Текст книги "Когда рассеется тьма"

Пожалуй, сейчас жена впервые ему мешала.

Ему хотелось сказать девочке что-то важное… Чтобы всегда обращалась к нему за помощью, что ли.

При жене он ничего не сказал.

Агата смущалась, благодарила. Павел взял жену за руку, они спустились к машине и наконец поехали домой.

24 мая, вторник

Оттого, что больше некому звонить ей по утрам, было тоскливо. У Агаты даже мелькнула мысль не ходить в офис, в фирме такое не возбранялось. Удаленный доступ к серверам у нее имелся, и работать дома ничто не мешало. В ковидные времена все сидели по домам и нормально сдавали работы в срок.

Юлий Семенович сидения дома не одобрял.

– Человек существо социальное, – ворчал он. – В одиночестве дичают.

– Сейчас есть интернет, – напоминала Агата.

– Интернет не отменяет человеческую природу.

Агата попыталась вспомнить, почему тогда спорила с родственником, и не смогла, забыла. Оттого, что не может вспомнить, настроение еще больше испортилось.

Идти на работу не хотелось, но она пошла. Правильно сделала, еще пока ехала до работы, перестала чувствовать себя одинокой и брошенной. То есть одинокой она оставалась, конечно, но при этом она не беспомощное дитя, которое обязательно надо опекать.

Она взрослая самостоятельная женщина, способная справиться со всеми проблемами.

Сейчас проблема была одна: найти убийцу.

К Веронике она заглянула, не дойдя до своего компьютера. Подруга уже пришла, красила ресницы, глядя в маленькое зеркало.

– Как похороны? – участливо спросила Вероника.

Агата пожала плечами – нормально.

– Я Юлия Семеныча видела пару раз, – вздохнула подруга и перешла на шепот, хотя в секретарской они были одни. – Он у нас заместителем директора числился.

– Да? Я не знала, – Агата села на стул рядом с Вероникой.

– Он такой хороший дядька был, улыбался всегда. Помнил, как меня зовут.

– Хороший, – подтвердила Агата.

– Меня сначала возмущало, что он на работе числится, зарплату получает, а не появляется совсем.

– Значит, дома работал! – отрезала Агата.

– Да я не спорю. Я потом узнала, что это он когда-то фирму организовал. Имеет право до смерти зарплату получать. Фирме скоро тридцать лет, про нее все знают, – похвалила фирму Вероника.

– Я его лучше знаю! Если получал зарплату, значит, было за что!

– Да я не спорю! Не кипятись. Ой! – ахнула Вероника. – Ты что?

Агата пыталась сдержаться, но не смогла, потекли слезы. Она достала из сумки бумажный носовой платок, вытерла глаза.

– Агата, ты что?

– Я его любила, – тихо призналась Агата.

– Царствие небесное, – посочувствовала Вероника. – Я не знала, что они с Павлом родственники. Фамилии у них разные. Агата, а ты кем им приходишься?

– Юлий Семеныч двоюродный племянник моей бабушки. Мама рассказывала, они когда-то очень дружны были, моя бабушка и мама Юлия Семеныча.

– Говорят, когда Юлий Семеныч фирмой руководил, в него все бабы были влюблены.

– Кто говорит?

– Главбух. Она еще при нем работала. Вчера зашла в бухгалтерию, они там Юлия Семеныча обсуждали. Вспоминали тех, кто уже давно уволился. Я из старых почти никого не знала…

Хлопнула дверь. Заглянул Роман, Агата встала, пошла работать.

День выдался суматошный, Агате пришлось состыковывать свои программные блоки с теми, что написали коллеги, вылезали ошибки, она по ходу их исправляла.

Только к вечеру выдалось свободное время, она достала флешку, снова начала просматривать файлы из компьютера Юлия Семеновича.

Идей от просмотра не появилось. Агата снова сунула флешку в сумку.

Домой она шла медленно. Пахло весной, свежестью. Около подъезда Агата остановилась, хотелось дойти до парка, посидеть под деревьями. Подумать.

Агата помедлила и вошла в подъезд.

По вечерам в парке сидят пенсионеры, родители с детьми и влюбленные пары. Она не пенсионерка, у нее нет маленького ребенка, и она ни в кого не влюблена.

Войдя в квартиру, Агата переобулась в тапочки, которые давно пора сменить на домашние туфли, и замерла, оглядывая свою единственную комнату.

Она не сразу поняла, что ее испугало. То есть удивило. Испугалась она чуть позже, когда поняла, что ноутбук, который она всегда ровно клала у края стола, сейчас лежит не так. Ноутбук помещался криво, края стола касался углом, а зарядка, которая всегда лежала на полу около электрической розетки, сейчас находилась почти у ножки стола.

Утром она заряжала мобильный в той же розетке, и телефон лежал рядом с коробочкой зарядного устройства ноутбука в кольце провода. Сейчас провод кольца не образовывал.

Нет, пожалуй, она не испугалась, она разозлилась.

Агата быстро подошла к столу, поправила ноутбук, подвинула зарядное устройство.

Ключей от квартиры не было ни у кого, кроме ее владелицы, но та никогда не входила в квартиру в отсутствие Агаты.

Агата на секунду закрыла глаза, стараясь успокоиться.

Она идиотка, постоянно думает об убийстве, и ей мерещится черт знает что.

Агата вернулась в прихожую, посмотрела на крючок, на котором висели запасные связки ключей. Их было две.

Сейчас на крючке висела только одна. Агата тронула связку рукой, сжала в кулаке.

Захотелось немедленно убежать из квартиры.

– Думай, – сказал бы сейчас Юлий Семенович. – И прекрати истерику.

Агата оглядела пол, отодвинула тумбочку и облегченно выдохнула. Ключи валялись за тумбочкой.

Она повесила связку на место, придвинула тумбочку к стене.

Прошла на кухню, приоткрыла окно. Вечер был тихий, теплый.

Нужно поменьше думать о том, что кому-то понадобилось убить Юлия Семеновича. От таких мыслей можно совсем свихнуться.

Нет, не так. Нужно поскорее вычислить, кто это сделал.

Листья растущей под окном березы дрогнули, с ветки вспорхнула птичка. Птичку Агата не разглядела.

* * *

Нужно было сказать матери, что совсем без наследства Юлий ее не оставил. Сказать и надеяться, что она хотя бы на полгода исчезнет из его жизни. Раньше чем через полгода получить наследство невозможно.

В свете тотальных санкций через полгода рублевое наследство может обратиться в пшик, но это его не касается. Это проблемы матери.

Покончить со всем, что связано с матерью, хотелось сильно. При жене Павел звонить не стал, вынул телефон, когда сел в машину. Мать не ответила.

Павел раздосадованно посидел, положив руки на руль, и понял, что, пока не закончит с матерью, работать не сможет и не хочет.

Адрес, по которому ее вчера увозило такси, он вроде помнил. Его можно было и уточнить, он остался в базе данных службы такси, но Павел туда заглядывать не стал, как будто ему противно было даже посмотреть на адрес ее отеля.

– Майя Семеновна несчастная женщина, – тихо сказала вчера Ксения, когда они вернулись домой.

– Я не хочу о ней говорить! – оборвал ее Павел.

Ксения вздохнула, но замолчала.

Павлу хотелось сказать, что на самом деле зла он матери не желает, он хочет единственного – никогда о ней не слышать.

Он ничего не сказал. Даже чуткая Ксения его не понимала.

Пробок еще не было, по почти пустому городу дорога заняла всего пятнадцать минут. Павел приткнул машину метрах в десяти от входа в отель, достал телефон.

Здание из красного кирпича снаружи было малопривлекательным, Павел в таком никогда бы не поселился. Что-то ему подсказывало, что и внутри отель не поражает изысканностью.

С деньгами у матери не здорово.

Ему повезло, что он не успел набрать номер. Мать вышла из дверей, оглянулась, взяла под руку вышедшего за ней мужчину.

Тот был под стать отелю, невзрачный, сутулый, щупленький, в серых, как будто пыльных брюках.

Павел сунул телефон в карман.

Пара медленно двинулась в противоположную от его машины сторону.

Павел вышел из машины.

Пара приблизилась к пешеходному переходу, остановилась у горящего красным светофора. Когда загорелся зеленый, перешла улицу. Пешеходов было мало. Если бы мать обернулась, не могла бы его не увидеть.

Мать не обернулась. Павел зачем-то пошел за парой.

Мужчина рядом с матерью был лыс и, что уж совсем не вызывало уважения, пытался замаскировать лысину оставшимися жидкими прядями. Он семенил суетливой походкой, заглядывая матери в лицо.

Брюки, которые поначалу показались Павлу мятыми, такими не являлись. Они были длинноваты, собирались внизу гармошкой. Видимо, у мужика имелся особый талант, на нем любая одежда превратилась бы в убогую.

Не иностранец, окончательно решил Павел, брезгливо разглядывая мужика. Россиянин.

Мать вышла замуж за иностранца, когда Павлу было пять лет. Юлий сердито разговаривал с матерью, когда она навестила сына перед отъездом, старался, чтобы ребенок не уяснил, о чем говорят взрослые, но маленький Павел понял. Тогда он еще очень любил мать, и ее предстоящий отъезд вызывал у него ужас. Павел плакал, Юлий его успокаивал, обещал, что мать будет по-прежнему его навещать. И она приезжала.

Как потом предполагал Павел, навещала, когда требовалось вытащить из Юлия деньги.

Пара свернула к неприметному кафе, мужчина открыл матери дверь, пропустил ее вперед.

Павел помедлил и тоже вошел внутрь.

Мужчина набирал с вертикальной стойки готовые блюда, мать стояла рядом с кошельком в руках.

Павел не сомневался, что платить будет она.

Кафе было маленьким, не заметить его здесь трудно. Павел повернулся и вышел.

В отеле наверняка есть ресторан. С деньгами у матери действительно так себе, если пара завтракает в дешевой забегаловке.

К машине он шел быстро, как будто куда-то спешил. И потом, когда ехал в офис, сдерживал себя, чтобы не превысить скорость.

Впрочем, превысить скорость было трудно, машин на дороге заметно прибавилось.

Надо было думать, а голова казалась пустой.

Мать уверенно шла к лавке у пруда…

Светофор впереди замигал, Павел, злясь, остановил машину.

С лавки должно быть видно кафе, в котором Юлий купил воду…

Светофор позволил ехать, Павел тронулся вместе с потоком.

Мысли сменяли друг друга медленно, неохотно.

Одна казалась особенно неприятной. Она окончательно оформилась, когда он отпирал рабочий кабинет.

Лекарство удобно подмешать не только в спиртное, в минералку тоже.

* * *

Кофе был не лучшим успокоительным, но Агата сварила его и посидела, обняв чашку пальцами.

Утром она включила телефон в розетку…

Агата отодвинула чашку, снова вернулась в комнату.

Она не любила беспорядка, провода раздражали не только на работе, дома тоже. Она старалась их скручивать, даже когда они лежали на полу.

Утром она зарядила телефон, убрала его в сумку…

Могла она случайно подвинуть ногой зарядное устройство от ноута?..

Выходит, что могла.

Агата не сразу поняла, отчего застучало в голове. От страха.

Она не успела снова начать убеждать себя, что для страха нет оснований. Громко, прямо над головой прозвенел дверной звонок.

Это испугало еще больше.

Агата на цыпочках подошла к двери, заглянула в глазок и торопливо отперла замок.

– Ой, как я рада, что ты пришел! – она через порог прижалась к Кириллу.

– Ну слава богу, – засмеялся он, подвинул ее и вошел в квартиру. Повернулся, захлопнул дверь. – Мы снова любим друг друга?

– Нет, – фыркнула Агата, отпуская бывшего любовника. – То есть любим, но… по-дружески.

Страх пропал.

Она потеряла близкого человека, и у нее шалят нервы.

– Как скажешь, – покладисто согласился Кирилл. – Что у тебя нового?

Это он спросил серьезно и строго.

Агата прошла в комнату, прислонилась к окну. Кирилл сел на диван.

– Я давала тебе ключи от квартиры? – спросила Агата.

– Нет, – удивился он. – Ты предлагала, я отказался. Ты что, не помнишь?

– Помню, – вздохнула она.

– Почему ты спросила?

– Так…

– Почему ты спросила?!

Сердиться Кириллу шло, красивое лицо делалось еще более мужественным. Впрочем, ему все шло.

– Агата!

– Мне кажется, в квартире кто-то был.

Он подумал, сжав губы.

– Что-нибудь пропало? Деньги? Документы?

– Нет. Не знаю.

Агата повернулась, открыла створку окна.

– Проверь!

Наличных у нее не было, только банковские карты, но их Агата носила в кошельке.

– Агата!

Она подошла к книжному шкафу, открыла тумбочку, достала большую плоскую косметичку. Паспорт и диплом оказались на месте.

Было бы странно, если бы кому-то пришло в голову красть ее диплом.

Агата молча сунула косметичку на место.

– Что пропало?

– Ничего, – вздохнула Агата.

Теперь Кирилл смотрел на нее с недоумением.

– Не обращай внимания, – попросила она. – У меня шалят нервы.

– Почему ты решила, что в квартире кто-то был?

– Мне так показалось.

– Послушай… – он поморщился. – Не тяни время! Ты же понимаешь, что я не уйду, пока все не выясню!

Агата снова отошла к окну, прислонилась к подоконнику.

– Кирилл, зачем я тебе?

– О господи! – он вздохнул.

– Только не говори, что ты в меня безумно влюблен, я не поверю.

Кирилл, отвернувшись от нее, закинул руки за голову и вытянул ноги. Ноги у него были прямые и длинные.

Он оглядел стену с обоями, которые не мешало бы поменять.

– Я к тебе привык. Мне хочется о тебе заботиться. Мне нравится о тебе заботиться.

– И поэтому ты больше месяца не звонил!

– Агата, ну кончай! – он снова на нее посмотрел. – Что-нибудь новое о твоем дяде стало известно?

– Нет.

– Ты собиралась пошарить в его компьютере.

– Не успела.

– Почему тебе показалось, что в квартире кто-то был? – Кирилл опять уставился в стену.

– Так… Я ошиблась, наверное.

Он поднялся и как-то сразу оказался рядом. Агата не видела, чтобы кто-то еще умел так быстро и плавно двигаться.

– Почему ты мне не доверяешь? – взяв ее за плечи, тихо спросил он.

– Я доверяю, – заверила Агата.

– Мне будет очень жаль, если тебя тоже отравят, – он отпустил ее плечи и уставился в окно.

Синие глаза были невеселыми.

– Мне тоже.

– Я за тебя боюсь.

Агата промолчала.

– Почему тебе показалось, что в квартире кто-то был?

– Черт его знает, – честно объяснила Агата. – Показалось, и все. Ничего определенного, правда. Вроде бы провод на полу сдвинут…

– Только провод? Или что-то еще? – он по-прежнему на нее не смотрел.

– Только провод. Да и то я не уверена.

Он наклонился, заглянул ей в глаза.

– Тебе показалось, потому что ты ждала чего-то похожего?

– Нет, – удивилась Агата. – С какой стати кому-то ко мне лезть?

– Убили твоего дядю, – напомнил он.

– Мы были очень дальними родственниками.

Кирилл помолчал, вздохнул.

– Поменяй ключи. На всякий случай.

Агата кивнула.

Он опять помолчал.

– Хочешь, чтобы я остался?

Грустные у него глаза, невеселые. Или они и раньше такие были, просто она не замечала?

– Нет.

Кирилл молча повернулся и ушел, тихо прикрыв дверь квартиры. Она не умела так быстро двигаться. Когда запирала замок, на лестничной клетке его уже не было.

25 мая, среда

– У матери сожитель, – допивая чай, неожиданно сказал Павел.

Он не собирался делиться с Ксенией, само вырвалось.

Странно, раньше он даже с Юлием не всегда делился проблемами, предпочитал сам справляться.

Жена вопросительно на него посмотрела.

– Вчера видел мать с мужиком, – вздохнул Павел. – Хотел сказать ей, что Юлий оставил ей деньги, подъехал к отелю и увидел ее с мужичонкой.

– Разве это плохо? – Ксения пожала плечами.

– Да мне все равно, собственно.

– Одиночество тяготит в любом возрасте.

Ксения его не понимала, она оправдывала мать.

Его понимал только Юлий, но его больше нет.

– Майя Семеновна несчастная женщина.

– Да?! – усмехнулся Павел. – И в чем ее несчастье? Ей не удалось попасть на содержание к какому-нибудь богатому идиоту? Тут ей не повезло, это верно. Мужики у нее всегда были так себе…

– Павел, перестань!

– Что?! – ахнул он.

– Павел, она старая одинокая женщина…

– Замолчи! – Голос сорвался, он почти взвизгнул.

Мать пыталась от него избавиться! Если бы не Юлий…

Ксения грустно на него посмотрела, кивнула.

Павел отодвинул чашку, молча вышел из кухни. Обычно жена ходила за ним по пятам, когда он собирался на работу, сейчас Ксения вышла в прихожую, только когда он уже переобувался.

– Пока, – поцеловал ее Павел.

Сев в машину, он помедлил перед тем, как взяться за руль.

Ксения его не понимала.

Мать не была старой одинокой женщиной.

Она вообще не была женщиной, женщины не бросают своих детей.

Черт, он вполне допускает, что она могла отравить Юлия.

Мимо прошел сосед. Тот был примерно его возраста, Павел часто встречал его в подъезде. Сосед кивнул Павлу, Павел соседу.

Потом достал телефон из кармана пиджака, набрал мать.

Не надо, чтобы она уезжала. Пусть находится в Москве. Ему нужно убедиться, что не она убила Юлия.

– Пашенька! – мать умела казаться обрадованной и ласковой.

– Юлий оставил тебе тридцать миллионов рублей, – сказал Павел.

– Да? – равнодушной она тоже умела казаться.

– В права наследства можно вступить через полгода.

– Я знаю.

Еще бы она не знала. Она всегда знала все, что касалось денег.

– Если хочешь, можешь пожить у Юлия. Я не возражаю.

– Хочу, – помедлив, решила она.

– Приезжай через час в квартиру, – предложил Павел. – Я буду тебя там ждать.

Она приехала ровно через час. Павел успел добраться минут на двадцать раньше и, ожидая мать, стоял у окна в комнате Юлия. Смотрел в окно, а входящую в подъезд мать пропустил.

Дверной звонок пропиликал резко, громко.

Павел открыл дверь и обомлел – рядом с матерью стоял вчерашний мужичонка с двумя дорожными сумками в руках.

Вблизи мужик не казался ни помятым, ни суетливым. На Павла внимательно смотрели спокойные глаза.

– А вот и мой сынок, Коля, – защебетала мать.

– Николай Антонович, – представился мужчина.

– Павел, – сказал Павел, отступая в сторону, чтобы пара зашла в квартиру.

– Коля мой друг, Пашенька…

– Я понял, – перебил Павел и показал на лежащие на тумбочке ключи.

Николай Антонович поставил на пол сумки.

– Ну я пошел, – Павел выскочил из квартиры, захлопнул дверь и бегом спустился по лестнице к машине.

А сев за руль, пожалел, что даже не попытался выяснить, кто такой Николай Антонович и какого черта ему нужно от матери.

До работы он добирался долго. Уже начались дорожные работы, и в двух местах пришлось стоять в пробках.

* * *

Агата проснулась от страха. Тот был противный, липкий, мешал дышать. Она вцепилась в одеяло, прислушалась.

Оснований для страха не было, в квартире стояла тишина. Только за окном негромко стучал по подоконнику дождь. Сквозь неплотные шторы пробивался свет ночного города. С тихим шумом проехала машина за окном, потом вторая.

Не включая ночник, Агата босиком пересекла комнату, включила верхний свет.

В комнате никого не было, конечно. Ни в прихожей, ни на кухне.

Она превращается в психопатку.

Агата постояла у входной двери. Пожалела, что нет щеколды и нельзя надежно запереться.

Она вернулась в комнату, посмотрела на часы – начало пятого. Дождь усилился, застучал по подоконнику громче.

Агата легла, укуталась одеялом. Думала, что больше не заснет, но незаметно задремала. Когда открыла глаза, было уже совсем светло.

О ночном дожде ничто не напоминало, даже асфальт из окна казался сухим.

На работу она опоздала. Недовольный Роман буркнул:

– Где тебя носит?

Агате показалось, что он обрадовался, когда ее увидел, и она мысленно себя обругала. Ей казалось, что ее любит Кирилл, а на самом деле она мало что для него значила.

Не хватало еще ошибиться во второй раз, внушить себе, что Роман к ней неравнодушен, и разочароваться, когда выяснится, что это не так.

– Пойдем в серверную, будем резервную копию базы подключать, – позвал он.

Агата послушно отправилась за начальником.

Возиться пришлось долго, до вечера. Когда она окончательно убедилась, что все выявленные ошибки исправлены, от усталости гудела голова.

– Кончай, – заглянув в очередной раз, посоветовал Роман. – Завтра доделаешь.

– Уже кончила, – проворчала Агата, выходя из серверной.

Роман ее не услышал, он мчался куда-то по своим начальничьим делам.

По дороге к своему офису она заглянула к Веронике, но подруги на месте не оказалось.

То ли от усталости, то ли еще отчего-то Агата почувствовала себя такой одинокой, что захотелось расплакаться.

Она никому не нужна в этом городе.

Что она вообще здесь делает?..

Когда был жив Юлий Семенович, она не была одинокой, а сейчас…

Надо возвращаться домой, туда, где родители, школьные друзья. У нее востребованная специальность, она и там найдет работу.

Агата открыла дверь офиса и от удивления замерла. Рядом с ее столом сидела Ксения.

– Освободилась? – улыбнулась нежданная гостья. – Я тебя уже минут двадцать жду.

На Ксении был серый льняной жакет, под ним кремовый топ. Агата догадывалась, что скромненькая одежда стоит приличных денег.

– Мы с Павлом сегодня должны кое с кем встретиться, договорились, что я приеду сюда к шести, а я успела раньше. С этими пробками никогда время не рассчитаешь.

Агата вежливо кивнула. Ксения приподнялась, пропуская ее к рабочему месту.

– Как тебе здесь работается?

– Нормально.

Юлию Семеновичу Ксения не нравилась. Он, конечно, никогда этого не говорил и с Ксенией, как и со всеми остальными, всегда был безупречно вежлив, но Агата чувствовала.

Впрочем, однажды, когда все они собрались у Юлия Семеновича, он не сдержался, проворчал вслед Павлу и Ксении что-то вроде «поразительная дура».

– Кто? – удивилась тогда Агата.

Это было на Рождество, кажется.

Она одевалась в прихожей. Павел тогда предложил ее подвезти, но она отказалась. Она не любила принимать одолжения.

– Никто, – засмеялся Юлий Семенович.

Агате Ксения дурой не казалась, Агате она просто не нравилась. Просто так не нравилась, без видимых причин.

– Мне твое место показала Вероника, – объяснила Ксения. – Как она тебе, Вероника?

– Нормально. Я с ней дружу.

Агата машинально тронула мышку, дисплей неохотно проснулся.

– Если тебя будут обижать, немедленно говори Павлу. Или мне.

– У нас хороший коллектив.

Ксения провела пальцем по Агатиному столу, отдернула руку и тихо сказала:

– Павел все время думает про Юлия.

– Я тоже про него все время думаю, – призналась Агата.

– Убийством должны заниматься профессионалы. Это дело полиции.

– Они и занимаются.

– Не знаю, что делать, – тихо жаловалась Ксения. – Он все время об этом думает. Он вконец расшатает себе нервы!

– Было бы странно, если бы не думал, – Агата пожала плечами и неожиданно решила, что Юлий Семенович охарактеризовал Ксению правильно – дура.

– Я так боюсь…

– Чего? – не поняла Агата.

– Боюсь за Павла. – Ксения повернулась к Агате. Глаза у нее действительно были несчастные. – Если это действительно было убийство…

– Это действительно было убийство!

– А вдруг и Павлу что-то угрожает?

Агата ошибалась, думая, что ни у кого нет таких синих глаз, как у Кирилла. У Ксении тоже были синие глаза.

Наверное, надо было как-то успокоить гостью, но Агата промолчала.

К счастью тут у Ксении заиграл телефон, она ответила Павлу, что идет, и, ласково кивнув Агате, покинула офис.

Агата потерла виски. Голова болела.

Нужно зайти в какое-нибудь ближайшее кафе, нормально поужинать. Вероника днем звала ее обедать, но Агате казалось, что она вот-вот закончит работу, и она отказалась.

Она и утром не позавтракала, только выпила чашку кофе.

Получалось, что она ничего не ела уже сутки.

Агата подвинула к себе сумку, которую Ксения поставила на стол, садясь на соседний стул. Наклонилась, чтобы выключить компьютер, но передумала и полезла в сумку за флешкой.

Ей пришлось вытряхнуть содержимое на стол, чтобы убедиться, что флешки в сумке нет.

* * *

От тоскливой злости не то на мать, не то на плешивого Николая Антоновича, не то просто на весь белый свет сжимались кулаки. Как ни странно, по дороге на работу злость крепла, а не исчезала. Павел попробовал заняться делами фирмы, но вникнуть в проблемы не удалось. Еще хуже стало, когда начал читать новости в Телеграме. Из новостей следовало, что ничего хорошего страну ни в ближайшей перспективе, ни потом не ждет.

Впрочем, об этом можно было и без телеграм-каналов догадаться.

Тут он вспомнил, что уже два дня носит в сумке ноутбук Юлия, достал его, принялся листать статьи. Попробовал сосредоточиться, думать об убийстве Юлия как о сложной, но решаемой технической проблеме, но и это не получилось. Голова оставалась пустой, а злость не проходила.

Заглянул Роман.

– Как дела? – спросил Павел.

– Нормально. – Роман уселся рядом, заглянул в ноутбук.

– Комп Юлия, – зачем-то объяснил Павел.

– Полиция что говорит? – посочувствовал Роман.

– Ничего. Я у них не спрашивал.

– Копию делаем… – Роман заговорил о текущих делах, Павел притворялся, что слушает.

– Агата пришла? – неожиданно спросил он, когда коллега замолчал.

– Пришла. Позвать?

– Не надо.

Роман ушел, он снова стал смотреть в экран ноутбука.

Он не сможет жить, если не найдет того, кто убил Юлия.

То есть сможет, только жизнь эта никогда не будет нормальной. Она будет отравлена, как будто Юлий выпил не весь яд, часть отравы испарилась и окутала Павла.

Его теперешняя злость от этого яда. Вычислит убийцу, яд исчезнет.

Павел достал телефон, позвонил жене.

– Павел! – от ласкового голоса злость почти пропала.

– Как дела?

– Какие у меня дела… – она запнулась. – Павел…

– Что?

– Пожалуйста, давай встретимся с Майей Семеновной, – быстро попросила Ксения.

– Не понял! – он действительно не понял.

– Павел, это ненормально. Какая бы она ни была, она твоя мать! Прошу тебя, давай пригласим их в ресторан, посидим, как нормальная семья. Майя Семеновна хочет познакомить тебя с мужем…

– Она уже познакомила.

– Павел!

Злость действительно пропала, вместо нее навалилась усталость.

– Да, она была плохой матерью, – быстро заговорила Ксения. – Но люди меняются! Ты просто не понимаешь, что значит совсем не иметь матери…

– Отлично понимаю! – перебил Павел. – У меня матери не было и нет!

– Я тебя прошу!

– Подожди… Она тебе звонила, что ли?

– Звонила, – пришлось сознаться жене. – Ей хочется…

– Мне плевать, что ей хочется! Все! – отрезал Павел. – Я занят!

Он сжал телефон в руке, подержал, положил на стол.

Родители Ксении погибли в автокатастрофе. Они погибли, она выжила.

Она рассказала об этом еще на Сейшелах и больше никогда о родителях не заговаривала. А он не спрашивал.

Он мало интересовался женой, и это плохо.

Павел почувствовал себя виноватым. Наверное, поэтому снова взял телефон в руки и снова позвонил жене.

– Черт с тобой! – вздохнул он, услышав ее голос. – Позвони ей, скажи, что мы приглашаем их в ресторан. Мы заедем за ними часов в семь. А сама приезжай ко мне на работу… – он прикинул, – часам к шести. Я скажу, чтобы тебе заказали пропуск. Адрес сброшу сейчас эсэмэской.

– Павел! – радостно ахнула Ксения. – Я так тебя люблю!

– Я тебя тоже.

Странно, но после разговора с женой появилось желание работать. Он закрыл ноутбук Юлия и подвинул поудобнее экран рабочего компьютера.

* * *

Вечер всегда был для Романа самым плодотворным временем. Днем постоянно дергали коллеги, а вечером, в тишине и одиночестве, работать было одно удовольствие.

За окном уже стемнело, когда он выключил компьютер и запер офис.

Сделав несколько шагов в сторону лестницы, Роман остановился – соседняя дверь была чуть приоткрыта. Это было удивительно, до десятого часа коллеги на работе редко задерживались.

Роман открыл дверь. В офисе сидела Агата.

Девушка со странным равнодушием на него посмотрела.

– Привет! – глупо поприветствовал Роман коллегу. – Ты что здесь делаешь?

Она не ответила, он подошел ближе.

– Почему домой не идешь?

– Сейчас пойду, – тихо выдавила она.

Она больше на него не смотрела, она глядела в сторону. Но он заметил, что глаза у нее покрасневшие.

Еще у нее было очень бледное лицо и бесцветные губы.

Такой бледной была бабушка незадолго до смерти. Бабушку Роман любил.

– Агата, тебе плохо? – Роман остановился у ее стола.

Она молчала.

– Агата!

– Я хочу домой, – не глядя на него, тихо сказала она и жалко улыбнулась.

– Отлично, – с облегчением обрадовался Роман. – Я тебя отвезу. Я сегодня на машине.

– Нет, – она покачала головой. – Я вообще хочу домой. Совсем.

Объяснялась она, мягко говоря, не вполне внятно, но он понял.

– Ты не москвичка?

– Нет.

– Я отвезу тебя домой насовсем, – он сам не понял, шутит или говорит серьезно. Ему хотелось ее развеселить. Грустная бледная Агата ему не нравилась. – Далеко ехать?

– Далеко, – она опять улыбнулась, вздохнула и как-то мгновенно преобразилась, стала прежней, нормальной.

У нормальной Агаты были насмешливые глаза и мягкая улыбка.

– Я возьму отгул, – пообещал он и вспомнил. – Только сначала доделай программку.

Агата наклонилась, выключила компьютер. Подвинула стоящую на столе сумочку и хотела встать, но он ее остановил, за плечо прижал к креслу.

– Агата, что случилось?

Она покачала головой, то ли показывая, что ничего не случилось, то ли что не скажет.

– Я не хочу, чтобы ты уезжала насовсем, – вырвалось у Романа. – Мне нравится работать, когда ты рядом.

Она отвела его руку, встала, пошла к двери, и он предположил ей вслед:

– Наверное, я в тебя влюблен.

– Нет, – не оборачиваясь, сказала она. – Не влюблен.

– Откуда ты знаешь? – у двери Роман ее догнал.

– Знаю, – проворчала она.

И тут он сделал то, чего совсем не собирался: прижал ее к стене и прошептал:

– Ничего ты не знаешь! Я хочу работать с тобой. Если ты уедешь, я поеду следом и буду сторожить тебя у подъезда, как собака.

А потом стал целовать лицо, глаза, губы.

Глухо и сильно стучало сердце, и он испугался, что она действительно могла уехать и он не узнал бы, как ему нравится чувствовать под руками ее плечи.

Агата сначала пыталась его оттолкнуть, а потом перестала.

* * *

Машину Павел оставил на стоянке. Вместе с Ксенией на такси заехал за матерью и ее сожителем, довез до ближайшего ресторана. Вести пару в ресторан, в котором они тысячу раз были вместе с Юлием, не хотелось, но других Павел поблизости не знал.

К тому же назад сотрапезников можно не отвозить, до их теперешнего дома рукой подать. Сами дойдут.

Если бы не Ксения, встреча получилась бы совсем нелепой. Павлу разговаривать не хотелось, Николаю Антоновичу, судя по всему, тоже. Гость помалкивал, пока к нему не обращались.

Из Ксении получился отличный тамада, она сумела всех занять разговором. Не исключено, что со стороны они казались обычной дружной семьей.

– Мы с Колей познакомились в Вильнюсе, – рассказывала мать, повернувшись к Ксении. – Там много русских. И я бы не сказала, что к нам там плохо относятся. Я никакой русофобии не замечала.

– Литовцы вежливые, – не сдержался Павел. – Им воспитание хамить не позволяет.

Ему все время хотелось возразить матери. Не потому что он был сильно с ней не согласен, а просто так, потому что с трудом ее выносил.

– Литовцы такие же люди, как все остальные, – заметил Николай Антонович. При этом он слегка поморщился и неожиданно неуловимо напомнил Павлу Юлия. – Все нормальные люди понимают, что обвинять в чем-то целую нацию глупо и подло.

То, что материн хахаль напоминает Юлия, Павлу решительно не нравилось.

– Все это скоро закончится, – вздохнула Ксения. – Все страны переживают конфликты, а потом восстанавливают отношения. Я уверена, все будет нормально, как прежде.