Текст книги "Маршрут построен. Путеводитель по профессии для психологов и психотерапевтов"

С другой стороны, возможно, и в многогранной западной культуре сегодня остались некоторые «теневые уголки». И может быть, в обществе, где пропагандируются успех и достижение (неважно, в карьере или саморазвитии), человеческая уязвимость – одно из таких теневых качеств.

3.2. Влияние социального контекста психотерапии на процесс изменений

В прошлом разделе мы говорили о широком контексте психотерапии – фактически социально-культурной среде, которая оказывает влияние на развитие психотерапии в обществе. Но существует и более узкий контекст, который проявляется в том, при каких конкретных обстоятельствах осуществляется процесс помощи. В данном случае мы говорим о следующих факторах:

• особенности развития психотерапии в социально-культурном пространстве, где осуществляется консультирование или психотерапия;

• ситуация, при которой клиент/пациент обращается за помощью, в том числе социальная ситуация, описывающая обстоятельства запроса;

• заведение (или частная практика), куда клиент/пациент обращается за помощью и где осуществляется консультирование/психотерапия; определенные правила и условия, согласно которым работает организация или отдельный специалист;

• социальное окружение клиента/пациента, влияющее на его картину мира и поведение;

• социальное окружение психолога/психотерапевта, влияющее на его картину мира и поведение;

• предварительная информация консультанта/терапевта и клиента/пациента друг о друге. Некая предыстория или ее отсутствие. Например, социальная активность одного участника психотерапии, известная другому.

Рассматривая социальный контекст как элемент психотерапии, Орлинский (2009) предлагает впечатляющую схему (см. рис. 4), на которой отражено то, каким образом роль консультанта/психотерапевта и роль клиента/пациента вписаны в общий контекст: экзистенциальный, социальный (описывающий микросреду) и общественный (описывающий макросреду).

На схеме мы видим, как много факторов, относящихся к социальному контексту, в действительности влияют на то, каким образом личность проявляет себя в определенной роли. И здесь правомерно задаться вопросами: может ли психотерапевт, находясь в профессиональной позиции, быть отделенным от а) своей личности и б) социального контекста и окружения, во многом эту личность сформировавших и продолжающих влиять на нее. Может ли он сохранять профессиональную «стерильность» и свободомыслие?

Рис. 4. Общий контекст психотерапии: экзистенциальный, социальный, общественный (Orlinsky, 2009)

С одной стороны, как терапевты мы стремимся быть максимально нейтральными и объективными. Во многом по этой причине мы придаем большое значение собственной терапии, проработке проблем и комплексов, подлечиваем травмы, стремясь снизить риск личностных проекций и разного рода отыгрываний в нашей работе. С другой стороны, мы признаем важнейшее значение личности психотерапевта, его персонального опыта, живого реагирования на клиента и внесения в работу собственных чувств, возникающих в процессе психотерапии. Мы безусловно признаем талант психотерапевта как личностную характеристику, влияющую на его профессиональную эффективность. Но то, что мы будем расценивать как эффективную или неэффективную работу, какими ценностями и убеждениями будем руководствоваться, в чем будем видеть «добро» процесса изменений и ценность психотерапии как таковой в очень большой мере определяется социальным контекстом. Мы редко задумываемся об этом. Приведу пример.

Недавно ко мне на супервизию пришел начинающий коллега, находясь под неблагоприятным впечатлением от супервизии с одной из старейшин – опытной и уважаемой в нашем кругу женщиной-консультантом. Несмотря на, казалось бы, ее широкую картину мира, когда речь зашла о гомосексуальности клиента, чей случай обсуждался, супервизор дала довольно жесткий оценочный комментарий о том, что гомосексуальность есть результат определенной травмы и не может рассматриваться как норма. После этого в группе возникла непростая дискуссия с последующим сильнейшим эмоциональным осадком и возмущением у коллеги, который теперь сидел напротив меня. Я, он и старейшина-супервизор хотя и работали в одном городе и в одной области, все же были сформированы в разных субкультурных пространствах, имели разный социальный опыт и, соответственно, взгляды, во многом сформированные окружающей средой. Каждый из нас в той или иной мере – продукт окружающей микро– и макросреды. Мы окружены определенными людьми и вращаемся в кругах единомышленников, оказывающих свое влияние. В данном случае мы отчетливо увидели, как все это отразилось на психотерапевтической позиции человека, и напомнили себе, как важно, будучи консультантом/психотерапевтом, максимально оторваться от собственной картины мира, от правильного и нормального, которое мы принимаем за универсальное и объективное, хотя в действительности оно в гораздо большей степени субъективно, чем кажется. Не переставайте сомневаться. Снова и снова задавайте себе вопросы: почему я так считаю? Как давно я так считаю? Когда я это решил? Действительно ли это общечеловеческая правда или все-таки правда для отдельной прослойки общества? Насколько в действительности я свободомыслящий человек?

В бестселлере «Sapiens: Краткая история человечества» (2019) Юваль Ной Харари отлично показал, насколько сильно могут расходиться идеалы и нормы разных обществ. «Значительное число ученых считает культуру своего рода ментальной инфекцией, паразитом, который поселяется в организмах людей. Биологам такие паразиты хорошо известны – например вирусы. Они живут в теле своего носителя, размножаются, передаются от одного живого существа к другому, кормятся за счет своего “хозяина”, отнимают силу, порой даже убивают его. Паразиту от носителя требуется только одно: чтобы тот продержался до передачи его другому носителю, а там пусть хоть умрет. И точно так же поселяются в головах людей культурные представления. Они размножаются, передаются от человека к человеку, ослабляя своих носителей, а порой даже убивая. Некая идея – например вера в заоблачный христианский рай или коммунистический рай на Земле – побуждает человека положить все силы на распространение этой веры, пусть даже ценой своей жизни» (Харари, 2019, с. 297). На мой взгляд, предельно важно думать и помнить об этом.

Кроме личности психотерапевта – его особенностей как психобиологического существа, его ценностей и взглядов, – безусловно, важен и жизненный этап, на котором он находится. Реальная жизнь человека, работающего психотерапевтом, и события, происходящие в ней, оказывают сильное влияние, и в этом случае даже при наличии супервизионной поддержки профессиональная сфера не является «стерильной». Мы теряем близких, переживаем драмы в отношениях и личностные кризисы, испытываем подъемы и достигаем успеха. Иногда мы устаем, хотим взять паузу, кое-как дотягиваем до отпуска. Все это, несомненно, влияет на нашу работу. Я знаю, как отражается на моей профессиональной роли посещение хорошего семинара, мастер-класса или психотерапевтической группы. Обычно пару-тройку недель после я работаю под его влиянием, используя определенные методики, «копая» там, где производились персональные «раскопки» участников группы. Клиенты, которые приходят ко мне в это время, «дышат» воздухом пространства, где до этого была я, а работа с ними в этот период иная, чем была до и будет впоследствии, когда шлейф уходит, и только несколько деталей и интервенций упрочняются во мне, интегрируясь с моим предыдущим опытом.

Глава 4. Участники психотерапии

4.1. Психолог/психотерапевт. Профессиональная идентичность и позиция

Однажды спросили учителя о том, как можно распознать духовного человека, и учитель ответил: «Это не то, что он говорит, и не то, каким он кажется, а атмосфера, которая создается в его присутствии. Вот что является свидетельством. Ибо никто не в состоянии создать атмосферу, не принадлежащую его духу».

(Суфийская мудрость)

Мне вспоминается зачет по психологическому консультированию в конце четвертого курса бакалаврской программы. В аудитории Международного института практической психологии в Риге было человек тридцать: половина – стажеры, половина – «клиенты». Каждый из нас привел с собой откликнувшегося знакомого для единоразовой пробной сессии. Правила «игры» были такие: стажеры-консультанты сидели в кругу, а «клиенты» за пределами круга присматривались к ним, молча выбирали «своего» консультанта и подходили к нему. После чего сформированные пары разбредались на полчаса для интимного разговора. Знакомых выбирать было нельзя. Фактически ориентирами были невербальное поведение, мимика, внешность и интуиция. Из социальной психологии мы знаем, что для формирования первого впечатления достаточно всего семи секунд, в последующее время мнение только закрепляется. Мы встречаемся взглядами с теми, кто за несколько мгновений уже составил свое впечатление. Волнительный момент для всех, но для «консультантов» вдвойне: ведь, кроме тревоги перед работой со своим первым клиентом (до этого мы тренировались только друг на друге, пробуя и оттачивая определенные техники под наблюдением супервизоров), охватывает и другое волнение: выберут ли меня? А если нет, как убедить себя не относиться к этому, как к личному отвержению? Как не засомневаться в своей профпригодности?

В тот раз, действительно, к кому-то подошли сразу несколько человек, а к кому-то – никто. Я была в числе счастливчиков: меня выбрали аж трое. Можно предположить, что способствовало такому предпочтению (в конечном счете, может быть, оказалось достаточно того, что я была улыбчивая и миловидная), однако в этом случае я хотела бы сделать акцент на другом. Такие маленькие события, как результат выбора для пробной сессии, складываясь в цепочку, в конечном итоге существенно влияют на то, как сначала новичок, потом стажер, а затем профессионал чувствует себя в профессии. Насколько укрепляется его вера в себя и свою профессиональную пригодность, насколько он раскрывается в дальнейшем контакте и, соответственно, что транслирует другому, находящемуся в роли клиента. Это приводит к обратной связи (вербальной и невербальной), благодаря которой он может либо еще сильнее вдохновиться, либо, напротив, окончательно разочароваться и разувериться.

То, что тогда меня выбрали трое, с самых первых минут ободрило меня, и наш разговор с моим «клиентом» начался с совсем иной точки и настроения, чем разговор двух моих сокурсников, которых не выбрали и которым достались «мои» клиенты не по их собственному желанию, а из-за неизбежности. И если я имела благоприятные условия для дальнейшего раскрытия в последующие полчаса, способствуя тем самым и раскрытию моего собеседника, то тем двум ребятам потребовались недюжинные силы, чтобы собраться с духом и попробовать расположить клиента к себе после имевшейся предыстории.

Одной из наиболее острых проблем при составлении «модели специалиста» является выделение «модели личности специалиста». В психологии/психотерапии существуют два взгляда на этот счет. Кто-то полагает, что психолог или психотерапевт «лечит» своей личностью. Например, Елена Тузикова (2005) пишет, что терапевт «работает собой»: он сам, его психическое состояние является инструментом психотерапии. То, что он чувствует, видит, как реагирует на происходящее в рамках сессии, является ценным для терапии. Об этом же писали Ирвин и Мириам Польстеры (2004): «Польза от переживаний самого терапевта превосходит любые эффекты терапевтической интервенции. ‹…› Он не только дает обратную связь, но и сам становится полноправным участником формирования нового опыта». Поэтому так важно, чтобы терапевт был в «рабочем состоянии», то есть чувствительным к себе и осознающим, что происходит во время сессии, по какой причине и зачем. То есть предполагается, что личность специалиста и есть его инструмент работы, а потому он не только обязательно должен быть в определенном состоянии, но и должен иметь определенные личностные качества. В этом случае могут возникнуть следующие вопросы.

• Как быть с тем, что психолог – «тоже человек», и чем личность консультанта/психотерапевта отличается от личности непрофессионального помощника? Если, конечно, такие отличия существуют.

• Каждый ли, обладая определенными личностными качествами, может работать психологом/психотерапевтом? Достаточно ли просто «прокачать» личность?

• Какие личностные качества «лечат»?

• Если предположить, что психолог/психотерапевт лечит личностью, то как осуществлять отбор студентов на психотерапевтические программы?

• Что такое психотерапевтический талант (о котором, в частности, говорил на своем выступлении в Осло Дэвид Орлинский)?

Вторая точка зрения заключается в том, что психолог/психотерапевт – это определенная профессиональная роль. И в этом случае важна не личность как таковая, а умение человека находиться в определенной психотерапевтической позиции.

Попробуем разобраться в этих двух мнениях.

Стоит признать, что среди представителей нашей профессии есть люди очень разных типов. Это говорит о том, что:

а) психологи и психотерапевты могут иметь разные личностные профили;

б) для разных клиентов подходят разные психотерапевты;

в) все-таки требуется не какой-то особый «исцеляющий» тип личности, а способность действовать конкретным образом.

Пункт «в» соотносится с мнением о важности умения находиться в определенной роли (или психотерапевтической позиции). В этом случае мы проводим грань между поведением в обычной жизни и поведением в профессии, а также предполагаем, что психотерапия – это ремесло, мастерство или искусство, которому можно обучиться и которое включает не только знание определенных техник, методов и методик, но и в первую очередь умение находиться в определенной позиции с клиентами/пациентами и не выпадать из нее во время работы.

Рис. 5. Индивидуальный контекст психотерапии: личности как психобиологические организмы и как живущие в настоящее время существа (Orlinsky, 2009)

В этой связи я приведу еще одну замысловатую схему Орлинского (Orlinsky, 2009), отражающую роль консультанта/терапевта в контексте его личности (см. рис. 5).

На схеме видно, насколько малое пространство занимает роль в сравнении с личностью в целом. И здесь важно вспомнить, что любая роль (и психотерапевта в том числе) всегда меньше и слабее личности. Это подводит нас к очевидной идее, что личность и способность быть в роли связаны, и чтобы справляться с определенной задачей из роли, личность в целом должна уметь справляться с такой задачей. Например, чтобы поднять во время работы ящик с грузом весом в десять килограммов, человек должен быть в принципе способен такой ящик поднять. Но с какими задачами должен справляться психотерапевт? Что такое роль консультанта/терапевта? Что такое психотерапевтическая позиция?

На одном из учебных интенсивов мы со студентами Балтийского института психотерапии, где я преподаю, вместе искали ответы на эти вопросы. В самом общем виде, в соответствии с интегративным подходом, мы выделили три аспекта, необходимых для работы психолога-консультанта или психотерапевта:

1. Обеспечение особого физического пространства (кабинет или другое оборудованное помещение, где будет безопасно, приватно и подходяще для того метода, в котором работает специалист).

2. Обеспечение безопасного психологического пространства (доверительная атмосфера, способствующая самораскрытию и формированию отношений доверия, принятия).

3. Владение техниками и навыками (интервенции в самом широком понимании).

Первостепенно психотерапевтическая позиция соотносится со вторым названным аспектом – способностью создавать и поддерживать особое психологическое пространство, но также важен и третий аспект, поскольку некоторые из психотерапевтических методов требуют определенных личностных качеств: по меньшей мере наблюдательности, высокого уровня рефлексии, эмпатии, творческого подхода. Психотерапевтическая позиция – это определенный способ пребывания с клиентом во время психотерапевтического процесса: позиция во взаимодействии, обеспечивающая психологическую безопасность и характеризующаяся включенностью, внимательностью, эмпатией, способностью быть в «здесь и сейчас», максимально возможной широтой восприятия, а также осмысленностью интервенций.

Психотерапевтическую позицию описывают следующие качества:

• доброжелательность;

• включенность и внимательность (способность быть в контакте);

• пребывание в «здесь и сейчас»;

• эмпатия;

• принятие (как позволение быть);

• уважение (к себе и другому);

• недвусмысленность (ясность – именно поэтому так важно не быть с клиентом в двойных ролях);

• стремление быть объективным, минимизируя риск влияния собственных проекций (для чего необходимы десятки часов личной терапии, иначе психотерапевт будет слышать не клиента, а себя – свои чувства и мысли);

• осмысленность, рефлексия и здравый смысл.

Я также собиралась включить в этот перечень еще одно качество, а именно безоценочность, – но задумалась: в смысле отсутствия осуждения, конечно, оно необходимо. Но вот в смысле отсутствия оценки как способа соотносить – едва ли. Будем честны, мы все равно оцениваем, соотносим и сравниваем: себя, других, поступки, поведение. Иногда в кабинете психолога мы оцениваем «легально»: например, используя психологические тесты и другие методики. Кроме того, оценивание связано с процессом анализа, это особенность восприятия и мышления, которую едва ли можно исключить, да и не нужно. Другое дело, что оценка не равна осуждению, стигматизации и навешиванию ярлыков. Именно поэтому так важно, чтобы психолог/психотерапевт прошел собственную психотерапию, укрепил определенные личностные качества и снизил риск собственных проекций и стереотипных представлений о клиенте.

И, конечно, крайне ценно, если психотерапевт обладает достаточными знаниями об устройстве психики и профессиональным опытом, чтобы, находясь в психотерапевтической позиции, здраво выстраивать и рабочие гипотезы, и возможные реалистичные задачи, и цели психотерапии. Оценивая свои знания и опыт, будьте реалистичны: если вы находитесь только в начале своей карьеры, не стоит требовать от себя такой же «набитой руки», как у специалиста с многолетним опытом.

Итак, мы рассмотрели признаки универсальной психотерапевтической позиции – то общее, что есть в любом из психотерапевтических подходов, однако направление, в котором работает психолог/психотерапевт, и особенности его характера могут влиять на особый почерк работы. В литературе встречается подход, выделяющий отличия по следующим параметрам (Карвасарский, 2000):

• авторитарность/партнерство в выборе целей и задач психотерапии;

• директивность/недирективность в их технической реализации, являющаяся одновременно мерой разделения ответственности за результаты психотерапии и активности специалиста, ее осуществляющей.

В этом случае характеристики представлены как оси координат (см. рис. 6).

«Мать», или материнский стиль работы (может быть характерен и для женщин, и для мужчин), проявляется как авторитарная, однако недирективная роль – специалист действует с позиции большей власти, но мягко. В свою очередь, «Отец», или отцовский стиль работы (также может быть присущ и женщинам, и мужчинам), проявляется как авторитарная и директивная роль – специалист действует с позиции большей власти и достаточно жестко.

Рис. 6. Варианты психотерапевтической позиции (Карвасарский, 2000)

Позиции «Сестра» и «Брат» – это партнерские отношения с клиентом. Только в первом случае специалист действует мягко и недирективно, отдавая большую часть ответственности за содержание сессий клиенту и больше ориентируясь на процесс, тогда как во втором случае – больше структурирует и ориентируется на результат (Карвасарский, 2000).

В связи с тем, что для меня авторитарность и директивность – близкие понятия, несущие в себе тавтологический риск, я предлагаю несколько иное видение двух осей (см. рис. 7).

Рис. 7. Четыре психотерапевтические позиции

На схеме мы видим четыре позиции, образованные двумя осями координат – материнскую, отцовскую, сестринскую и братскую. Эти четыре образа аллегорически описывают, с одной стороны, способ действия (стереотипно более целенаправленным является мужской, а процессуальным – женский, правомерность такой стереотипизации сейчас обсуждать не станем), с другой – равенство/неравенство позиций, в определенном смысле симметричность/асимметричность отношений.

Каждый из названных стилей может быть характерен как для женщин, так и для мужчин, и не зависит от возраста специалиста. Хотя, конечно, в случае работы с психотерапевтом более старшего возраста родительский перенос (видение в психологе символичного родителя) встречается чаще.

На разных этапах работы с клиентом/пациентом специалист может менять собственную позицию. Как и может менять ее с разными клиентами, в зависимости от их особенностей, от поставленных задач и от специфики психотерапевтических отношений.

Какая позиция ближе вам? В каком случае и с какими клиентами полезна каждая из них?

Как вы считаете, каждый ли человек может научиться находиться в психотерапевтической позиции? Должен ли он обладать для этого какими-то определенными качествами?

Я считаю, что нет, не любой человек способен находиться в психотерапевтической позиции – именно потому, что для этого требуются определенные личностные качества, которыми обладают не все. И этот факт возвращает нас к пониманию того,

а) насколько необходима профессиональная подготовка, включающая не только теоретическое освоение концепций, но и многие часы практической работы, в том числе собственной психотерапии, помогающей подготовить личность к принятию психотерапевтической позиции;

б) что люди в разной степени предрасположены к разным профессиям и успех психотерапевта зависит не только от продолжительности обучения, но и от его личностных качеств: внутренней глубины, способности к рефлексии и эмпатии, интеллектуальных способностей, душевной «вместимости» и некоторых других качеств, которые мы будем обсуждать далее.

В общем, не каждая личность может быть в психотерапевтической позиции, но и одних только личностных качеств также недостаточно, чтобы в ней быть, все-таки психотерапия – это ремесло, которому необходимо обучаться: теоретически и практически.

Говоря о личности психотерапевта, или «эффективного консультанта», Кочюнас (1999) предлагает следующие характеристики (при перечислении я дополняю их собственным пониманием):

1. Аутентичность. Бьюдженталь (2015) называет аутентичность стержневым качеством психотерапевта и важнейшей экзистенциальной ценностью. Он выделяет три основных признака аутентичного существования:

– полное осознание настоящего момента;

– выбор способа жизни в данный момент;

– принятие ответственности за свой выбор.

Аутентичность обобщает многие свойства личности и отчасти соотносится с понятием конгруэнтности, описываемым Роджерсом (Rogers, 1950), – соотнесенностью, согласованностью на уровне чувств и действий. Это и честность с собой, и искренность по отношению к клиенту.

2. Открытость собственному опыту. Здесь открытость понимается не как откровенность, а как искренность в восприятии собственных чувств и умение доверять себе, в том числе и своей интуиции.

3. Развитое самопознание. Чем больше консультант/терапевт знает о себе, тем лучше он понимает своих клиентов, и наоборот – чем больше консультант познает своих клиентов, тем глубже понимает себя. В данном случае, на мой взгляд, речь идет о широте картины мира.

4. Сила личности и идентичность. Это понимание психологом/психотерапевтом того, кто он, кем может стать, чего хочет от жизни и что для него важно. «Он обращается к жизни с вопросами, отвечает на вопросы, поставленные ему жизнью, и постоянно подвергает проверке свои ценности. Как в профессиональной деятельности, так и в личной жизни консультанту не следует быть простым отражением надежд других людей, он должен действовать, руководствуясь собственной внутренней позицией» (Кочюнас, 1999).

5. Толерантность к неопределенности. Многие люди неуютно чувствуют себя в ситуациях, в которых недостает структуры, ясности, определенности. Но поскольку одной из предпосылок становления личности является «прощание» человека с привычным, известным из собственного опыта, и вступление на «незнакомую территорию», психологу или психотерапевту необходима уверенность в ситуациях неопределенности. «По существу именно такие ситуации и составляют “ткань” консультирования. Ведь мы никогда не знаем, с каким клиентом и проблемой столкнемся, какие придется принимать решения. Уверенность в своей интуиции и адекватности чувств, убежденность в правильности принимаемых решений и способность рисковать – все эти качества помогают переносить напряжение, создаваемое неопределенностью при частом взаимодействии с клиентами» (Кочюнас, 1999).

6. Принятие личной ответственности. Это качество – одно из стержневых, и о нем, как и о разделении ответственности в процессе психотерапии, мы будем подробно говорить в разделе о контракте. Здесь лишь упомяну, что понимание своей ответственности позволяет осознанно осуществлять выбор в любой момент времени, в том числе и в консультировании/психотерапии.

7. Глубина отношений с другими людьми. Отношени я между клиентом и психотерапевтом – это один из вариантов межличностных отношений. Для того чтобы общение в кабинете было откровенным, глубоким и подлинным, консультант/психотерапевт должен быть способен в принципе строить такие отношения: не бояться быть искренним, не бояться чувств и откровений, обсуждения определенных тем, уметь широко смотреть на вещи, принимать очень разные проявления человеческой природы, то есть быть емким, неосуждающим, любопытным.

8. Постановка реалистичных целей. Обычно успех побуждает ставить перед собой большие цели, а неудача, наоборот, – опустить планку притязаний ниже. Иногда этот механизм самозащиты нарушается, и тогда слишком большая цель будет заранее обречена на неудачу или стремление к незначительной цели не доставит никакого удовлетворения. Прежде всего, важно помнить, что любой специалист, независимо от профессиональной подготовки, не всемогущ. Консультант/терапевт должен понимать ограниченность своих возможностей, а также соотносить цели психотерапии с психотипом самого клиента, его запросом и имеющимися ресурсами.

9. Способность к эмпатии. Эмпатия – это состояние единения с другим человеком, вчувствование, понимание его внутреннего состояния и выражение этого понимания – то есть донесение до него того, что он понят: «Я понимаю, что ты меня понимаешь». Эмпатия подразумевает способность не только сопереживать, но и понимать, и, соответственно, представляет собой и аффективный, и когнитивный навык. Здесь я хотела бы привести пример китайского иероглифа «слушать», который состоит из следующих элементов: «уши», «глаза», «разум» и «сердце». Если мы будем понимать слушание таким образом, то обнаружим, что когда мы действительно слушаем собеседника, мы слушаем «собою целиком», а не только ушами. Такой способ, по сути, и есть эмпатия.

Какие еще качества могут иметь решающее значение? Возвращаясь к исследованиям (Orlinsky, 2014), не хотелось бы игнорировать факт существования некого «фактора икс» (психотерапевтического таланта и его развитости), который в конечном итоге во многом определяет эффективность консультанта/психотерапевта. Но что такое психотерапевтический талант?

Разумно начать размышление с вопроса: что вообще есть талант? Говоря о таланте, мы обычно подразумеваем одаренность, выдающиеся способности в определенной сфере. При этом мы хорошо знаем, что талант раскрывается с приобретением навыка и опыта и, как сказал Томас Эдисон (во всяком случае, эту фразу приписывают ему), «Genius is one percent inspiration and ninety-nine percent perspiration», что в буквальном переводе означает «Гениальность – это 1 процент вдохновения и 99 процентов потения».

Когда я думаю о талантливых, на мой взгляд, психотерапевтах, на ум приходят некоторые общие качества, которыми их можно охарактеризовать. Первое – «душевная вместимость» (это качество можно более точно описать с помощью английского слова capacity). Часто именно эта особенность является решающей в том, остается ли человек в профессии. Суть профессии психолога и психотерапевта в значительной мере заключается в контейнировании эмоций другого человека. Часами мы слушаем переживания других людей, вбираем в себя самые разные чувства в очень разных формах. Это делает работу психотерапевта энергозатратной, особенно для начинающих коллег. И хотя со временем, как показывает опыт, «контейнер» заметно расширяется, все же он имеет свои пределы. Вместимостью во многом определяется и то, насколько большую практику ведет специалист – сколько клиентов в неделю он может принимать, не выгорая. Для обозначения этого же понятия Орлинский с коллегами используют термин «безграничная щедрость» – как способность глубоко погружаться в беседу, но по окончании сессии отпускать, переключая внимание на встречу со следующим клиентом или другие дела.

Второе качество, через которое я могла бы описать талант психотерапевта – доброта. Это качество позволяет создавать ту особенную атмосферу, в которой можно и хочется раскрываться, в которой легко принимать и быть принятым. Мне приходилось встречать специалистов, позиционирующих себя как «злой психолог». Это своеобразный пиар-ход: с одной стороны, провокативный, с другой – разрушающий иллюзию о добром всепонимающем и всепринимающем психологе. «Злой психолог» – рушащий иллюзии, порой резкий и неудобный, в большей степени объясняющий, чем понимающий – в некотором роде является ответом на манипулятивное «ну ты же психолог…» Для консультативного информативного формата и просвещения – это вполне эффективная модель, но насколько она подходит для психотерапевтического формата?

Взросление часто, действительно, начинается с «пинка». Оно сопровождается разрушением иллюзий и потерей наивности. Но пинком взросление не заканчивается. Весь мой личный и профессиональный опыт говорит о том, что без доброты никакие душевные раны не исцеляются и целостность не обретается.

Доброта обеспечивает еще одну способность, сопровождающую талант психотерапевта, – умение контактировать с детской частью личности. Как и многие другие явления и процессы, оно разворачивается на двух параллельных уровнях: внешнем и внутреннем. То есть умение быть в контакте с Внутренним Ребенком клиента соотносится с умением быть в контакте с собственным Внутренним Ребенком. Отсюда вытекает и еще одна особенность – творческость талантливых психотерапевтов. Сама профессия сочетает в себе рациональное и иррациональное, структуру и креативность. Мы держим рамки, но внутри рамок – естественны и непринужденны. Мы ставим цели, думаем о результате, но погружаемся в процесс. Творческость невозможна без включенности нашей детской части. Способность принимать собственную уязвимость, быть чутким, говорить просто о сложном, чтобы «ухватить» Ребенка внутри взрослого человека, определенно требует таланта.