Текст книги "Всё про Электроника (сборник)"

Как и Электроник, он изучит все теории, теоремы и формулы, геометрию Евклида и Вселенной, язык «линкос», небесную механику и все остальное, что только нужно для того, чтобы смело командовать электронными машинами.

Но вот тут-то и получался заколдованный круг. Сережка был готов вернуться за свою парту и расправляться авторучкой с иксами-игреками. И не мог этого сделать. Он безнадежно отстал от всех. Прояви он смелость, и вместо похвал и пятерок посыплются двойки. Мало позора в классе – дома поднимется скандал. Нет, пусть уж Электроник дотянет до конца четверти, а там лето, и он, Сыроежкин, все подучит и первого сентября сам пойдет в школу.

Так все и крутилось день за днем. Электроник завоевывал Сыроежкину славу, а тот слонялся по пустынным переулкам, вдоль реки или по глухим тропинкам парка. Просто так, чтоб убить время.

Как-то набрел Сережка на эстраду, где Электроник в первый день их знакомства показывал фокусы. И хотя никого здесь не было, Сережка, как осторожный лис, сделал большой круг и только потом опустился на скамейку. Задумался, вспомнил нехитрую песенку:

 
Шары, шары,
Мои голубые шары…
 

Ему стало грустно. Сколько раз хотел он пойти на улицу Геологов, к дому три. Там живет Майя Светлова, голубая певица. Встретить бы ее на улице и сказать: «Извини, Майя… Я не тот знаменитый фокусник, я просто Сергей. Я случайно узнал твой адрес и имя. И вот пришел…»

Сколько раз хотел Сережка именно так сказать. Но не пошел…

Он сидел на скамейке, грустил и ждал, когда кончатся в школе уроки и можно будет вернуться домой, к Электронику, и стать другим человеком. Честно говоря, слава для него не так важна. Куда лучше погонять мяч, нырнуть в бассейн, запустить с ребятами жестяную ракету или взлететь на качелях… У Электроника такие простые вещи как-то не получаются. Позавчера, например, не было последнего урока и ребята повели Электроника играть в футбол. Поставили в ворота. А он, вместо того чтоб ловить мяч, стал писать на штанге формулы. Когда вратарь прозевал третий мяч, терпение команды лопнуло, и его выгнали из ворот. Хорошо, что Сережка был дома и видел все это из окна. Как только Электроник вошел в дом, Сережка сразу побежал на поле. Ох и разозлился он на Электроника!

Пять голов подряд забил!

Не посрамил своего доброго футбольного имени.

От этих воспоминаний Сыроежкин сразу повеселел. Он вскочил на эстраду и произнес речь, обращаясь к пустым скамейкам:

– В конце концов, я человек! Я имею право давать задания машине, проверять ее способности и тренировать на скучных уроках и домашних заданиях. Если тайна откроется и Электроника разоблачат, то меня все поймут. Кто на моем месте поступил бы иначе?.. В конце концов, я человек!

Что значит – думать?

Таратар приготовил ребятам сюрприз. Войдя в класс, все увидели чудной маленький стол с экранами, как у телевизора, и разноцветными кнопками.

– Что это? – загалдели ребята.

Маленькая щеточка усов Таратара победно торчала вверх.

Учитель, подождав, пока все рассядутся и успокоятся, объявил:

– Это мой помощник – обучающий автомат «Репетитор». Сделали его старшеклассники. Программисты и монтажники. И специально для вас.

– А что?.. А почему?.. А зачем?.. – посыпались вопросы.

– Садитесь, я вам все объясню и покажу.

А сначала мы побеседуем… Кто мне скажет, что значит – думать?

Частокол рук вырос над партами. Сколько раз учитель видел, как у ребят загораются глаза и сами собой тянутся вверх руки, и всегда он слегка волновался в такие моменты, хотя, наверно, казался всем по-прежнему спокойным.

Таратар оглядел класс и вызвал Диму Горева, у которого от нетерпения был уже открыт рот.

– Ну, думать… – бойко начал нетерпеливый докладчик и задумался. – Значит… значит – думать… Соображать… Выделять главное…

– Ты все сказал? Спасибо, садись. А что такое – выделять главную мысль? Скажи, Кукушкина, свое мнение.

Вскочила девчонка-растрепа и выпалила:

– По-моему, умный человек всегда видит, что главное и что не главное!

Легкий смешок, взлетевший к потолку, оборвался, когда Таратар снова заговорил:

– Я не зря задал вам эти вопросы. И хотя выслушал только двоих, уверен, что многие ответили бы так же. Дело в том, что человек часто не осознает, как он мыслит. А ведь это сложная работа. Знать – значит иметь представление о предметах, явлениях, их связях. Думать – уметь действовать с ними. И выделение главной мысли, основного содержания урока, беседы или какого-то правила требует от вас определенного навыка и напряжения, а от нас, учителей, – умения разъяснить и закрепить в вашей памяти. Мы еще остановимся на этом, когда перейдем к машине… – Таратар сделал паузу, подумал: «Пора послушать и ребят». Он сказал: – А теперь немножко пофантазируем. Как поэт пишет стихи? Как композитор сочиняет музыку? Как ученый делает открытие? Короче говоря, как рождаются новые образы, как протекает творчество?

Таратар покачал головой, увидев опять лес рук, и добавил:

– Предупреждаю: это столь сложный вопрос, что наука еще не дала на него полного и точного ответа. Поэтому не смущайтесь: любая ваша мысль внесет вклад в нашу беседу. Итак, пожалуйста.

Староста класса Коля Гребешков, как всегда, высказался коротко и категорично:

– Я думаю, что рождение образа – это случайность. Например: Суриков увидел на белом снегу черную ворону и написал боярыню Морозову.

– Когда сочиняешь стихи, обязательно испишешь гору бумаги, чтоб найти нужную рифму, чтоб коротко и красиво изложить свои мысли…

Даже с закрытыми глазами можно было догадаться, что выступает Апенченко: старается говорить выразительно и потому чуть завывает.

Таратар знал, что товарищи зовут его Воздыхателем за то, что он пишет на уроках записки девочкам. Как видно, Апенченко сочинял и стихи.

– …а потом, – продолжал Апенченко, – надо проверить себя, не было ли такой рифмы, сравнения или образа у кого-нибудь раньше. Как сказал поэт: грамм добычи, тонны руды…

– Тонны записок! – не выдержал кто-то, и все понимающе улыбнулись.

– Открытие в науке бывает всегда неожиданно. – Это говорит Вова Корольков, Профессор. – Надо отвлечься от привычных взглядов и по-новому посмотреть на какое-то явление. Поэтому и говорят, что открытия у нас буквально под ногами. Приглядись – и увидишь.

– А можно думать всю жизнь и ничего не изобрести, – возражают с места.

– Открыл Америку! – кричит Макар Гусев. – Всем понятно, что все зависит от фантазии. У кого как варит голова…

На этом дискуссия окончилась, началась обычная перепалка.

Таратар призвал к тишине:

– Я с удовольствием вас выслушал. Все ответы правильные. Подводя итог, начну с последнего высказывания: у кого как варит голова. Нам, педагогам, хотелось бы, чтоб голова у всех учеников работала отлично. Можно ли этого достичь? Можно! Вы получаете в школе определенные сведения – информацию, которая укладывается в вашей памяти. Со временем часть информации забывается, но не теряется, не выбрасывается, а как бы опускается в подвалы памяти, на ее место поступает новая. Итак, что же такое творческий процесс? Предположим, вы задумали создать произведение искусства или науки. Сели, размышляете. Мысли скачут, вспоминается то одно, то другое. Это идет вызов информации из памяти. Иногда говорят: что-то не думается, мысли не лезут в голову и так далее. Не отчаивайтесь! Настойчиво запрашивайте память – у вас ведь богатая кладовая знаний.

– А если лезут одни глупые мысли? – спросил кто-то.

– Что ж, бывает, что некоторые мысли кажутся глупыми, неподходящими, а потом вдруг выясняется, что они были нужны. Чем больше разных мыслей, сравнений – даже из других областей знаний, – тем интереснее и неожиданнее бывает рождение нужного вам образа. Здесь говорили о случайности. Похоже, что возникновение новой идеи происходит по воле случая. Но это не так. Открытие подчиняется твердым законам статистики. Надо только больше искать, обдумывать свою задачу с разных сторон… И вот… вот оно – удивительное.

Таратар поправил очки и тихо, почти шепотом прочитал:

 
Я помню чудное мгновенье:
Передо мной явилась ты,
Как мимолетное виденье,
Как гений чистой красоты.
 

И словно бесшумный ветерок ворвался в класс. Овеял прохладой лица, затуманил глаза. И умчался.

– Да, – сказал после паузы Таратар, – всего несколько десятков или сотен букв, несколько строк, а в них целый мир чувств, переживаний, грусти. Поэт обращается к вам, далеким потомкам, и вы его понимаете.

Тут Электроник совсем не к месту вставил:

– А Давид Гильберт, известный математик, так сказал об одном из своих учеников: «Он стал поэтом: для занятий математикой у него слишком мало воображения».

Какой грянул тут гром! Все словно забыли и о стихах, и о ветерке, пробежавшем только что по классу, и хохотали не стесняясь. Даже у Таратара очки запрыгали на носу.

– Что ж, – сказал учитель, установив тишину, – ты тоже прав: есть мнение, что у математиков самое сильное воображение…

И Таратар начал говорить о том, что многие ученые прошлого удивились бы, узнав, что математика, которая в их время считалась скучнейшим, оторванным от жизни занятием, применяется во всех областях науки и техники.

– Несколько столетий назад можно было пересчитать по пальцам всех математиков мира, – заявил Таратар. – Теперь достаточно посмотреть на вас, чтобы сказать: да, математика стала обычной профессией.

И после этих простых слов все немножко загордились и задрали носы, потому что учитель стал говорить о том, как необычна работа математика. Он должен представить себе то, что никогда не видел.

Например, элементарные частицы. Казалось бы, все просто: вот перед глазами модель атома с круглым ядром и лихими орбитами электронов. А кто видел эти электроны своими глазами? Никто!

А ученый может описать их формулами и уравнениями, провести точный и тонкий анализ и составить математический образ. Так рождаются у математика новые идеи, которые требуют самого острого воображения.

Таратар не сказал еще своей любимой фразы, и все, хоть и слушали внимательно, ждали ее. Наконец пришел ее черед, и быстрые улыбки промелькнули на лицах.

– Для чего я вам это говорил? – продолжал учитель. Этот вопрос всегда подкреплялся красноречивым жестом: поднятым указательным пальцем. – А вот для чего. В окружающей нас жизни есть тайны: неизвестный еще нам мир природы. Эти тайны надо уметь разгадывать. Природа всегда ведет себя честно, с ней не надо играть в сыщиков и воров, потому что она нас не обманывает. Но и не выдает своих секретов добровольно. Значит, надо быть любопытным и внимательным, настойчивым и вооруженным. А знаний для новых открытий немало. И у нас есть могучая техника: электронные микроскопы, ускорители частиц, радиотелескопы и электронно-вычислительные машины… Ну, вот и звонок, – закончил Таратар. – На следующем уроке будет уже два учителя – «Репетитор» и ваш покорный слуга…

Сколько уже лет он говорит эти слова: «Ваш покорный слуга»! И обычно их не замечает. А сегодня Таратар почему-то вспомнил, что это – старомодное выражение. Бегут годы, старшие классы уходят, приходят новые, а он по-прежнему покорнейший слуга. Вот уже тридцать пять лет. Вызывает к доске, ставит отметки, проверяет контрольные, выпускает стенгазету, ходит в походы – да мало ли дел у учителя. И только привыкнешь к этим глазастым, полюбишь их, как уже расставание… И хотя потом бывают бесконечные встречи, воспоминания, разговоры, каждую весну он чувствует необъяснимую грусть. Опять надо провожать класс… И этих он тоже проводит, и к телефонным звонкам, которые звучат в квартире с утра до ночи, прибавятся новые: «Таратар Таратарыч… Ой, извините… Семен Николаевич! Школьная привычка… Это Сыроежкин. Учился у вас такой… курносый… Как, неужели помните?..»

«Да, – спохватился учитель, – что-то Сыроежкин никак не проявил себя, молчал весь урок. Ага, понятно! Ждет вопрос похитрее. Ну что ж, мы ему придумаем этот вопрос…»

А в коридоре между тем шли горячие споры. Пожалуй, больше всех разглагольствовал Электроник: он так и сыпал цифрами, примерами, фактами…

Если бы он только знал, какие сомнения терзали в этот момент его друга, одиноко торчавшего в парке, и как важно было для Сергея сидеть самому за партой и размышлять вместе со всеми…

Поединок с «репетитором»

«Репетитор» хоть и был похож на обыкновенную парту, загадочно поблескивал белой металлической поверхностью и матовыми экранами. Казалось, нажми на одну из кнопок, и он выкинет какой-нибудь неожиданный номер. В лучшем случае громовым голосом задаст неожиданный вопрос и, отсчитав время, влепит двойку. А то и рассердится, раскричится, позовет директора…

– Виктор Смирнов, прошу сесть за пульт! – пригласил Таратар.

Непривычная тишина воцарилась в классе. Скрипнула крышка парты. Смирнов медленно поднялся, подошел к таинственному столу, осторожно присел на краешек стула. Наверно, он чувствовал себя одиноким космонавтом, который сейчас нажмет кнопку и вылетит вместе со стулом из класса.

– Включи «пуск»! – сказал учитель.

Вот она, эта кнопка!

Четыре красные буквы на маленькой дощечке: ПУСК. Ну, будь что будет!

Он не взлетел и не был оглушен громовым голосом. Просто мягко засветился, заголубел экран, и через некоторое время на нем проступили буквы и цифры. Ребята задвигались: что будет дальше?

– Смирнов получил задание, – разъяснил Таратар. – Это обычные уравнения первой степени с двумя неизвестными. Гусев, запиши их, пожалуйста, на доске.

Макар Гусев с удовольствием подбежал к «Репетитору» и, поглядывая на экран, написал крупно мелом:

2х – 7у = 2

6х – 11у = 26

Учитель продолжал:

– Смирнов, ты познакомился с условием?

Смирнов кивнул.

– Тогда нажми на левую кнопку. Сейчас автомат задаст тебе вопрос.

Смирнов так поспешно стукнул по кнопке, словно всю жизнь ждал этого вопроса. Под условием зажглась новая строка: «Решать через Х и Y?»

– Давай через икс! – предложил Макар Гусев, чувствуя себя соучастником важного опыта.

– Через икс, – неуверенно повторил испытуемый.

– Хорошо, через икс, – согласился учитель. – Нажми кнопку под иксом. На экране появятся варианты первого действия. Ты должен все их продумать, найти самый верный и выразить свое мнение, нажав на стоящую рядом кнопку. После этого «Репетитор» даст тебе несколько вторых действий, и ты проделываешь ту же работу, пока не получишь ответ и оценку.

– Ерунда! – прокомментировал Макар Гусев. – Давай нажимай, а я буду писать.

Таратар, конечно, заметил одобрительные улыбки на лицах. Блеснули стекла очков, дрогнули, зашевелились усы.

– Почему Гусев так сказал? – задал он свой любимый вопрос, подняв указательный палец. – Потому, что он думает, что очень просто нажимать на кнопки. Но сейчас мы посмотрим, как он сам будет размышлять над действиями, которые предложит ему автомат. Одни из них правильные, другие неправильные. «Репетитора» обмануть невозможно. Он точно оценит решение и поставит отметку. К тому же он засекает время и – успели вы ответить или не успели – задает следующий вопрос.

Макар Гусев чесал затылок. Он уже видел, как ерзает его сосед: морщит лоб, теребит кудри, что-то шепчет… Действительно, какой вариант лучше: длинный или короткий? Наверно, короткий. Но коротких два, и в каком-то из них притаилась ошибка. А может быть, и там и здесь? Проверяй-ка все плюсы и минусы, умножай и дели. Только быстрее: время идет.

Вот Смирнов вытирает лоб, угрюмо нажимает на последнюю кнопку и неожиданно расцветает: в маленьком окошке с табличкой «оценка» вспыхивает слово «четыре».

– Четыре! – докладывает Макар классу.

– Хорошо, – говорит Таратар, – хотя можно и лучше. Ты выбрал верное, но более сложное решение. Это небольшой промах, мы разберем его позже, чтобы в следующий раз ты решал короче… Теперь идет нажимать кнопки Гусев.

К своему удивлению, Макар видит на экране уже другие уравнения. И он тоже морщит лоб, вращает глазами и тычется носом в экран.

А потом с «Репетитором» по очереди сражаются остальные. Треск кнопок, тихое гудение машины, ахи, охи и блеск глаз – все это похоже на азартную, увлекательную, радостную игру. Никто уже не помнит, что идет обычный урок.

И когда учитель взял мел и начал объяснять ошибки, волнение в классе еще не улеглось: каждый старался понять, где он совершил промах. Ведь начиная игру с «Репетитором», он не знал, чем она кончится, и теперь должен сообразить, где споткнулся, где метнулся не в ту сторону, чтобы в другой раз играть по правилам и выйти победителем.

– Мы беседовали о том, – говорит Таратар, – что человек должен много знать. Но я совсем не хочу, чтобы вы превратились в энциклопедические справочники, в обыкновенные хранилища информации. Вы, вероятно, помните одно из основных правил кибернетики, которое она предъявляет и к машинам, и к людям: в любой работе – выбор лучшего, оптимального варианта, достижение эффективного результата. Я хочу, чтобы вы мыслили именно так: обладая широким кругозором, умели выбрать лучшее решение. Надеюсь, что «Репетитор» поможет мне в этом… – Таратар предупреждающе поднял руку. – Кстати, на сегодня его программа не исчерпана. Осталась еще одна задача, довольно крепкий орешек. И я предложу решить ее… нашему дежурному ассистенту Сыроежкину, который пока не отвечал.

Электроник с достоинством направился к «Репетитору». Его провожали с откровенным сочувствием, как путешественника, идущего в пустыню.

Щелкнул «пуск», и Электроник ровным голосом прочитал вслух условие:

– «Найдите три четырехзначных числа, каждое из которых равно квадрату суммы чисел, составленных из двух первых и двух последних цифр искомого числа».

«Ого! Вот это орешек! Ну и придумано! Квадрату суммы… составленных… цифр искомого числа».

Так примерно подумали все математики. Кое-кто закрыл глаза и представил длиннющие колонки цифр, которые надо было перебрать.

Но что это? Простучали пулеметом кнопки. Не прошло и трех секунд, а Сыроежкин уже стоит рядом с «Репетитором» и в окошечке машины сияет «пять»!

– Ух-х! – прокатилось с первой до последней парты.

– Три искомых числа, – чуть хрипло говорит Сыроежкин, – это 2025, 3025 и 9801.

И он пишет на доске:

2025 = 45² = (20 + 25)²

3025 = 55² = (30 + 25)²

9801 = 99² = (98 + 01)²

Загремели крышки парт, выражая всеобщее восхищение. Сыроежкин сел на место. Даже Таратар был удивлен и, пожалуй, несколько смущен.

– Весьма, весьма… – пробормотал он. И не нашел больше слов.

В дверь просунулась чья-то лохматая голова.

– Звонок был! – крикнул озорник и убежал.

Таратар улыбнулся: так было тридцать пять лет назад, так, наверно, будет и через сто. Всегда найдется озорник, который крикнет: «Звонок был!»

– Всё! – весело сказал учитель. – Как мне подсказывают, вы уже свободны.

Героя поединка окружили плотным кольцом и повели из класса. Остались лишь «Репетитор» и Таратар.

Поблескивая очками, Таратар смотрел вслед Сыроежкину. Кажется, он и в самом деле был чем-то смущен.

Музыкальное образование

Неожиданный случай вновь прославил Сергея Сыроежкина.

После уроков Вовка Корольков позвал Электроника к себе домой. Профессор просил одноклассника объяснить ему язык «линкос», но в этом была небольшая хитрость. Дело в том, что бабушка Королькова, в прошлом преподаватель консерватории, два раза в неделю обучала внука игре на рояле. Из всех изобретений человечества преклонявшийся перед техникой Профессор невзлюбил лишь два: машину, сверлившую зубы, и музыкальный инструмент с черно-белыми клавишами. Они, по мнению Королькова, отнимали у людей, и в первую очередь у изобретателей, много полезного времени. И как ни упряма была бабушка, он надеялся, что сегодня урок будет отменен из-за важного гостя.

– Бабушка, – представил Вовка своего приятеля строгой женщине в черном платье, – это Сергей Сыроежкин, первый отличник в школе. Он, между прочим, изобрел язык «линкос», чтобы переговариваться с марсианами. И мы хотим с ним потренироваться.

Бабушка кивнула Электронику с высоты своего роста и густым голосом сказала:

– Прекрасно. Про марсиан писали еще во времена моей молодости. Ну а ты, Сережа, играл когда-нибудь на рояле?

– Играл, – невозмутимо ответил Электроник.

Лицо Королькова наморщилось, как от зубной боли. Но энергичная бабушка уже подхватила обоих товарищей за плечи и увлекла в комнату, где в углу с поднятой, сверкавшей лаком черной крышкой застыл в ожидании старинный инструмент.

– Вот и чудесно, – басила пианистка, подводя ребят к роялю. – Сначала мы послушаем, как играет Вова, а потом проверим и тебя.

Вовина бабушка села рядом с внуком, раскрыла ноты.

– Начинай.

Пожалуй, никто из одноклассников не видел еще Профессора таким несчастным. Руки его бессильно висели вдоль тела. Неожиданно Вова взмахнул ими над головой, словно решившись прыгнуть в воду, и бросил на клавиши. «Там-та-там!» – испуганно запрыгали ни в чем не повинные клавиши, а бабушка крепко прижала ладони к ушам.

– Вова!.. – В ее голосе прогремел далекий гром. – Перестань! Что с тобой сегодня? Твой товарищ может подумать, что ты впервые сел за инструмент!

– Не знаю, – тихо ответил Вова, – мне просто не хочется.

Старая пианистка встала со стула.

– Все великие музыканты, – сказала она торжественно, – тренировались и играли постоянно, независимо от своего настроения. Я не хочу сказать, что ты станешь великим и даже музыкантом вообще. Но в наши дни стыдно быть музыкально неграмотным…

Внук сидел с опущенной головой. Что мог возразить он бабушке? Но в этот момент он представил маленького Моцарта, привязанного к стулу. Пусть и его так же привяжут!.. Огромной толстой веревкой. И он распрощается тогда с ракетами, телескопами, подводными лодками. И станет музыкально грамотным…

– Можно мне? – нарушил неприятную тишину Электроник.

Пианистка жестом указала на стул, а Вова быстро вскочил.

– Что ты нам сыграешь? – спросила, успокаиваясь, Вовина бабушка.

– Музыку своего сочинения.

Бабушка ласково улыбнулась и присела на диван. Профессор, сверкая очками, застыл рядом с товарищем, словно готовясь защищать его от неведомой опасности.

Электроник коснулся клавиш очень осторожно, раздались нежные и приятные звуки. Они удивили опытного педагога: бабушка внимательно посмотрела на руки мальчика. Нельзя сказать, что эти руки двигались плавно и грациозно. Но они очень точно касались клавиш, ударяя по ним все быстрее, все сильнее. С каждой секундой звуки усиливались. Казалось, вместе с музыкой сюда летит крепкий ветер, бегут быстрые волны и черная полированная громада рояля постепенно надвигается на слушателей, заполняя всю комнату.

Уже нельзя было различить пальцев музыканта, они слились с клавишами, со всеми клавишами, которые звучали почти одновременно. Рояль гремел так отчаянно, что Вовиной бабушке вдруг почудилось, будто играют несколько инструментов, добрый десяток рук. Музыка оглушала, от нее стало больно в ушах, а в глазах поплыли красные круги. Даже равнодушный до сих пор Вова открыл от изумления рот и вцепился в крышку рояля, чтобы не упасть.

– Ой! – испуганно крикнул Профессор. – Бабушке плохо!

Музыка смолкла.

Вова бросился на кухню и вернулся со стаканом воды. Его товарищ с виноватым видом стоял возле дивана, на котором, откинувшись на подушки, сидела бабушка. Она смотрела на музыканта и улыбалась. Очень добро улыбалась.

– Не волнуйтесь, дети, – тихо сказала бабушка, жестом отказываясь от воды, – у меня просто не к месту закружилась голова… Ты превосходно играл, Сережа. Если ты будешь регулярно заниматься, ты станешь современным Листом. Или Рихтером. Это тебе говорит старый музыкант, запомни… А теперь, мальчики, идите играть в своих марсиан.

Ребята с облегчением выскочили на лестницу. Вовка оглядывал товарища с головы до ног и шептал:

– Талант. На все руки талант! Не понимаю, как это тебе удается? – Он хлопнул себя ладонью по лбу. – Скажи, пожалуйста, а рояль остался цел? Я даже не заметил.

– Рояль цел, – ответил музыкант. – Но его надо настраивать.

– Какую же силу надо иметь! – продолжал восхищаться Профессор. – Я, как и бабушка, чуть не грохнулся в обморок. Как это ты сумел сочинить такую музыку?

– Я играл обычную музыку, но на очень большой скорости. Иначе говоря, я приблизился к границе слышимости звуков человеком, – бесхитростно открыл свой метод Электроник. – Вот формула, если она тебя интересует.

Профессор мигом достал из кармана бумагу, авторучку и затаил дыхание, пока Электроник писал формулу. Его глаза сияли за стеклами очков.

– Вот она, формула Рихтера! – прошептал Профессор, впиваясь в листок. – А скажи, Серега, как научиться играть по этой формуле?

– Надо много тренироваться.

– Я буду, – согласился Корольков. – И я научусь. Чтоб ко мне никто не приставал больше с музыкальным образованием!..

Он проводил Электроника до дверей, таща его портфель, и никак не решался проститься, все уточняя редкую формулу. Сергей из коридора слышал их голоса и злился. Но не мог же он выскочить на площадку и прогнать Профессора.

С этого дня у Сыроежкина прибавилось забот. Музыкальные дети не давали ему прохода, выпытывая формулу Рихтера. Домоуправ просил выступить в красном уголке с концертом. А Вовина бабушка настаивала, чтобы Сережа поехал в консерваторию и продемонстрировал одному известному музыканту свой талант.

С таким талантом стало опасно появляться даже во дворе!