Текст книги "Родственник жирафа и другие истории"

Евгения Чернышова
Родственник жирафа и другие истории

Иллюстрации Елены Смешливой

Главный редактор Л. Богомаз

Руководитель проекта Л. Богомаз

Корректор З. Скобелкина

Компьютерная верстка О. Макаренко

Дизайн макета и обложки Е. Смешливая

Все права защищены. Данная электронная книга предназначена исключительно для частного использования в личных (некоммерческих) целях. Электронная книга, ее части, фрагменты и элементы, включая текст, изображения и иное, не подлежат копированию и любому другому использованию без разрешения правообладателя. В частности, запрещено такое использование, в результате которого электронная книга, ее часть, фрагмент или элемент станут доступными ограниченному или неопределенному кругу лиц, в том числе посредством сети интернет, независимо от того, будет предоставляться доступ за плату или безвозмездно.

Копирование, воспроизведение и иное использование электронной книги, ее частей, фрагментов и элементов, выходящее за пределы частного использования в личных (некоммерческих) целях, без согласия правообладателя является незаконным и влечет уголовную, административную и гражданскую ответственность.

© Евгения Чернышова, 2020

© Елена Смешливая, 2020

© ООО «Альпина Паблишер», 2020

* * *

Курица Коко

В одном курятнике жила одна очень изящная курица.

Все курицы как курицы. Первая серая, вторая коричневая, третья и вовсе серо-коричневая.

Первую звали Грунька, вторую Зоська, а третью Рюшка.

И только одна курица была особенная – чёрная. Всё у неё было чёрным: и пёрышки, и клюв, и даже лапки. Привезли её однажды откуда-то издалека. Стали все с ней в курятнике знакомиться. Я, говорят, Грунька, я Зоська, а я Рюшка.

– А я – Горыныч, – говорит петух.

– Очень приятно, – отвечает курица. – А меня зовите просто – Коко.

Смотрит Коко, а в курятнике всё совсем скромно. Жёрдочка, кормушка, сарай, опилки. А сердце у Коко так и требует изящества и красоты.

– Дорогая Грунька, – говорит Коко, – не хочется ли вам как-нибудь себя украсить? У вас такое красивое перо с серым отливом.

Зарделась Грунька, ей такое про перо никогда в жизни не говорили.

– А как, – говорит, – украситься? Я и не умею.

– Во-первых, – говорит Коко, – вам не стоит топтаться в этой луже. А во-вторых, к вашему цвету перьев идеально подойдёт цветок повилики.

Коко сорвала цветок и украсила им голову Груньки.

– Ко-о-о-ко-ко! – в восхищении сказала подбежавшая Зоська и захлопала крыльями.

– Я к вашим услугам, – отозвалась Коко. – Вам я бы посоветовала рябиновую брошь. Прекрасно оттенит бронзу ваших крыльев.

Зоська от слова «бронза» чуть в обморок не упала и тут же побежала собирать рябину. Вместе с Коко они соорудили брошку и прилепили её Зоське на грудь.

– Ко-о-о-ко-ко! – запричитала Рюшка. – А как же я? Я тоже хочу украситься!

– А вы, дорогая Рюшка, и вовсе редкий экземпляр. Никогда не видела, чтобы так красиво сочетались серый и коричневый в курином окрасе. Вам необыкновенно подойдёт жёлтый одуванчик.

Сердце у Рюшки затрепетало от осознания собственной исключительности. Побежала и она искать одуванчик. Коко помогла ей соорудить украшение на голову, и Рюшка в восторге запрыгала на месте.

– Ничего хорошего! – раздалось рядом.

Это петух Горыныч подошёл к курицам и стал недовольно их рассматривать.

– Не вижу ничего хорошего! – повторил он. – К чему эти глупости да цветочки? Курицы – они и в Африке курицы.

– Я постеснялась вам сразу это сказать, уважаемый Горыныч, – ответила Коко. – Но у вас необыкновенной красоты хвост. Никогда такого не встречала. Таких петухов и в Африке не сыщешь. В вас ничего и менять не надо. Если только оттенить пышность хвоста веточкой люцерны…

Застеснялся петух Горыныч и от неловкости убежал. А через полчаса принёс веточку люцерны для хвоста.

После этого решили все, что и курятник нужно преобразить. Долго трудились Грунька, Зоська, Рюшка, Горыныч и Коко. Зато украсили курятник необыкновенно: жёрдочку обвязали вьюнками, в ограду натыкали ромашек, а в щели двери сарая – цветки клевера. И договорились ничего из украшений не клевать.

– А как же ты, Коко? Чем себя украсишь? – спросили все вместе Грунька, Зоська, Рюшка и Горыныч.

– А я предпочитаю простое чёрное оперение, – ответила Коко. И не стала себя украшать.

Приехали как-то к хозяевам друзья. Заглянули в курятник, а там красота: всюду цветы да лианы из вьюнков. Курицы нарядные ходят. Петух, люцерной украшенный, не спеша разгуливает. Одна только Коко сидит на ограде и вдаль задумчиво смотрит.

– Посмотрите, какая элегантная, – говорят друзья. – Ну вылитая Коко Шанель среди куриц. Ей на выставку надо ехать.

Поехали на следующий день хозяева на фермерскую выставку и взяли с собой Коко. Там Коко все призы выиграла – и за красоту, и за изящество, и за чёрное оперение, и за характер. Отправились тогда хозяева с ней в турне по городам, и везде Коко награждали. А на одной выставке Коко французам очень приглянулась. Продайте, говорят, нам вашу курицу, мы хотим её во Франции показывать. Больно она у вас изящная и элегантная. Жалко было хозяевам Коко отдавать, но подумали они: пусть Коко мир посмотрит. И продали её французам.

Так отправилась Коко во Францию и долго путешествовала по всей стране. И, конечно, увидела Париж.

Хор-р-роший автобус

В одном посёлке жил один пёс. Звали его Джек.

Каждое утро Джек провожал своего хозяина до автобуса. Хозяин работал в городе и Джека с собой не брал. Говорил, что нельзя.

Джек провожал хозяина до самой двери автобуса и говорил:

– Ты за ним присмотри, друг.

– Р-р-р-р! – ревел мотором автобус. – Пр-р-р-рисмотрю!

Хозяин запрыгивал внутрь и махал псу рукой с подножки. Автобус был яркий и весёлый – жёлтый с синей крышей. Он захлопывал двери и уезжал, оставляя облачко серого дыма.

Джек сидел ещё немного рядом с исчезающим облачком и смотрел вслед автобусу, приподняв переднюю лапу и навострив уши. Когда из-за поворота показывалась машина, пёс вскакивал в надежде, что автобус решил вернуться. Но за несколько лет автобус ни разу не вернулся сразу. Приезжал только вечером.

Джек ждал ещё немного и медленно шёл домой.

Начинался длинный день. Вернувшись, Джек сначала ложился рядом с будкой, клал голову на лапы и лежал так, закрыв глаза. Потом приоткрывал один глаз и тяжело вздыхал. Он ждал сочувствия. Но никто не утешал Джека. Сонно раскачиваясь, ходили туда-сюда курицы. Дремал на жёрдочке петух. Потягивалась на заборе чёрная кошка Лунька – ей-то, конечно, нравились люди, но чтобы вот так за ними бегать? Ну уж нет.

– Опять страда-а-а-ешь? – говорила она, зевая.

Джек не отвечал. Луньке не понять. Что с неё взять – кошка.

Ближе к обеду Джек вставал, медленно проходился по двору. Солнце забиралось всё выше. Серая пыль висела в косом солнечном луче.

Иногда после полудня в щели забора появлялся чёрный нос. Нос сменялся чёрным глазом, потом другим. Это заглядывал друг Джека – пёс по кличке Туз.

– Пойдём! Погуляем! – лаял Туз из-за забора.

– Пойдём, – соглашался Джек.

Туз и Джек не спеша бежали по деревне.

Они приветствовали лаем знакомого индюка. Подбегали к домам и принюхивались к запахам: тут Марковна варила щи, с косточкой. А тут у Инокеевых жарят лещей, дядь Петя принёс с рыбалки. У тёть Маши скучные запахи – варят пшённую кашу, бр-р-р, невкусно. Потом Джек и Туз немного играли вместе с ребятами в догонялки. А после добегали до конца улицы, забирались на небольшой холм и валялись на травке. В солнечный день это было особенно приятно. Но всё-таки Джек думал, что с хозяином лежать на травке было бы веселее.

Потом Джек возвращался домой.

Приближался вечер. С каждой минутой настроение у Джека становилось всё лучше. Вот, сейчас можно ещё немного потрепать резиновый сдутый мячик. Вылизать снова металлическую плошку. Разогнаться, врезаться в стайку куриц и потом подпрыгивать, хватая зубами взлетевшие перья.

Солнце ползло за дом, и Джек отправлялся на остановку.

С остановки на холме было видно всю дорогу. Дорога круто извивалась. Вдали то и дело показывалась точка, которая могла оказаться жёлтым автобусом. Каждый раз Джек вскакивал и был не в силах справиться с хвостом, который размахивался из стороны в сторону. Точка становилась больше и превращалась в огромный красный «Икарус».

«Плохой автобус», – думал Джек.

Потом вдалеке появлялась новая точка, и Джек снова подпрыгивал на месте. Хвост его опять терял самообладание. Точка становилась маленьким синим автобусом. Хвост поникал.

«Плохой автобус», – думал Джек.

Через чуть-чуть на горизонте рождалась новая точка, и снова Джек вскакивал и застывал, вглядываясь вдаль. Ещё несколько мгновений – и точка делалась длиннющим белым автобусом с огромными фарами.

«Плохой автобус», – думал Джек и начинал скулить от досады.

Наконец возникала ещё одна точка. Совсем скоро впереди появлялся жёлтый автобус с синей крышей. Автобус весело подпрыгивал, сверкая стёклами. Джек начинал радостно метаться по остановке. Автобус с визгом тормозил. Дверь распахивалась, и хозяин спускался со ступенек.

Джек уже совсем не мог совладать c собой, кружил вокруг хозяина и громко лаял:

– Хороший автобус! Хороший автобус! Хороший автобус!

– Р-р-р-р! – ревел мотором автобус. – Благодар-р-р-р-ю!

И Джек вместе с хозяином шли домой.

Вечером после ужина хозяин заваривал чай и усаживался на веранде с газетой. Мелкие ночные бабочки и тёмные жучки бились о лампу. Стрекотали в кустах ночные насекомые. Угукала вдали птица. Джек лежал на полу и дремал.

– Дай, Джек, лапу, – говорил иногда хозяин.

Джек вскакивал и плюхал лапу хозяину в ладонь. Он бы дал все четыре лапы, но давно понял, что так делать неправильно.

Однажды днём, когда Джек лежал у будки и меланхолично грыз косточку, прибежал Туз и залаял:

– Скорее побежали в лес! Там знаешь кто? Куропатки!

Джек бросил косточку и помчался в лес вместе с другом. Они долго бежали в самую глубь леса и там тихо подкрались к поляне. Стали ждать.

– Сейчас-сейчас, – сказал Туз.

Но «сейчас» растянулось надолго. Джек уже собрался уходить, как вдруг впереди в траве что-то зашуршало. А потом! Вверх устремились две толстенькие птицы.

Джек с Тузом выскочили из засады и с лаем ринулись в сторону птиц. Из травы вылетело ещё четыре, а потом ещё одна – необыкновенная, с красивым цветным хвостом. Собаки обезумели от радости и ещё долго метались по этому месту и лаяли. Потом Туз сказал, что в лесу есть ещё одно место с птицами. Они нашли это место и повторили тот же фокус – выждали и с лаем прыгнули в кусты. Целых шесть птиц взмыли вверх и разлетелись в разные стороны.

Они не поймали ни одной, да Джек этого и не хотел. Он не был охотником, а просто любил шум, гам и вид смешно вспархивающих толстушек с крыльями.

В третий раз птицы взлетели, но их было плохо видно. Джек не понял почему. А потом оторопел: темнеет! А он не встретил хозяина.

В ужасе он ринулся к дому.

– Стой! Джек! Куда ты? – лаял Туз, но Джек его не слушал. А зря. От испуга он перепутал направление и побежал не в ту сторону.

«Растяпа! – думал Джек, перепрыгивая через кочки. – Не встретил! На птиц глупых засмотрелся. А он там сейчас уже поужинал и на крыльце сидит. А меня нет. Ждёт, наверное, волнуется».

Что заблудился, Джек понял, только когда выбрался из леса. Он выбежал совсем к другой деревне. Какой-то незнакомой. От ужаса Джек завертелся на месте. Потом поник и наугад побрел в сторону дороги, которая виднелась вдалеке. Ничего вокруг не радовало Джека.

Светились окна в чужих домах.

«Плохие дома», – угрюмо отмечал Джек.

Покачивались на ветру тёмные деревья.

«Плохие деревья», – думал Джек.

То тут, то там торчали во все стороны кусты.

«Плохие кусты», – думал Джек.

Он долго шёл до шоссе, а потом ещё час брёл вдоль него. Совсем стемнело, и редкие машины проносились мимо. На душе у Джека было тоскливо.

«Где теперь дом? – думал он. – Не найду его, может быть, никогда. Всю жизнь буду скитаться. И не увижу больше ни хозяина, ни будку, ни Туза».

Вдалеке на холме показалась остановка. Пока он поднялся к ней, устал окончательно. Джек лёг под лавкой и мелко задрожал – начиналась осень, и к ночи холодало. Страшно хотелось есть.

Внизу вдалеке засветилась точка. Джек не стал смотреть – не было ни сил, ни желания. Мало ли кто там ездит по ночам. Через мгновение раздались знакомые звуки. Пёс поднял голову и в свете фар увидел жёлтую морду автобуса и синий бортик крыши. Джек подскочил. Дверь открылась, и из автобуса выпрыгнул хозяин. Джек не верил своим глазам.

– Р-р-р-р! – взревел мотором автобус. – Н-н-ну и денёк!

Потом сорвался с места и умчался вдаль.

– Джек! – закричал хозяин. – А ты всё меня ждёшь! Ну ничего себе!

Джек кругами бегал рядом, подпрыгивал на задние лапы и бешено бил хвостом.

– Представляешь, – сказал хозяин по дороге домой, – автобус сломался. Пришлось помогать водителю его чинить. Потратили часа три. Ну и дела, да?

Джек вился рядом и радостно лаял:

– Хороший автобус! Хороший автобус! Хороший автобус!

Но хозяин, конечно, слышал только звонкий лай.

Дома после ужина хозяин включил на веранде лампу и ушёл на кухню. Джек лежал на дощатом полу, смотрел в темноту и вспоминал взлетающих птиц. Хозяин вернулся с чайником, залил заварник кипятком, а потом опустился к Джеку.

– Ну что, Джек, дашь лапу? – спросил он.

Джек поднялся, не сдержал чувств и дал две.

– На счастье, – улыбнулся хозяин и пожал лапы в ответ.

Про мышь, пианино и девочку Сашу

В одной квартире жила одна девочка по имени Саша.

Каждый день Саша играла на пианино, потому что ходила в музыкальную школу.

А ещё жила в этом доме мышь. Мышь была обыкновенная, серая, с хвостиком и чёрными бусинками-глазами. Жила она в доме у Саши тихо-тихо, и никто не догадывался о её существовании.

По ночам мышь тихо пробиралась на кухню и находила себе то зёрнышко, то крупинку, то хлебную крошку, а то и кусочек сыра. Мышь была крохотная и ела мало. Зато любила делать запасы. Было у неё в норке всего в достатке: и несколько ржаных сухариков, и зелёный сушёный горошек, и огромный лавровый лист, и мандариновая корочка, и даже целый кубик рафинада в шуршащей бумажке – на случай праздника.

Нора у мыши была очень уютная: в самом центре лежал коврик из цветной тряпочки. У стены стояла кровать с матрасом из посудной губки и мягким-премягким одеялом из носового платочка. На тумбочке-пробке стояла ваза из напёрстка. А в ней – засушенный цветочек, который мышь как-то подобрала на полу в квартире.

Мышь очень любила свою нору.

Но больше всего на свете мышь любила музыку. Каждый день, когда девочка Саша играла, мышь сидела в своей норке и с упоением слушала. Мышь знала наизусть все мелодии, которые разучивала Саша: три весёлых и одну грустную.

А ещё у мыши была мечта. Она мечтала сама сыграть на пианино. Мышь представляла, что когда-нибудь заберётся на клавиши и в свете софитов сыграет лучшую на свете мелодию.

Она рисовала это в своём воображении, и маленькое мышиное сердце замирало.

Но днём мышь боялась выходить из норы. А ночью… Кто же играет на пианино ночью?

Однажды девочка Саша пришла домой, но вместо того, чтобы начать заниматься, топнула ногой и сказала:

– Не буду я больше никогда играть на этом вашем пианино!

И бросила нотную тетрадь на пол.

Мышь в норе в ужасе замерла. Как же это так? Не будет играть? И мышь больше не услышит музыки?

Саша задвинула нотную тетрадь ногой под кровать и с этого дня в самом деле перестала играть на пианино.

В одну из ночей мышь выбралась из норы. Лунный луч проложил дорожку прямо под кровать. Мышь прислушалась. Саша крепко спала. Быстро перебирая лапками, мышь пробежала вдоль лунной дорожки. Нотная тетрадь по-прежнему лежала под кроватью и тихо вздыхала:

– Какая тоска… Какая печаль…

– Здравствуйте, уважаемая тетрадь. Как ваши дела? – вежливо поинтересовалась мышь.

– Ах, здравствуйте, мышь. Как видите, дела мои не очень. Меня бросили. Апчхи!

– Будьте здоровы! Как грустно, – сказала мышь.

– Да, – сказала тетрадь. – Под кроватью невыносимо скучно. К тому же я простудилась от постоянных сквозняков. И, в конце концов, я очень опрятна, а здесь с каждым днём становится всё грязнее. Я покрылась пылью и постоянно чихаю.

– Что же случилось? Почему Саша перестала играть на пианино?

– Видите ли, недавно Саше поставили двойку, написали её прямо у меня на одной из страниц. Вы можете убедиться, если меня полистаете. Апчхи!

– Будьте здоровы! А что такое двойка?

– Двойки обычно расстраивают людей. Вот и Саша расстроилась. Но главное, что почему-то её не взяли выступать на праздничном концерте. А Саша очень любит музыку, и ей обязательно надо играть! Она талант!

– Я знаю! – воскликнула мышь. – Я всегда её с удовольствием слушаю.

– А мама Саши рассердилась и сказала, что продаст пианино, если она не будет играть!

– Какой ужас! – пропищала мышь. – Надо что-то придумать!

– Придумай, мышь! Апчхи!

Сверху раздался шум – Саша заворочалась во сне. Мышь в ужасе метнулась обратно в нору.

– Я буду думать! – пропищала мышь, убегая. – Будьте здоровы!

Всю ночь думала мышь, но так ничего и не придумала. Как вернуть Саше желание играть?

От волнения мышь сгрызла целых два сухарика и три горошины. Но решение так и не появилось. Точнее, мышь решила так: раз уж пианино увезут, ей непременно надо попробовать на нём сыграть. Хотя бы раз.

Утром, когда Саша ушла в школу, мышь набралась смелости и выбежала из норы. Она твёрдо решила забраться на пианино. Мышь долго думала, как попасть наверх, но потом нашла выход – цепляясь коготками за штору, она забралась на стол, а со стола забежала на пианино. Мышь постояла на чёрном краю, боясь прыгнуть на клавишу. Вдруг получится ужасный звук?

Наконец мышь решилась. И!

Плюх!

Никакого звука не раздалось. Мышь не поняла, в чём дело. Подпрыгнула. Тишина.

«Я слишком лёгкая для игры на пианино!» – Ужасная мысль озарила мышью голову.

В печали она побрела вдоль белых клавиш. Ближе к середине клавиши стали немного проваливаться под мышью и появился слабый звук:

– Дон!

Мышь перепрыгнула ещё через пару клавиш, звук стал сильнее. И ещё через клавишу. Всё громче раздавалось:

– Дон! Дон! Дон!

И вот мышь уже добежала до последних клавиш. Она пребывала в восторге от звуков, которые получались. Немного подумав, она стала прыгать по очереди на двух последних звонких клавишах.

– Дон! Дун! Дон! Дун! – разлилось по комнате.

Вдруг сквозь музыку мышь услышала смех. Она резко остановилась и в ужасе оглянулась. На неё смотрела Саша. Мышь сжалась и закрыла глаза.

«Вот и конец», – подумала она. Сейчас Саша схватит её за хвост и выкинет в окно. Или ещё хуже. Испугается и позовёт взрослых, которые… тоже схватят её за хвост и выкинут в окно. Или ещё хуже – позовут соседского кота!

Но Саша и не думала бояться или выкидывать мышь. И тем более звать кота.

– Вот это да! Какая смешная мышка! – сказала она.

А потом села на стульчик и нажала клавишу. Потом ещё несколько. Легко пробежала пальцами. Остановилась и посмотрела на мышь.

– Ну, что же ты не прыгаешь? – спросила она.

Мыши ничего не оставалось, как подпрыгнуть:

– Дон!

– Дон! Дун! – ответила Саша, ударив по клавишам.

– Дон! – подпрыгнула мышь.

– Дон! Дун! Дон! – сыграла Саша.

– Дон! – подпрыгнула мышь.

С этого дня Саша снова стала играть на пианино. А мышь иногда выбиралась днём из своей норы, чтобы попрыгать на клавишах. Саша всегда была ей рада. Это неудивительно, ведь не у каждого дома живёт настоящая мышь-музыкант.

Однажды, когда мышь в очередной раз выбежала из норы, она увидела, что Саша выставила на диване свои игрушки: плюшевых медведей, пластмассового жирафа, несколько пупсов и кукол.

– Это слушатели, – сказала она. – Сегодня у нас концерт.

Мышь очень разволновалась. А Саша аккуратно повязала на шею мыши маленький бантик.

Страшно смущаясь, нарядная мышь забралась на пианино.

– Феликс Ле Куппе. Этюд до мажор, – объявила Саша.

Потом села и ударила по клавишам. Вместе с мышью они сыграли замечательную мелодию.

– Браво! – кричали медведи.

– Потрясающе! – хлопали в ладоши куклы и пупсы.

– Невероятно! – аплодировала листами нотная тетрадь.

– Бис! – кричали они все вместе.

И Саша и мышь сыграли Ле Куппе ещё раз.

В тот вечер мышь распечатала кубик рафинада. В честь дебюта.

А Саша в том же месяце выступила на настоящем концерте и получила медаль за первое место. А когда выросла, стала известной пианисткой.

Поляна ёжиков

В одном бору была одна необычная поляна. По вечерам звери старались обходить её стороной. А всё потому, что поляна была колючая!

Нет, на поляне не росли кактусы.

Не сверкали фиолетовыми головами чертополохи.

Не лежали сосновые иголки.

Просто на поляне каждый день собирались ёжики.

Ёжики были разные – худые и упитанные, сердитые и весёлые, ёжики-взрослые и ёжики-дети. Одни ежи были ушастые, другие глазастые, одни были серые, другие чёрные, а третьи бурые. Разные ежи.

Собирались они, чтобы обсудить важные вопросы, потому что были очень дружные. И очень любили поговорить.

Сначала главный ёж забирался на пенёк и сообщал:

– Событие дня! Большая ель на опушке зацвела!

Все вокруг страшно оживлялись:

– Большая тень?

– Смешная лань?

– Зацвёл пень?

Говорили ёжики все сразу. Из-за этого любая новость превращалась в околесицу. А от околесиц ежи начинали волноваться. А от волнения начинали фырчать и топать. Поэтому шум вокруг поляны стоял невероятный. Даже ветки деревьев тряслись. Никто в округе не мог свои вечерние дела делать – ни гнездо перед сном взбивать, ни детёнышей спать укладывать, ни на звёзды смотреть.

Как-то вечером неподалёку укладывали медведь с медведицей спать медвежат. Никак медвежата засыпать не хотели – такой с поляны шум раздавался. Говорит медведица медведю:

– Пойди, Косолапыч, разгони этих бузотёров. Сколько можно!

Не любил медведь ссор, потому что по природе мирный был. Но тут он и сам устал сказку про Машу и пирожки по пятому кругу читать.

Подобрался медведь к поляне. Слышит, ежи что-то обсуждают непонятное:

– Лунопад!

– Звездопад!

– Чистый сад!

Не понял ничего медведь, подошёл ближе, чтобы лучше слышать. Не заметил кочку, да как споткнётся! И как бухнется! И прямо в куст. Треск жуткий раздался, и во все стороны щепки да листья полетели.

Вмиг замолкли все ежи. Застыли на мгновение, а потом как разбегутся в разные стороны! И стало на поляне тихо-претихо. Поднялся медведь, дошёл до поляны, смотрит – нет никого. Пооглядывался и домой пошёл.

– Молодец, Косолапыч, – сказала медведица. – Навёл порядок.

Медведь только лапами развёл – так сам и не понял, как он ежей разогнал.

На следующий вечер ежи снова собрались на поляне.

– Вот что, – сказал главный ёж, опять взобравшись на пень. – Вчера мы слишком шумели и поэтому не услышали опасности. Вполне может быть, что к нам подкрался хищник.

Задумались на мгновение ежи, а потом стали спрашивать:

– Подрался лыжник?

– Заврался чижик?

– Прекрасные вишни?

Снова на поляне случился жуткий шум.

Укладывала в это время сова птенцов спать. Пора уже было на охоту собираться, а совятам не до сна: поблизости шуршало, фыркало и топало. Решила сова слетать на поляну и разогнать нарушителей тишины.

– А вы чтобы сидели тут тихо и ни гу-гу! – приказала она птенцам.

– Угу! – ответили совята.

Долетела сова до поляны, села на ветку. Слышит странное:

– Ужасные шишки?

– Зубастые мишки?

– Цветастые книжки?

Ничего не поняла сова. Придвинулась ближе. Да не рассчитала немного – ветка под ней хрустнула и сломалась. Сова от неожиданности в кусты рухнула и только в последний момент взлететь успела. Шум такой получился, что ёжики тут же во все стороны разбежались.

А сова приземлилась на поляне – смотрит: нет вокруг никого. Постояла-постояла да домой полетела, к птенцам.

Следующим вечером снова собрались на поляне ежи.

– Вот что, – снова сказал главный ёж. – Так и не смог я вчера досказать. Из-за того, что мы говорим все одновременно, вчера к нам снова подкрался хищник.

– Погрызли мыши? – начал кто-то.

– Так! Нет! Остановитесь! Давайте договоримся, что каждый, кто хочет сказать что-то, – понимает вверх веточку. Согласны?

– Согласны! – хором ответили ежи.

Шёл в это время мимо волк. Брёл себе не спеша по своим волчьим делам, вдруг слышит – поляна шумит. Подошёл он ближе – смотрит: на поляне ежей видимо-невидимо. Подобрался волк ещё ближе. Никто его и не заметил. Смотрит – стоит на пеньке ёж и рассказывает:

– Итак. Событие дня. У болота поспела клюква. Вот такая! – показал ёж лапками. – Кто хочет высказаться?

Взмыла вверх добрая сотня веточек. Растерялся главный ёж, стал выбирать, вглядываясь в толпу ёжиков.

– Та-а-ак! Пусть выскажется… – стал он всматриваться в колючую поляну и вдруг увидел страшное: – Волк!

Волк от неожиданности так и плюхнулся на задние лапы. А ёжики один за другим оглянулись и тоже волка увидели.

– Дык… Я… Это… – начал волк, страшно смутившийся от внимания. – Я ж высказываться не привык… Я ж один всё время. Не умею я говорить… Я выть умею!

В это время вышла из-за туч луна и волка осветила. Понял он, что это его звёздный час. Точнее, лунный. Сел он поудобнее, голову задрал и завыл.

Замерли ёжики. И до конца выступления не издали ни звука. А когда волк перестал выть, поляну накрыли бурные ежиные аплодисменты. Все были в восхищении. Оказалось, что ёжики – большие поклонники музыкального искусства. Правда, они этого не знали, пока волка не встретили.

– Ох… Вы это… Спасибо! Я прямо не ожидал… – растроганно бормотал волк и утирал слезу лапой. – Могу и вас научить! Если хотите.

– Хотим! – хором сказали ёжики.

Так в лесу появился оригинальный музыкальный ансамбль.

Теперь ёжики и волк на поляне давали концерты, на которые приходили все звери и птицы. Репертуар был замечательный: волк солировал, ёжики подвывали, и потом все вместе они фырчали и топали. Главный ёж настукивал веткой по пеньку.

Концерты имели большой успех.