Текст книги "Груз семейных ценностей"

Одна Алина, как дура, посадила астры.

– Это уму непостижимо! – говорила соседка. – Убивают прямо в поселке! Охрана вся уже сидеть должна! А они ходят как ни в чем не бывало. За что мы им деньги платим?!

Алина покивала – черт его знает, за что мы платим деньги охране.

Тетка еще повозмущалась и отперла свою калитку, а Алина пошла с Илюшей домой.

Она заметила, что текут слезы, только когда принялась читать сыну книжку. Малыш уже засыпал, только ненадолго открывая глазки, когда она замолкала. Неожиданно ребенок завозился, поднялся на ножки и ласково погладил Алину по лицу. Она не сразу поняла, что Илюша ее жалеет, подхватила его на руки и заплакала по-настоящему, так, что пришлось доставать носовой платок и долго сморкаться. Потом она сидела, держа сына на коленях и крепко прижав к себе, пока не заметила, что Илюша заснул.

– Ты у меня самый лучший на свете, – шепотом сказала Алина, кладя его в кроватку. – И я все сделаю, чтобы тебе всегда было хорошо. Ты вырастешь умным, сильным и добрым, и я буду тобой гордиться. У нас все будет отлично, вот увидишь.

После обеда она еще немного погуляла с Илюшей на улице, а потом, посадив сына в коляску, решительно направилась к больнице.

Молодой стройной брюнетки она не увидела, зато заметила Олю Сидоркину. Подруга тоже увидела Алину, минут пять посидела рядом.

– Ну неужели ты не знаешь, кто вместе с тобой работает? – возмущалась Алина. – Здесь молодых-то полтора человека!

– Больница большая, – оправдывалась Оля. – Три корпуса.

В половине девятого Илюша начал хныкать, и Алина направилась к дому.

– Знаешь что, – сказала она, остановившись у развилки. – Мы с тобой как-нибудь сходим в дом, где я раньше жила. Это дом твоей двоюродной бабушки, я тебе потом о ней расскажу. Она была очень хорошая.

Малыш потряс пластмассовым слоником, согласился, наверное.

Подул резкий ветер. Алина посмотрела на небо, облака по нему не плыли, неслись. Она заспешила, дойти бы домой до дождя.

– Подожди, – попросила она Илюшу уже у крыльца. – Посиди тихонечко, я сейчас.

Трава была высокой и мокрой, нужно попросить кого-то ее скосить. Алина подошла к забору и остановилась у почти незаметного пятачка. Пятачок был уже покрыт новой травкой, но все-таки выделялся.

Опытный глаз сразу заметит, что не так давно здесь копали.

Елена Анатольевна обещала дать Алине цветы, чтобы Алина посадила их на участке. Вообще-то никаких цветов Алина не просила, просто похвалила соседскую клумбу, а сердобольная Елена Анатольевна сразу пообещала поделиться с Алиной. Алина поблагодарила, конечно.

Она еще раз оглядела место будущего цветника. Место было выбрано удачно, и с дорожки хорошо видно, и мешать никому не будет.

Алина вернулась к ребенку и снова посмотрела на траву у забора.

Внизу, неглубоко под землей, лежал пистолет.

14 июля, пятница

Свет Настя не включала. Пока брела к дому, казалось, что немедленно упадет и заснет, но сон, в который так хотелось провалиться, не шел.

Захотелось пить, Настя поднялась с дивана, стоящего в коридоре на втором этаже, спустилась вниз, налила воды из пятилитровой канистры. Вода была теплая, невкусная.

Снова поднялась наверх, снова легла на диван. Лечь в их с Сережей кровать казалось невозможным. Зазнобило. Настя нехотя села, потом все-таки сходила в мамину комнату за пледом, накинула себе на плечи и уселась в углу дивана, подтянув под себя ноги.

Она могла ожидать от жизни любых неприятностей, она понимала, что люди болеют, теряют работу, и здоровье теряют, и жизнь чаще всего ни для кого не бывает безоблачной.

Она могла предположить что угодно, кроме того, что Сережа начнет обнимать чужую девушку.

– Почему ты остановился около меня?

– Потому что ты моя судьба.

Она бы весело посмеялась, если бы еще утром кто-то сказал ей, что у Сережи другая судьба, не Настя.

Зимой у нее был тяжелый грипп. Она лежала с температурой, а Катя как раз организовала фотосессию, ей очень хотелось дать рекламу в толстый дамский журнал. Рекламу они дали, заплатив за это немыслимую сумму.

Насте нужно было обязательно проконтролировать, как сидит одежда на девушке-модели, правильный ли у модели макияж, да и просто успокоить Катю. В таких вещах подруга привыкла полагаться на Настю.

Настя тогда поехала в свое ателье и полдня там проторчала, пока Сережа не отвез ее домой. Дома он сунул ей градусник, и оказалось, что температура почти тридцать девять, и он ругался на Настю и подавал ей теплое питье, и она знала, что он боится за нее и что она очень ему нужна.

Теперь ему нужна другая девушка.

То ли от света Леночкиного фонаря, то ли оттого, что ненадолго показалась луна, предметы в доме Настя слабо различала. А сначала казалось, что она находится в полной темноте. Как в преисподней.

Настя вытянула ноги, легла, укрывшись пледом. Двери, ведущие в коридор, было видно, а картину, висевшую над диваном, – нет. Картину подарил Ивану Николаевичу какой-то больной. Кажется, больной сам ее написал. Картина никому не нравилась, ни Ире, ни родителям, ни самому Ивану Николаевичу. На ней были изображены непонятные геометрические фигуры, заполненные разными цветами. Художник утверждал, что это история человечества.

Ни в свои московские квартиры, ни здесь к себе в комнаты картину никто повесить не захотел, и она заполняла пустое пространство над диваном. Неожиданно Насте захотелось рассмотреть картину получше, она даже приподнялась, но ничего не увидела. Нужно было включить свет, а на это сил не было, и она снова легла.

Картина нравилась Ириной подруге. Подруга вышла замуж и уехала в одну из арабских стран, а пару лет назад зачем-то приезжала в Москву и навестила Иру на даче.

Ира подругу жалела, но та с удовольствием рассказывала про свою ужасную, по московским понятиям, жизнь.

– На самом деле так и должно быть, – говорила подруга. – Женщина должна сидеть дома и заниматься детьми.

– И терпеть многоженство? – с сомнением спросила Ира.

– А где его нет, многоженства? – усмехнулась тогда подруга, и все засмеялись.

Настя тоже засмеялась, высказывание показалось остроумным. Правда, в их семье мужчины любовниц не заводили.

Во всяком случае, до вчерашнего дня она была в этом уверена.

Заснуть бы и не проснуться, мечтала Настя. Но заснуть не удавалось.

Внизу что-то стукнуло. Настя прислушалась – показалось.

Через несколько секунд послышался шорох, потом тихий скрип. Настя села, вжалась спиной в диван.

Только что ей хотелось умереть, а теперь было так страшно, что перехватило дыхание.

Скрип раздался снова. Кажется, на лестнице.

Спрятаться! Забиться куда-нибудь в шкаф!

Она метнулась к ближайшей двери, налетела на стул, стул упал с негромким стуком, показавшимся оглушающим.

Снизу тоже донесся шум, стук. Настя стояла, прижавшись к стене, и только через некоторое время поняла, что в доме абсолютная тишина.

Она на цыпочках пробралась к лестнице, ведущей ко второму входу, почти не дыша спустилась, отодвинула тумбочку, быстро отперла замок-вертушку и оказалась на улице.

Леночкин фонарь просвечивал через ветки яблони.

Сердце стучало так, что, наверное, его было слышно даже за забором.

Настя села на ступеньку крыльца, стараясь спрятаться за балясинами. Ей казалось, что она оцепенела от страха. Издалека доносился шум ночной электрички. Потом залаяла собака.

Небо начало светлеть.

Неожиданно страх сменился злостью. Из-за какого-то ублюдка она сидит и дрожит на холодном ветру! Да она может закричать так, что сбежится весь поселок!

Она не будет мечтать о смерти. Ей только двадцать шесть лет. У нее вся жизнь впереди.

Ей хочется быть счастливой, и она будет счастливой!

Настя поднялась, подошла к калитке. Калитка была распахнута настежь, Настя ее закрыла.

Потом подошла к входу, которым обычно пользовались, включила свет на веранде. На веранде валялся задетый несостоявшимся вором стул. То есть это Настя решила, что стул опрокинул ночной грабитель.

Она подняла стул, включила свет на кухне, а потом и во всем доме. Кроме нее в доме никого не было.

У картины, висевшей над диваном, она задержалась. Какое-то время смотрела на неровные цветные спирали, расходившиеся от центра, и решила, что картина хорошая. Непонятная, необычная, странная, но хорошая. Если долго на нее смотреть, успокаивает вроде психотропного средства.

Настя вернулась на веранду, заперла входную дверь на засов, а потом легла на свою кровать и сразу заснула.

К Славиному приезду нужно приготовить ужин, и желательно повкуснее, он это ценил. Но готовкой Алина решила заняться, пока малыш будет спать днем, а утром, накормив ребенка кашей, посадила его в коляску и направилась в старый тетин дом.

Опять накрапывал дождь. Алина подняла верх коляски, а сама зонт раскрывать не стала, дождь был не холодный, если немного намочит волосы, не страшно.

Тетю, оставившую ей дом в наследство, Алина любила. Вообще-то Галя была не родная тетя, двоюродная, но ближе родственников у Алины не было. Не считая мамы, конечно.

Характер у тети Гали был замечательный. Никогда не унывала. Добрая была, приветливая, хотя жизнь с ней обошлась неласково. Замуж так и не вышла, детей не было.

Алину тетя очень любила. Когда Алина окончила школу, тетя обещала платить за институт. «Ты не думай, – говорила она. – У меня деньги есть, главное, чтобы у тебя диплом был». А какие там деньги, работала тетя в фирме, занимавшейся озеленением, должность у нее была небольшая, и суммы, которые наверняка в фирме крутились, до нее не доходили. Доходила одна крошечная зарплата.

Тетина помощь не понадобилась, Алина поступила на бюджетное отделение.

– Ты не замерз? – спросила Алина Илюшу, заглянув в коляску.

Малыш что-то ответил, наверное, что ему не холодно.

Алина достала телефон, позвонила маме.

– Я сегодня не приду, – сообщила Алина, держась одной рукой за коляску. – Хочу сходить к Гале.

Тетин дом они до сих пор называли Галиным.

– Да там же еды нет! – заволновалась мама.

– Ну и что? – отмахнулась Алина. – Мы с Илюшкой поиграем часик и назад пойдем.

Дождь перестал. Алина опустила верх коляски, малыш завертел головой.

– Сейчас придем, – пообещала Алина. – Скоро уже.

Она не могла поверить, что Гали больше нет, когда позвонила тетина соседка.

Только накануне вечером тетя разговаривала и с Алиной, и с мамой. Жаловалась, правда, что кашель и температура поднялась, и обещала утром же обязательно вызвать врача.

До утра тетя не дожила.

Алина не была в тетином доме больше года. В прошлом году ни разу не зашла, но маленький садик был в полном порядке. Цветы прополоты, около кустарников трава выкошена. Это мама постаралась, а Алине ничего не сказала.

– Это наш домик, Илюша, – Алина вынула сына из коляски, ребенок вырвался, потопал по дорожке к крыльцу.

Крыльцо было старое, малыш мог занозить ручку, но Алина его не остановила. Занозит так занозит, ничего страшного. Мужчиной должен расти, а не изнеженной барышней.

Илюша ползком добрался до двери. Алина подвинула сына, отперла дом.

Воздух в пустующем помещении показался застоявшимся, спертым. Она распахнула окна.

Ей нравилось жить в тетином доме. Она приезжала на выходные из Москвы, включала свет и читала дамские романы. Еще она знала, что очень нравится соседскому парню. Парня звали Игорем. Правда, сама Алина к Игорю была равнодушна, понимала, что ничего хорошего с ним ей не светит, а светит унылая жизнь от получки до получки.

Тогда он работал автослесарем и, как Алина знала, не брезговал ворованными запчастями. Это тоже отталкивало.

Игоря убили три года назад. Убийцу не нашли. Это произошло почти сразу после громкого нападения на инкассаторов, случившегося в их тихом городке, и полиции было не до случайного убийства.

Илюша походил по комнате, вернулся к Алине, уткнулся ей в ноги.

– Пойдем гулять, – она взяла сына на руки. – Бабушка цветочки посадила. Красивые.

В окно было видно, как открылась дверь соседского дома. На соседском крыльце стояла симпатичная стройная девушка с короткими темными волосами.

Мама говорила, что у дяди Степана объявилась родственница, но Алина почему-то представляла ее толстой старой теткой.

Алина с Илюшей на руках выбежала из дома, подошла к забору и крикнула:

– Здравствуйте!

Девушка тоже подошла к забору и тоже сказала:

– Здравствуйте.

Илюша вертелся, хотел на травку, Алина его отпустила.

– Вы родственница Дормидонтовых?

– Да, – кивнула девушка.

– Я не знала, что у дяди Степана есть родственники, – заявила Алина и спохватилась: – Меня Алина зовут.

– Ксения, – представилась девушка. – Ксюша.

Она была лет на десять моложе Алины.

Через несколько минут выяснилось, что на восемь. Ксения в прошлом году окончила школу, поступила в хороший московский вуз и разыскала дальнего родственника Степана Михайловича. Вернее, это дядя Степан разыскал по Интернету Ксюшину маму, и он же уговорил ее родителей отпустить дочь в Москву. Ксюша собиралась учиться у себя в городе.

Алине бы в голову не пришло, что Степан Дормидонтов был неплохим интернет-пользователем.

– Все ругают ЕГЭ, – говорила Ксюша. – А на самом деле это хорошо, правильно. Я бы никогда в Москве учиться не смогла, если бы не ЕГЭ. А теперь учусь. Набрала хорошие баллы и учусь.

– Ты молодец, – похвалила Алина.

Ксюшины родители на похороны Степана Михайловича приезжали, но уже уехали. А Ксюше в доме дяди понравилось. В Москве они с подругой квартиру на двоих снимают, но здесь лучше.

– Ксюша, ты к Ирине Анатольевне приходила? В дачный поселок? – наконец спросила Алина.

– К кому? – удивилась девушка.

– Ты приходила к женщине в дачный поселок, – вздохнула Алина и зачем-то соврала: – Я тебя там видела.

– А… – догадалась Ксюша. – Я не знала, как ее зовут… Дядя Степан разыскивал жену какого-то Ивана Николаевича. Хотел что-то ей передать. Какую-то записку.

Что было в записке, Ксюша не знала.

Это знала Алина.

Дядя Степан откуда-то узнал адрес, Ксюша попросила женщину зайти в больницу.

– Эту женщину убили следующей ночью.

– Господи, ужас какой! А за что?

– Никто не знает. Не за что было ее убивать, она хорошая была.

Время подходило к обеду. Алина простилась с новой соседкой, посадила Илюшу в коляску и повезла домой, на дачу, обедать и спать.

Ничего странного в том, что Степан Михайлович жену Ивана Николаевича не знал. Дачники живут своей жизнью, а городок – своей. Это Ивана Николаевича все знали. Он весь город лечил, и маленькую Алину тоже.

Что в соседском доме открыта настежь входная дверь, Алина заметила случайно.

– Настя! – крикнула Алина. – Настя!

Помимо Насти могли приехать ее родители, но Алине повезло. Подруга появилась откуда-то сбоку, из-за кустов.

– Привет!

– Я нашла ту девушку! – похвасталась Алина.

Настя выглядела как-то странно, но Алина не обратила на это внимания.

– Сейчас Илюшку уложу и позвоню тебе, – пообещала Алина. – Приходи ко мне, я все расскажу.

Малыш заснул прямо в коляске. Алина переложила его в кроватку, посидела рядом, напомнила себе, что должна быть сильной, и позвонила Насте.

Виктор Федорович понимал, он зря теряет здесь время. Но уехать, ничего не узнав про девку, с которой путается Настин муж, казалось еще глупее, чем остаться.

Убивают только из-за денег и из-за баб…

Денег у Иры не было. То есть больших денег. Оставались бабы.

Хотелось крепкого чаю. Он порылся на полке – пачки, которую Ира обычно держала для него, не нашел. Черный чай был только в одной банке, но среди скрученных чаинок виднелись какие-то сушеные цветы, и эту дрянь он заваривать не стал. Оделся и вышел на лестничную площадку.

Вышел одновременно с дамой, запиравшей соседнюю дверь. Женщина, держа на руках крошечную собачку, внимательно на него посмотрела.

Не хватало еще, чтобы вызвала сейчас полицию!

Впрочем, может, оно будет и к лучшему, он расскажет о своих подозрениях и займется собственными делами.

Правда, дело у него сейчас только одно – найти убийцу Иры.

– Здравствуйте, – поклонился Виктор Федорович.

– Здравствуйте, – кивнула женщина.

Он нажал кнопку вызова лифта, она встала рядом.

Подошел лифт, Виктор Федорович пропустил женщину вперед.

– Убийцу Ирочки не нашли? – спросила соседка, когда он уже решил, что их контакт ограничился равнодушным «здравствуйте».

– Нет.

Он толкнул перед ней дверь подъезда и снова пропустил вперед.

– Мы дружили с Ирочкой, – сказала женщина, остановившись на ступенях крыльца. – Так, по-соседски.

Она наклонилась, опустила собачку на дорожку. Собака неспешно пошла к газону, присела.

– И Таню я знаю. И вас видела.

Ира здоровалась с какими-то соседями, когда шла вместе с Виктором, но он не обращал на них внимания.

– Терьер? – кивнул на собачку Виктор Федорович.

– Австралийский шелковистый.

Даме было лет шестьдесят, но выглядела она отлично.

– Ира не говорила вам ничего такого, что… стоило бы рассказать полиции? – неожиданно спросил Виктор Федорович.

– Нет, – серьезно ответила женщина, подняв на него глаза. – Я сама все время об этом думаю. Как Таня рассказала про этот ужас, так я все пытаюсь понять, за что в нее могли выстрелить. И ничего не могу придумать.

– Я тоже, – кивнул он.

– Вы ищете в ее квартире что-то, что поможет напасть на след убийцы? – кажется, она спросила это серьезно.

Он пожал плечами:

– Простите, как вас зовут?

– Карина Тимофеевна. Карина.

– Виктор.

Маленький терьер отбежал к углу дома, сел на траву, жалобно глядя на хозяйку. Карина пошла в его сторону, а Виктор Федорович в противоположную, к магазину.

Купил чай, хлеб и несколько упаковок замороженных готовых блюд, на тот случай, если ему придется задержаться в квартире Иры.

Потом он целый день просидел в машине, наблюдая за подъездом, в который вчера Сергей привел свою беременную подругу. Несколько раз вышел, чтобы размяться. Пару раз отлучился ненадолго. Сначала купил бутылку воды, потом лаваш. Лаваш строгий кавказец продавал в расположенном неподалеку киоске, лаваш был горячий и очень вкусный, и к вечеру Виктор Федорович съел его весь.

Позвонил Слава, спросил, приедет ли отец на дачу. Виктор Федорович ответил, что еще не знает.

Он виноват перед сыном. У мальчика не было настоящей семьи с тех пор, как не стало Светы. Виктор Федорович следил за его отметками, покупал одежду, по вечерам спрашивал, как прошел день. И только. А надо было делать что-то еще, чего он не умел.

Он и сейчас отдал бы все ради счастья Славы, но необходимость жить с семьей сына воспринял бы как катастрофу. Впрочем, несколько поколений живут в одной квартире не из-за огромной любви друг к другу, а от безысходности. Денег нет на новое жилье, вот и вся любовь.

Его утомляло, даже когда он проводил на даче с семьей сына больше суток. А дача у них огромная, никто никому не мешал.

В квартиру Иры он поднялся, когда совсем стемнело.

Молодая беременная женщина из подъезда сегодня не выходила.

Проснулась Настя поздно и какое-то время лежала, глядя на яблоню за окном. Встать сил не было.

Сережа уехал с другой женщиной, а Насте сказал, что едет в командировку.

Зимой Настя болела, Сережа ругался и ухаживал за ней, и ей казалось, что он очень ее любит, а оказалось, что это совсем не так.

Где его нет, многоженства?..

В их семье его не было.

Про ночное происшествие она почти не думала. На фоне того, как рушилась ее жизнь, ночной воришка ничего не значил.

Настя напоминала себе, что у нее вся жизнь впереди, что нужно только пережить то страшное, что вошло в ее жизнь, а потом все наладится. Она еще встретит кого-то честного и надежного, а про Сережу забудет.

Или сделает по-другому. Найдет в себе силы, начнет бороться за мужа и отобьет его у любовницы.

Она уговаривала себя, но помогало это слабо. Вставать не хотелось, хотелось умереть.

Она все-таки заставила себя подняться, сварила кофе, намазала хлеб прошлогодним вареньем, откусила кусочек, а остальное выбросила, есть совсем не хотелось.

Потом Настя достала компьютер, который притащила вчера, поднялась к Ире в комнату и начала работать, сидя за тетиным столом. У нее было отличное программное обеспечение, купленное через Интернет за огромные деньги. Программное обеспечение позволяло получать выкройки нужного размера прямо по Настиным рисункам. Правда, рисунки тоже нужно было делать на экране, но этому она научилась быстро.

Купить софт ее уговорил Сережа. «Мы живем в двадцать первом веке, а ты чертишь на бумаге!» – удивлялся он. Настя немного посопротивлялась, цена казалась непомерной, но потом сдалась и ни минуты об этом не жалела.

Деньги за программу они заплатили свои собственные, не фирмы. Сережа не жалел денег для Насти.

Для другой девушки тоже жалеть не станет.

Как ни странно, углубиться в работу ей удалось. Правда, ненадолго, часа на два.

Слезы подступили неожиданно. Настя отъехала от стола вместе с креслом, кресло было на колесиках, удобное, и закрыла лицо руками.

Слезы текли и текли. Она встала, спустилась на первый этаж, умылась. Нужно прекратить реветь. Если родители приедут сегодня, мама сразу заметит.

Настя прошлась по саду, постояла под яблоней. Яблок в этом году мало, и слава богу. В прошлом году они не знали, что с ними делать. Сколько могли, съели, Ира наварила варенья, но и сгнило много.

Позвала Алина, Настя подошла, узнала, что Алина нашла девушку, приходившую к Ире. Алине хорошо, у нее ребенок, Славик сына очень любит, он не поедет в командировку к какой-нибудь девушке.

Жизнь требует большого мужества, иногда говорила Ира. Это когда речь шла о знакомых, у которых случались нелады в семье или на работе.

Насте мужество было ни к чему, у нее был Сережа. Теперь Сережи нет, теперь Насте тоже понадобилось мужество, но она понятия не имела, где его взять.

Жаль, что ночная злость прошла и не хотела появляться снова.

Алина пошла укладывать Илюшу, через полчаса позвонила, и Настя отправилась к подруге домой. Разговаривать вышли на крыльцо. Потеплело, сидеть на солнышке было приятно.

– Дормидонтовы несчастная семья, – рассказывала Алина. – У них был сын, Коля, лет на пять меня постарше. Вроде нормальный парень был. В институт, правда, не поступил, но в армии отслужил и потом работал где-то в Москве. Нормально работал, даже машину купил. А потом, представляешь, напал на инкассаторов. Их трое было, налетчиков. Двоих сразу поймали, а Колька несколько дней где-то прятался.

– А сейчас он где? – спросила Настя. – В тюрьме?

– Погиб. То ли его застрелили, когда задерживали, то ли сам застрелился, не знаю точно. А деньги, между прочим, так и не нашли.

– К Ире-то какое это может иметь отношение? – не понимала Настя. – Что твой сосед мог рассказать Ире?

– Понятия не имею. И Ксюшка не знает.

Алина прислушалась, не раздается ли голосок Илюши. Нет, в доме было тихо. Только серая трясогузка шуршала на дорожке. Походила, потрясла хвостом и улетела.

– Дормидонтов сказал Ире, где деньги! – додумалась Настя. – Слушай, а инкассаторов тоже убили?

– Нет, – припомнила Алина. – Инкассаторы были живы, точно.

– Колю поймали последним, – размышляла Настя. Размышления отвлекали от мыслей о Сереже. – Он успел спрятать деньги и рассказал отцу. А его отец рассказал Ире. Непонятно только с какой стати.

Это действительно было непонятно.

– Ирину Леонидовну дядя Степан совсем не знал. Он разыскивал ее как жену Ивана Николаевича.

– Алина, а ко мне ночью опять пытались залезть, – сказала Настя. – Кто-то ночью вошел в дом. Я стулом загремела на втором этаже, и он убежал.

– Зачем ты одна ночевала? – возмутилась Алина и заговорила тише: – А если бы он и тебя убил?

– Сережа в командировку уехал.

– Ко мне бы пришла! Сегодня приходи. Выбирай любую комнату и ночуй.

– Сегодня родители должны приехать.

– Если не приедут, приходи к нам.

– Ладно.

– Точно приходи!

– Приду.

Настя еще посидела с подругой, пока Илюша не проснулся. Вернулась к себе и проработала до вечера, пока не приехали родители.

Вечером, совсем поздно, позвонил Сережа.

– Ты где? – Настя поверила бы, что он за нее беспокоится, если бы не было вчерашнего дня.

– На даче. Мама с папой приехали.

– Тут непонятная ошибка вылезла. Придется задержаться.

– Я понимаю.

– Ты ложишься уже?

– Да, – сказала Настя.

– Спокойной ночи.

– Спокойной ночи.

Настя положила телефон на тумбочку и заплакала.

15 июля, суббота

Утром Виктор Федорович опять сидел в машине, глядя на подъезд, куда Сергей отвел свою даму. Сначала включил радио, но вместо новостей ведущий нес какую-то галиматью о проблемах молодежи, и радио Виктор Федорович выключил.

Проблема у молодежи была одна – отсутствие социальных лифтов, а вне Москвы так и просто невозможность найти нормальную работу. В этом Ира была права, зря он с ней спорил. Недавно один знакомый рассказал про родственника, молодого парня, который, имея диплом юриста, работает охранником в супермаркете. При этом жил родственник не в деревне, а в большом городе, областном центре.

– Пусть в Москву перебирается, – посоветовал Виктор Федорович.

– Придется, – согласился знакомый.

Беременная женщина появилась неожиданно. Постояла на крыльце, озираясь, медленно спустилась, пошла прямо на Виктора, постоянно вертя головой.

Он дождался, когда она пройдет мимо машины, вышел и тронулся следом, стараясь к ней не приближаться. Теперь он разглядел ее получше. Женщина была не то чтобы некрасивой, но какой-то неинтересной. Совсем простенькой. На месте Сергея он бы не променял на такую подружку Настю. У Насти на лбу был диплом о высшем образовании, а сама она была если не писаной красавицей, то, безусловно, очень интересной молодой дамой.

Впрочем, Слава тоже женился на деревенской Алине.

Женщина зашла в супермаркет, в тот же, где Виктор вчера покупал продукты. Здесь она перестала вертеть головой, положила в коляску молоко, какие-то йогурты, хлеб. Он, стараясь держаться поблизости, тоже взял хлеб, а заодно пару коробок с замороженной кулинарией. Потом об этом пожалел, замороженные вторые блюда успеют растаять вне холодильника.

Женщина пошла к кассе, он подошел к другой. На обратном пути повторилось то же самое, она без конца озиралась, а в подъезд почти вбежала. На Виктора Федоровича она при этом внимания не обращала.

Она кого-то боялась, и этот кто-то не был похож на худощавого мужчину хорошо за пятьдесят. То есть на него. В противном случае она бы точно обратила внимание на Виктора Федоровича. Он не обучался слежке, да и не слишком маскировался.

Едва ли она выйдет еще раз, решил он, но все-таки еще почти два часа просидел в машине. Солнце, порадовавшее утром, скрылось, опять пошел дождь. Недавно какие-то придурки всерьез обсуждали в радиоэфире, что изменение климата может быть вызвано запуском китайского спутника. Виктор Федорович радио тогда выключил, он плохо переносил бред. Человечество, несмотря на все его достижения, до управления климатом еще не доросло.

Впрочем, такие передачи хорошо отвлекали население от реальных проблем.

Сидеть дальше было бессмысленно. Он помедлил, но потом решительно вылез из машины и пошел домой. То есть домой к Ире. Пару раз оглянулся, но объекта слежки не увидел.

У квартиры он опять помедлил. Захотелось зайти к соседке Карине, расспросить поподробнее. Она могла видеть Иру, когда та в последний раз была в Москве.

В соседскую дверь звонить не стал, отпер свою. То есть Ирину.

Сунул успевшие растаять коробки в морозилку, заварил чай.

Подумал, не съездить ли на дачу. Он успел соскучиться по Илюше.

Неожиданно тревожно сжалось сердце. Его сын взрослел без матери, не дай бог, чтобы что-то подобное произошло с внуком.

«Лезет в голову всякая чушь», – осадил себя Виктор Федорович.

Чай получился крепче, чем нужно, но он выпил его и тут же заварил еще.

Леночка недавно уверяла, что кофеин чрезвычайно вреден. Ира пыталась с ней спорить, но убедить соседку ей не удалось.

«Странно распоряжается судьба», – неожиданно подумал Виктор Федорович.

Мягкая пугливая Леночка была бы отличной женой и матерью, а прожила одна. И не потому, что не находилось подходящих мужчин, какие-то поклонники у нее были, Ира рассказывала. Наверное, не всем людям нужен кто-то рядом.

Впрочем, за внешней мягкостью в Леночке скрывается что-то достаточно сильное, иначе она не продолжала бы жить рядом с местом, где совсем недавно убили такую же неприметную женщину.

Вторую кружку чая он не допил, взял Ирин планшет, включил в сеть, открыл новости в Интернете. Планшет был старый, у него залипала кнопка включения. Иру это раздражало, и Виктор Федорович подарил ей новый.

Наверное, новый остался на даче.

Интересных новостей не было, но он терпеливо читал все подряд.

За несколько недель, прошедших с убийства на даче, Слава похудел, осунулся. Алине было очень его жалко.

– Ты не заболел? – сидя напротив него за завтраком, спросила Алина.

– Нет, – буркнул муж, поморщился и пожал плечами: – Голова болит.

Слава действительно заболевал от неприятностей. Характер такой.

Не так давно, весной, он подписал какие-то бумаги о приемке работы, а работа, как потом выяснилось, была негодной. Что-то в компьютерах без конца ломалось, Слава орал на подчиненных, которые непрерывно ему звонили, и лежал на диване с видом страдальца. Заболел от страха, понимала Алина и ставила перед ним горячее питье.

– Ты представляешь, какие люди! – жаловался он. – Подонки! Подсунули…

Дальше следовало непечатное слово, которое он произносил тихо, чтобы Илюша не услышал.

Перед подписанием работу нужно было проверить, но этого Алина, конечно, не сказала. Самым же неприятным было то, что на недостатки покупаемого софта Славе много раз указывал его заместитель, хмурый мужик лет тридцати пяти, которого Алина пару раз видела, когда он привозил Славе какие-то бумаги на подпись. Мужика Слава тихо ненавидел, как Алина догадывалась, потому что мужик гораздо больше соответствовал Славиной должности.

Еще Алина догадывалась, что должность Слава получил исключительно из-за влияния Виктора Федоровича. Но это нормально, все своих детей стараются продвинуть.

Больше всего муж тогда боялся, что его заподозрят в коррупции.

Потом ситуация утряслась. Слава снова сделался веселым, довольным, играл с Илюшей и мучительной головной боли не изображал.

До рокового выстрела в Ирину Леонидовну.

– Может, тебе в отпуск пойти? – предложила Алина.

– Какой отпуск! – поморщился муж. – Работы полно!

В отпуск они собирались попозже, в сентябре-октябре, когда на юге не будет тяжелой жары. Алина жары не боялась, она ее любила и искренне завидовала тем, кто не знает полугодовой зимы.

Слава почему-то жары боялся.

И все-таки мысль об отпуске она подала неплохую. Через пару часов Слава решил:

– Знаешь, я попробую вырваться недели на две.

– Здорово! – обрадовалась Алина. – Можно поехать в Крым.

– С ума сошла? – засмеялся он. – Там ни одного приличного отеля нет! В Европу надо ехать.