Тонкими пальцами Лада держала хрустальный бокал с бледно-розовым напитком.

Слегка пригубив, она поставила его на низенький столик и, мягко улыбнувшись, произнесла:

– Ничего особенного. Просто я живу в этом доме.

– Я вижу, что у вас есть о чем поговорить, – произнес Дмитрий. – Я удаляюсь. Если понадоблюсь, позовите. – Он посмотрел на Ладу и скрылся в соседней комнате.

– Вот как… Не ожидал, – признался Серебров. – Ты стала еще ослепительнее.

– Приятно слышать, – отвечала Лада, – а вот ты нисколько не изменился. На тебе даже тот же костюм. Да и гитара та же.

Александр попытался не обижаться, даже попробовал пошутить:

– К следующей нашей встрече я непременно подготовлюсь и надену свой лучший костюм.

– Вот только не знаю, будет ли у нас с тобой следующая встреча. Ну что же ты стоишь, играй, – произнесла Лада, присаживаясь в глубокое мягкое кресло. – Извини, здесь не такая хорошая акустика, как в Большом театре. Но если ты будешь петь погромче, то слышно будет очень неплохо.

– Послушай, давай подождем немного, наверное, должны еще подойти гости. Мне сказали, что я буду давать здесь частный концерт.

– Тебе не стоит ни о чем беспокоиться, – уверила его Лада, – я буду твоей единственной слушательницей.

– Ты шутишь, – побледнел Серебров.

– Ты ведь всегда хотел заработать деньги. Так ведь? – мягко произнесла Лада, улыбнувшись. – Вот я тебе и предоставляю такую возможность. Если раньше ты пел для меня просто так, то сейчас будешь петь за деньги. Ну что же ты так расстроился? В этом мире все так переменчиво. А вот в этом конверте остальные причитающиеся тебе деньги. – Александр только сейчас заметил, что в левой руке она держала голубенький конверт. – Возьмешь его после того, как закончишь выступление. – Она небрежно положила конверт на журнальный столик. – Ну что же ты молчишь? Начинай! Не заставляй даму ждать! Это нетактично.

– Что ж, хорошо, слушай, – тронул Александр Серебров струны.

* * *

Варяг слегка прибавил громкость, и комната наполнилась мелодичным звучанием. Надо отдать должное Сереброву, играл он весьма прилично. Репертуар у него тоже интересен, особенно хорошо был подобран шансон. Стихи он чувствовал кожей, и казалось, что в каждый аккорд вкладывает всю душу. Возможно, он очень неплохо смотрелся бы на большой сцене, для этого у Александра было все, что нужно: хорошо поставленный голос, репертуар, внешность. И вместе с тем чего-то не хватало. Но чего именно, сказать было трудно. Может быть, в нем присутствовала некоторая расхлябанность, которая раздражала телевизионное начальство? Ведь не юноша же, право!

Нажав на кнопку пульта, Варяг приблизил изображение и внимательно всмотрелся в лицо Сереброва. Парень был очень напряжен, что вполне объяснимо. Он никак не ожидал, что придется петь для единственного слушателя. Да к тому же для своей бывшей любовницы. Для мужика это большое унижение.

В холле Варяг велел установить четыре камеры слежения, которые фиксировали каждое движение присутствующих. Мера далеко не праздная, приходилось принимать разных гостей, а потому важно было знать, на что каждый из них способен.

Лада держалась хорошо и выглядела понимающей слушательницей, не забывая при этом чуть снисходительной улыбкой уничтожать своего бывшего возлюбленного. А Серебров вел себя так, как если бы ничего не случилось, терпеливо отрабатывая полученный аванс. Вот Лада выпила рюмку ликера. Пила она очень изящно, почти картинно, как будто снималась в рекламном ролике. Варяг с улыбкой подумал о том, что совершенно не нужно кричать на человека, чтобы сровнять его с дерьмом. Оказывается, для этого имеется масса других, и притом более иезуитских способов. Например, почтительное обхождение.

Чем вежливее Лада обращалась к Сереброву, тем значительнее увеличивалась пропасть между ними и тем раздавленнее тот ощущал себя. Своим поведением Лада как бы указывала артисту его место, дескать, все люди делятся на две неравноправные категории: одни получают удовольствие, а другие созданы для того, чтобы развлекать их. И барышня ненавязчиво давала понять, что относит себя к первой.