Текст книги "Фантомы Черноморской кинофабрики"

Завершение одного процесса не всегда означает начало другого

Дела у директора Вознюхина шли не очень важно. Сверху давило начальство, требуя постоянных денежных поступлений (зря, что ли его назначили директором целой киностудии?) – назвался груздем, полезай куда хочешь, но шляпу полную принеси. Сотрудники отбивались от рук, и держать их в узде стоило больших нервов. Но желание все время что-то красть ему в этом помогало. Он собирал со всех мзду за свои «услуги». Не стеснялся отобрать и пять долларов с каждого работника с двадцати пяти заработанных. Съемочные группы, что приезжали на готовые съемочные площадки Черноморска, старались обходить стороной киностудию. Ведь стоило только заикнуться о том, что нужен съемочный павильон, как можно было смело сказать (и даже ощутить на деле), что деньги просто потеряны…. Механизм отъема финансовых средств у заезжих киношников был отработан у Вознюхина до совершенства: как только договор был подписан, как через неделю менялись условия в сторону повышения оплаты, и администраторы, которые успели внести изменения в план съемок (со всеми вытекающими), попадали в волну шантажа и были вынуждены платить больше, но уже не студии, а вознюхинской маленькой компании, что сидела рядышком на студии, но никому не была видна.

Планерки, что он старался проводить ежедневно, имели только одну цель: заметить и отметить то, что еще не украдено, и отобрать немедленно. Так с киностудии стали исчезать металлоконструкции, затем очередь дошла до трансформатора, который вдруг перестал работать, а позже стали пропадать и силовые провода по всей территории.

Охрана сбилась с ног, разыскивая украденное, но ничего не могла сделать. Но Вознюхин не останавливался и, предъявляя «справедливые» претензии к сторожам, он вешал на них все возможное, и получал компенсацию за утраченное имущество. В поле его зрения попадало почти все, что плохо лежало. Не обходил своим вниманием директор и арендаторов, регулярно требуя повышения платы. Постепенно их количество по понятным причинам стало сокращаться.

Однажды утром в субботу, когда на студии был официальный выходной, и один из арендаторов по имени Захар Виннер, что занимал автомобильные боксы, приехал к себе в мастерскую. Проехав по аллее, он заметил, как двое из рабочих-строителей вытягивают какой-то кабель из скрытого под землей приямка.

« – Надо бы директору позвонить», – подумал Захар и, набрав номер Вознюхина, сообщил ему о происходящем. Сделал он это совершенно напрасно, но так уже случилось.

В понедельник его вызвал к себе в кабинет Вознюхин. Захар, ни о чем не подозревая, вошел в ожидании благодарности за своевременное предупреждение. Каково же было его удивление, когда директор, вскочив с кресла и покрывшись багровыми пятнами на лице, стал бегать по кабинету и кричать о том, что он с таким трудом тянет этот воз ответственности и прочее.

Ничего не понимая, Захар все же вставил свои пять копеек, пытаясь выяснить, что же случилось, но Вознюхин не останавливался. Наконец он выдохся и бросился в кресло, резко покраснев лицом, словно от конфуза. Захар присел напротив и ему почудился какой-то странный запах.

– С сегодняшнего дня аренда за боксы повышаются на сто долларов, – прохрипел Вознюхин, почесывая нервно кадык.

– Это с какого-такого боку? – удивился Захар. – Вы же сами говорили, что в течение года аренда не изменится.

– Я такого говорить не мог, – глаза-буравчики устремились в потолок, будто Викто Демьянович чему-то внимал сверху.

– Вот это, да! – удивился Захар, – так что же мне надо было вас на диктофон записывать что ли?

– Пишите куда хотите! – устало, но насторожено ответил Вознюхин, – пока я тут директор, будет так, как я сказал. Разговор окончен.

Захар кинулся было к Денису Серьге, странному малому, что был в «замах» у Вознюхина и сделал за умеренную плату ему «протеже» по аренде, но тот только руками развел. С того самого дня все и началось, сначала повысили арендную плату, затем вдруг увеличили и цену на электроэнергию и воду. Бизнес Захара стал тихо затухать. Дело шло к зиме. Однажды во время очередного обхода Вознюхин изменил маршрут и зашел к Захару в гости. Сказать, что Виннер обрадовался этому, было нельзя.

– А что это у вас на полу ключики валяются, – ехидно спросил Вознюхин.

– Они не валяются, это их рабочее состояние, – оборвал его Захар, вытирая руки ветошью. – Чем обязан?

– Вот зашел проверить свои владения, – отрезал директор, зыркая по сторонам глазками. А зыркать-то было на что.

– Знаете, Виктор Демьянович, – Захар начал закипать, – вот там за порогом вы может и директор, а эта территория, – Виктор махнул рукой, – мною арендована, и я за нее плачу. Так что здесь начальник я, и более вас не задерживаю.

Вознюхин хотел было оскорбиться, но увидев широкую спину Захара, промолчал и вышел.

Вечером того же дня Виктор Демьянович, сидя у себя в кабинете долго думал, по обыкновению покусывая ногти, а потом резко взял трубку телефона и набрал номер Черноморской прокуратуры.

– Ой, привет, Эльвирочка, – ласково произнес он, – как поживаешь? Я собственно по делу. Есть тут у меня один арендатор, надо бы им заняться.

На другом конце провода что-то долго говорили. Вознюхин, молча и внимательно, слушал, не перебивая и ковыряясь в носу.

– Хорошо, Эльвирочка! Как сколько? – наконец спросил он, – Пятьсот? Хорошо. Я согласен.

– Вот так, – произнес сам себе Вознюхин, укладывая ласково на прибор связи телефонную трубку, – за вложенные пятьсот баксов, я сниму приблизительно тысяч тридцать. Замечательная акция.

Виктор Демьянович потер с удовольствием свои тонкие ручонки и засмеялся.

Через два дня к Захару наведались сначала сотрудники налоговой милиции, затем пожарники. В общем, план оперативных мероприятий заработал в полную силу. Загнанный в угол Виннер нашел только один выход, он вновь поехал в посольство и, попав на прием к послу, обрисовал ситуацию. Тот пообещал помочь. Примерно через неделю к Захару наведались два сотрудника из службы местной госбезопасности, а поскольку вера в закон у него еще не была подорвана, то они быстро нашли общий язык.

Эта попытка Захара отдать дань уважения закону, закончилось плачевно.

Наспех сооруженная сотрудниками местных органов дача взятки Вознюхину провалилась с треском, благодаря его таинственным связям и темным делишкам. Но тем дело для Захара не кончилось. Начались и хозяйственные суды против Виннера – арендатора.

Предложение о помощи со стороны помощников судей сыпались Захару как семечки на голову, но он упорно верил в торжество закона. Однако, на процессе в суде первой инстанции, судья читал комиксы. Во второй инстанции откровенно смотрел в окно, а в третьей просто уснул во время процесса. То есть решение уже было принято, но кем и руководствуясь чем?

Наконец, решение всех трех судов вступило в силу, и у Захара отобрали то, что он зарабатывал и вкладывал. Просто отобрали. Закон, что дышло…

Выйдя из последнего заседания апелляционного суда, Захар вышел во двор этого заведения и задумчиво посмотрел на улицу сквозь высокую металлическую ограду. Там за забором по большому красивому проспекту сновали люди, мчались куда-то машины.

« – Никому нет дела в этой стране, – мрачно думал Захар, – до закона. Эх, прав был отец. Не дадут они мне работать. Что же делать?»

Глава 10

«…У греха много орудий, но ложь – это рукоятка, которая подходит к любому из них…»

Василий Шишкин (из позднего)

Любая палка имеет два конца

– Вам не кажется, что здесь чего-то не хватает? – спросил с иронией Сергей архитектора.

Григорий Минин всерьез думал, что он лучший строительный дизайнер. Приложив руку к красиво остриженной бороде, он внимательно посмотрел на Сергея.

– И чего же, по вашему мнению, тут нет? – спокойно спросил он.

Сергей Шилов, мужчина лет сорока с красивой стрижкой седых волос, что явно свидетельствовало о большом жизненном опыте, улыбнулся и указал рукой переднюю панель ванной.

– Дело в том, что ванная, отделанная мрамором, должна иметь технологическое окно, – ответил архитектору Шилов. – В противном случае хозяин квартиры, – Сергей кивнул в сторону Виктора Демьяновича, – просто не сможет даже сливное отверстие прочистить.

– Мне тоже так показалось, – вступил в разговор владелец, – Гриша, ты погорячился с ванной, и это надо признать.

– Витя! – резко ответил Минин, – что ты понимаешь? Должна быть целостная картина!

– Позвольте, – вмешался Шилов, – картина картиной, однако и процесс нарушать нельзя. Ведь из-за этого под ванной появиться плесень, которую потом с мрамора не отмоешь.

– Да, Сергей Васильевич, – ехидно засмеялся Виктор Демьянович, – умыли вы моего архитектора. – А тебе Гриша, – Вознюхин (а это был именно он!) повернулся к выходу из ванной комнаты, – минус сто долларов.

– Это еще за что? – обиделся Минин.

– За то, что теперь надо эту панель резать, – ответил ему Виктор Демьянович. – Я правильно понимаю? – задал он вопрос Шилову.

Тот только кивнул головой в ответ.

– Кстати, Сергей Васильевич, – продолжил Вознюхин, – я вашу книгу еще не прочел, но у меня есть к вам интересное предложение.

– Какое же? – спросил его Шилов.

– Сейчас я не хочу это озвучивать, – Виктор Демьянович покосился на архитектора, – так что прошу вас приехать завтра вечером ко мне на киностудию часиков этак в шесть. Сможете?

– Хорошо, – согласился Сергей, – приеду.

– Вот и славненько, – Вознюхин потер ладони, словно огонь добывал. – Идем Гриша! Нам еще с аквариумом надо разобраться.

– А что с ним не так? – обиженно спросил Минин.

– А то, – ответил ему Вознюхин, увлекая его под руку из ванной, – что я хотел бы понять, что побудило тебя сделать его каркас из семьдесят пятого уголка?

От былой славы Черноморской киностудии остался только кораблик на административном здании, но и его сумела затронуть разруха, о которой так метко сказал в свое время (а ведь это важно сделать что-то вовремя) профессор Преображенский. Казалось, будто бригантина слегка накренилась под ветром несостоявшихся перемен и вот-вот пойдет на дно. Даже непонятно было, что ей в этом помешало: то ли основательность конструкции, заложенной еще на стапелях, то ли какое-то злое упорство, мол, я вам еще покажу. Но, всяк туда входящий, как впрочем, и наш Шилов, был уверен, что здесь изменится его судьба.

Сергей с каким-то благоговением вошел в холл. На охране видимо его уже ждали, так как немедленно пропустили к директору. Поднимаясь на второй этаж, Шилов оглядывал вывески афиш на стенах со знаменитыми актерами и актрисами. Что-то неуловимо теплое коснулось его души, и он даже коснулся одной из них рукой. Пройдя по коридору, Сергей быстро нашел приемную. Секретарша встретила его оценивающим взглядом и снова уткнулась в экран монитора. Молодость ответственного работника не позволяла отвлекаться на рабочем месте от поиска потенциальных женихов в социальных сетях.

Дверь в кабинет директора была приоткрыта, но его хозяин предпочел нажать кнопку селектора и громко позвать свою помощницу.

– Ира! – крикнул Вознюхин в микрофон так, что и в приемной было слышно, – там должен был Шилов подойти. Есть?

– Вы Шилов? – спросила Ира Сергея, не отрывая взгляда от компьютера.

– Да, – ответил Шилов.

– Есть, Виктор Демьянович, – отрапортовала секретарша.

– Так, давай его сюда, – Вознюхин был явно чем-то возбужден. – Вечно тебе напоминать надо!

Ира обиженно поджала свои пухлые губки и, состроив гримасу, адресованную Вознюхину, произнесла, обращаясь к Шилову:

– Заходите, он вас ждет.

Сергей кивнул головой и вошел в кабинет директора.

– Разрешите? – спросил Шилов, размашисто распахивая створку двери и ступая в святая святых Черноморской фабрики кино.

– Проходите, – Вознюхин встал и сделал несколько шагов навстречу, протягивая худую руку гостю. – Что-то вы уж больно по-военному как-то, Сергей! Присаживайтесь.

Шилов отодвинул тяжелое кресло на странных ножках от гостевого стола и присел, выложив руки на столешницу.

Вознюхин встал возле своего кресла и, вцепившись в его спинку, несколько секунд осматривал посетителя.

– А скажите мне, – начал директор, обходя кресло и усаживаясь в него всем телом, – как вам ваша нынешняя работа и что вам за это платят?

– Хм-м, – хмыкнул Шилов, – работа, как и всякая другая, а денег всегда не хватает.

– Да, это верно во все времена, – натянуто улыбнулся Вознюхин, – а чтобы вы сказали, если бы я предложил придти и поработать на нашей легендарной студии?

– В качестве кого, простите? – удивился Шилов, – я ведь не имею никакого отношения к кино.

– Это я знаю, – поморщился директор, – и хорошо, что не имеете. А качество я предлагаю главного инженера.

Шилов откинулся в кресле, переваривая сказанное.

– Зарплату я обещаю сохранить на прежнем уровне, – Вознюхин наклонился к столу, – а после Нового года, когда примут закон о кино, возможно и повышение.

– Честно говоря, – ответил Шилов, – я не готов вот так и сразу ответить.

– Понимаю, – огорчился директор, – поезжайте домой, с женой посоветуйтесь.

– Дело тут не в жене, – сказал Сергей.

– Тогда в чем же? – резко спросил Вознюхин.

– Ведь главный-то у вас есть? – Шилов попытался задать вопрос как можно более миролюбиво, – с ним-то что?

– Ах, вы об этом? – директор криво усмехнулся, – дело в том, что он уходит. Да и главный инженер из него никакой. А вас я видел в деле, – Вознюхин рассмеялся.

– Вы быстро моего архитектора на место поставили. А это мне о многом говорит. Подумайте, – директор снова откинулся в кресле и начал грызть ногти, – ведь не зря же люди встречаются? Может быть, это для вас шанс начать новую жизнь? Да и просто работа на студии, – Вознюхин вознес глаза к потолку зашитому крошащимися плитками так, словно там и было небо, – это же звучит! А!?

В этот момент очередная крошка отвалилась и попала директору в глаз. Он чертыхнулся и стал протирать его пальцами. Наконец ему удалось справиться с угрозой для зрения, и он, со слезящимся правым глазом, спросил, – А?

– Я подумаю, – ответил Шилов, – обещаю, что не долго.

– Хорошо, – обрадовался Вознюхин не столько ответу Сергея, сколько тому, что тот никак не отреагировал на досадную случайность с глазом.

– Ира! – директор снова нажал на кнопку селектора, – позвони Руслану! Пусть ужин несут.

– Хорошо, – пробулькала Ирина в громкоговоритель.

– Что ж, Сергей, – Вознюхин как-то странно качнул своей головой-дыней, – за сим, не смею вас более задерживать.

Предложение Вознюхина, как и его заверения в скором повышении зарплаты, Шилов все-таки принял и уже с июня, а разговор состоялся в конце мая, появился на киностудии, оставив прежнюю работу с камнем. Ему всегда хотелось чего-то этакого, и где-то в глубине души даже мечталось о чем-то подобном. Упустить шанс приобщиться к Великому Сергей просто не мог.

Хозяйство было не очень большим. Однако тот технический потенциал, что остался после целой череды реорганизаций, позволял строить планы на будущее. Уходящий главный инженер Леша, как все его называли, был, и, правда, очень мягок. Это первое впечатление так и сталось о нем у Шилова, хотя на самом деле причина полного пофигизма его предшественника крылась в другом.

Совсем иным был начальник почти деревянных и бутафорских конструкций Петр Валерьяныч. Его деятельная натура никому не давала покоя. Желание постоянно зарабатывать и при этом крайне не сговорчивый нрав, делали его уж очень противоречивым в глазах коллег. Несмотря на свое рабоче-крестьянское происхождение, Петр Валерьяныч Мудрик всегда был подтянут, одежда его, даже роба, была выглажена, и он постоянно чего-нибудь стряхивал с рукавов или брюк, не замечая иногда, что проделывал это и с собеседником без согласия последнего.

Цех его был практически обескровлен отеческим вниманием Вознюхина, в том смысле, что рабочих в подчинении оставалось только три души, причем одна из них была сметчицей, на которой вся бухгалтерия Мудрика и держалась.

На второй день своего пребывания на кинофабрике, Шилов решил познакомиться с Петром Валерьянычем лично и пришел поутру в цех. Войдя внутрь, Сергей был поражен тишиной, которая стояла здесь, не смотря на то, что вся территория была заставлена не новыми, но совершенно действующими станками и оборудованием.

– Саша! – услышал Шилов чьи-то голоса, – я же тебе сказал русским языком, что вот тут надо вручную доводить. А ты что сделал?

Сергей тихо прошел в следующее помещение, из которого доносился разговор, и увидел двух человек лет пятидесяти, стоящих возле молчащего станка. Один из них в очках с седой головой как-то уж неуклюже крутил в руках деревянную деталь, будто видел ее впервые.

– Петр Валерьяныч, – пробубнил Саша, – хотел как быстрее.

– Не болтай своей ерундой зря воздух! – ответил Мудрик, – я тебе, что петух с Привоза?

– Ты чего? – выпучил на него глаза работник.

– А то, что! – распалился Петр Валерьяныч, – сходи-ка ты на Привоз, купи петуха, отруби ему голову и компостируй ему мозг! А мне не надо!

– Кх-м, – кашлянул Шилов.

Мудрик повернул в его сторону голову с лохматой шевелюрой, попытался пригладить не проснувшиеся еще волосы, но поняв, что это бесполезно, бросил это занятие и сделал шаг навстречу Сергею, закрывая спиной Сашу и деревянную деталь.

– Простите, а вы кто? – спросил он настороженно.

– Вроде как главный инженер, Шилов, – ответил ему Сергей.

– Ага-а, – протянул Мудрик, поворачиваясь к рабочему, очевидно давая понять, что присутствие деревянной детали тут уже не уместно. – Все, Саша! Иди и переделывай.

– Значит, главный инженер, – продолжил он разговор с Шиловым, когда Саша удалился слегка покачиваясь. – Значит, сожрал-таки Вознюхин Лешу.

– То есть, – не понял Сергей.

– Да, то и есть, – констатировал Мудрик, – что сожрал его этот мудак.

Шилов, привыкший к субординации, не ожидал такого резкого отзыва о начальстве и не нашелся что ответить.

– Да-к, вы уже будете шестым по счету главным за два неполных года его правления, – заметил Мудрик немой с укоризной вопрос на лице Шилова, – он тосует людей как карты, этот бездарь от киновари.

– Петр Валерьяныч, – сурово заметил Сергей, – может, стоит подумать, прежде чем выдавать такие определения?

– Уважаемый новый главный инженер! – Мудрик криво усмехнулся. – Вы сколько его знаете? Два дня!? А я здесь двадцать лет! И не один я это говорю и знаю. Посмотрим, сколько вы сможете продержаться.

– Предлагаю прекратить этот разговор, – сказал Шилов, – покажите лучше мне цех.

– Согласен, – улыбнулся Петр Валерьяныч, – пойдем!

– Вот такая арифметика, – закончил докладывать Шилов Вознюхину свои предложения, благоразумно умолчав о разговоре с Мудриком.

– Значит, вы предлагаете запустить наш автобус на экскурсию по городу? – переспросил его директор, откидываясь в кресле и покусывая ногти.

Его голова-дыня стала мерно покачиваться, а глаза буравчики забегали, будто костяшки старых счетов.

– Если мы отдаем его съемочной группе в аренду, то он будет приносить в смену семьсот гривен, – произнес вслух Вознюхин, видимо закончив считать в уме, – а так, всего пятьсот.

– Но съемочных групп, в ближайшие два месяца, по плану не предвидится, – ответил Шилов, – а вернуть его на студию мы сможем в любое время без объяснений. Таков уговор с экскурсионным бюро.

– Хорошо, – согласился директор, – а сколько вы предлагаете платить водителю?

– Двадцать процентов от чистых денег, – сказал Шилов.

– Не много ли? – засомневался Вознюхин.

– Нет, не много, – отрезал главный инженер. – Он людей будет возить, а это серьезная работа.

– Согласен, запускайте, – утвердил директор, – только заведите тетрадь и каждые десять дней мне отчет на стол.

– Будет сделано, – Шилов стал собирать бумаги, – могу идти?

– Идите, – ответил Вознюхин, засовывая указательный и большой пальцы в нос и выдергивая оттуда волосок, – только следите за водителем, – поморщился он от боли и замолчал, рассматривая внимательно сжатый пальцами роговой отросток, что еще секунду назад был частью его организма.

– Не понял, – Шилов не дождался комментария директора.

– Пьет он, – Виктор Демьянович оторвался от созерцания устроенной экзекуции и стряхнул волосок с пальца, – Пьет, говорю, – он поднял глаза и посмотрел на главного инженера, – так что вся ответственность ложится теперь на вас.

– Я разберусь, – ответил коротко Шилов и вышел из кабинета.

Экскурсия пошла гладко, ежедневные финансовые поступления оживили отношение к главному инженеру со стороны директора и его зама Панаса Подлешего. Хотя, впрочем, и не только их. Завсегдатаями в его кабинете стали начальник отдела кадров и юрист, обе Лизы. Если последних он интересовал просто как мужчина, то, у почти главного энергетика, Сашка Куниловского любопытство было очень даже меркантильным. Совсем главным его назвать было нельзя только потому, что работал он на студии по совместительству и никак не хотел подписывать договор материально ответственного лица. Эта странность в его профессиональной деятельности стала понятна Шилову позже, а пока он старался исправно выполнять взятые на себя обязательства, не допуская финансовых огрехов со своей стороны.

Подекадно Сергей Васильевич отчитывался перед Вознюхиным, тот же регулярно отсчитывал из кассы небольшую кучку, заявляя, что студийную бухгалтерию он посетит сам. Понимая, что дисциплина, особенно в финансах, должна быть жесткой, Шилов никак не мог радоваться этому обстоятельству, но лишних вопросов пока не задавал. А сумма в кассе, невзирая на постоянные «наезды» директора, росла. По истерическому настоянию Вознюхина, который торопился отчитаться перед куратором от министерства, были оплачены работы по изготовлению и монтажу целого заборчика вокруг первого павильона и административного корпуса, что придавало им вид ухоженности, но по сути своей было строительством «потемкинской деревни». Касса смогла даже выдержать его поездку в Эмираты на срочный отдых для поправки здоровья от последствий нервных стрессов, а из ее остатков была частично погашена задолженность по заработной плате работников фабрики. Стала воплощаться в жизнь идея Вознюхина об огромной клумбе, усыпанной мраморной крошкой вокруг срочно-альпийских цветов. На студию купили огромный, на полтонны воды, аквариум. Этим хозяйством занялась тоже почти дизайнер от цветоводства и рыбной промышленности Лера – дама без специального образования, но с претензией на цветовода. Она совала свой нос куда попало, получая при этом постоянные нагоняи от директора и своего непосредственного шефа Подлешего, что, впрочем, ее нисколько не смущало. Лера Лорошан – женщина бальзаковского возраста имела себе мужа на двадцать лет моложе, что, вероятно, придавало ей уверенности в себе и своей красоте. Ходила она по студии, чуть сгорбившись, но при этом достаточно высоко задирая нос (в буквальном смысле). Однажды Панас неловко и по-мужицки пошутил по этому поводу.

– Лера! – задал ей вопрос Подлеший, встретив ее в коридоре на подлете к кабинету Вознюхина с очередным доносом, поскольку стучала она просто регулярно, – Лера! А давно ли ты мылась?

– Тебе-то какое дело? – отрезала Лорошан.

– Да, ты просто ходишь, нос задрав, – пробасил Панас, – такое впечатление, что не мылась давно и тебе снизу воняет.

– Ты – придурок! – заорала Лера, причем не сразу, – На себя посмотри, идиот! Сам ходишь в коротких штанах от пионэров и даже носки не меняешь! Вонь подретузная!

– Правильно, – рассмеялся Подлеший, – не меняю. А оттого, что просто их не ношу. Гы-Гы-ГЫ.

– Скотина! – продолжала визжать Лера, – как ты с женщиной разговариваешь?

На шум в коридоре выскочил и Вознюхин.

– Что вы тут раскудахтались на всю студию, – произнес он раздраженно, осторожно высовывая голову из-за двери. – Шум есть, а драки нет!

– Сейчас и драка будет, – завизжала Лорошан.

Она попыталась подпрыгнуть и вцепиться своими когтями в лицо Панаса (видно сильно обиделась). Тот, смеясь, стал отбиваться. Ростом Лера не вышла, так что едва доставала Полешему до плеча, но упорства разозленному дизайнеру было не занимать. Она повторила попытку, но получилось еще смешнее. Ее грубые рабочие джинсы упирались в резиновые сапоги не по размеру так, что при ее подпрыгах казалось, будто обувь вместе со штанами стоят сами по себе, садовод в кофточке готовой вот-вот расстегнуться прыгала внутри этой конструкции. Известный персонаж мультика Пятачок сказал бы, что теперь она входит и выходит, как известный ослиный хвост в горшок из-под меда. Эта картина рассмешила и Панаса, и Вознюхина до слез. Лера же, поняв, что в глазах директора она защиты не получит, убежала в свой розарий, бухая сапогами по паркету и заливаясь слезами.

Часа через два Вознюхин и Панас пришли к ней с извинениями. Кое-как им удалось ее успокоить. Директор постарался перевести разговор на ее неоспоримые таланты, а завидев аквариум, готовый к наполнению водой, он просто стал восхищаться достоинствами Леры.

– Кстати, – произнесла Лера вкрадчиво, но, все еще шмыгая носом, – надо бы его переставить.

– Давайте, давайте, – поддержал ее Вознюхин, ничего не подозревая.

Месть обиженной женщины может очень коварной и расчетливой, а он об этом стал забывать. И Лера, хорошо выучившая повадки шефа, решила ему насолить. Дело в том, что Виктор Демьянович был известный спорщик, несмотря на то, что чаще всего проигрывал. То есть любое предложение своих подчиненных он долго обсасывал, но делал все с точностью да наоборот, иногда вопреки здравому смыслу. Так случилось и на этот раз.

– Панас, – сказал Вознюхин, – давай, позови кого-нибудь на помощь.

– Виктор Демьянович, – Лера продолжила плести свою паутину, – надо бы его так, как стоит, и поставить к стенке. А то не ровен час столешница не выдержит.

Вознюхин помолчал, что-то обдумывая, но как только стол стали двигать, настоял на том, чтобы его повернули передней частью к стене. Таким образом фасадная стенка аквариума не получила должной опоры из-за отсутствия четвертого ребра жесткости и, по сути, опиралась только на углы, но директору это было не интересно.

– Вот, – произнес Вознюхин, оглядывая и поглаживая аквариум, – а сюда, – он указал на образовавшуюся под ним нишу, – можно и фильтры поставить. А теперь наливайте воды.

Утром следующего дня, а это была суббота, Шилов приехал на кинофабрику для проверки работы автобуса. Забирая ключи от своего кабинета у охранника, он услышал какой-то шум на первом этаже. Неожиданно открылась стеклянная дверь, отделяющая холл от арендуемых помещений, и оттуда выскочила невысокая пожилая дама с короткой стрижкой желто-крашенных волос.

– Сергей! – прокричала она, – У нас потоп!

– Какой еще потоп? – удивился Шилов.

– С потолка льется вода, – ответила ему дама, задыхаясь от волнения, – а у нас через полчаса должен начаться урок бального танца. Идите и посмотрите!

– Степан, – Шилов повернулся к охраннику, – ты возьми ключи от помещений, что находятся выше танцевального зала на всякий случай. А я пойду и погляжу, что там льется.

– Хорошо, – ответил охранник, собирая связки ключей.

Когда Шилов вошел в зал в сопровождении желто-крашенной дамы, он ужаснулся. Декоративные плиты потолка с одной стороны набухли и провисли, а по стене и в самом деле текла вода широкой полосой. Недолго думая, Сергей Васильевич рванул на второй этаж. По дороге его догнал Степан.

– Над этим залом находится розарий Леры, – проговорил охранник.

– Что же она там натворила, дура-лошадь? – задал вопрос скорее самому себе Шилов. – Открывай!

Степан нашел нужный ключ и открыл кабинет Леры. Картина, что открылась их взорам, была, мягко говоря, не расслабляющей. Весь пол, устланный паркетом, оказался залит водой.

– Черт, – с досадой ругнулся Шилов, – Степан! Отключи электричество на щитке, – скомандовал он охраннику. Тот повиновался, и через несколько мгновений розарий был обесточен. Сергей тем временем осматривал помещение, стоя на пороге, пытаясь определить источник потопа. Взгляд его уткнулся в аквариум. На широченном, слегка затемненном стекле, красовалась огромная поперечная трещина. Воды в нем уже не было совсем. Дорогостоящие рыбы уже и сдохнуть успели.

Получив сообщение от охраны о происшествии, Вознюхин прибыл на кинофабрику, успев по дороге обзвонить и обругать матом и Леру, и Панаса. Войдя в розарий вместе с Шиловым, он увидел там своего зама и цветовода, собирающих мертвых рыб и разлившуюся воду.

– Как это могло произойти? – в гневе спросил Вознюхин, – кто мне объяснит?

– Лопнула стенка аквариума, – произнесла Лера, бросая очередную рыбью тушку в ведро с грязным грунтом, – будь она не ладна.

– Это я и сам вижу, – раздраженно оборвал ее директор, – вопрос: почему?

– Витя! Что ты разорался? – вставил свои пять копеек Панас. – Лопнула и все тут! Баста!

– Панас! – закричал во весь голос Вознюхин, – я тебя, конечно, люблю, но мне хотелось бы понять, кто вернет деньги за это все? – он развел руками.

– Стенка лопнула, потому что у нее при такой длине и массе аквариума оказалось только две точки опоры, – сказал Шилов, указывая на прогнувшуюся столешницу, – надо было стол этой стороной повернуть к стене и что-то подставить для упора.

Все собравшиеся посмотрели на него с каким-то недоумением. Причем было очень заметно (а Сергей был наблюдательным), что причиной этому у каждого из присутствующих служили разные поводы. Если Вознюхин действительно не понимал, что и как, то Лера стояла с едва заметной ехидной ухмылкой, которая всякий раз исчезала при взгляде директора. Панас же был удивлен тем, что Шилов вообще вмешался в разговор. Наконец до Вознюхина дошло, что это именно он своим бестолковым решением подписал приговор рыбинам. Его лицо на голове-дыне стало покрываться красными пятнами. Видно было, что он искал на кого вывалить свой гнев.

– Панас! – резко и визгливо вскричал директор, – этот гребаный аквариум и долбанные рыбы, – он в сердцах пнул ведро ногой, но неудачно, – обошлись мне в восемнадцать тысяч гривень. Кто мне их вернет? А? – спросил он запальчиво и морщась от боли.

Тут между Подлешим и Вознюхиным началась перепалка с непереводимым черноморским диалектом, которая свидетельствовала о том, что двое очень хорошо знают друг друга, и им есть, что вспомнить. Наконец, выпустив пар, оба замолчали, тяжело отдуваясь.

– Сергей, – директор никак не мог отдышаться, – в понедельник жду от вас предложений по возмещению ущерба.

С этими словами Вознюхин выскочил из кабинета и зашлепал по коридору.

– Панас! – крикнул он уже оттуда, продолжая удаляться, – зайди ко мне в кабинет! Немедленно!

– Щаз, – прорычал Подлеший и тоже пнул ведро, но также неудачно, – приду, придурок!

Имея неоспоримый и долгосрочный опыт работы на кинофабрике, Вознюхин знал все и про всех, что позволяло ему до поры манипулировать коллегами. Его обычная практика создания сплетен и слухов, угроз и шантажа никак не могла коснуться трех человек. Это были пиротехники. Три бывших милиционера, служивших когда-то в специальных подразделениях этого ведомства, держались особняком от остальных, были отдельной кастой среди общего собрания киноведов. Они постоянно были вместе и, как только на горизонте начинала маячить угроза от Вознюхина или кого-то еще, они группировались и, образно выражаясь, становились похожи на военную колонну, придуманную еще древними, именуемую «черепахой».