Текст книги "Воля цвета крови"

– Нет. Не успокоится. На мой взгляд, наоборот, он только вошел во вкус больших денег.

– Вот и я думаю, что нет, – согласился с Валентином Щелкунов. – Заигрался этот наш Пижон. Нравится ему разные личины на себя надевать. Игра это у него такая занятная. То он деятель искусства, художник, понимаешь, то морской капитан, ненадолго вернувшийся из дальних плаваний в город и решивший пройтись по магазинам… Словом, артист, да и только. Талантливый, гад! К тому же, если, несмотря на свою молодость, Пижон уже давно промышляет воровством, то к настоящему времени он явно почувствовал полную безнаказанность и поверил в свою исключительность и неуязвимость. Как же, столько лет поймать не могут, а ведь он шибко-то и не скрывается! Иной ведь мог бы и не афишировать себя. И грабить так, чтобы одно с другим связать было невозможно. А этот, видишь ли – нет. Выряжусь, дескать, капитаном дальнего плавания или художником, чтобы знали, что это не кто-нибудь, а я! Один хрен, мол, вам меня не словить… Ладно, отвлеклись мы, – решил вернуться к прежнему разговору Виталий Викторович. – Значит, так: второе. Еще мы знаем, что Пижон полностью оправдывает свою кликуху. И это нам на руку, поскольку какая-никакая, но это примета, что он одевается как франт. На дело идет под кого-либо наряженный: то под морского капитана, то под ученого или артиста, то в облике художника. Это не только форс воровской. Это еще чтобы свидетели, если таковые будут, больше внимания на одежду обращали, нежели на внешность. Так уж устроена человеческая психика: в напряженные моменты жизни особое внимание обращать на детали, которые как бы «кричат». Поэтому и вахтер в институте, и младший научный сотрудник, куривший у входа, больше внимания обратили на желтую беретку преступника и замшевый пиджак, нежели на черты лица, походку, форму носа и прочее. И вряд ли он поменяет свой почерк. Это уже характер, судьба, если хотите… Третье: коли никто из блатных не знает, где логово этого Пижона, стало быть, компанию он с фартовыми не водит, держится особняком. И небо коптит сам по себе, а не в компании. Полагаю, что и его хороводные не подозревают, где у него лежбище. И это для нас не самый-самый хороший расклад… И последнее. Я тут еще по своим каналам узнавал про этого Пижона… Рассказали кое-что интересное… Оказывается, он много набедокурил в нашем городе: это убийства, разбои, ограбления, грабежи… Все эти сведения о криминальных делах осели в разных городских отделениях, может, некоторые уже и в архив сданы за отсутствием улик и подозреваемых. И наша задача состоит в том, – Виталий Викторович выразительно посмотрел на Валентина Рожнова, – все эти дела вспомнить, изъять из разных отделений и архивов и объединить в одно производство. Известно, что налеты на продуктовые склады совершены Пижоном еще во время войны, два из этих складов находятся на Левопроточной улице, а один – в Мокрой слободе. Начиная с сорок шестого года, как в городе появились коммерческие магазины и рестораны, Пижон стал грабить и их. Один из коммерческих магазинов – продуктовый – находится на улице Щапова. Там и сейчас продуктовый магазин, только уже не коммерческий, – уточнил майор Щелкунов. – В сорок седьмом году, ближе к середине декабря, он со своими подельниками взял на Фрунзе сберкассу. Три жизни с собой унес, кроме денег. В этом году за ним и его бандой – продовольственный склад на Протоке и два промтоварных магазина. Где – это надо уточнить, – посмотрел на Рожнова Виталий Викторович, и Валентин понимающе кивнул. – Ну, вот пока все, что мы знаем, – подвел итог разговора майор. – Сам видишь, работы непочатый край, и делать ее надлежит нам с тобой, и не откладывая…

– Вижу, – согласился со своим непосредственным начальником капитан Рожнов, прекрасно понимающий, какой объем работ ему надлежит исполнить в короткие сроки.

– Тогда дуй по отделениям милиции, поднимай все эти дела. А я покуда по кабакам пройдусь, – заключил Виталий Викторович.

– Что, по хорошей еде соскучился? – шутя спросил Валентин Рожнов. – Или по водочке с коньячком?

– Да нет, – посмотрел на подчиненного с некоторой укоризной майор Щелкунов. – Тут совсем другое. Сам видишь, сколько за этим Пижоном налетов и ограблений. И все никак не угомонится…

– Так мы же выяснили уже, что ему нравится то, что он делает, – заметил Рожнов. – Вот он и продолжает играть в любимую игру.

– Соглашусь. И это тоже, – кивнул Виталий Викторович. – А еще – он наверняка любит тратить деньги. Зачем же лишать себя такого удовольствия? Да еще в молодые годы? А на что тратятся шальные деньги? – посмотрел на капитана Рожнова майор. И, не дожидаясь реакции капитана на свои слова, сам же и ответил: – Правильно. На хорошую одежду, еду и выпивку. То бишь на кутежи в хороших ресторанах. С девочками, надо полагать… Ну а как же без них…

– Пожалуй, что так, – вынужден был согласиться со своим начальником Валентин.

– Так что давай, Валя, отыщи все дела, о которых мы с тобой говорили, – хлопнул по плечу подчиненного Виталий Викторович. – Покопайся в них, как это ты умеешь. Порасспроси свидетелей, если они имеются, по новому кругу. Авось, что-нибудь новенькое вспомнят. И еще: времени у нас на все про все – две недели. Хотя теперь уже поменьше. Помни об этом…

Глава 3
Особая примета

Капитан Рожнов был человеком крайне исполнительным. Приказало начальство отыскать прежние дела Пижона и его банды, покопаться в них и опросить имеющихся в этих делах свидетелей – значит, так надо. Беру под козырек и исполняю!

После напряженных поисков ему удалось справиться с поставленной задачей: дела отыскал, тщательно изучил их, опросил повторно свидетелей.

И кое-что выяснилось…

О прошлогоднем ограблении государственной трудовой сберегательной кассы на Фрунзе в пятницу, двенадцатого декабря, выяснилось следующее. Днем, где-то за пятнадцать минут до закрытия на обед, в сберкассу вошел молодой человек лет двадцати пяти. Одет он был в дорогое зимнее пальто английского сукна с каракулевым воротником и каракулевую же шапку. Серые безупречно выглаженные брюки и вычищенные до блеска зимние кожаные ботинки дополняли его облик. Из-под пальто и лацканов серого цвета пиджака выглядывал узел шелкового галстука в полоску и накрахмаленный воротничок белой рубашки. Так обычно выглядели советские заслуженные артисты, регулярно снимающиеся в кино, или партийные и профсоюзные деятели ранга выше среднего, с неплохой зарплатой, к тому же обладающие некоторыми привилегиями, что вкупе позволяло им столь хорошо и дорого одеваться.

Человек в каракулевой шапке прошел в операционный зал и принялся читать объявления. Когда последний посетитель (кроме молодого человека в каракулевой шапке и при галстуке) вышел из сберегательной кассы, и одна из операторов-кассирш отправилась закрывать дверь, чтобы больше никто не зашел, молодой человек шагнул в ее сторону.

– Еще семь минут до начала обеденного перерыва, – посмотрев на свои наручные часы, заявил он.

– Ну и что? – сказала девушка. – Я действую строго по инструкции. Мы всегда закрываем двери сберегательной кассы немного раньше, чтобы до закрытия на обед обслужить всех посетителей и не выгонять их из сберкассы, когда наступит время обеденного перерыва. Вам я бы тоже посоветовала поторопиться и завершить все ваши дела до наступления обеденного перерыва.

Женщина сделала было шаг по направлении к двери, но молодой человек преградил ей путь.

– Товарищ, не воспрепятствуйте контролеру, – забрюзжал охранник лет сорока пяти, в синей фуражке и со строгим выражением лица, появившийся откуда-то сбоку. Было заметно, что в нем бурлит классовый протест: он недолюбливает граждан в хорошей одежде (особенно молодых) и несколько предвзято к ним относится.

– А то что? – с усмешкой и сверху вниз посмотрел на охранника Пижон.

– А то сообщу, куда следовает, – сильнее нахмурил кустистые брови охранник.

– Нет, не сообщишь, – как-то равнодушно посмотрел на мужчину Пижон и, быстро достав из бокового кармана пальто пистолет, выстрелил охраннику прямо между нахмуренных бровей. Тот замертво рухнул на пол. Девушка, что рвалась закрыть входную дверь сберкассы, застыла, как в детской игре «Замри».

В этот момент в помещение сберегательной кассы вошли еще двое молодых мужчин.

– Деньги! – потребовал Пижон и в упор посмотрел на замершую девушку. – Где деньги?

Вторая контролерша, оценив ситуацию и осознавая, что она может закончиться трагически, кинулась было к выходу и тотчас была сражена выстрелом в спину одного из вошедших в сберкассу бандитов.

– Деньги, спрашиваю, где? – спокойным, но твердым голосом повторил вопрос Пижон и уставился на девушку.

– Там, – подрагивающей рукой указала она на дверь, находившуюся за спиной второй контролерши, продолжавшей оцепенело наблюдать за происходящим.

– Открывай, – приказал Пижон.

– Сейчас.

Оператор-кассир достала из кармана связку ключей и открыла дверь. Внутри комнатки на письменном столе возвышался средних размеров жестяной ящик.

– Деньги здесь, – промолвила девушка и открыла крышку. В ящике аккуратными стопками лежали деньги.

– Забирай, – кивнул своему подельнику Пижон.

Тот прошел в комнату и переложил деньги из ящика во вместительную хозяйственную сумку.

– Сударь, сколько там навскидку? – не поворачивая головы, спросил подельника Пижон.

– Тысяч двадцать или около того, – услышал он в ответ. Похоже, названная цифра Пижона не очень устроила. Он вплотную подошел к девушке-оператору и, пытаясь заглянуть ей в глаза, – она все время отводила взгляд и старалась смотреть в сторону – оценивающе произнес:

– А ты ничего такая… Если бы мы встретились с тобой где-нибудь при других обстоятельствах, в парке или на улице, я бы, может, завел с тобой знакомство. В ресторан бы тебя сводил, на концерт какой или в киношку пригласил бы. А потом, – он медленно и едва касаясь провел указательным пальцем по ее щеке и подбородку, – потом мы бы с тобой легли в кровать, и я бы тебя малость потрогал, а затем бы… – Пижон произнес матерное слово. – А оно видишь как сложилось… Уж не обессудь, – добавил он и выстрелил девушке в живот.

Та, охнув, повалилась на бок на пол, зажимая рану руками и поджав ноги к животу.

– Все. Уходим! – крикнул Пижон своим подельникам и стремительным шагом заторопился к выходу…

Сотруднице, получившей пулю в живот, удалось выжить. Над ее спасением трудились две бригады хирургов. Позже, когда она окончательно пришла в себя, в деталях рассказала о произошедшем следователю, который подробно записал ее показания.

Капитану Рожнову удалось с ней встретиться. С прежнего места она уволилась и теперь работала кассиром в продуктовом магазине. Девушку он застал дома, в качестве извинения за свой визит он принес коробку шоколадных конфет. Она рассказала все то же самое, что он уже прочитал в протоколах.

– Может, вы припомните еще что-нибудь, о чем не сказали ранее.

Вообще, чудом выжившей сотруднице сберкассы показания, похоже, давались совсем непросто. Ведь приходилось вспоминать события конца прошлого года, и события эти были отнюдь не радостные и даже не печальные, а просто страшные до ужаса. Эти события девушка-оператор все это время старалась забыть и просто вычеркнуть из памяти. Капитан Рожнов даже чувствовал некоторую неловкость, расспрашивая девушку и заставляя ее тем самым вспоминать страшные для нее минуты жизни, которая запросто могла в эти минуты оборваться.

Подумав, девушка дополнила сказанное:

– От него еще одеколоном сильно пахло.

– Каким? – быстро поинтересовался Рожнов.

Пожав плечами, девушка отвечала:

– Я в них не разбираюсь. Но он был не резким. Думаю, что какой-то очень дорогой.

– Еще что-нибудь вы можете сказать о человеке, ранившем вас? – заставил себя задать еще один вопрос Валя Рожнов.

– Он молодой. Тридцати лет ему еще нет… Одет очень прилично. Со вкусом. Шапка на нем эта… как ее… ну, их еще из овечьей шерсти делают. – Она вопросительно посмотрела на Рожнова в надежде, что он подскажет. И не ошиблась.

– Каракулевая? – подсказал капитан.

– Да, точно, каракулевая, – благодарно посмотрела на старшего оперуполномоченного девушка.

– А еще вспомните что-нибудь, – в голосе Вали Рожнова прозвучали просительные нотки.

– Ну, он крепкий такой. Высокий. И еще… – Тут она запнулась, верно, что-то припоминая. Потом не очень решительно произнесла: – Губы у него пухлые. Как у ребенка…

– А глаза, нос? Может, уши у него большие и оттопыренные. Или, наоборот, приплюснутые, – с большой надеждой заполучить новую примету спросил Валентин Рожнов, но лишь услышал в ответ:

– Я этого ничего не видела, ни ушей, ни носа. И глаз его не видела, потому что боялась смотреть ему в глаза.

Сказав это, она закрыла лицо ладонями и заплакала.

– Не плачьте, – погладил ее по плечу Валя Рожнов. – Все это закончилось, и вам ничего не угрожает. Считайте, что вам повезло.

– Повезло… – повторила девушка, искоса посмотрев на капитана милиции. – У меня теперь никогда не будет детей.

Валентин Рожнов промолчал. Да и что тут скажешь?

* * *

Мокрая слобода находилась рядом с Кремлем, географически – почти что самый центр. В действительности – захудалая городская окраина, в которую без нужды не заглядывали. Здесь вот уже триста лет проживали самые обездоленные горожане. С тех времен мало что поменялось. По соседству с помпезными купеческими и дворянскими особняками, сохранившими остатки лоска даже по прошествии трех десятков лет, ютились жалкие покосившиеся деревянные хибары, между которыми пестрыми лоскутами торчали одно– и двухэтажные каменные здания. Деревянные туалеты с выгребными ямами, часто переполненными, стояли во дворах, откуда зловонные ручейки растекались по улицам. Чтобы уберечься от царящего в слободе смрада, жильцы наглухо заколачивали окна. Дырявые крыши были залатаны подручным материалом – то прогнившей фанерой, то проржавевшими листами жести. По соседству протекала Волга, которая нередко затапливала улицы. Отсюда и название слободы – Мокрая. На ее территории располагался колхозный рынок, вокруг которого размещались многочисленные вещевые и продовольственные склады.

Именно один из таких продовольственных складов был ограблен в сорок четвертом году по классической схеме. На территорию склада бандиты проникли через забор в месте, где их никто не мог бы заприметить. Связали обоих сторожей, избив их перед этим до полусмерти, вскрыли замки на воротах и вывезли на трех подводах сахар, муку и различные крупы. Один из сторожей, которому попало от бандитов поменьше, нежели его товарищу, после недельного лечения в госпитале вспомнил, что главный из бандитов был щегольски одет – на руках у него были надеты лайковые перчатки, кожаные ботинки до блеска вычищены – и он отдавал приказания так, словно играл на театральной сцене или обхаживал какую барышню: мол, будьте так добры, вскройте, пожалуйста, вашей фомкой вот эту дверь – и все в том же духе.

– Это он со своим подельником налетел на меня и стал избивать, да еще ногами испинал, – дал показания сторож на допросе у капитана Рожнова. – Потому я и заметил, какие на нем были ботинки и перчатки. А перед тем как я в беспамятство-то впал, слышал, как он сказал другому бандиту: – Сеня, – мол, – сделай милость, свяжи этого штыря так, чтобы он сам развязаться не смог, и варежку ему заткни чем-нибудь…

Потом похищенные товары через своих торговцев успешно реализовали по спекулятивным ценам на рынках города и получили солидную маржу, поскольку шла война, и с продовольствием было туго, если не сказать другое, более емкое слово, отражающее существующее положение вещей. Что касается налета на продовольственный склад на Протоке в мае сорок восьмого года, то продукты вывозили уже на трехтонных грузовиках. Один из них нашли через неделю после ограбления в одном из оврагов городского поселка Калугина Гора без колес, двигателя и прочих агрегатов, которые можно было бы продать, пусть даже и за самую малую денежку. При бандитском налете на склад в мае сорок восьмого один из сторожей был забит бандитами насмерть, а другой после страшного избиения сделался инвалидом. Старший оперуполномоченный капитан Рожнов нашел его место проживания, и тот опять-таки показал, что налетом руководил молодой человек, хорошо одетый и с подчеркнуто вежливой манерой разговора. Сторож был человеком пожилым, начинал свой сознательный жизненный путь в Пажеском корпусе Его Императорского Величества и был выпущен из корпуса – как неспособный к воинской службе – с гражданским чином десятого класса, то бишь коллежским секретарем. Так что касательно манер и вежливого обращения сторож ведал не понаслышке.

– И в чем же заключалась такая манера разговора? – поинтересовался Рожнов, пришедший к бывшему сторожу на дом, чтобы допросить его.

– Его речь была очень правильной и содержала такие речевые обороты, как «будьте так любезны, сударь», «не соблаговолите ли вы», «будьте добры», «сделайте одолжение»…

– И к кому он так обращался? – невесело хмыкнув, глянул на выпускника Пажеского корпуса капитан Рожнов.

– К кому… К подельникам своим… – с нотками удивления в голосе промолвил бывший сторож, который после бандитского налета на склад ходил теперь с палочкой, да и то на малые расстояния, – ноги уже практически не держали. Несмотря на то что ограбление продовольственного склада случилось уже несколько месяцев назад, он до сих пор пребывал под впечатлением от подчеркнуто вежливой манеры общения главаря банды. Ибо давненько уже не слышал подобных слов при общении граждан как в быту, так и при исполнении каких-либо служебных обязанностей.

* * *

Ограбление магазина промышленных товаров на улице Пионерской в апреле сорок восьмого года было уже сдано в архив. Если бы о нем не упомянул один из осведомителей майора Щелкунова, то дело так и осталось бы пылиться на одной из многочисленных архивных полок, потому как было закрыто в связи с окончанием следствия и нахождением преступника, давшего признательные показания. Преступником этим оказался некто Темников Анатолий Иванович. Этот гражданин имел несколько приводов в милицию сначала за дебоши в пьяном виде, а потом и за хулиганство в общественных местах. Как известно, неблаговидный проступок влечет за собой какое-нибудь на первый раз малое преступление, которое, в свою очередь, является предтечей преступления крупного и более тяжкого. Такова жизненная стезя злоумышленника, на что указывает и обширная судебная практика. Вот и Темников, совершив ряд мелких правонарушений, докатился до того, что обзавелся пистолетом и стал грабить промтоварные магазины. То есть из нарушителя общественного порядка переквалифицировался в матерого уголовного преступника…

События произошли следующие…

Во вторник седьмого апреля тысяча девятьсот сорок восьмого года – как было написано в деле – Анатолий Темников, вырядившись в форму летчика гражданской авиации, вошел в магазин за десять-двенадцать минут до его закрытия, то бишь около семи вечера. Под угрозой применить оружие он положил всех находящихся в магазине на пол лицом вниз – а таковых оказалось пятеро человек: три припозднившихся покупателя, продавец и кассир. Темников потребовал отдать ему всю имеющуюся на тот момент выручку. Кассирша стала медлить. И тогда грабитель, для устрашения и чтобы подтвердить серьезность своих намерений, выстрелил из пистолета в потолок. Пуля срикошетила и попала одному из покупателей в заднюю часть тазовой области, а иными словами, в задницу. Посетитель дико вскрикнул, чем и подвиг замешкавшуюся кассиршу быстренько отдать все имеющиеся деньги летчику-налетчику. Сунув купюры за пазуху, Анатолий Темников выбежал из магазина, крикнув перед этим напоследок следующие слова:

– Все лежат и не двигаются еще десять минут. Увижу, что зашевелились, – пристрелю всех!

После чего скрылся в неизвестном направлении. Так явствовало из материалов дела.

Путем оперативно-разыскных мероприятий оперативники Центрального городского отделения милиции вышли на этого самого Анатолия Темникова, который уже две недели как – аккурат после ограбления магазина промышленных товаров на улице Пионерской – совершенно не просыхал и пил горькую и вино с друзьями и случайными собутыльниками, причем показывая широту натуры, угощая всех направо и налево, как какой-нибудь загулявший после удачной сделки купчик лет сорок тому назад. На резонный вопрос приятелей, откуда у него образовались деньги, Темников вразумительного ответа дать не смог, а только прикладывал к губам указательный палец. Вскоре он был задержан до выяснения всех обстоятельств. Протрезвев, Анатолий Иванович принялся отнекиваться и вполне убедительно заверял, что не помнит, а потом объявил, что ему крупно подфартило, – нашел бумажник с деньгами возле общественного нужника на улице Баумана.

– Ну, я бумажник поднял, глянул в него, – показывал Анатолий Темников на допросе в отделении милиции, – а там – деньги! И немалые! Нет, я, конечно, поначалу хотел снести бумажник в отделение, как на исповеди говорю, – старался быть искренним Темников. – Но бес попутал: уж больно замечательная сумма в нем находилась. Не смог я вот так взять и отказаться от нее…

– А какая такая замечательная сумма находилась в бумажнике? – был задан допрашиваемому очередной вопрос.

На что мгновенно прозвучал точный и четкий ответ:

– Четыре тысячи сто тридцать шесть рублей.

Сумма действительно была примечательная. Однако веры Темникову было мало. Да что там мало! В чудесное нахождение бумажника с такими деньгами в луже стоков подле общественного туалета не верилось вовсе. Чтобы найти такие деньги – это ж надо было придумать такое – следовало родиться в рубашке. А уж если нашел, так тотчас нужно бежать в ближайшую церковь и ставить свечу всем святым сразу за столь невероятную удачу. Почти семь средних месячных зарплат – и вдруг презабавнейшим образом валяются на улице. Такое бывает разве что в одном случае на миллион. Если вообще такое случается. Конечно же, люди иногда что-то теряют. Трешку засаленную, к примеру, червонец даже, ключи от дома могут потерять, поношенный шарф или поломанный зонтик. Но чтобы утерять столь значительную сумму, на которую можно жить полгода не дуя в ус, – это было из разряда басен Крылова и русских народных сказок. Причем тех, где главным действующим лицом был бы Иванушка-дурачок.

И с гражданином Темниковым начали работать опытные милиционеры отделения: старший оперуполномоченный капитан милиции Николай Сорокин и следователь из следственной группы отделения милиции старший лейтенант Константин Черемных. Буквально через четыре дня Анатолий Темников одумался, раскаялся и проявил социалистическую сознательность: собственноручно написал чистосердечное признание. Дескать, он, незаконно приобретя у неизвестного гражданина пистолет марки «ТТ», решил поправить свое материальное положение путем ограбления магазина промышленных товаров на улице Пионерской. Зашел в него за несколько минут до закрытия, положил всех присутствующих на пол лицом вниз, угрожая пистолетом, и потребовал у кассира деньги, что и получил без особого сопротивления. После чего из магазина благополучно ретировался вместе с деньгами. Что же касается злополучного выстрела, то на спусковой крючок он нажал в чрезвычайном волнении, потому как вооруженный налет на магазин он совершал впервые. Пистолет же он решил взять сугубо для устрашения и стрелять ни в кого не собирался. И уж, конечно же, не рассчитывал стрелять в живых людей. Так что ранение гражданина Нечубаренко в заднюю часть тазовой области произошло по чистой случайности, никакого злого умысла с его стороны не имеющее. Собственно, это признание обвиняемого и послужило основанием для дальнейшего закрытия дела и передачи его в суд…

Валентин Рожнов прочитал дело Темникова вдумчиво и внимательно. Можно сказать, проштудировал от первой строчки до последней. Помимо нескольких явных нестыковок, бросающихся в глаза, и фактического отсутствия прямых улик (кроме чистосердечного признания), которые бы изобличали Анатолия Темникова в совершении ограбления промтоварного магазина на улице Пионерской, капитан обнаружил несколько неразрешенных вопросов, ответы на которые не смогли или – что было более вероятно – не захотели найти старший опер Сорокин и следователь Черемных.

Во-первых: где приобрел пистолет Анатолий Темников?

В деле имелась лишь одна строчка: пистолет марки «ТТ» Темников купил у неизвестного гражданина. А как он нашел этого гражданина N? Он что, подошел на базаре к какому-то незнакомому мужику и поинтересовался, не имеется ли у него лишнего пистолетика?

«Имеется», – с энтузиазмом ответил неизвестный.

«А не продадите ли оружие хорошему человеку»? – попросил Анатолий Иванович.

«Отчего же не продать, если человек действительно хороший? Продам!» – ответил мужик.

«А сколько стоит такая красивая вещица»? – поинтересовался Темников.

«А столько-то… – назвал цену мужик. – А вам как хорошему человеку я сделаю значительную скидку, а еще в придачу дам обойму патронов».

«Спасибо, вы очень любезны!» – быстро соглашается Анатолий Иванович.

Так и совершилась сделка.

Или же Темников шел себе по улице, ни о чем таком не помышляя, и тут вдруг к нему подходит незнакомый мужик:

«Дружище, пистолет “ТТ” не нужен? Вещица убойная, осечек не дает. Сам не однажды использовал. Ручаюсь!»

«Конечно же, нужен! В хозяйстве пригодится!»

«Давай деньги»…

Или все же кто-то присоветовал Темникову некоего неизвестного человека, торгующего стволами, который может продать ему пистолет в хорошем состоянии? Дескать, пригодится тебе, когда ты магазин промтоварный брать отправишься.

Кто был этот советчик? Как его величать, имя-отчество? А также место проживания и работы? Почему подобного вопроса самому Темникову в процессе следствия не задавалось? Интереса такого не имелось? Тогда возникает невольный вопрос: почему не имелось?

Во-вторых… При обыске квартиры Анатолия Темникова никакой формы летчика гражданской авиации обнаружено не было. Конечно, он мог освободиться от нее. Сжечь, к примеру. Но почему никто не поинтересовался у Темникова, откуда она у него взялась? И куда потом подевалась? Он ее пошил в ателье, купил или спер у какого-нибудь пилота-бедолаги? И куда он дел эту форму после ограбления магазина?

В-третьих… По показаниям человека, раненного в заднюю часть тазовой области – а все остальные лежали, уткнувшись в пол и не смея поднять взгляд, – когда он получил ранение и стал зажимать рану, то краем глаза увидел, что за грабителем с пистолетом или даже вместе с ним зашел еще кто-то, явно знакомый Темникову. Однако этому обстоятельству ни Сорокин, ни Черемных почему-то не придали никакого значения.

Валентин Рожнов вполне справедливо полагал, что, скорее всего, дело обстояло следующим образом… Задержав Темникова и закрыв его в изоляторе, капитан Сорокин провел с ним несколько предварительных бесед, объяснив ему, что они все равно раскрутят его за кражу бумажника с четырьмя тысячами рублей, и ему от этого никуда не деться, он получит свою пятерку по статье сто шестьдесят пятой Уголовного кодекса РСФСР. С другой стороны, если он сознается в том, что это он подломил магазин промышленных товаров на Пионерской улице, следователь, ведущий его дело, пойдет на то, чтобы оформить ему чистосердечное признание, что, несомненно, скажется в виде облегченного судебного вердикта. А выстрел из пистолета, мол, был произведен совершенно случайно, и намерения причинить какой-либо вред гражданину Нечубаренко у него, Анатолия Темникова, не имелось. И получишь, мол, ты на все про все всего-то три года, а может, и того меньше. Три года, как ни крути, меньше пяти. В результате этих предварительных бесед оперативника с подозреваемым гражданин Темников согласился дать признательные показания, которые следователем Черемных и были оформлены как чистосердечное признание в совершении кражи денег в промтоварном магазине на улице Пионерской. Так у следствия появился обвиняемый.

Валентин Рожнов первым делом побеседовал с раненым Нечубаренко, который уже давно оправился от ранения и вел привычный для него образ жизни: ходил на работу, проводил у себя в кабинете производственные совещания и летучки – он являлся начальником производства швейной фабрики – и, закончив рабочий день в шесть часов вечера, отправлялся домой, к семье.

Разговор состоялся в кабинете гражданина Нечубаренко, где у окна стоял высокий фикус.

– Расскажите, пожалуйста, про ваше посещение промтоварного магазина на улице Пионерской во вторник, седьмого апреля, – вежливо попросил капитан Рожнов.

– Так я еще тогда, в апреле, все вашим сотрудникам рассказал, – не очень приветливо промолвил Нечубаренко. Его скрытое возмущение можно было понять: кто ж с превеликой радостью и большой охотой примется делиться своими воспоминаниями о случайном ранении в большую ягодичную мышцу? Пришлось настрадаться!

– И что такого вы рассказали? – все тем же доброжелательным тоном поинтересовался Валентин и ободряюще улыбнулся.

Уяснив, что отвечать оперативному работнику милиции все же придется, Нечубаренко принялся неспешно рассказывать:

– Ну что, после работы решил зайти в промтоварный магазин. Мне надо было присмотреть себе новый портфель, потому как старый пришел в негодность и весь растрескался… Я подыскал портфель, который меня устроил, и уже намеревался было его купить, как совсем недалеко от меня кто-то громким голосом приказал всем лечь на пол. Грабежи у нас – вы уж извините меня за мою гражданскую прямоту – дело обычное, – искоса глянул на Рожнова гражданин Нечубаренко, – так что я беспрекословно подчинился приказанию, даже не посмотрев на того, кто это сказал. А потом раздался выстрел, и мне ожгло… заднюю часть тела, – машинально тронул себя за зад начальник производства швейной фабрики. – От неожиданной боли я непроизвольно дернулся и в это время заметил стоящего неподалеку грабителя с пистолетом в руке. Он был обряжен капитаном морского гражданского судна. А потом мне показалось, – при этих словах Нечубаренко снова глянул на Валентина Рожнова, – что в магазин вошли еще два человека…

– Показалось или точно вошли? – воспользовавшись паузой, спросил старший оперуполномоченный.

Начальник производства швейной фабрики сначала призадумался, а потом твердо ответил:

– Вошли. Я их заметил боковым зрением.

– И что?

– Они, как мне показалось, были заодно с этим морским капитаном…

– Опять показалось? – с небольшой долей сарказма произнес Рожнов.

– А что тут поделаешь, – хмуро ответил Нечубаренко. – Я ведь их не разглядывал. Глянешь на них, так они еще и пристрелят.