Текст книги "Легенда о Фейлель"

Он увидел Эливейн. По его горячим потрескавшимся губам скользнула едва заметная улыбка. Лицо раненого будто осветилось.

– Я боялся, что не увижу вас, – едва слышно прошептал он.

– Что вы! – отчаянно произнесла девушка. – Разве я могу бросить вас… в таком состоянии.

Он снова улыбнулся ей, и Эливейн поняла, что пропала окончательно и бесповоротно, что за его улыбку, подаренную ей, она готова отдать всю себя, своё сердце, свою жизнь. А он чуть качнул головой и повторил:

– Я боялся, что не увижу вас больше… не успею… – невольная судорога пробежала по его телу.

Эливейн заметила в правой забинтованной руке молодого человека шнурок от кулона-кувшинчика, какие здесь носят почти все, наливая в них несколько капель ароматических масел. Когда девушка промывала раны Али и накладывала повязки, этот пузырёк висел на его шее, вместе с витиеватым вензельком на тонкой золотой цепочке. Теперь шнурок был оборван. Видимо, молодой человек хотел снять кулон, но обронил его. Эливейн, помня разговор с Торубером, догадалась, что вовсе не духи носил на шее Али. Это и есть противоядие, ведь не мог волшебник не знать о такой опасности, как отравленный клинок Колдуна.

Девушка опустилась на колени возле лавки и нашла кувшинчик.

– Это? – радостно воскликнула она, поднося не разбившийся флакончик к лицу молодого человека.

– Да, – одними губами смог ответить тот. – И…

– И воды? – догадалась Эливейн.

Она капнула содержимое пузырька на пересохший язык Али. Тот вынужден был поморщиться: лекарство явно имело крайне неприятный вкус. Девушка приподняла голову молодого человека и поднесла к его губам кружку с чистой прохладной водой. Али пил долго и медленно, каждый глоток давался ему с трудом. Наконец он устало откинулся на подушку.

– Спасибо… – шепнул он, – …мой ангел-спаситель…

Глаза его затуманились. Он попытался удержать угасающее сознание. Но мир вокруг него всё-таки потемнел и превратился в хаос. У раненого начинался жар.

– 30 —

Молодой человек метался в бреду три дня. Эливейн не отходила от раненого, меняла повязки, обтирала прохладной водой, сама выполняла тяжёлую работу санитарки.

Али то спорил с кем-то. «Убийство – не выход! Наказание – в лишении силы. Приговор – дело Суда», – доказывал он. То вдруг отчаянно шептал: «Имя… Даже не узнать имя…» Или тихонько просил: «Любовь моя, не уходи…»

Эливейн всегда брала несчастного за руку и отвечала, хотя и понимала, что тот не слышит её. «Конечно, – говорила она, – ты не способен убивать… Отдыхай…» Или заверяла волшебника в том, что она обязательно спросит его имя, как только он придёт в себя. А о той, неизвестной ей и такой счастливой, потому что ЕЁ любит ОН, Эливейн нежно напевала: «Не уйдёт от тебя, никогда не уйдёт, никогда…»

Когда Али затихал, девушка осторожно приподнимала его голову и потихоньку поила травяными целебными настоями.

Вечером третьего дня, сделав очередную перевязку и порадовавшись, что раны затягиваются хорошо, а жар спадает, Эливейн, уставшая, наспех перекусила сама и вновь села на табурет возле постели раненого. Но утомление брало верх: Али наконец спокойно спал, и девушка не заметила как задремала, склонившись лицом к лавке…

– 31 —

Эливейн снились какие-то незнакомые края. Она шла и шла. Сначала любовалась видами. Потом ей стало одиноко. Потом страшно и горько. Она села на траву и тихонько заплакала. Вдруг, кто-то нежный и добрый, родной и близкий погладил её по голове. Стало легко и хорошо. Слёзы ещё не просохли на её щеках, а душа уже была полна счастья…

Просыпаясь, Эливейн ощутила, что её подушка мокра от слёз. Кто-то, действительно, трепетной рукой гладил её по волосам. Девушка вздрогнула – Али отдёрнул руку и замер, боясь напугать не совсем пробудившуюся Эливейн…

– 32 —

Эливейн открыла глаза, и щёки её залил румянец: пропитанные слезами повязки вместо подушки оказались перед ней. Она медленно перевела взгляд вверх, боясь пошевелиться: её руки обнимали не подушку – голова покоилась на животе Али, в паре сантиметров от того места, где под бинтами находилась едва затянувшаяся рана.

– Простите, – прошептала она, – я не сделала вам больно?

Как только девушка посмотрела на молодого человека, как только тревожно задала свой вопрос, лицо Али осветилось улыбкой.

– Доброе утро, моя спасительница, – проговорил он. – Не сердитесь на меня: вам снился дурной сон, Вы плакали, я позволил себе прикоснуться к вашим волосам… Я напугал вас?

– Нет! Что вы! – воскликнула Эливейн. Она была счастлива: Али поправлялся!

– Вам надо позавтракать, – сказала она вставая. – Вы столько времени ничего не ели…

Молодой человек слегка нахмурился, словно его беспокоило нечто, узнать о котором он не решался.

– Сколько… я лежал… в бреду? – спросил он, делая паузы между словами.

– Трое суток, – ответила Эливейн. – Что вас беспокоит?

– Боже!.. Кто-нибудь… ещё… кроме вас… здесь есть? – с надеждой произнёс Али.

– Нет, – покачала головой девушка. – Не бойтесь, о вас никто не знает.

Молодой человек покраснел до корней волос.

– Господи! – прошептал он. – И вся тяжелейшая работа… сиделки… легла на… на вас!.. Простите меня… Я не хотел… так…

Эливейн опустилась на колени возле кровати и взяла его забинтованную ладонь в свои руки.

– Вам нечего стыдиться, Али, – ласково проговорила она. – Если бы мне это было в тягость, то нашёлся бы иной путь… А сейчас давайте умоемся, поедим и сменим повязки.

Он смотрел ей в глаза своим дивным взором, и сердце её пело: не имело значения, кто и где ждал его – сейчас она была рядом, и он улыбался ей.

– Хорошо, – согласился Али. – Только… я сам… Я встану.

Эливейн посмотрела в лицо молодого человека и поняла, что возражать бесполезно. Она кивнула, принесла таз с водой и чистую одежду. Волшебник, сжал губы и приподнялся.

Девушка подождала – Али сел на кровати. Тогда она сказала:

– Займусь чаем, – и отвернулась к печке.

– 33 —

Молодой человек закончил утренний туалет и устало прислонился к стене. Девушка обернулась. Али улыбался.

– Вы отчаянный, – сказала она, устраивая стол на табурете возле постели раненого. – Я так рада, что вам лучше! – добавила девушка.

Молодой человек посмотрел на неё странным взглядом, от которого всё внутри вдруг запело и затрепетало.

– Какой же я наглец! – покачал он головой. – Как ваше имя, единственная и неповторимая? – спросил он тихо.

– Эливейн, – просто ответила она и добавила: – А вы… ведь не Али?

– Нет, – волшебник улыбался, но его взгляд стал тревожен, он словно что-то припоминал. – Меня зовут Динаэль, – ответил он. – Но… Эливейн…

На лбу Дина появилась печальная складка.

– Эливейн… – повторил он, словно пропел, – Эливейн…

Динаэль прикрыл глаза, а через мгновение его взор, полный печали, был устремлён на девушку.

– Вы – невеста Торубера?.. – его шёпот казался громче, чем крик боли…

– 34 —

Эливейн опустила на покрытый салфеткой и стоящий возле кровати, на которой сидел молодой человек, табурет чашку с ароматным цветочным чаем, как-то неловко пожала плечами, почему-то виновато улыбнувшись, и слишком поспешно отвернулась к окну, где на подоконнике лежали завёрнутые в бумагу свежие булочки.

– Да, – негромко ответила она и без паузы, будто на одном дыхании, продолжила, – я расскажу вам, прямо сейчас. Мы жили…

И Эливейн вдруг, сама того не ожидая, не оборачиваясь, быстро произнося слова, рассказала о своём родном городе, о матери, о её не осуществившейся мечте стать врачом, о её болезни и безвременной кончине, о переезде сюда и о желании отца сделать дочь счастливой, выдав замуж за богатого и влиятельного человека, о сватовстве хана Торубера, о его терпеливости и заботе о ней, о его отношении к ней, так не похожем на всё, что говорили люди о злобе Чёрного Колдуна, о своём странном и, казалось бы, необоснованном недоверии к нему, о хвалящих хана жёнах и о том, что, оказывается, Торубер считает, будто именно она, Эливейн, способна подарить ему наследника и, наконец, о том, как она получила десять дней на размышления…

Динаэль слушал молча. Он чувствовал её волнение, её смятение и её душевную боль. Он знал и то, о чём она не сказала: что её сердце полно любви. Не ведал он только – к кому так горячо и искренне тянется эта самая нежная, самая милая, самая добрая, самая беззащитная, самая желанная и единственная для него девушка. Он понимал, что она – его судьба. Он жаждал закрыть её собой от всех печалей. Он ужаснулся, когда понял, зачем Колдун хочет жениться на ней; а раз Торубер столь осторожен – значит, он уже давно сверился со звёздами. Но выгаданные Эливейн дни на якобы размышления подарили молодому человеку надежду: вдруг её любовь внезапная и необъяснимая разумом, вдруг… Ведь он сам полюбил вдруг, даже не успев увидеть, а только ощутив её рядом…

Эливейн замолчала. Несколько минут она неподвижно смотрела в маленькое окошко. Потом собралась с силами и обернулась…

Динаэль стоял прямо за её спиной. Она не слышала, ни как он поднялся со скамьи, ни как подошёл к ней. А он стоял, боясь сделать лишнее движение, боясь спугнуть то ощущение нужности друг другу, которое витало над их головами…

Эливейн подняла свой взор на лицо Динаэля. Её сердце бешено колотилось. И вдруг, в напряжённой тишине, она услышала, как неправдоподобно быстро бьётся совсем рядом с ней его сердце. Девушка широко распахнула серые чистые глаза, словно впуская счастливую догадку внутрь себя: ведь он просил любимую не уходить, может, это был не совсем бред, не обращение к какой-то далёкой и неизвестной ей, а мольба именно к ней, сидевшей рядом, но имени которой он не знал…

Динаэль вгляделся в её лицо, и его глаза цвета моря озарились светом. Улыбка осветила каждую чёрточку его лица.

– Я люблю вас, Эливейн, – проговорил он, – и ощущаю ваше ответное чувство. Я не знаю, что ждёт нас впереди, но я прошу вас – не выходите за Торубера.

Девушка боялась словами спугнуть волшебную минуту.

– Я сделаю всё, что ты пожелаешь, – едва слышно прошептала она.

– Я действительно люблю тебя, Динаэль.

Молодой человек наклонился и поцеловал свою избранницу. Трепетное тепло спустилось в неё и растеклось по всему телу. Да, окончательно и бесповоротно она вся, её разум и её сердце принадлежали этому сильному и доброму, самому лучшему в мире волшебнику – Динаэлю.

– 35 —

Они ещё стояли, молча, обнявшись, не желая оторваться друг от друга, когда она почувствовала, что Динаэля качнуло.

Эливейн взглянула в лицо молодого человека. Он продолжал счастливо улыбаться, но щёки его были чрезвычайно бледны.

– Прости, – виновато прошептал он. Эливейн уложила раненого на кровать.

– На сегодня хватит… тренировок. Постельный режим, – полушутя, полусерьёзно проговорила она. – Завтрак, перевязка и сон.

Он хотел возразить.

– Остальное потом, – сказала Эливь. – Завтра.

– Хорошо, – устало согласился Динаэль. – Но один вопрос сегодня: ты позволишь мне просить у твоего отца твоей руки?

– Да, – чуть слышно ответила Эливейн и покраснела.

После завтрака и перевязки Дин уснул. Девушка убралась в сторожке, сварила бульон и сама задремала на скамейке возле окна.

– 36 —

Ещё два дня Динаэль провёл в постели. Он порывался отправиться в путь немедленно, но Эливейн удалось настоять на своём: она видела, насколько неокрепшим был пока её любимый.

Два дня они говорили – обо всём.

Теперь Эливейн знала о семье Дина, о его детстве и юности, об увлечениях и мечтах. Знала печальную историю Донуэля и Марики, предсказание для Ролива и Вивьен. Перед её мысленным взором стояла и родная Долина Дина, и Горный Замок, и существующий лишь в воображении волшебника дом с лечебницей и парком.

– И ещё, – сказал Динаэль, – обещай, если со мною что-нибудь случится, ты поспешишь и доберёшься до места, где меня ждёт брат.

Эливейн побледнела.

– Я буду с тобой, – ответила она. – Если случится, то с нами. Он вздохнул, а потом мягко, но твёрдо возразил:

– Кто-то должен вернуться. Там должны знать – запоминай – я выполнил просьбу Совета: Чёрный Жезл никогда больше не обретёт магической силы.

Эливейн уловила грусть в его глазах, но это не было сожалением о возможности скорой гибели – его тревожило другое.

– Что мучит тебя, любимый? – она прижала к своей щеке его ладонь.

Динаэль посмотрел в её лицо долгим взглядом и решился признаться.

– Меня, действительно, мучит ощущение того, что я не смогу защитить тебя, тебя – моё единственное настоящее сокровище… И ещё: лишив Торубера силы Жезла, я открыл путь волшебникам добрым, но не столь могущественным, всё же победить Чёрного Мага. Но тогда победа светлого чародея принесёт Колдуну только смерть. А я могу попытаться через несколько лет, когда мои силы сравняются с силами Торубера, одолеть его, оставив ему его обычную человеческую жизнь. Это шанс для его души вернуться к Свету.

– Господи! – воскликнула Эливейн. – Он сам ходит по краю пропасти, а печалится о судьбе того, кто жаждет его смерти!.. Я не просто люблю тебя, Дин, – прошептала девушка, – я преклоняюсь пред тобой.

Молодой человек явно смутился. Он прижал палец к губам девушки, а потом приподнялся на локте так, что его дыхание касалось её лица, и тоже шёпотом произнёс:

– Это я преклоняюсь пред тобой. Ибо ты сама не ведаешь, насколько прекрасно твоё сердце.

И Динаэль поцеловал Эливейн в губы.

– 37 —

Ранним утром шестого дня после ранения Динаэля молодые люди пришли в дом Эливейн. Встречных прохожих было мало. Все они знали дочь Перлика как любительницу пеших прогулок. Сопровождавший девушку крестьянин никого не удивил: в город в поисках заработка часто приходили жители окрестных деревень в простых льняных одеждах и истрёпанных широкополых соломенных шляпах – сильным, не боящимся тяжёлой и грязной работы мужчинам в богатых домах находилось какое-нибудь дело.

Эливейн сразу прошла в комнаты отца. Тот вышел навстречу дочери ещё заспанный, в домашнем халате.

– Доброе утро, папа, – ласково проговорила девушка.

Господин Перлик заметил, что его дочь, почти не улыбавшаяся после смерти матери, сейчас прямо сияет от счастья. Но это почему-то неприятно насторожило его. А ещё странный крестьянин вошёл за Эливейн, остановился у порога, поклонился, сняв шляпу, и стоял, бесцеремонно прямо, со спокойным взглядом необычного цвета глаз. «И волосы рыжие, – подумалось господину Перлику, – что-то неприятное было связано с этим цветом…»

– Папочка, – продолжала Эливейн, – вот Динаэль. Он хочет с тобой поговорить.

– Девочка моя, – слегка растерянно ответил Перлик. – О чём он, – и отец сделал несколько презрительный жест рукой в сторону молодого человека, – может говорить со мной, да ещё так рано?

– Обо мне, папочка, – пояснила дочь. – О моём замужестве и нашем с тобой переезде.

При этих словах Перлик окончательно проснулся и вспомнил!..

Разговор не получался…

– А! – весьма бестактно воскликнул господин Перлик. – Это и есть подарок тебе от хана Торубера? Обещанный рыженький евнух? Что-то вид у него… не подходящий для гарема…

Молодой человек без обиды усмехнулся. Эливейн покраснела. Динаэль снова поклонился и спокойно произнёс:

– Ещё раз здравствуйте, сэр. Искренне рад знакомству с вами. Вы назвали меня «подарком от Торубера». Пожалуй…

По его речи и манере держаться, Перлик понял, что тот не крестьянин и не слуга, а человек свободный и образованный. Но одежда гостя не вызывала у хозяина дома доверия.

– Моё имя Динаэль Фейлель, – продолжал лже-евнух. – Я прибыл издалека, по делам. Но судьбе было угодно познакомить меня с вашей дочерью. И эта встреча изменила всё. Я люблю Эливейн, господин Перлик, и прошу у вас её руки.

Молодой человек опустился на одно колено. Эливейн, понимая, что раны ещё причиняют боль волшебнику, хотела остановить его. Но напрасно.

– Я знаю, – продолжал Дин, – что вы желали отдать Эливейн в жёны Торуберу, но этот брак не принесёт ей счастья…

И молодой человек рассказал об истинных причинах столь любезного отношения Чёрного Колдуна к Эливейн, о самом Торубере, о его планах обретения власти над миром и обо всём, что, так или иначе, было связано с судьбой дочери Перлика, если отец всё же пожелает выдать девушку за нелюбимого…

– Довольно! – прервал молодого человека Перлик. – Меня не интересуют ваши чувства! И твои тоже, – добавил он, взглянув на Эливейн. – Я знаю, что надо для счастья. И моя дочь выйдет за хана…

– 38 —

Повисла напряжённая тишина. Динаэль тяжело поднялся на ноги. Взор его был печален:

– Простите, сэр, – проговорил он. – Я могу объяснить, почему вы опасаетесь выдать Эливейн за меня. Вы меня не знаете… Но зачем губить единственную дочь, обрекая её на брак с нелюбимым человеком, преследующим корыстные цели?

Девушка в ужасе молчала: она и не предполагала, что отца настолько не волнует её мнение. Однако она решилась и произнесла:

– Отец, неужели ты не понимаешь, что, даже если я и… рожу хану наследника, то ни тебе, ни тем более мне не позволено будет видеться с этим ребёнком. Торуберу нужен тёмный наследник, и он не даст хоть мало-мальски нежным чувствам проникнуть в воспитание мальчика.

Перлик не отвечал.

– Ну, посмотри сам, – доказывала Эливейн. – Я слышала от его жён, что у хана есть три дочери. Где они? Что с ними и с их матерями? Никто не знает… – девушка в волнении провела рукой по лбу. – Они не нужны Торуберу и, возможно, их уже нет в живых? – страшная догадка поразила Эливейн, и она замолчала.

– Всё это сплетни злых языков, – холодно проговорил Перлик. – Ты выйдешь за хана Торубера, а я ещё преподнесу ему в качестве твоего приданого этого рыжего бандита.

Эливейн закрыла лицо руками и бессильно опустилась на стул.

– Это не сплетни, – негромко сказал Динаэль. – Это правда. Все три жены с девочками, каждая в своё время, были обречены на гибель. Первых нашли в высокогорном ущелье случайно. Вторых уже искали, прошаривая болотистую лагуну в течение месяца. Третьих удалось вытащить из холодной ямы во дворе тюрьмы. Последних спасла Марика, – добавил волшебник уже только для Эливейн. – Девочки выросли. Они не знают, кто их настоящий отец. У младших есть хорошие папы, любящие их, есть братья и сёстры. Это здорово, потому что обманутому сердцу трудно поверить в искренность новой любви, а чуть не погибшие женщины смогли вернуть себе радость семейной жизни. Самая старшая из девочек очень красива и скоро сама выйдет замуж за любимого…

Эливейн сквозь слёзы смотрела на Дина. Перлик молчал, упрямо поджав губу. Девушка поднялась и подошла к нему вплотную.

– Отец, – тихо сказала она, – я всегда была послушной дочерью. Но если сейчас ты не внемлешь голосу рассудка и зову добра, я впервые в жизни не подчинюсь твоей воле.

Эливейн смотрела прямо и твёрдо в глаза Перлика. Тот усмехнулся и вдруг громко крикнул:

– Сюда! Скорее! В доме вор!

Бежать молодым людям было некуда. В коридоре уже слышались приближающиеся быстрые шаги множества ног. Дверь распахнулась, и слуги набросились на Динаэля. Он почти не защищался, только слегка попятился назад и остановился, давая понять, что ничего делать не собирается.

– Давайте договоримся, сэр, – спокойно произнёс волшебник. – Вы хотите снискать расположение хана. Сдайте ему меня, но отпустите Эливейн, её спрячут…

– Нет! – воскликнула девушка, закрывая собой Динаэля. Слуги в замешательстве отступили на шаг.

– Верно, девочка, – согласился Перлик. – Нет. Хан получит и тебя, и его.

Упрямство старого джентльмена оказалось непреодолимой преградой. Медлить более было бессмысленно.

– Искренне сожалею, что мы не нашли общего языка, – с болью в голосе проговорил Динаэль. – Прощайте.

Молодой человек обнял Эливейн за плечи и шепнул ей: «Держись и ничего не бойся». Девушка доверчиво взялась за его руки… и почувствовала, как взлетает.

Мелькнули удивлённые лица прислуги, раздосадованный, злобный взгляд отца, а потом она увидела далеко под собой свой дом, сад, город, леса, поля, реку и горы.

Мир был красив и полон жизни в лучах утреннего солнца.

– Они нас видят? – восторженно спросила Эливейн.

– Нет, – Динаэль ответил нежно и тихо, но девушка поняла, что полёт, да ещё с ней, даётся волшебнику очень нелегко.

Эливейн поцеловала руки, держащие её так крепко и надёжно, и прошептала:

– Только с тобой мне так хорошо…

– 3 —

Эливейн увидела приближающиеся крыши и купола церкви, прихожанкой которой она была.

Молодые люди очутились на дворе домика, уютно расположившегося среди яблоневых деревьев за храмом.

– Нас спрячет отец Грегори? – спросила девушка.

– Да, – ответил Динаэль, переведя дыхание. – Ты с ним знакома?

– Я хожу на службы сюда и на исповедь, – кивнула Эливейн.

– Сколько же ещё неведомых ниточек связывает наши судьбы! – улыбнулся Дин. – Отец Грегори – мой крёстный, – добавил молодой человек. – И ещё: его просили поговорить с тобой, – правда, я и не знал, что ты прихожанка его прихода… поговорить о Торубере… Но ты всё сделала сама.

Из-за поворота вышел седоватый, благообразный священник с ясным и светлым взором. Он шёл к себе, закончив утреннюю службу. Сегодня его ожидали ещё крестины, но чуть позже, и сейчас он намеревался помочь жене по хозяйству.

Отец Грегори, заметив молодых людей, прибавил шаг. Девушку он узнал сразу: он искал её глазами на службах уже неделю, но Эливейн не приходила. Раньше такого не случалось, и священник искренне тревожился. Теперь он сможет поговорить с ней о том, что её толкает на брак с Торубером.

Сопровождающего Эливейн крестьянина отец Грегори не узнал: хотя фигура в мешковатой одежде и показалась ему знакомой, но поля шляпы совершенно скрывали лицо этого человека. «Странно, – подумал священник, – обычно простой люд вообще не надевает головные уборы возле храма. А этот…»

Отец Грегори оглянулся на голоса, доносившиеся от ворот церкви. Там расходились по домам последние из присутствовавших на службе. Когда в видимости священника не осталось ни одного человека, крестьянин снял, наконец, шляпу.

– Господи! – полушёпотом проговорил отец Грегори, подходя к молодым людям. – Дин, мальчик мой, тебя везде ищут! Причём судачат о твоей гибели.

– Всё верно, – усмехнулся Динаэль. – Если бы не Эливейн…

– А я понять не мог, куда пропала моя прихожанка, – говорил священник, провожая молодых людей в дом. – Как я понимаю, до вечера, мальчик мой, ты пробудешь у меня? А что решила Эливейн?

– Боюсь, что ищут уже не только меня, – вздохнул молодой человек, притворяя за собой входную дверь. – Я просил руки Эливейн у её отца… Но мистер Перлик желает выдать дочь только за хана. Нам пришлось бежать.

– Вот ты и встретил свою любовь, мой мальчик, – улыбнулся отец Грегори и посмотрел на Эливейн.

Девушка опустила глаза.

– Думаю, – тихо проговорила она, – что отец никогда не согласится на мой брак с Динаэлем. Что нам делать, батюшка?

Священник помолчал, а потом, тепло взглянув на девушку, ответил:

– Возможно, вам придётся смириться с упрямством мистера Перлика…

– Но… – в ужасе прошептала Эливейн.

– Но людям свойственно ошибаться. А в данном случае ваш батюшка упорствует в своём заблуждении. Это уже сродни греху…

– Отец Грегори, – Динаэль взял священника за руки, – ты повенчаешь нас?

– Эх, молодость, молодость, – проговорил тот. – Их жизни висят на волоске, а они спешат венчаться.

– Потому и спешим, – покраснев, ответила Эливейн, – чтобы не расставаться ни в жизни, ни в смерти…

Отец Грегори внимательно взглянул сначала в глаза Динаэлю, потом – Эливейн. Он понял, насколько чисты и серьёзны их намерения, почувствовал неразрывную связь их сердец и душ.

– Я повенчаю вас, дети мои, – сказал он. – Идём.

– 40 —

Жена отца Грегори, матушка Юния, направилась накрывать свадебный стол. Трое детишек проследовали в церковь в качестве гостей. Дверь в храм закрыли, чтобы посторонние не помешали обряду.

– Кольца? – спросил священник, словно заранее зная ответ.

– Да, – кивнул Дин, – как у родителей.

Отец Грегори подал волшебнику два оловянных колечка. Тот зажал их в левой ладони и закрыл глаза. Эливейн благоговейно смотрела на своего избранника. Всё, что происходило с ней с момента их первой встречи, казалось необыкновенным, чудесным, счастливым.

Динаэль открыл глаза, облегчённо вздохнул и разжал пальцы. На его ладони лежали колечки, но теперь на них красовались витиеватые буквы: на том, что побольше – «Эливейн и Динаэль», на меньшем – «Динаэль и Эливейн».

Венчание началось. Эливейн была как во сне. Она ходила, двигалась – но не ощущала своего тела. Она только слышала голос священника, видела рядом с собой Дина и произносила необходимые слова легко и проникновенно.

Повторенное дважды «да» – ею и Дином – как музыка звучало под сводами храма…

Потом был свадебный обед, с пирогами и конфетами.

После отец Грегори отправился на крестины, а молодых проводили в приготовленную для них в мансарде комнату.

– 41 —

Конечно, и Динаэлю, и Эливейн надо было выспаться, ведь им предстоял нелёгкий, полный опасности путь. Дин не мог более летать, не мог применять магию – он был ещё слаб после тяжёлых ранений. Так что молодых людей ждал рискованный и напряжённый пеший переход по лесистым склонам и малолюдным тропинкам, вдоль горных ручьёв и болотистых берегов неведомых озёр.

Оказавшись в чистой уютной комнатке с широкой белоснежной кроватью, Эливейн смутилась. Динаэль нежно обнял её. Девушка доверчиво посмотрела ему в глаза.

– Любовь моя, прошу тебя, подумай и потом скажешь мне, что бы ты хотела, такое, что подвластно только волшебству. Я исполню твоё желание – это как свадебный подарок… Жаль, что только одно желание.

– Я уже знаю, – тихо ответила девушка, и румянец залил её щёки.

Динаэль наклонился к её губам и поцеловал. Тёплая нега разлилась по всему её телу, и Эливейн погрузилась в сладкое блаженство объятий любимого…

– 42 —

Они уснули часа через два. Уснули, не разжимая объятий. Уснули блаженным сном влюблённых, когда весь мир кажется вечным и прекрасным. Уснули, чтобы через несколько часов пуститься в своё совместное путешествие по жизни…

– 43 —

Торубер был в гневе. Его люди пять суток безрезультатно искали труп рыжеволосого бандита. А сегодня утром этот неуклюжий Перлик упустил и свою дочь, и живого Динаэля!

По городу рыскали солдаты хана. Везде были расклеены плакаты, призывающие граждан быть бдительными и не дать преступнику обидеть невинную, похищенную им девушку.

Ищейки заглянули и в церковь отца Грегори, и на двор его домика. Там резвились трое ребятишек. Старшая девочка, видимо, бойкая и разговорчивая, немедленно принялась предлагать свои услуги: позвать матушку или батюшку, предупредить о крещении или отпевании, проводить господ солдат в дом или в храм, показать им двор или сад… Офицер, с досадой слушавший всю эту трескотню вопросов, едва смог остановить болтушку.

– Деточка, – спросил он заискивающе, – а не видела ли ты мисс Перлик?

– Мисс Перлик? – переспросила та. – Нет, – честно ответила девочка.

Её детское воображение ликовало от мысли о том, насколько взрослые бывают глупы – ведь никакой мисс Перлик теперь нет и в помине, а есть госпожа Фейлель. А тогда и спрашивать надо о другой…

– А не было ли сегодня на службе рыжеволосого крестьянина? – не унимался офицер.

– Рыжеволосого? – задумалась девочка. – Был! – радостно сообщила она. – Был рыжий кузнец с пятого дома. Ещё на службе был рыжий дворник из усадьбы в конце улицы. И молочник, он тоже рыжий и крестьянин, так как живёт не в городе, а на своей ферме. От него всегда молоком пахнет вкусно. И он историй много знает разных. Сядет с нами на лавочку после службы и рассказывает про…

– Спасибо, девочка, – ошалело выкрикнул офицер. – Иди, играй.

– А я ещё про рыжего сапожника забыла сказать. Он не с нашего прихода, но иногда заходит сюда в церковь. Он…

– Хватит! – затыкая уши, крикнул офицер.

Девочка удивлённо пожала плечами и отправилась к братьям продолжать свои важные детские забавы.

Так судьба опять уберегла от беды Эливейн и Динаэля, безмятежно спящих в это время в домике отца Грегори.

– 44 —

Дин проснулся и лежал, глядя на Эливейн, такую близкую и такую прекрасную.

Девушка открыла глаза. Он улыбнулся.

– Можно говорить желание? – спросила она.

– Да, – кивнул Дин. – Только обдумай, ибо сказанного не исправишь.

Эливейн заговорила тихо, делая паузу после каждого слова:

– Я… хочу… никогда… не принадлежать… никому… кр… Динаэль понял суть, и тревожно приложил палец к её губам.

– …против… – шёпотом подсказал он.

– …против… – повторила она.

– …своей воли, – снова прошептал Дин.

– … своей воли, – закончила Эливейн. Динаэль провёл рукой по лицу супруги.

– Ты не будешь принадлежать никому против своей воли, – проговорил он и поцеловал Эливейн.

Молодые люди с любовью смотрели друг на друга, словно не решаясь нарушить тишину суровой действительностью.

– Пора? – спросила наконец Эливейн.

– Пора, – ответил Динаэль.

За окном сгущались сумерки.

– 45 —

Восемь суток Динаэль и Эливейн пробирались окружными путями к далёкому ещё от них небольшому поселению, где волшебник впервые предстал перед слугами Торубера в образе евнуха Али, и возле которого теперь Дина ждал брат.

На дорогу у молодых людей уходило в три-четыре раза больше времени, чем если бы они могли двигаться прямыми путями.

Трудно начиналась их семейная жизнь, тревожно. Но это было время любви и счастья. Они забывали усталость, когда смотрели на звёзды. Невзгоды уходили на второй план перед величием и красотой первозданной природы. Молодые супруги засыпали в объятьях друг друга, наслаждаясь ароматами трав и мечтая никогда не расставаться.

На девятый день к полудню они оказались у скалистого обрыва, где в глубоком ущелье ревел и неистовствовал бурный горный поток.

– 46 —

Мощь ледяных струй поражала воображение. Шум воды заглушал голоса. Тут, в этом диком и величественном месте, молодую чету и настигло несчастье.

Динаэль и Эливейн стояли, обнявшись, у края бездны. Вдруг Дин побледнел и обернулся, закрыв собой супругу.

К молодым людям неспешно приближались воины Торубера. Командир ухмылялся: бежать Динаэлю и Эливейн было некуда. Офицер знал и другое: никаких волшебных трюков не будет, на магию у рыжего бандита не осталось сил. И теперь каждый из десяти человек этого отряда уже видел себя осыпанным золотыми монетами в качестве ханской благодарности. Задача была проста: его – убить, её – привести к Торуберу.

Динаэль перехватил палку, на которую опирался в дороге как на посох, так, чтобы иметь возможность защищаться. «Как нелепо! – подумал он. – Остановились на открытом месте… Полюбовались…»

Динаэль понимал, что долго ему не выстоять: лучники убьют его быстро.

Он обернулся к Эливейн, посмотрел на неё прощальным долгим взглядом и прошептал:

– Ты знаешь, где ждёт Донуэль. Ты должна туда добраться. Обещаешь?

– Обещаю, – сквозь слёзы проговорила она.

Динаэль снял с шеи медальон с вензелем из причудливо переплетённых золотых листьев и серебряных цветков и протянул Эливейн. Та приняла цепочку дрогнувшими пальцами и прошептала: