Текст книги "Стихотворения и рассказы"

«Кто дал мне крылья? Может быть, судьба?..»

 
Кто дал мне крылья? Может быть, судьба?..
Она сплетала жизней паутину
И выткала чудесную картину,
Где всё прекрасно и поёт труба.
 
 
Кто дал мне крылья? Может быть, мечта
О том, что воплощаются надежды,
Что, глядя на неяркие одежды,
Не думают: «Как девушка проста…»
 
 
Кто дал мне крылья? Может быть, любовь?..
Она весь мир заполнила собою.
Подобно свету солнца и прибою,
Она приходит к людям вновь и вновь…
 
 
Кто дал мне крылья? Может, это ты?..
Тебе я жизнь и душу доверяю.
Спокойно разум с сердцем примиряю
И больше не пугаюсь высоты.
 

Осеннее настроение

 
Осень. Я опять блуждаю
Коридорами судьбы,
Сердцу грустью досаждаю,
В голове все «бы» да «бы».
Снова мучаюсь вопросом,
Плачу: «Это ли мой путь?»
Мысль вяжу колючим тросом,
Чтоб немного отдохнуть.
 

«По бульварам и по площадям…»

 
По бульварам и по площадям
Ходит тихо Золотая Осень.
Ветер треплет гривы лошадям,
Пешеходов дразнит. Ровно в восемь
 
 
Я гулять отправлюсь. В тишине
Слышен шёпот листьев под ногами.
Чудный сон подарит город мне
О мечте, где высятся стогами
 
 
Кипы нужных мыслей, фраз и чувств
На любую заданную тему
И где лучшее из всех искусств —
Хаос жизни превращать в систему.
 

«Шорох дождя. За страницей страница…»

 
Шорох дождя. За страницей страница…
Мысли, как птицы – на юг, улетели…
Что-то волшебное в нотах таится…
Может быть, песня грядущей метели?
 
 
Вечные истины пишутся мелом.
Самая прочная нить – паутина.
Белое с чёрным и чёрное с белым…
В такт осыпается с мира патина.
 

«Мне нравится после дождя…»

 
Мне нравится после дождя
Ходить, отражаясь в лужах…
И кто вам сказал, что нельзя
Улыбкам селиться в душах?
 
 
Скажите, а где же им жить —
Их гонят из мест родимых.
Все силе стремятся служить
Под лозунгом: «Победим их!»
 
 
Так хочется им теплоты,
Уюта, что дарит дружба…
И я улыбнусь. Ну а ты?
Ты знаешь, тебе что нужно?
 

«Бушует море, вскипая пеной…»

 
Бушует море, вскипая пеной,
О скалы бьётся, как зверь ревёт.
Боятся боги стихии бренной.
Лишь смелый ветер вблизи живёт.
 
 
Согретый солнцем, он гладит волны,
Смиряя гордый и буйный нрав,
Мурлычет сказки про мир бездонный…
И море знает, что ветер прав.
 
 
Крушить фрегаты забавы ради,
Тянуть обломки в «волшебный круг» —
Всё это скучно. А в вихре капель
Видней и ближе воздушный друг.
 

«Не верь стихам, не верь её рассказам…»

«Не пытайтесь понять женщину…»

А. А. Ким

 
Не верь стихам, не верь её рассказам.
Всё это было, но не факт, что с ней.
Пиши ей письма. Часто. Раз за разом
Она всё ближе будет и ясней.
 
 
Она не то, что говорит и знает.
Пойми, что интересно только ей,
Что сердце, дух и ум её терзает,
О чём молчит она с душой своей.
 
 
Вниманием тебя не удостоит,
Но грустным взглядом будет провожать…
Понять её больших трудов не стоит:
Достаточно любить и уважать.
 

Всему своё время

– Куда ты, дитя моё?

– Не волнуйтесь, маменька! Я только хочу посмотреть котят, что живут в сторожке Порфирия.

– Но это же на самом краю деревни!

– Не волнуйся, дорогая, с ним ничего не случится. Он уже взрослый мальчик, можно сказать, мужчина: скоро наденет форму кадета. Излишняя опека вредит ему. Где же, как не в деревне, воспитывать смелость, волю и развивать ловкость.

– Спасибо, папенька!

Мальчик выбежал из ворот, обогнал едущего на скрипучей телеге старика, распугал кур, свернул на узенькую тропинку, скользившую вдоль заборов, и вскоре оказался в поле. На мгновение он остановился, чтобы посмотреть на виднеющуюся вдалеке чёрную громаду леса, и, радостно улыбнувшись, побежал по высокой, ещё не скошенной траве. Цветы мягко били его по рукам, пчёлы и шмели разлетались в разные стороны. Глупая муха ударилась о его лоб и возмущенно зажужжала. Мальчик отмахнулся от неё и побежал быстрее, остановившись лишь у самого края леса.

Во время вчерашней прогулки, когда деревенские девушки собирали ягоды, он заметил поваленное бурей дерево. Оно, словно мост, лежало поперёк глубокого оврага, на дне которого журчал маленький ручей. Мальчик знал, что девушки не дали бы ему пройти по этому дереву. Но сегодня никто не будет мешать! Сегодня он совершит свой первый взрослый (может быть, даже героический!) поступок.

Вот уже и ягодная полянка, а там, за деревьями, должен быть овраг. Да, вот он! Но, кажется, здесь кто-то есть. Неужели деревенские мальчишки опередили? Эх, если бы знать заранее, то никакие девушки не удержали бы его вчера…

Но нет… Кажется, это не мальчишки. Это кто-то другой… Взрослый?! Интересно, что взрослому понадобилось в этом овраге? Странный какой-то: одежда необычная, светлая, и возраст не поймёшь – и не молодой, и не старый. Стоит зачем-то на дереве, на ручей любуется, будто ничего другого вокруг нет.

– Здравствуйте!

– Здравствуй.

– А что Вы здесь делаете? – мальчик смутился резкости своего вопроса и поспешно добавил: – Извините…

Но Незнакомец, похоже, ничуть не обиделся, а наоборот приветливо улыбнулся и ответил:

– Я? На ручей любуюсь. Он так задорно смеётся – как ребёнок. Будет жаль, если этот смех вдруг умолкнет.

– Извините, если я помешал Вам. Просто…

– Просто ты гулял.

– Да. А Вы тоже гуляете?

Незнакомец улыбнулся:

– Да… Я тоже… гуляю…

Этот человек выглядел очень таинственно; мальчику не хотелось уходить, хотя он и понимал, что это невежливо, да и вряд ли представиться ещё случай осуществить задуманный переход над оврагом.

– Вы, наверное, путешественник, решили дать отдых лошадям и случайно пришли сюда. Вы оставили повозку на тракте? Но это же так далеко!

– Да, я действительно побывал во многих местах, встречал разных людей…

– Расскажите что-нибудь, пожалуйста. Это так интересно!

Мальчик очень любил книги о путешествиях и приключениях. Иногда друзья отца рассказывали о своих поездках в другие страны, но их истории были не столь интересны, как в книгах. Почему-то мальчик был уверен, что этот человек видел что-то такое, о чём не услышишь в гостиной и не прочтёшь в журнале. Но Незнакомец ответил:

– К сожалению, мне пора. И тебе стоит вернуться: дома уже заждались, наверное… Не грусти: я обещаю, что скоро приду, и мы обязательно поговорим.

– Вы придёте завтра?

– Нет, не завтра, но очень скоро. А теперь иди. Самовар давно вскипел, и маменька волнуется.

– Хорошо. Я буду ждать Вас. До свидания!

– До свидания, мальчик…

И всё-таки мальчик надеялся, что Незнакомец отложит свои дела и сможет прийти пораньше, поэтому на следующий день вновь побежал в лес. Но Незнакомца не было. Не было и дерева-моста, лишь кое-где на дне оврага валялись обломки трухлявой древесины… И мальчик заволновался: вдруг Незнакомец упал в овраг и теперь долго не сможет к нему прийти?..

– Опять гремят… – добродушно проворчал старик, плотнее задёргивая шторы. – Сколько всяких хлопушек напридумывали: ярко, шумно, красиво, но всё равно не так, как было тогда… Эх… Какой был май! Как пахли цветы в простых букетиках… Так же пахло поле в детстве… И букет на столе рядом с маменькой, когда вечером садились пить чай… Хорошее было время… весёлое, беззаботное… Столько сил было… Казалось, мог всю землю обойти… И ведь почти обошёл… Ну, всю не всю, но Европу повидал… Эх, как вчера было… Да нет, не вчера… Внуки уже выросли, и силы у меня совсем не те… Засыпаю, вон, на ходу… Даже лампу на столе забыл выключить. Ох! Что это?.. Это… Это Вы?..

– Здравствуй, мальчик мой… Я сдержал своё обещание и пришёл…

Дневник Души

Что мы знаем о тех,

кто всегда с нами рядом?

«Ты очень интересный человек. Это я поняла сразу же, как только взглянула на Тебя. Тогда Ты меня не заметил, и я могла спокойно наблюдать за тем, как Ты возишься с маленькими деревьями, освобождая их от ледяной корки.

Да, зима выдалась странная: то мороз, то оттепель, и сугробы чуть не по уши…

Именно этой зимой мы познакомились…

После той первой встречи мы долго не виделись, хотя я почти всегда могла безошибочно определить, где Ты находишься. Это обстоятельство даже мне казалось странным. Что говорить об окружающих! Старик на меня «волком смотрел», когда я надолго задумывалась. Смешная фраза, но мне она очень понравилась. Впервые я услышала её, когда Ты разговаривал с кем-то по телефону о злых чиновниках. Но это было позже… Намного позже… А тогда мне просто очень не нравился взгляд нашего Старика… Но и его мне пришлось терпеть недолго. До следующей нашей встречи. Тогда мне не удалось остаться незамеченной. Ты куда-то спешил, но, увидев меня, резко остановился. Замер. Ты, кажется, и дышал через раз, глядя на меня как-то… странно. Может быть, Тебя терзала та же тревога, что шевелилась в дальнем углу моего сознания с самого утра. Наверное, именно это ощущение общности подействовало на меня, и я не отвела взгляд. А через несколько мгновений мир будто взорвался, вспыхнул. И я не помню ничего, кроме Твоих глаз. Добрых, ласковых и полных боли… Странных…»

«Спасибо Тебе! Именно рядом с Тобой я поняла, что значит просто жить. Наслаждаться каждым днём, мгновением, а не пытаться выжить.

Первое время было трудно привыкнуть. Но в ответ на мой тоскливый взгляд Ты всегда ободряюще улыбался и говорил, что это пройдёт, что это как послевоенный синдром, когда солдату трудно вернуться к обычной жизни. На войне он видел кровь, боль, смерть… И убивал сам… Не желая убивать… Поэтому даже дома война для него не закончилась, только теперь приходится воевать с самим собой. Так говорил Ты. И добавлял, что такие войны ведёт сейчас почти каждый – таков мир. Нужно уметь справляться с собой. Быть добрее и открытее. Тогда всё получится. Ты говорил об этом всегда с такой уверенностью в голосе и мечтательным взглядом, что мне сразу становилось легче. И я обещала себе, что обязательно выиграю эту войну, хотя бы ради Тебя.

Я чувствовала, что для Тебя это были не пустые слова, но ждала, когда Ты сам обо всём расскажешь…»

«Ты не любишь молчать. И мне это нравится.

Ты считаешь, что это лучший способ вывести меня из депрессии. Впрочем, так оно и есть. Ты постоянно мне о чём-то рассказываешь. Даже если я делаю вид, что не слушаю Тебя. В такие моменты Ты находишь себе какое-нибудь дело, чтобы быть в поле моего зрения, и начинаешь пересказывать события прошедшего дня, содержание интересной книги, мировые новости или просто комментируешь свои действия. Я незаметно слежу за Тобой из-под полуприкрытых век, но мне кажется, что Ты это чувствуешь.

Я запоминаю твои движения, манеру говорить, интонации, мимику, взгляды… Не знаю, для чего мне это, но иногда хочется подразнить Тебя, повторив один из тех жестов, которые вырываются непроизвольно, когда Ты что-нибудь нечаянно роняешь среди ночи или запинаешься за брошенную Тобой же вещь. Надеюсь, когда-нибудь у меня будет такая возможность…»

«Первое время Ты боялся оставлять меня одну. По крайней мере, у меня сложилось такое впечатление. Ты очень старательно запирал дверь, хотя понимал, что никакие засовы и даже цепи не удержат меня против воли. Каждый раз по возвращении Ты не мог сдержать вздох облегчения, увидев меня дома. Но мне нравилось быть рядом с Тобой и хотелось, чтобы Ты это чувствовал. К сожалению, намёки Ты не понимал, а выразительные взгляды не замечал, хотя, может быть, только делал вид… По-моему, Тебе эта игра в «дождёт-не-дождёт» доставляла удовольствие… Уходя, Ты оставлял мне такие подробные инструкции, чем я могу заняться в Твоё отсутствие, что могу посмотреть, а к чему лучше не прикасаться, что у меня возникало ощущение, будто я это всё не слышала, а делала. Уходил Ты обычно утром. Поэтому мне иногда казалось, что Ты просыпаешься на час раньше, чтобы успеть поговорить со мной. Сначала эта трогательная забота смешила меня, но с Твоим уходом я не могла найти себе места. Беспричинное беспокойство смешивалось ещё с каким-то чувством. Я не сразу поняла, что это – страх… Я боялась тишины, которую очень любила раньше. Теперь же она так звенела в ушах, что хоть головой о стену бейся… или вой…

И тогда я начинала вспоминать Тебя… Как Ты отвлекал меня разговорами от грустных мыслей, придумывал какие-нибудь игры, старался вовлечь в любое своё занятие, не мог уйти, не сказав пары сотен слов, и весело смеялся, возвращаясь домой… Однажды мне пришла в голову мысль, что Тебе нравится радоваться, когда Ты приходишь откуда-нибудь и видишь, что я ещё не сбежала… от своего счастья… (ещё одна Твоя смешная фраза!)»

«Я знаю, что моя жизнь короче Твоей, но это не огорчает меня. Я чувствую, что она не одна. Наш путь не обрывается со смертью. И я уверена, что мы обязательно встретимся… когда-нибудь… где-нибудь…

Странные мысли… Но мне кажется, я могу дать Тебе нечто большее, чем то, на что способна сейчас… Да и что я могу?..»

«Сегодня я нарушу Твой запрет и пойду за Тобой в лес.

Сегодня вечером я не встречу Тебя у крыльца и не брошусь к Тебе, переполненная радостью. Хотя мне очень хочется увидеть, как Ты упадёшь в сугроб, весело смеясь и в очередной раз повторяя, что если так будет продолжаться и дальше, то летом Тебе придётся положить на землю мягкую подстилку. Сегодня я не фыркну в ответ, зная, что ты упал специально…

Сегодня с самого утра во мне шевелилась тревога, как тогда – в день, когда я оказалась у Тебя. Это чувство гнало меня из дому, и никакие двери и засовы не смогли бы меня удержать.

Весь вечер накануне Ты говорил с кем-то по телефону о браконьерах, которые воруют из берлог медвежат по чьей-то прихоти и при этом лишь ранят медведицу, чтобы не могла догнать, но умирала медленно. Ты старался говорить тихо, видимо, чтобы не разбудить меня, но я не спала и слышала, как дрожит Твой голос…

Почему Ты никогда не берёшь с собой ружье, даже когда идёшь не осматривать чащу, а охотиться на браконьеров?!

Лес кажется чужим и враждебным. Раньше он таким не был…

Я слышала выстрелы вдалеке. Уверена: Ты тоже их слышал… Зачем пытаться спасти того, кто обречён, в ком лишь ярость поддерживает жизнь?..

Бежать тяжело, но я должна справиться. Я чувствую, что Ты где-то рядом. Близко настолько, что я слышу бешеный стук Твоего сердца. Ещё я слышу полный отчаяния рёв. И вижу…

Всё внутри сжимается, как пружина. Тело охватывает уже забытое чувство невесомости, но оно скоро прекратится. За ним последует удар…

Я чувствую боль и облегчение, потому что слышу Твой голос. Он дрожит, но я знаю, что медведица Тебя не задела. Она защищала медвежат, которых только что лишилась. Она знала (хотя бы по запаху), что Ты не трогал их и не причинил бы вреда ей, но она озверела от горя. Да и вообще зимой они плохо соображают… Наверное, поэтому и спят до весны…

И всё же никакое горе не даёт права возненавидеть весь мир, срывая своё зло на первом, кто подвернулся под горячую руку… лапу… (ещё одно из Твоих смешных выражений!) У этих «подвернувшихся» тоже есть близкие, которые их любят…»

«Я открываю глаза лишь на мгновение, чтобы увидеть Тебя и «доброго человека в белом халате» (кажется, так Ты его назвал).

Мне больно… Больно видеть Твои слёзы… Твоё отчаяние… Твою боль…

Я слышу голоса… Один – мягкий, успокаивающий… Другой – глухой, срывающийся… Твой…

– Подумай: с такой травмой она всё равно бы долго не прожила.

– Я знаю… Но я старался её беречь…

– Я понимаю… Возьми себя в руки! Это всего лишь волчица…

– Нет! Она никогда не была для меня просто волчицей…

Тьма вокруг сгущается, но мне не страшно. Теперь я могу прожить тысячелетия…»

Музейные экспонаты

Она очень любила рисовать. Ещё в детстве Её нельзя было оторвать от раскрасок и переводок. Она часами могла перерисовывать картинки из любимых книг. Но девочка выросла – стала посещать художественную студию, устроилась креативным дизайнером в рекламное агентство и часто ходила в Художественный музей в поисках вдохновения. Там, в обществе картин, Она чувствовала себя уютно и спокойно, поэтому могла часами сидеть на маленьком стульчике перед каким-нибудь мировым шедевром и переносить дух прошлого на бумагу, размышляя о связи Жизни и Времени. Всё-таки интересно: иногда картина живёт дольше своего создателя, иногда становится известнее его, а иногда погибает (нередко от рук того самого создателя), не успев «выйти в люди».

Обычно Ей никто не мешал, но однажды…

День начался как обычно: чашка кофе и горячий бутерброд, партизанский выход из дома (не дай Бог встретить соседку – не уйдёшь, пока все сплетни не выслушаешь), пробежка по «каменным джунглям» к «священному храму» – обители искусства и тишины, привычное приветствие кассира и… Хотя нет, не совсем привычное: женщина была Ей очень рада – всё-таки почти неделю не виделись (в музей никого не пускали – какой-то чудак завещал свою коллекцию картин не родственникам, а музею – бывают же такие!).

Как же Она соскучилась по этим тихим, уютным залам!

– Давно гуляете?

Интересно, кто это с таким глупым вопросом? Неужели нашёлся ещё один любитель искусства, предпочитающий посещать музей по утрам? Только не это!

– Я не гуляю! – получилось довольно грубо, но будет знать, как лезть без приглашения. – Я любуюсь произведениями искусства.

– А давайте любоваться вместе…

Вот наглость! Пустой музей, а ему общенья хочется! Музей это не то место, где… Хотя ему не объяснишь – маньяк, наверное. Лучше попытаться оторваться.

– Ну куда Вы так спешите?.. Вы даже не взглянули на меня…

– А что на Вас глядеть – Вы же не «Мона Лиза»!

– А Вас интересуют исключительно мёртвые портреты?

– Нет, не исключительно!.. К тому же они не мёртвые! – Она уже буквально бежала по залам, надеясь, что этот (ну просто ЭТОТ) отстанет.

Но Он не отставал:

– Я знаю, что они не мёртвые, просто…

– Просто! Ну что, просто?! ПРОСТО Вам не с кем поговорить и Вы ПРОСТО решили поговорить со мной. Я понимаю, всё это очень ПРОСТО!

Она остановилась и резко обернулась. Перед ней стоял интеллигентного вида человек лет 30, в элегантном костюме, на груди поблёскивала золотом цепочка часов, белый накрахмаленный воротничок рубашки оттенял смуглую кожу лица. Ему не хватало шляпы и трости до классического образа истинного джентльмена. Он был смущён и, похоже, не знал, как реагировать на такой выпад. Секунду Он колебался, потом поднял на Неё грустные тёмные глаза и тихо произнес:

– Извините за беспокойство.

Почему-то стоило Ей увидеть Его, и злоба испарилась.

– Постойте. Я не хотела Вас обидеть. Просто…

– О нет, ну что Вы. О какой обиде может идти речь: я поступил бестактно и прошу меня извинить. Я понимаю, в музее хочется побыть наедине с искусством… Прошу прощения! – Он слегка кивнул головой и скрылся в соседнем зале.

В этот день Она его больше не видела. Правда, Ей почему-то хотелось думать, что его тёмные глаза тайно наблюдают за Ней из соседнего зала.

Прошло несколько дней. Каждое утро Она приходила в музей, как на работу. Раньше Она не придавала значения этой фразе, но за последнюю неделю, кажется, уловила её глубинный смысл: Она перестала получать удовольствие от проведённого в музее времени. Что-то изменилось… Целыми днями Она бродила по залам в поисках подходящей картины, но ничего не находила. Казалось, Она что-то искала, но не могла понять – что. А Ей – как любому художнику – было просто необходимо найти это «что-то» и как можно скорее, пока не началась депрессия.

Чтобы как-то развеяться, Она решила посмотреть картины из коллекции того богача, который лишил своих родственников наследства. Ох и злились же они, наверное! Как ещё в суд не подали…

Но увидеть «коллекцию сумасшедшего» (как Она её мысленно для себя назвала) Ей не удалось. Сегодня в музее звучала какая-то тихая музыка, странно знакомая и всё же неуловимая. Она пробежала по нескольким залам, но «поймать» музыку Ей не удалось. Она отчаянно завертела головой, пытаясь определить источник звука. Но мелодия стала стихать. И вдруг отчётливо зазвучала где-то рядом. Она бросилась навстречу звуку и… столкнулась в дверях зала с высоким мужчиной. Раздался щелчок, и музыка резко прекратилась. Она опустила глаза и увидела качающиеся на цепочке часы. Видимо, крышка защёлкнулась, когда они столкнулись.

– Это Вы? Прошу меня извинить. Я так спешил… Надеюсь, Вы не ушиблись.

– Нет-нет, что Вы. Ничего страшного, – Она наконец оторвала взгляд от «маятника» и посмотрела на человека, что вежливо придерживал Её за руку, едва касаясь рукава, – это был тот самый Джентльмен. – Это я под ноги совсем не смотрю.

– Извините, я Вам помешал. Вы так спешили.

– Да нет, никуда я особо не спешила… Просто услышала музыку и решила посмотреть, откуда она.

– Музыку?

– Ну да. Это же Ваши часы сейчас «пели»?

– Ах да! – Он выглядел как-то уж очень растерянно. – Простите, я не подумал, что часы могут кому-то помешать…

– А они никому и не мешали, – эта его вежливость начинала Её злить – нельзя же быть вежливым до самобичевания!

– И всё же извините. Вы куда-то шли, а мои часы Вас отвлекли. Ещё раз прошу прощения.

– Да что Вы всё время извиняетесь! Привычка у Вас такая, что ли!

Кажется, Она его напугала – сейчас убежит. Вот уже и в сторону смотрит – ищет пути отступления.

– Просто я боюсь Вас обидеть…

Да, странный молодой человек… Одним словом – Джентльмен.

– Неужели я выгляжу такой злой ворчуньей, что передо мной за всё нужно извиняться?

– Нет, что Вы! Конечно, нет. Прошу меня простить, что дал повод так думать…

– Вы опять извиняетесь.

– Простите… Но, мне кажется, сейчас было за что просить прощения.

– Пусть будет так, – Она решила не спорить и улыбнулась в знак примирения.

Он как-то весь просиял в ответ и, немного замешкавшись, спросил:

– Вы куда-то направлялись, когда услышали музыку. Может быть, Вы позволите проводить Вас?

Всё-таки очень симпатичный молодой человек, особенно когда не извиняется.

– Да, конечно. Я хотела посмотреть коллекцию картин, которую недавно привезли…

Он потемнел лицом:

– Которую завещал нефтяной магнат?

– Да. Я её ещё не видела. Хотелось бы посмотреть, что привлекало такого богача.

– Я бы не советовал туда идти. Если, конечно, Вам интересно мое мнение.

– Но почему? Картины так ужасны?

Он нахмурился:

– Просто с этой коллекцией лучше знакомиться во второй половине дня при закатном солнце или даже в сумерки.

– Вы так думаете?.. Ну что ж, тогда пойду в какой-нибудь другой зал…

– Если хотите, – Он неожиданно оживился, – я мог бы устроить для Вас небольшую экскурсию. Я знаю творческие истории многих картин и биографии многих художников. Думаю, Вам было бы интересно. Если, конечно, Вы позволите Вас сопровождать.

– Я с удовольствием приму ваше предложение. Только Вы ведь не просто так сюда пришли, а я у Вас время отнимаю.

Он опять помрачнел:

– Что Вы, я буду только рад.

Каждое утро Она приходила в музей. Он уже ждал Её в одном из залов (обычно они заранее договаривались, где встретиться в следующий раз). Он, действительно, знал много интересного и очень увлекательно рассказывал – картины будто оживали, начинали двигаться и дышать. Однажды, когда Он рассказывал о счастливой жизни художника в южной деревне, где он создал много прекрасных пейзажей, Ей даже показалось, что её тень на полу – тонкий колос, который колышется от ветра (по его просьбе Она то приближалась к картине, то опять отходила, чтобы увидеть игру красок).

Да, рассказывал Он очень интересно, но не любил, если не сказать – боялся, людей. Утром в музее никого не было, но ближе к обеду появлялись туристы и с ними «надзиратели», которые постоянно кричат: «Не дышите на шедевр!», «Куда вы руки тянете?!». Он слышал их шаги в соседних залах и, заметно нервничая, уводил Её подальше от всех. Когда людей становилось слишком много, Он извинялся и исчезал. На её вопросы Он отвечал, что проводит экскурсию для одного человека и вообще, чтобы «услышать» картину, нужна тишина, а не топот и непонятный гвалт. И в этом Она с Ним была согласна. Шум и разноголосица, как расстроенный инструмент, портят восприятие. К тому же этих утренних часов было вполне достаточно, чтобы узнать историю одного художника.

Однажды Она решила узнать у кассира, кто встречает Её каждое утро в музее. На все вопросы об имени Он отвечал, что так даже лучше – сохраняется некая тайна, завеса искусства, поэтому пусть Он будет для Неё просто Джентльмен. Тайна тайной, а женское любопытство никто не отменял.

Но пожилая женщина, ласково улыбаясь, сказала, что первый билет всегда покупает Она. Странно… Может, Он работает в этом музее или дружит с кем-нибудь из работников… Иначе как Он попадает в здание раньше Неё?..

На следующий день кассир, отрывая Ей билет, спросила: не видела ли Она в музее призрака. Призрака?! Что за глупости! Здесь никогда призраки не водились! Не водились-то не водились, а вот теперь появился – вместе с коллекцией нефтяного магната. Призрак хорошо одетого молодого человека. Иногда по вечерам работники музея видят его и всегда в одном и том же зале у одного и того же портрета. Женщина портрет не видела, но, говорят, красавица на нём изображена под стать Призраку…

Странно всё, странно…

– Вы сегодня такая задумчивая… Даже не знаю, о чём Вам рассказать…

– Я бы хотела посмотреть «завещанную» коллекцию, – Она сама удивилась тому, как неожиданно появилось у Неё это желание. – Вы же, наверное, и о ней много интересного знаете.

– Да, знаю… – растерялся Он. – Но я уже говорил Вам: эти картины лучше всего смотреть вечером.

– Но вечером мы в музее не бываем, поэтому посмотрим их сейчас, – Она взяла Его под руку и уверенно повела по залам. На мгновение Ей показалось, что Он слабо сопротивляется.

Наконец, они остановились перед нужной дверью.

– Может быть, всё же сегодня мы посмотрим что-нибудь другое. Я как раз вспомнил…

– Нет. Сегодня мы посмотрим эту коллекцию, – Она ощущала какое-то магнетическое влечение, исходящее от зала. – Тем более, мы уже пришли…

Не выпуская его руку, всё время будто ускользающую от Неё, Она вошла в зал и осмотрелась. Вокруг висели портреты, пейзажи, натюрморты, но Её интересовала конкретная картина.

– Интересно, работы скольких художников здесь собраны? – пробормотала Она, продолжая вглядываться в картины.

– Одного… – глухо ответил Он.

– Одного?! – удивившись, Она повернулась к Нему и увидела Тот Самый Портрет.

Она бросилась вперёд и вдруг резко остановилась: с портрета на Неё, мягко улыбаясь, смотрела… Она. Правда, волосы были темнее и платье старинное, в целом весь образ (впрочем, как и полагается портрету) был идеализированным, но это было именно то лицо, которое Она каждое утро видела в зеркале.

– Невозможно… Что Вы знаете об этом художнике и этом портрете? – Ей казалось, Она умрет на месте, если не разберётся во всём сейчас.

Он вздохнул и, как-то сгорбившись вдруг, тихо ответил:

– Это я…

– Что – Вы? – не поняла Она.

Он опять вздохнул и почти прошептал:

– Это я создал этот портрет…

– Вы? Так это Ваша коллекция и Вы её просто решили музею отдать? Так Вы не умирали?

Он совсем сник:

– Умирал…

Она вдруг почувствовала, что рукав его костюма ускользает из её руки, что он всё время ускользал, но Он старался делать так, чтобы их руки были рядом.

– Вы кто? – вопрос вырвался у Неё раньше, чем Она успела что-то сообразить.

Он обхватил голову руками и, буквально впившись взглядом в картину, тихо заговорил:

– Я – художник. Вернее, был им… Я создал этот портрет и запечатлел на нём Мою Любовь. Я сказал Ей, что теперь Она будет жить вечно… и я рядом с Ней… Я обещал Ей, что мы всегда будем вместе, что я никогда Её не покину. А Она смеялась и говорила, что мы встретимся в каком-нибудь музее как экспонаты, как два портрета… может быть, даже будем висеть рядом… Но после Её портрета я уже ничего не мог создать – я отдал ему душу и силы. Всё казалось мне бездарным, недостойным Её… Но Она сказала, что не идол, чтобы Ей поклонялись, и ушла…

– Ушла?..

– Да, ты ушла… – Он протянул руки к портрету.

– И Вы не знаете, куда Она ушла?

Он резко повернулся:

– Тебе лучше знать, куда ты ушла. Ты же не захотела быть идолом…

– Я? – Она опешила. А вдруг это вовсе и не призрак, а обычный маньяк, сумасшедший?!

– А мы действительно встретились в музее, как ты и говорила… – Он улыбнулся. – Только не как экспонаты, а как посетитель и призрак…

Она подняла глаза на портрет и долго вглядывалась в знакомые черты. В душе творилось что-то непонятное… Наконец, Она вновь посмотрела на Него. Он на самом деле был обычным призраком, а не маньяком – в лучах утреннего солнца Он просвечивал…

– Значит, я ушла навсегда?

Он кивнул.

– Давно это было?

– Давно. Я уже не помню, сколько поколений прожил с этим портретом в семье своего друга.

– Как же Вы оказались здесь?

– Последнему наследнику этот портрет очень нравился. Он повесил его в своём кабинете. Сильная головная боль не давала ему спать, тогда мы с ним и познакомились. Потом он умер, и картины привезли сюда. Если честно, переезжать из дома в дом я привык, но музей меня поразил – столько картин в одном здании! А потом появилась Ты… Я так боялся Тебе показаться, боялся, что Ты засмеёшься и уйдёшь, чтобы никогда не вернуться. А Ты меня просто не узнала…

– Но ведь это уже не совсем я. Портрет – моё прошлое. Я состарюсь и умру, потом вновь появлюсь на свет, но буду совсем другой… А Ты будешь вечно сторожить портрет?

Он кивнул:

– Я буду надеяться, что Ты и в следующей жизни придёшь в музей.

– А если случится так, что не приду?

Он как-то жалобно посмотрел на Неё:

– Но ведь сейчас пришла…

– Пришла… Но сколько Ты ждал…

Он смущённо пожал плечами:

– Я буду всегда ждать…

– Нет, я не понимаю! Это то же самое, что общаться с фотографией друга и отказываться говорить с ним! – что-то непонятное закипало, бурлило внутри Неё, готовое выплеснуться в любой момент. – А если с картинами что-то случится? Потоп, пожар или… Не знаю…

– И что Ты предлагаешь? – тихо спросил Он.

– Я? – Она растерялась. Кипение прекратилось, будто погасили огонь под готовым блюдом. Но решение пришло неожиданно. Она улыбнулась и сказала: – Я назначаю Тебе свидание в следующей жизни.

Он непонимающе нахмурился. Она продолжила:

– Только Тебе придётся сейчас выбрать – или я, или портрет. Понимаешь?

Он кивнул:

– Я должен подумать.

Она улыбнулась.

– А Ты обещаешь, что мы встретимся?

– Это зависит от Тебя. Я в музей всё-таки пришла, пусть и через столько лет.

Он тяжело вздохнул.

Тихо в музее по утрам, даже кассир молчит. Лишь однажды, отдавая Ей билет, женщина как-то грустно улыбнулась и вздохнула:

– Пропал наш Призрак…

– Пропал, – улыбнулась Она в ответ.

За это время Она многое узнала о художнике, изучила все картины, а на «своём» портрете в уголке нашла маленькие буквы – подпись автора – Ж.Д.У.