Текст книги "Сказка для волка"

Он плавно сделал шаг назад, не отрывая странного взора.

– Спасибо, – покраснела я.

Вообще-то давно пора. Покраснеть я имею в виду. Как-никак трое незнакомых мужиков пристально меня рассматривают. Но щеки заалели не от смущения, а от праведного гнева. Наглость гостей, посягнувших на мое покрывало, выводила из себя.

– Как вода? – задал Александр самый дурацкий вопрос из всех.

– Нормально, – ответила я.

– А мы тут мимо проходили, – ухмыльнулся он. Мне его улыбка не понравилась, добротой от нее не веяло.

– И решили заскочить на огонек? – понятливо киваю, продолжая стандартную историю.

Я стояла и почему-то не спешила шевелиться. Не то чтобы я замерла от испуга, просто мой мозг выдавал определенную команду собственному телу – «не двигайся». Это не было очередным приступом, скорее инстинктом. Я и не двигалась, даже растереться полотенцем, что было накинуто на мои плечи, не решалась. Спроси у меня кто на тот момент, почему я поступала именно так, а не иначе, я бы не ответила. Понимание пришло намного позже.

– Умная девочка. – Его оскал стал более ласковым.

Это вряд ли.

– А уходить не собираетесь? – не теряла я надежды.

– Мы – нет, – ответ был короток и ясен. – Ты – да.

О как. Я задумалась. А с чего вдруг такие царские замашки? Взрослые же вроде люди. Значит, должна быть взрослая причина? Я даже думать об этом боялась. Правильным решением будет подчиниться, по крайней мере сейчас. Хоть и одолевали меня растерянность и непонимание, инстинкты молили не перечить. Наверное, я все же сумасшедшая, раз решила не сопротивляться и не качать права. Псих психа за версту чует. И я чую. Вот он, напротив стоит.

– Огонек позволите затушить или сами гражданскую сознательность проявите? А я, пожалуй, и впрямь домой пойду, – поморщилась от звуков собственного голоса. Бравада выглядела совершенно ненатурально. Было обидно.

Вообще-то я уже замерзла так стоять, кожа покрылась противными мурашками, а волосы неприятно щекотали затылок. Рефлекторно передергиваю плечами и понимаю, что наконец-то могу двигаться, чем и воспользовалась, сделав шаг по направлению к своим вещам, рядом с которыми удобно располагались друзья Саши. Парни внезапно плавно поднялись на ноги и разошлись в разные стороны, и так у них это синхронно получилось, что мне стало не по себе. Не от страха, нет, скорее уж от странности ситуации.

– Я провожу, – шагнул ко мне виновник всех бед.

– А можно мне для начала одеться? – смотрю я на него выразительно.

– Конечно. – Не то чтобы ухмылка его была похабной, совсем нет, но все же столь пристальный взгляд можно было бы назвать неприличным. Какой-то он сегодня игривый.

Своим товарищам Саша послал странный взгляд, после чего те скрылись в ближайшем лесочке, оставив нас наедине. Меня же успокоило резкое уменьшение количества населения на один квадратный метр, отчего я редкостно подобрела душой. Но настороженность не исчезла, не нравился он мне, и все тут.

Ну что ж, поступим умно и просто наденем все поверх мокрого купальника. Вы можете спросить, почему мне и в голову не приходит возмущаться столь вопиющему поведению незваных гостей. Как же так, выгоняют с насиженного места, причем внаглую. Моим ответом будет нервный смешок. Посмотрела бы я на вас, если бы вы были один на один с тремя странными типами, от которых инстинкты приходят в особенный трепет. Мне не было страшно, но и суровые реалии нашего общества из виду выпускать не стоит. Не стоит о плохом думать, паника не лучший советчик.

Так вот, одевалась я молча, не отводя взгляда от нового знакомца. Как ни странно, он так же пристально смотрел на меня. Его серые глаза непрерывно следили за каждым моим движением. Прямо скажу, это напрягало. Меня беспокоили он, сама ситуация, его взгляд и моя реакция кролика перед удавом, что невероятно бесило. Тоже мне большой и страшный! Рожа наглая! И главное, не пойму, он пытается запугать или это у него нормальная линия поведения?

Быстро собравшись, бросила в сторону Александра взгляд исподлобья. Мой надзиратель с ничего не выражающим лицом подошел ко мне, взял из рук пляжную сумку и пошел вперед. Быстро же он серьезным стал. Мое возмущение достигло апогея. Вот только я никогда не была мастером истерик, мне ближе мирное решение проблемы, даже когда меня захлестывают эмоции.

– Чем я вас так не устраиваю? – задала я вопрос в широкую спину мужчины.

Мы шли сквозь лесок по тропинке, что вела к дороге. В лесу было прохладно, отчего различные кровососущие насекомые прибывали в радужном и голодном настроении. Так что я успела оценить галантность моего сопровождающего, без сумки намного удобнее отбиваться от комаров.

Но Александр внезапно встал как вкопанный, изрядно меня этим напугав. Носом я врезалась в его спину, не успев затормозить. Нельзя же так!

– С чего ты взяла? – обернулся он ко мне.

– Вы довольно грубо выпроводили меня с насиженного берега, – собравшись с силами, смотрю ему в лицо.

Пожав широкими плечами, он продолжил свой путь.

– Волк, которого ты так великодушно пыталась спасти, был пойман рядом с деревней. А там, где один волк, будет и целая стая. – Он говорил спокойно и вдумчиво. – На большую компанию животное, может, и не нападет, но вот на одинокого отдыхающего вполне. Так что не ходи, пожалуйста, одна.

– Я не знала, – растерялась я.

На этом разговор угас, и повисла тягостная тишина. Я размышляла о своем, мой провожатый о своем.

– Зачем ты это сделала? – задал он неожиданный вопрос.

– Что именно? – уточняю на всякий случай.

– Зачем за волка заступилась? Такая жалостливая? – не видя его лица, все же можно определить изрядную долю ядовитого сарказма.

– Кто знает, – вздыхаю, задумавшись. – Сама еще не поняла.

Но если бы не Саша, спасти животное вряд ли бы удалось, данного факта отрицать не стоит.

Наконец мы вышли на дорогу, где стоял джип Александра. Я, уже ничему не удивляясь, забралась в автомобиль. Доехали мы быстро, молча и без домогательств.

Как ни странно, распрощались тоже довольно быстро и сухо. Я даже обиделась немного, поскольку не успела озвучить собственные мысли по поводу чужого нахальства.

Это там, посреди леса, у реки, в окружении трех амбалов я могла вести себя разумно, сейчас же среди людей вполне можно было сказать свое «фи» по поводу их резкого поведения. Что ему мешало объяснить все сразу? Я же, пока одевалась, успела всякого напридумывать.

Но подобной возможности мне не дали. Александр быстро загрузился в авто и укатил туда, где оставил приятелей. Стоп. Получается, мне по лесу не ходи, а ему можно, что ли?

Только я зашла во двор, как на крыльцо выступила баба Клава. А ведь она видела, кто меня привез. Ой.

И только я приготовилась к массированной атаке вопросами, как вместо этого сказали:

– Руся, ко мне тут соседка забегала. Предупредить. Волки за деревней. Не ходила бы ты больше на речку, а?

Говорила бабушка Красной Шапочке в лес не ходить? Но разве же старую кто слушать будет? Мы же, Красные Шапочки, народ не самый умный.

Первое время я вела себя довольно благоразумно, и в дальнейшем собираясь быть послушной девочкой. По большей части сидела дома, помогая бабе Клаве по хозяйству. И все бы было замечательно, если бы не проблема в лице самой бабы Клавы.

– Руся, – невзначай спросила она, когда мы лепили вареники на веранде, служившей нам летней кухней, – а чегой-то тебя за машина такая страшная привезла? Чай не приезжего ли хлопца? Со шрамом который?

И смотрит на меня так хитро-хитро. Я еле удержалась, дабы не скорчить рожицу. И ведь это она еще мягко, издалека, ласково выспрашивает. А может ведь и по-другому. Иногда я всерьез размышляю о молодых годах этой женщины. Подобные методы допросов наверняка использовали в КГБ.

– Его зовут Александр. – Очередной вареник был отправлен на противень, скрывая мое замешательство.

Кроме имени, я ничего больше не знала об этом мужчине. Не говорить же бабе Клаве, что данный индивид жутко властный, вредный и вообще навевает тоску на мою хрупкую нездоровую психику.

– Смотри, Руся. От мужиков все проблемы, – выдала умудренная жизнью женщина свою любимую фразу. – Хлопцам одно надо.

Я тоскливо вздохнула.

– Я буду осторожна. – Очередной вареник покидает мои руки. А это успокаивает, между прочим.

– Знаю я, как ты осторожничаешь, – ворчит баба Клава. – Ты зачем к волку пойманному полезла?

Вот этого вопроса я боялась больше всего. Откуда ж я знаю?

– Жалко стало, – тихо бурчу себе под нос, не поднимая на женщину глаз.

Та от возмущения перестала лепить вареники. Жаль, совсем ведь чуть-чуть осталось. И так мне курить захотелось, что даже пальцы подрагивать начали. Странно, в деревне я не курила вообще, отчего-то не хотелось.

– Дура девка. Волк – зверь, а зверь человеку не товарищ. Это хорошо, Сашка твой рядом был да от беды уберег. Мужики тоже дураки, это ж надо на уговоры твои поддаться. Совсем сбрендили, последние мозги пропили. Тьфу!

Я тихо лепила свои вареники дальше. Не то чтобы меня мучили угрызения совести, в конце концов я девочка взрослая и сама как-нибудь разберусь. И даже мой аутизм этому не помеха. Только дядя и баба Клава о моей самостоятельности постоянно забывают.

Вареники все же долепила и даже остальные дела доделала. Баба Клава в это время успела сходить в магазин и принести свежие новости.

– Сашка твой, чай, мужик основательный. К лесничему съездить успел да егеря привез, чтоб он народ от походов в лес уберег. Поставили ловушек за деревней да в лес ходить не велели. Хороший мужик.

Интересно, я одна задавалась вопросом, на фига ему это надо? Он не местный, и чужие проблемы обычно никого не заботят, а тут такие решительные действия.

– Я его встретила по дороге, – невзначай обронила баба Клава. И смотрит на меня хитро-хитро. – Про тебя спрашивал.

Все, моему терпению пришел конец. На нем свет клином сошелся, что ли? Спасу от него нет. Последние дни баба Клава об Александре только и говорила! А у меня, как у птицы говорун из известного мультика, «держаться нету больше сил».

Вот только я не отличалась ни умом, ни сообразительностью, поэтому и сглупила. Потому как после данной отправной точки все пошло совсем наперекосяк и повернуть назад мне уже никто бы не дал. А ошибкой моей стало то, что я позволила себе лишние волнения и как следствие – поход в лес. Да, мне раз десять повторили, что нельзя этого делать. Да, я знала об опасности. Да, если бы могла, надавала бы сама себе подзатыльников, чтоб мозги на место вставить.

Но было одно большое и непреодолимое «но». Я все-таки больная на голову особа. Причем в прямом смысле этого слова. Короче говоря, легла я вечером спать в своей кровати, а ночью проснулась на прохладной лесной траве, поедаемая таежными комарами-мутантами. Я и раньше лунатила, но чтобы так…

– Перенервничала, – вынесла я вердикт. Ибо лунатизмом страдала в моменты стресса. Когда подобные казусы случались в квартире, это еще куда ни шло, но… стоит признать, сейчас я переплюнула саму себя.

В короткой льняной сорочке на голое тело, босиком и без фонаря. Чего там, без фонарика я еще могла прожить, но без противокомариного крема нынче никак. Пусть меня и не устраивал его запах, но расчесы от укусов противных насекомых радовали еще меньше.

После того как я окончательно пришла в себя и поняла, что активно бодрствую, решила осмотреться. Увиденное не порадовало. Вокруг были деревья, что неудивительно, тайга как-никак, кустарники и буреломы. К горлу подступил ком. Посмотрела наверх. Небо ясное… с полной луной. И тишина. Перевела взгляд на ноги – ступни изранены и исколоты. Шла я, судя по всему, долго.

– Мама, – раздался в ночной тайге мой тихий писк.

Тело сковала судорога. Холодный ночной воздух не прибавлял комфорта, бросая в дрожь. И уже непонятно, замерзла я или просто сильно испугалась, а может, все сразу. Меня трясло, губы скривились, а из глаз градом покатились слезы. Одна, в лесу, далеко от людей. Страаашно. Действительно страшно. А вдруг волки? Или медведи? Я даже не знаю, кто хуже. В любом случае будет больно. И никто не спасет, потому что мою пропажу обнаружат только наутро. А если не успеют? Я ж не доживу до утра здесь. Мамочки, помогите кто-нибудь. Паника затопила разум.

Почувствовала себя маленькой девочкой, оставленной на растерзание невиданным тварям из страшного леса, и разревелась пуще прежнего. В голос, с подвываниями и всхлипами. Я совсем одна. Совсем. Никто меня не спасет. Вообще.

Но долго так развлекаться не получалось, со слезами уходил страх, такой вот парадокс. Я действительно одна, и спасать меня никто не будет, а значит, рассчитывать могу только на себя. Как всегда – сама вляпалась, сама выплыла. Из груди вырвался нервный смешок. И как только истерика утихла, мой уставший разум начал лениво размышлять. Где ж ты раньше был? Естественно, мозг не ответил. Я же не сумасшедшая. У меня всего лишь аутизм, ну и лунатизмом страдаю под шумок, а это не шизофрения, хоть раньше эти две болезни и считали одной. Правда, теперь аутизму приписывают все, что не могут приписать ни одному другому диагнозу.

Слезы всегда помогали успокоиться, так что своим истерикам я предавалась с радостью, ибо после них в голову приходили гениальные идеи. Вот и сейчас, почувствовав облегчение и легкую апатию, я поднялась на ноги, а ведь не прошло и получаса. Истерики действительно кончались довольно быстро, и чем бурнее они протекали, тем короче были. Голова чуть кружилась, но я стоически проигнорировала данный факт.

Взглянула на небо. Ага. Закон подлости все же работает – ни черта не видно. Впрочем, я не сдаюсь и продолжаю пристально всматриваться. Полнолуние там, не полнолуние, а Полярную звезду увидеть можно всегда. Значит, север справа. Деревня на юге, следовательно, мне налево. Отлично. Разворачиваюсь и приглушенно матерюсь от боли. Не буду озвучивать все то, чего когда-то набралась от дяди и его друзей, так как тихой интеллигентной девушке подобного знать не положено. В общем, передвигаться ночью босиком по глухому лесу еще то удовольствие, скажу я вам.

Тут во мне взыграло раздражение на саму себя. Нет бы обуться, прежде чем отправиться лунатить! В следующий раз лягу спать в кроссовках. Сейчас же мне только и остается, что идти и материться, материться и идти. Как любил говорить мой дядя, мыши плакали, но жрали кактус. Больно-то как. Раз сто пообещала себе купить наручники и каждую ночь приковывать себя к кровати, еще одной подобной ночки я просто не переживу.

Естественно, скорость моего передвижения была минимальной. И это притом, что я даже не знаю, сколько сейчас времени, ибо не имела привычки носить часы на руке. Надеюсь, к утру доберусь. Ох, и влетит же мне от бабы Клавы. Что печалит, так тот факт, что лес был мне не знаком. То ли из-за темноты, то ли действительно далеко забрела в беспамятстве. Я ведь с детства окрестности хорошо знаю, лично облазила, а сейчас не признаю, и все тут.

Ситуация удручала. Ночь. Хорошо хоть не кромешная, иначе сломала бы я себе шею, несмотря на хорошее зрение. И плевать на то, что полная луна мешает ориентироваться по звездам. Переживу. Но было еще два минуса, которые не просто печалили, они убивали во мне всю надежду на лучшее. Первое – это мои босые ноги, в последнее время я только и делала, что поскуливала от боли из-за впившейся в ступню очередной занозы и иголки. А второе – мое скудное одеяние. Вопреки ночному холоду приходилось идти, все чаще и чаще мечтая о фуфайке и валенках. Я держалась исключительно на адреналине, и, словно в насмешку, вокруг бурлила ночная жизнь. То треснет что-то вдалеке, то птица голос подаст. Ночной лес, скажу я вам, еще тот аттракцион ужасов.

Черт, как же мне страшно и больно. И очень хочется в свою кроватку.

Долго ли, коротко ли продолжались мои страдания в виде насилия над собственным телом, но в один далеко не прекрасный момент я осознала, что близится приступ. Тело перестало мне подчиняться, оно просто замерло. Так я и застыла в позе буквы зю, в процессе преодоления очередного буерака в виде особо буйного кустарника. И как всегда в подобный момент мои шесть чувств заработали с бешеной силой. Уши вдруг начали улавливать странные шорохи вокруг. Глаза заметили непривычные тени, мелькающие неподалеку. И это в темноте-то! По коже бродили мурашки. Нос ничего не чуял. Бывает так, живешь себе, живешь, занимаешься обычными делами, а потом вдруг замираешь и понимаешь, что продолжать так больше нельзя. Хуже того – нужно бежать.

Вот и мой инстинкт вопил о необходимости спасаться. Но тело по-прежнему не двигалось, и бесконтрольный ужас овладевал сознанием.

Не сразу до меня дошла причина собственного страха. Тишина. Полнейшая. Ни ночных птиц, ни привычных лесных шорохов, только те, что были вокруг. Неестественные. Словно зверь крадется. Но обычная жертва не способна уловить звуки приближения хищника. И уже не важно, что мои босые ступни изрезаны и исколоты, даже холод перестал беспокоить. Лес молчит, когда хищник рядом, – эту истину знали все деревенские, ею поделились и со мной. И еле слышное дыхание за спиной. Свет луны заливает глаза. Белый, невероятно белый свет отдает металлическим вкусом на языке.

Тело начинает двигаться, само, без команды пораженного мозга. Вперед, только вперед.

В мозгу билась одна мысль – бежать. Так быстро я не бегала даже в свои лучшие годы. Я ломилась через лес, не замечая, как начала скулить и повизгивать в голос. На что мне ответил довольно близкий вой. Волки. Они поняли, что я знаю о них. А я поняла, что меня сейчас будут есть. Долунатилась, убогая. Где ж от серых спрячешься? Волки перестали скрываться, они загоняли меня, как свою добычу. Почему «как»? Я и есть добыча.

Добыча, у которой стук сердца в ушах заглушает остальные звуки. Воздух уже не казался таким холодным, скорее наоборот, он обжигал, врываясь в легкие и разрывая их на части. В боку кололо, в ушах шумело, ноги нестерпимо жгло. И все же я прекрасно видела стаю. И мне было страшно, страшно настолько, что иногда я забывала дышать. Они загнали меня. Нет, не так. Чтобы загнать, нужно бежать на равных, они же просто окружили меня, поймали в ловушку неуклюжий ужин. Посреди небольшой поляны стояла я и пять волков.

Они чувствуют мой страх, не просто видят, они его чуют, как запах. Ноги дрожат, грудь ходит ходуном, исцарапанное ветками лицо кровоточит, а волки лишь скалятся и рычат. И самое отвратительное чувство жгло мне душу. Ожидание. Ожидание броска одного из них. Они знают, что я не противник, поэтому позволяют себе роскошь игры. Совсем оборзели. Я сделала шаг назад.

Треск. Сердце екнуло, а я полетела вниз, нелепо раскинув руки. Последнее, что я увидела, была белая луна и напряженный взгляд волков. Желтый, горящий и недоумевающе удивленный.

Не сказала бы, что летела долго, но эти мгновения были длиною в мою жизнь, с рождения и до нынешнего момента. Падала я спиной, жесткий удар выбил воздух из легких, а в глазах потемнело. Ненадолго.

Вскоре зрение вернулось, в отличие от воздуха. Я по-прежнему безуспешно пыталась сделать хотя бы маленький вдох, с широко открытым ртом и выпученными от усердия глазами. Накатывающая из-за нехватки воздуха паника никак не способствовала процессу поступления кислорода. С большим трудом, но мне таки удалось вдохнуть. О это сладкое чувство, о этот прекрасный запах сырой земли. Я дышу!

Но долго разлеживаться на холодной земле не стала, быстренько ощупав себя, убедилась в отсутствии внешних повреждений. Я ударилась головой – это плохо, потому как она у меня и так в плачевном состоянии, но переломов нет – это хорошо. Кряхтя и постанывая, медленно перевернулась на бок, после чего встала на четвереньки. Изрядно пострадавшие конечности противились любому действию с моей стороны, но сила воли победила. А вокруг кромешная темнота, лишь над моей головой сквозь кроны могучих деревьев светила луна.

– Мамочки, Божечка, вернусь домой, обязательно лягу в больницу. Элитную, швейцарскую, пусть и будут там мягкие стены, но лишь бы не было волкоооооов, – простонала я, поднимаясь на ноги.

Невероятное обещание с моей стороны, поскольку любое медицинское учреждение рождало во мне неконтролируемое чувство паники и отвращения.

Меня ощутимо шатало, колени не просто дрожали, они ходуном ходили. Невольно вскинув руки, я уперлась в стену. Земляной колодец? Нет, волчья яма. Она была замаскирована, свидетельство этого валяется вокруг меня в беспорядке. Я даже побледнеть нормально не смогла, потому как и так за эту ночь натерпелась с лихвой. А ведь обычно на дне таких ям находятся либо колья, либо еще какая охотничья бяка. Подняла валяющуюся у моих ног палку и принялась тыкать в пол вокруг себя. Вроде ничего, кроме маскировочного мусора, натыкать не удалось.

Неширокая, но достаточно глубокая яма была бы идеальной ловушкой для дикого животного. Судя по запаху прелой листвы – яма довольно старая. Как часто охотник, сделавший ее, проверяет свои угодья? Как скоро меня найдут? Неделя? Две?

Обессиленно рухнув на кучу мусора, я обхватила голову трясущимися руками и взвыла. Выть долго у меня не получилось, вскоре горло охрипло, захотелось пить, есть и в туалет. А волки сидели вокруг ямы и смотрели на меня разочарованными глазами. Н-да… так мы и играли в гляделки.

Они не прыгнут. Но и я вылезти не смогу, и не из-за них, а потому что слишком высоко, а зацепиться не за что.

Вскоре мне надоело молча наблюдать темные силуэты лесных хозяев на фоне светлого пятна поверхности, и я начала истерично напевать веселую песенку о расчлененной барышне. И грустной судьбе ее конечностей. Я безбожно фальшивила, но собственный голос успокаивал. В голову пришла гениальная идея: а почему бы не покидаться в злых волков палками? На втором куплете я явно распелась, посему, на мой взгляд, он удался больше, нежели первый.

– Боже, дай сил дожить до утра, – вырвалось у меня в процессе пения, ибо волки начали рычать. Наверняка им не понравились вылетающие из ямы предметы. Хоть и были они не тяжелыми и трухлявыми до безобразия, но раздражали ощутимо.

В третий куплет я вложила всю душу, ибо палки у меня кончились. И волки взвыли. Натурально.

– Не поняла, вам понравилось, что ли? – выпала я в осадок.

В общем, я умудрилась допеть, чем изрядно нервировала волков. За все время сидения в яме я успела согласиться с утверждением некоторых людей о своем психическом здоровье. Раз десять пообещала продать душу за пачку сигарет. И раз …дцать клялась уехать в Швейцарию на лечение, хоть дядя и не заикался о клинике. Причем откровенно врала, потому что лучше сдохнуть здесь, чем попасть в руки деятелей науки.

Сидение на сырой земле явно не шло мне на пользу, я продрогла, зубы уже давно выбивали мотивы чечетки, тело окаменело от сырости и промозглого холода, слезы кончились. Меня не беспокоили мерзкие насекомые, копошащиеся в земле, не терзал задушевный вой волков. Я даже бояться перестала. Наступило тупое оцепенение. Психика не выдержала, и меня накрыл спасительный приступ. Краем ускользающего разума успела удивиться запоздалой реакции. Я просто мычала себе под нос мелодию колыбельной, медленно раскачиваясь из стороны в сторону, находясь в своем мире, где не было волков и страшной темной ямы. В том мире не было никого, кроме меня и белой луны.

Тогда впервые произошло обострение моей болезни. Первая психологическая ломка, которая затянулась на довольно долгое время. Несознательно, но я отмечала происходящее вокруг. Люди ошибаются, когда думают, что такие, как я, не видят реальности. Мы видим, мы замечаем, но мы не реагируем, потому что она не важна, есть наш мир, который реальнее того, другого, что перед глазами. И они меняются местами: теперь то, что было важно, потеряло свою приоритетность. Есть только мы и то место, куда мы прячемся. Вот и я из своего укрытия равнодушно наблюдала рассвет, а потом настал жаркий удушливый день, который сменился прохладными сумерками, и наконец, очередная ночь. Но волки не уходили, они до странного спокойно сверлили меня взглядами. Это неправильно, но мне уже все равно, я успела спрятаться. И только звуки колыбельной окружали меня.

– Черт! – ворвался голос в мой мир. – Леха, кончай давить этих придурков! Игорь, прыгай к ней.

Рядом рухнуло нечто большое. Волки. Пахнет кровью и волками. Напали. Меня выбросило из моего тайного укрытия, и неподготовленное сознание окунулось в неконтролируемый ужас реальности. Опасность.

Как поведет себя любое загнанное в угол животное? Атакует. Человек тоже животное, а я так особенно. И я атаковала. Кусалась, дралась, царапалась, вырывалась, брыкалась. Чтобы удержать меня, потребовалось бы как минимум три санитара с известной сноровкой.

– Черт, – простонал кто-то.

Меня ударили под дых, а потом я полетела вверх. От удивления сделала глубокий вдох, что секундой ранее казалось невозможным. Ощущение полета полностью переключило мои чувства. Мозг механически отметил, что лечу я благодаря мощному броску сильных рук. А потом мое тело поймали другие руки. Знакомый запах, знакомое тепло, именно в него я вцепилась, как коала в ветку, всеми конечностями. Обвила ногами талию, руками обхватила шею, голову же опустила на грудь, и плевать на весь остальной мир. Иррациональное чувство защищенности окутало меня, когда большая горячая рука опустилась на мой затылок. Тело сотрясали рыдания, воя в голос, я размазывала сопли со слезами на чьей-то горячей коже.

– Шшш. – Большие руки с нежностью гладили растрепанные волосы.

– Хорт, у нее с крышей не все в порядке, она чуть не убила меня в той яме, – проворчал кто-то за моей спиной. – Чокнутая.

У меня словно красный занавес перед глазами опустили. Я не сумасшедшая, не сумасшедшая!

– Сам ты больной, – прошипела я, резко развернувшись в сильных руках, и ногтями полоснула говорящего по лицу. – Я не сумасшедшая.

– Дрянь, – прохрипел пострадавший от моего произвола, но почему-то вдруг заткнулся, побледнев лицом и испуганно глядя поверх моей головы.

Возвращаюсь в исходное положение. Новая истерика поглотила с головой, но теперь я видела лицо человека, в чьих объятиях оказалась. Александр. «Да хоть сам Сатана, лишь бы в его руках было так же тепло и безопасно», – подумала тогда я.

Последней моей ошибкой был именно тот момент. Я доверчиво прижалась к его горячей груди, так и не выпустив из своей мертвой хватки. Меня абсолютно не насторожил звук, вырвавшийся из его горла, так похожий на звериный рык. Мало ли у кого какие недостатки, я вон, например, с головой не дружу. Я же не знала, что этот псих все для себя решил именно тогда. В момент моей слабости.

– Ру, все хорошо. Маленькая моя. – И он поцеловал меня в мокрые от слез веки.

Я лишь поудобнее устроилась у него на руках, усиленно сопя в его шею. Хорошо, тепло, безопасно. Сейчас я не была готова расстаться с теплом и силой этого человека, доверчиво к нему прижимаясь, все крепче и крепче его обнимала. Меня как-то не заботило, что сорочка давно изодрана в клочья, что из одежды на мне лишь трусики, что на моем теле засохли куски грязи, что кровоподтеки и порезы с царапинами также благопристойности не добавляют.

Единственное, что раздражало, – это стойкий запах крови. Поддавшись любопытству, я все же высунула голову из своего надежного убежища и попыталась рассмотреть окружающую среду. К несчастью, мне это удалось. Вокруг нас были разбросаны изломанные и окровавленные тела волков.

– Не смотри! – рыкнул Саша.

А я все же повернулась чуть в сторону. Там я увидела другого Сашиного товарища. Да, я помню. Давно, на речке, был Саша и два его наглых друга. Один сказал, что я сошла с ума. Второй сейчас идет к нам, рот и грудь у него в чем-то темном. Оно стекало по подбородку, капая на густую поросль на груди. От него пахнет кровью даже на расстоянии. А волки мертвы. У мужчин нет оружия, они вообще полуголые, на них только свободного покроя штаны. А волки мертвы. И парень этот в крови.

– Черт, что с ней?! – воскликнул кто-то.

А я улыбалась. Смеяться просто не было сил.

Очнулась я с жуткой головной болью. Помимо многострадальной головушки болело все тело. Первое время я даже глаза боялась открывать, но острый слух уловил голоса, а природное любопытство, проснувшись вдруг, решило поиграть в мазохиста.

Повернувшись на бок, упала с кровати, приземлиться умудрилась мягко и даже вскрикнуть от боли не успела. А боль была, скажу я вам. Вместе со мной рухнуло одеяло, внимательно его осмотрев, замерла в удивлении. Это же мое любимое лоскутное одеяло, то самое, что сшила для меня баба Клава на Новый год. Я дома. Огляделась. В комнате было довольное темно, но чуть поодаль сквозь шторы в спальню проникал электрический свет. На дрожащих от бессилия руках и ногах я подползла к косяку, стараясь не издавать звуков вовсе. Вставать на ноги не решилась, ибо болели они адски.

– Как она вообще оказалась в волчьей яме? – цедил сквозь зубы Александр. По его тону можно было понять, что он жутко недоволен и очень раздражен.

Да здравствуют деревенские дома, где вместо дверей шторы! Видимость хоть и страдает, зато все недостатки покрывает слышимость.

Александр сидел на табурете посреди кухни бабы Клавы. Сама хозяйка восседала у стола, волосы растрепаны, руки нервно мнут платок на коленях, мне даже стыдно стало, заставила же я ее поволноваться. Кажется, и седины прибавилось.

– Она особенная девочка, – уклончиво отвечала баба Клава.

– Я задал достаточно простой вопрос. – Его тон похолодел на несколько градусов. Даже меня проняло.

Видя поникшие плечи хозяйки дома, я заволновалась. Между прочим, это медицинская тайна! И Клавдия Семеновна не имеет права ее разглашать как врач! Да, баба Клава в молодости своей была заведующей психиатрическим отделением одной закрытой больницы. Что-то у нее случилось в жизни, и она бросила карьеру, городскую квартиру и переселилась в деревню. Правда, с тех пор минуло много лет, но не просто же так меня дядя к ней на все лето сплавлял. И пусть ни Клавдия Семеновна, ни дядя моей персоне ничего не сообщали, это не помешало мне навести справки всеми доступными способами. Поводом стал очередной тест, подсунутый якобы как развлекательная игра. Как будто я в тестах ничего не смыслю, столько уже на них налюбовалась.

И тут я наблюдаю картину маслом – мой спаситель вернулся в свое прежнее хамское состояние и напирает на мою бабу Клаву! А та под давлением чужого мужика начала сдавать позиции. Самое печальное заключалось в том, что позиции были как раз мои. Промолчать мне не позволила гордость. Она же заставила меня встать на израненные ноги.

– Я страдаю лунатизмом, – шатаясь и дрожа от усилия, все же сделала шаг. И еще один, а потом меня схватили сильные руки и усадили на колени.