Текст книги "Легенда о Фейлель"

Динаэль внимательно слушал, глядя в глаза собеседнику.

– Так вот, – продолжил Пинна, – Когда хан намекнул о возможности брака его с принцессой, фрейлины очень обрадовались: так как Квета слывёт умной девицей, то женихи как-то от неё разбегаются, а быть служанкой одинокой хозяйки – это получать наказания ни за что… Но моя девочка, согласившись на поездку, явно не рассчитывала стать очередной женой Торубера… И вот, когда мы встретили вас, – король опять перешёл на Вы, – на своём пути, мне удалось узнать мысли Кветы о поездке и о тех, с кем свела её судьба.

Пинна вздохнул, дойдя до сути своей речи. Теперь он говорил медленнее и тише.

– Квета, с детства недолюбливавшая сказки, – полушептал король, – заявила вдруг, что Торубер – Чёрный Колдун, что есть масса легенд о его жестокости, которые основаны на реальных событиях, что просто так он не берёт себе жён, а только по каким-то личным чародейским соображениям, что были попытки избавить мир от зла хана, но, увы, пока всё делалось напрасно и смельчаки гибли… В вас она увидела того, кто призван сделать очередную попытку. А нам, по её мнению, предоставляется шанс помочь Добру…

Пинна помолчал.

– Вот и всё, пожалуй, – сказал он. – Не сердитесь на меня, молодой человек, если что не так или если выводы Кветы смешны и наивны. Всё же она только юная особа… Но, коли она права, – лицо короля сделалось величественным, – возьмите протянутую вам руку дружбы и не отказывайтесь от предложенной искренне помощи.

Динаэль был тронут.

– Благодарю вас, Ваше величество, – ответил он. – И ваша дочь достойна своего отца, – Дин улыбнулся. – Я, действительно, не числюсь среди друзей хана, хотя знаком с ним очень давно. И Торубер, верно – Тёмный Чародей.

Динаэль задумался на мгновение.

– Мне необходимо с ним встретиться снова… – продолжал он, – …чтобы завершить начатое дело. У меня есть способы быть впущенным во дворец. Но в числе вашей свиты – самый простой… Однако я не могу позволить себе подвергать вас, вашу дочь и ни о чём не подозревающих людей смертельной опасности, а ярость Торубера может быть слепа…

Пинна жестом остановил Динаэля.

– Вы благородный человек, – сказал он. – Вы рассказали сейчас мне то, что другой постарался бы скрыть, опасаясь за себя. Вы доверяете мне, а, значит, считаете меня своим другом. Спасибо. И… помощи друзей не избегают… Не так ли?

Волшебник посмотрел в лицо Пинне задумчивым и грустным взглядом и… улыбнулся.

– Так, – согласился он.

– Тогда спокойной ночи, мой друг, – сказал король.

– До завтра, – ответил волшебник. – И… для вас… меня зовут Динаэль.

– 119 —

Динаэль спал крепко и сладко, словно не он вот-вот должен вступить в смертельную схватку с сильнейшим противником.

А под утро Дин увидел сквозь дрёму Эливейн. Она была прекрасна, как и всегда. Но взволнованна, испуганна… И она крикнула ему, именно ему, живая и любимая, молила его:

– Не поддавайся! Борись! Ты сильнее! Пожалуйста…

Динаэль проснулся.

Он не собирался поддаваться: это было не в его природе – поддаваться злу. Но он понимал, что у него может просто не хватить сил, чтобы выжить.

– Я буду стараться, любовь моя, – прошептал он и поднялся.

– 120 —

Эливейн в сопровождении Оянга и Хаима мчалась по дороге бешеным галопом на своём тонконогом и лёгком коне. Многие из встречных узнавали эту красивую молодую леди, появлявшуюся в этих краях ежегодно в одни и те же дни. Её считали путешественницей с далёкого севера, ибо спускалась она откуда-то из-за гор, обязательно останавливалась у одной из могил деревенского кладбища ближайшего к перевалу поселения, а потом отправлялась далее. Слухи и домыслы ходили разные, но крестьяне сошлись в одном: у богатых всегда находятся странные прихоти…

Сейчас молодая путешественница своим появлением вновь дала повод разыграться воображению любителей поболтать: ведь скакали путники быстро, да и с последнего их визита прошло всего семь месяцев…

Эливейн сидела в седле по-мужски, но платье её не поднималось при скачке, а ровными складками продолжало лежать на боках и крупе коня, открывая лишь носки сапог тонкой искусной работы.

Вдруг Эливь резко осадила скакуна. Прямо из-под копыт лошади аккуратно выложенная камнями тропинка вела куда-то сквозь заросли ивняка. У Эливейн опять, как всегда на этом месте дороги, заныло и защемило сердце, только сегодня сильнее, чем обычно.

– Любезный! – окликнула она проходившего мимо крестьянина. – Куда ведёт эта дорожка?

– К домику знахаря, госпожа, – с поклоном ответил тот. – Только он уехал дня четыре назад. Видать, по делам. А за него ученик остался. Но парень толковый…

Эливейн спрыгнула на землю. Оянг и Хаим последовали её примеру. Эливь, сама не зная зачем, почти бегом пустилась к невидимой за кустарником избушке.

– 121 —

Илис замер, забыв даже поклониться, столь очаровательной показалась ему молодая незнакомка, вышедшая быстрыми шагами к избушке.

Эливейн осмотрелась. Перед домиком, маленьким, но добротным, был разбит пышный палисадник. Траву вдоль дорожек, аккуратно выложенных плоскими большими камнями, явно регулярно обкашивали. В тени невысоких ещё яблонь стояли несколько скамеечек, видимо, для посетителей, если их оказывалось много. Более узкая тропинка вела куда-то за избушку.

– Ты ученик знахаря? – спросила Эливейн негромко.

– Да, госпожа, – поклонился тот.

– Как твоё имя? – опять задала вопрос гостья.

– Илис, – ответил молодой человек.

– Красиво, – задумчиво проговорила Эливейн.

Ей всё время чудилось присутствие где-то рядом Динаэля. Она даже подумала, не сходит ли с ума от своей долгой тоски и печали. Но решилась довести безумный, на посторонний взгляд, разговор до конца. Илис, в свою очередь, тоже поймал себя на странной мысли: он был готов отвечать на любой вопрос незнакомки, лишь бы она этого желала.

– А давно, – медленно произнося слова, снова задала вопрос Эливейн, – твой учитель здесь живёт?

– Лет десять с небольшим, – с готовностью ответил молодой человек.

– И как его зовут, разумеется, никто не ведает… – словно сама себе сказала Эливь. – Лекарь всегда остаётся просто лекарем, нам нет дела до его имени…

– Верно, – вздохнул Илис. – Но учитель, мне кажется, и сам не жаждет, чтобы его имя знали.

– Почему ты так думаешь? – настороженно спросила прекрасная посетительница.

Ученик помедлил с ответом, потом признался:

– Месяца два назад учитель отлучался на пару дней. Как он всегда говорит – по делам. Была жуткая жара, и он ушёл в лёгкой ситцевой рубахе. Вернулся усталый, но довольный. И сразу пошёл к реке – освежиться. Он всегда купается, не снимая одежды. И платок тоже с головы не снимает…

– Платок? – переспросила Эливь.

– Да, – пояснил Илис. – Он платок как повязку на лоб до самых бровей завязывает. Ни чела не видно, ни волос. И шляпу на платок прямо надевает. Я сам никогда его не видел иным… В общем, искупался он, на мостки вылез. А рубаха мокрая к телу прилипла. Но материя-то тонкая. Вот и увидел я нечаянно, что вся грудь его и спина в коротких шрамах… Только отчего – не решился спросить. И сделал вид, что ничего не заметил. А он досадливо хлопнул себя по лбу и палец к губам приложил. Я понял, что он догадался о моём наблюдении и просит не задавать лишних вопросов… Я и не рассказывал никому… – ученик помолчал. – А вам сказал. Почему-то думаю, что именно вам и нужно это знать… И ещё: как он ушёл с королём Пинной и его свитой, так у меня на сердце тревожно.

– С королём? Куда?

– Слыхал я, что Пинна едет к хану Торуберу. А учитель сказал, что им по пути.

– А тревога отчего? – Эливейн смотрела в глаза Илису.

– Странным было прощание, – грустно рассказывал молодой человек. – Раньше он просто говорил, что вернётся через столько-то дней. А тут! «Ты, – говорит, – уже сам хорошим знахарем стал. Так что, если не вернусь, то справишься». И, после паузы, вздохнув, добавил: «За могилками присмотри, пожалуйста». А палец опять к губам приложил, мол, ничего не спрашивай более.

– Где могилки? – Эливейн чувствовала, что всё внутри неё замирает от ужаса.

Илис повёл гостью за домик, а там по тропинке к берёзовой роще. Оянг следовал за госпожой. Хаим остался с лошадьми.

Простые могильные холмики с деревянными крестами были ровненько обложены круглыми пятнистыми гранитными камнями. На двух могилках цвели бегонии и настурции, третья была усыпана лесными фиалками.

– Оянг, – словно проглотив комок, застрявший в горле, хрипло попросила Эливейн, – мне нужна краска, чёрная и коричневая. Сможешь?

– Да, госпожа, – и Стражник отошёл немного назад, чтобы не привлекать внимания и без того ошарашенного Илиса.

Ученик смотрел, как гостья опустилась на колени и поцеловала землю на первой могиле.

– Отец, отец, – прошептала она. – Вот где ты обрёл покой. Потом она поднялась на ноги и низко поклонилась второму кресту.

– Спасибо вам, сэр Ганабен, – проговорила Эливь. – Вы спасли Дина. Жаль, что мы с вами не были знакомы…

Наконец она подошла к третьей могилке. Махнула Оянгу. Тот подал ей кисть и коричневую краску. Илис даже не подумал, откуда вдруг у спутника прекрасной госпожи оказалось требуемое. А Эливь закрасила имя на кресте.

– Эх, ты, горемыка, – печально произнесла она. – И жила чужим добром, и погибла за другую, и похоронена без своего имени… Но именно тебя я благодарю за то, что сама осталась жива…

Эливейн взяла у Оянга чёрную краску и написала на кресте: «Келли». Потом обернулась и, придерживая подол своего платья, направилась обратно к домику. Илис смотрел как зачарованный. Эливь перехватила его взгляд.

– Что-то не так? – спросила она. Молодой человек тряхнул головой и пробормотал:

– Нет, ничего… Только ваша обувь…

Эливейн посмотрела на мягкие удобные сапожки, которые ей специально сшили для поездок верхом.

– И? – спросила она.

– Светло-коричневая тонкая кожа… – ответил Илис. – Я видел такую лишь однажды: когда учитель собирался, он достал откуда-то и положил в дорожный мешок перчатки из такой же кожи.

Эливейн грустно и счастливо одновременно улыбнулась.

– Он не рождён быть воином. Он – лекарь… – проговорила она, но смысла её высказывания молодой человек не понял.

– 122 —

Эливейн сидела на скамеечке. Нарушить её молчания вопросами никто не смел: она напряжённо думала. Наконец Эливь легко вздохнула и улыбнулась.

– Илис, – спросила она, – когда уехал твой учитель?

– Четыре дня назад.

– Так, – продолжала Эливейн, – ещё дня три со всеми остановками и тому подобным – и они у цели. Способны наши кони доскакать до дворца Торубера за три дня? – обратилась она к Хаиму.

– Да, госпожа, – ответил тот. – Но…

– Никаких «но», – спокойно остановила его Эливь. – Я знаю, что у него есть только один шанс из тысячи, чтобы выжить, даже если он победит…

Оянг и Хаим переглянулись: о такой угрозе никому не говорилось прежде – Дин не распространялся на эту тему.

– … И я знаю, – продолжала Эливейн, – как сделать так, чтобы спасительная соломинка сработала…

Более ничего не объясняя, мадам Фейлель ловко вскочила в седло. Стражники поспешили за госпожой.

– Спасибо, Илис, – улыбнулась Эливейн молодому человеку.

– Пожалуйста, – попросил тот, – дайте знать о судьбе учителя.

– Обязательно, – пообещала Эливь. Нежданные гости галопом умчались прочь.

– 123 —

Торубер, нахмурившись, сидел в широком кресле своего кабинета. Нелёгкие думы тяготили его. Уже неделю происходили события, тревожащие сознание Тёмного Чародея.

Сначала в свой прежний приход вернулся отец Грегори. Торубер не доверял этому человеку и надеялся, что десять с половиной лет назад избавился от его присутствия навсегда. Но, как оказалось, этим надеждам не суждено было сбыться.

По ночам Колдуна стали мучить кошмары: к нему приходили и заводили милые беседы с ним те, кто давно погиб, и погиб по воле или вине самого Торубера.

Наконец три дня назад хан получил письмо. Это был официальный, составленный по всем Законам Волшебного Мира вызов на поединок. Подпись под письмом ничего не объясняла Торуберу – значилось там одно слово: «Знахарь». Как послание попало на стол в кабинет хана? Если магическим путём, то почему он, сильнейший на сегодняшний день чародей, не ощутил присутствия посторонней волшебной силы? А в том, что в нынешнем мире ему нет даже равных, тем паче более могущественных колдунов, Торубер был уверен. Три месяца назад он закончил работу над своей магической Картой. Теперь в любой момент он мог узнать, где находится какой-либо волшебник.

Хан подошёл к стене и провёл рукой по яркому гобелену. Диковинные цветы рисунка исчезли, и его глазам открылась Карта. Торубер внимательно вглядывался в неё. Вот чёрная точка, стоящая на месте, на изображении его дворца. Это он сам. Вот несколько разбросанных по лесистым окрестностям города бледных, беловатых точек. Это волшебники, лекари, знахари, наделённые слабой магической силой. Вот две точки движутся по дороге к городу. Они чуть поярче, но тоже невелики по мощи. Просто два странствующих или едущих по делам чародея-предсказателя судеб.

Белым пятном высвечивается на Карте Зелёная Долина. Что твориться там, за охранной стеной, ненавидимого Торубером даже после смерти Динаэля, хан не знал. Он давно снял осаду с Врат, поняв бессмысленность подобных действий. Но он не прекращал посылать к Стене своих разведчиков. А те либо пропадали вовсе, либо возвращались еле живыми, ничего не узнав и не найдя никакой лазейки.

Но Торубер понимал, что опасаться волшебников из Долины явно рано: взрослых он знал – они не ровня ему по силе своей, а дети, которые за прошедшие годы, конечно, подросли, всё равно ещё не могли достигнуть уровня его магической мощи. Так что опасности для него пока Долина не представляла.

Однако вызов лежал перед Торубером. Колдун не собирался на него отвечать, как и прежде. Да и понимал умом, что бояться ему некого. Но кто мог так дерзко и нелепо, по мнению хана, пошутить?

Торубер был всецело поглощён своими мыслями, когда прозвонили его Напоминательные Часы: через пятнадцать минут надо было выйти в парадный зал к обеду. Дело в том, что час назад в ханский дворец прибыли гости с севера: король Пинна и принцесса Квета. Они привезли с собой многочисленных слуг и фрейлин, огромное количество вещей и провианта. Торубер приветливо встретил путешественников и велел разместить их в лучшей части дворца. Хан был весьма любезен. И не случайно: на Квету у него имелись определённые виды – звёзды прочили ему вновь возможность обзавестись долгожданным могучим наследником.

Торубер вздохнул и ещё раз взглянул на Карту, но ничего нового на ней не обнаружилось.

– Что бы вы хотели там увидеть? – негромко спросил кто-то прямо за спиной хана.

От звука этого голоса Торубер вздрогнул и обернулся.

– 124 —

В двух шагах от хана стоял, приветливо улыбаясь, человек из числа сегодняшних гостей, в светлом камзоле с богатой вышивкой, в роскошном чёрном парике.

– Как вы сюда попали? – в некотором замешательстве спросил Торубер, пытаясь собрать путающиеся мысли, потому что то, что он видел, не могло быть реальностью.

– Через дверь, разумеется, – невозмутимо ответил человек, снял камзол, отшвырнув его на кресло, где совсем недавно сидел хозяин кабинета, и скинул с головы искусственные волосы.

Чёрный Колдун побледнел и отшатнулся.

– Этого не может быть… – прошептал он.

Динаэль стоял, спокойно глядя на Торубера, в белой шёлковой сорочке с широким отложным воротником, с видимым теперь волшебным мечом на поясе. Его волнистые светло-рыжие волосы с отдельными совершенно белыми прядями не прикрывали бледного шрама на лбу. Светлые глаза смотрели ясно.

– Может, – ответил Дин и указал рукой на Карту: рядом с чёрной точкой ослепительно ярко вспыхнула голубоватая искра. – А вы опять не ответили на Вызов, – напомнил волшебник и, не спеша, надел мягкие перчатки коричневой кожи.

В руках Торубера появился Тёмный Клинок.

– Не здесь, – покачал головой Динаэль. – Есть местечко более безлюдное и более живописное. Прогуляемся к морю, солнцу, ветру и… светлым воспоминаниям, – проговорил он.

Не дожидаясь ответа, Дин тронул Торубера за руку, и оба исчезли, словно растаяли в воздухе.

– 125 —

Гостей пригласили к столу с опозданием.

Слуги хана решительно не знали, куда мог пропасть их повелитель. Однако они благоразумно решили, что хозяин будет гневаться, коли высокопоставленные иноземцы не получат должного приёма, и, извинившись за господина, которого, по словам первого приближённого, задержали важные дела, пригласили гостей начать трапезу.

Пинна и Квета, пожалуй, единственные, кто заметил отсутствие Знахаря, тревожно переглянулись. Они видели, что Динаэль был весьма доволен, когда, приветствуя своих гостей, хан не узнал его: именно этого и желал волшебник, чтобы не навлечь своим присутствием беду на остальных. Потом все разошлись в приготовленные для них комнаты. А теперь, обрадованные наступившим покоем осёдлой жизни, придворные просто наслаждались, мало уделяя внимания окружающим.

Разумеется, что спрашивать кого-либо о Динаэле было бессмысленно: ни одна живая душа не видела человека в светлом камзоле и чёрном парике, вошедшего недавно в кабинет Торубера.

– Отец, – склонившись к королю, шёпотом проговорила Квета. – Мне бы хотелось сходить в церковь, помолиться за нашего друга…

– Да, девочка, – согласился Пинна. – Сразу после обеда и отправимся. Я слышал, что где-то неподалёку есть христианский храм, где служит священник, недавно вернувшийся сюда из наших северных широт.

Принцесса приподняла бровь, удивляясь такой осведомлённости отца.

– Я слышал разговор двух простолюдинок на площади, пока нам открывали ворота дворца, – пояснил Пинна.

– 126 —

Солнце стояло ещё высоко, но день уже давно клонился к вечеру.

Торубер огляделся. Каменистая, поросшая низкой мягкой травой площадка выступала над морем. Волны, разбиваясь о прибрежные скалы, бросали и сюда свои солёные брызги. Внизу чуть правее виднелись черепичные крыши домов небольшого городка.

Хан узнал это место.

– И ты хочешь убить меня здесь, – горько произнёс он. – Это выглядит подло, тем более с точки зрения светлого мага.

– Убить? – Динаэль улыбнулся.

Торубер с искренним изумлением взглянул на своего противника: догадка, мелькнувшая в его голове, была настолько, как ему казалось, безумна, что он не смог скрыть своих чувств.

– Я никогда не собирался убивать вас, Лемель Тору, – продолжал Дин. – У меня всегда была иная цель. Теперь есть и сила.

– Это безумие, – как-то обречённо и без злобы проговорил Торубер.

– Во-первых, для тебя тогда, даже победителя, смерть практически неизбежна. Во-вторых, я не вижу здесь никого, кто мог бы доставить меня под конвоем на Волшебный Суд; я же могу просто сбежать.

Динаэль снисходительно улыбнулся.

– С возможностью своей гибели я смирился давно, – спокойно ответил он. – Но я жизнелюбив и обещал бороться до конца, так что легко смерти не дамся. А вы, Лем, никуда не спрячетесь, ибо от себя самого некуда не деться: вы жаждете искупить вину, вас мучает совесть хотя бы за одно преступление, то, что связано с именем, которое вы до сих пор шепчете во сне…

Хан побледнел. Ярость исказила его лицо, ярость за то, что этот «мальчишка» так хорошо его знал, что столь уверенно и дерзко посмел говорить о самом сокровенном, о самом больном, о том, о чём не позволено никому даже подумать.

Чёрный клинок со свистом рассёк воздух. Динаэль отразил удар.

Бой начался.

– 127 —

Эливейн находилась в странном полубезумном состоянии. Она осознавала, что происходит. Она быстро и верно оценивала происходящее. И она же сама понимала, сколь странно со стороны выглядят её речи и поступки. Но она целиком и полностью отдалась голосу сердца, сердца, которое столько раз звало её посмотреть, что творится там, в ивняке, у поворота дороги, в конце дорожки, выложенной камнем…

Въехав в город, путники перевели коней в шаг. Мадам Фейлель будто стала вдруг обладать дополнительным слухом: из разговоров встречных, совершенно не знакомых ей людей, не обращавших на путешественников почти никакого внимания, она узнала сегодня многое – и то, что король с севера с дочерью и свитой пожаловали во дворец хана около полудня, и то, что Торубер уже неделю как находится в жутком гневе, и то, что в свой приход вернулся отец Грегори. Нет, поистине, Эливейн начинала верить, что в её жизни наступила очень светлая полоса.

На площади возле ханского дворца толпился народ: зеваки глазели на чужеземцев.

Из ворот в город выходила толпа пышно одетых людей. Пинна расспрашивал у горожан о дороге к приходу отца Грегори.

Эливейн вышла вперёд. Перед ней народ расступался. Эливь замерла в глубоком реверансе.

– Ваше величество, – проговорила она, – позвольте мне показать вам дорогу.

– Это очень любезно с вашей стороны, прекрасная мисс, – ответил Пинна, искренне тронутый красотой и странной притягательной силой незнакомки. – Если вас это не затруднит.

– Миссис, – поправила его Эливейн и чарующе улыбнулась. – И меня это не затруднит.

Несколько минут они прошли молча. А, когда рядом не оказалось более посторонних ушей, Эливейн тихонько проговорила:

– Простите мне мою дерзость, Ваше величество, но я ведь подошла к вам исключительно с корыстной целью.

Пинна внимательно посмотрел на собеседницу. Но ответила за него Квета.

– Корысть бывает разной, – сказала она. – Ваши глаза, мадам, говорят скорее о сердечной тревоге, чем о желании личной выгоды.

– Вы чрезвычайно наблюдательны и умны, принцесса, – Эливейн слегка поклонилась в знак признательности. – А корысть моя касается вашего попутчика.

Пинна и Квета изумлённо смотрели на провожатую.

– Позвольте мне сейчас ничего не объяснять, – взмолилась Эливь. – Мне кажется, что на это нет времени… Где он?

Король и принцесса молчали. Но тревога в глазах незнакомки была искренней, и Эливейн сама помогла своими вопросами.

– Давайте так, – предложила она. – Вам придётся говорить лишь «да» или «нет». Договорились?

– Да, – согласился Пинна.

– Он назвал своё имя, когда поверил, что вы – друзья?

– Да, – кивнул король.

– Динаэль? – с тревогой и надеждой спросила Эливь.

– Да.

Радость промелькнула в глазах Эливейн. Но тут же их заполнила тревога.

– Он исчез?

– Да.

– Вместе с ханом?

– Да. – Давно? – Нет.

– Часа полтора-два назад?

– Да.

– Только бы успеть… – прошептала Эливейн.

Они подходили к церковной ограде. Служба давно закончилась. Но отец Грегори ещё не ушёл. Он стоял на ступенях церкви и беседовал с кем-то из прихожан. Эливейн, поблагодарив Пинна и Квету, остановившихся поджидать отставшую свиту, почти бегом бросилась к священнику.

– 128 —

Эливейн рухнула на колени перед отцом Грегори, почти таким же, что и десять лет назад.

– Батюшка, – зашептала она, – простите мне мою поспешность и благословите, ибо только я могу спасти того, кого мы знаем и любим и кого считали погибшим столько лет. А у него, чтобы выжить, есть только один шанс из тысячи.

Эливейн почувствовала, как вздрогнул священник. Конечно, отец Грегори узнал её, услышал за несколько мгновений столь радостные и столь тревожные вести, каких и ожидать не мог.

– Дитя моё, – прошептал он, – ступай, да поможет тебе и ему Господь.

– Спасибо, батюшка, – ответила Эливь. – Мы постараемся…

– 129 —

Оянг и Хаим ждали свою госпожу чуть в стороне от королевской свиты.

Эливейн спросила сразу и прямо, без предисловий и оговорок:

– Дорогие мои, кто из вас сильнее как волшебник?

– Я, – без хвастовства ответил Хаим. Оянг кивнул.

– Ты сможешь точно и быстро переместить меня в незнакомое тебе место? – тревожно посмотрела она на Стражника.

– Да, – ответил Хаим, а Эливейн поняла, что он выполнит своё обещание, хотя лёгким оно для него не является.

– Хорошо, – Эливь достала из сумки на седле небольшую карту, развернула её и указала точку на скалистом морском берегу.

Пока Хаим соизмерял расстояние и рассчитывал силы, мадам Фейлель обратилась к Оянгу.

– Друг мой, – мягко проговорила она, – тебе придётся дождаться отца Грегори, оставить лошадей на его попечении и перенестись в Зелёную Долину.

– Конечно, госпожа, – Оянг поклонился. Перемещаться без дополнительной нагрузки и в знакомое для него место он мог.

– Расскажешь подробно Верховному Магу о домике знахаря и о сегодняшнем дне, – говорила Эливейн. – Думаю, что место, выбранное для поединка одиннадцать лет назад, осталось тем же. И – ждите… Но это сэр Арбениус знает не хуже меня…

Она посмотрела в глаза Оянгу.

– На всякий случай… – Эливь вдруг обняла волшебника, друга и своего охранника, – …прощай.

– До свиданья, прекрасная госпожа, – ответил тронутый сердечностью Эливейн Оянг. – Мы будем ждать.

Эливейн и Хаим отошли подальше, в безлюдный яблоневый сад.

– Позвольте, – тихо проговорил молодой Страж и робко обхватил мадам Фейлель за талию.

Эливь догадалась, что только очень сильный маг способен перемещать кого-то в пространстве лёгким прикосновением.

– Держи крепче, Хаим, – улыбнулась она, – ты не должен меня потерять.

– Да, госпожа, – ответил тот.

Через мгновение Эливейн и Хаим исчезли, словно растаяли в воздухе.

– 130 —

Торубер был в ярости. Тот, кого он всё равно продолжал считать слабее себя, не только не собирался уступать, а словно и не очень-то устал.

Динаэль легко, как казалось, отбивал удары. Если бы Чёрный Колдун хотя бы предположил, каких усилий стоит эта битва его противнику, то, видимо, возликовал бы.

Меч Дина был значительно короче клинка Торубера, ладони под тонкой кожей перчаток давно обожжены. Динаэль старался не нанести противнику ран, но правый рукав Торубера уже пропитался кровью.

Динаэль улыбался: он вдруг ощутил рядом присутствие Эливейн. Теперь ему было просто хорошо: останется он жив – выполнит её просьбу, погибнет – наконец их души соединятся. Дин и не подозревал, что в трёх метрах от него, за кустом терновника, возле тропинки, ведущей на этот каменный выступ, притаилась, зажав себе рот, чтобы не вскрикнуть, не напугать, не отвлечь та самая его единственная, его неповторимая, его бесценная и живая Любимая.

За спиной Эливь молча сидел Хаим: он понимал, что Поединок Магов считается состоявшимся, если никакой более волшебник не приходит на помощь кому-либо из сражающихся.

Торубер сделал неожиданный выпад с обманным махом в сторону. Но Динаэль увернулся от Чёрного Клинка, и хан вдруг ощутил прикосновение холодного лезвия к своей шее. Торубер замер и побледнел. Динаэль мгновенно перенёс клинок от горла противника к его мечу. Раздался пронзительный свист. Торубера отбросило на землю к самой скале. Дин попятился назад и едва удержался на ногах на краю обрыва.

– 131 —

Динаэль стоял, широко расставив ноги и держа свой меч на вытянутых руках перед собой, стоял у края бездны, левым плечом к морю и спиной к Эливейн. Его клинок почернел от поглощённой Тёмной силы Торубера и стремился против воли хозяина пронзить сердце светлого победителя. Эливейн видела подсвеченные закатным солнцем светло-рыжие волнистые волосы, перемежающиеся с отдельными совершенно седыми прядями. Динаэль сопротивлялся злу как мог. Но сил явно было недостаточно.

Эливейн мельком взглянула на Торубера. Тот, свободный от чёрной магии, с невыразимой мукой смотрел на своего бывшего противника.

– Господи, – прошептал он, – как же я смогу жить, зная не только свои тёмные деяния, но и цену, которую заплатил этот мальчик за спасение моей души?..

Динаэль вдруг ощутил присутствие Эливейн прямо рядом с собой. Он не видел её, – Эливь подошла бесшумно и остановилась позади любимого, но услышал голос, прошептавший слова из сна:

– Не поддавайся… борись… ты сильнее… пожалуйста…

И вдруг тёплое, нежное, живое существо скользнуло снизу вверх по его окаменевшему от напряжения телу и встало, прижавшись к нему спиной и отгородив собой от смертельно опасного клинка. Динаэль почувствовал щекой её волосы, вдохнул её аромат, её руки, чуть отведённые назад, сжали пальцами шёлк его сорочки.

– 132 —

Оянг ждал отца Грегори.

Молодой человек корил себя за то, что мысли его не были всецело заняты поручением госпожи Эливейн: он невольно обращал свой взор на стоящую сейчас возле ступеней храма задумчивую девушку. Та несколько раз стыдливо бросала свой взор на Оянга и смущённо опускала глаза. В эти мгновения между ещё совершенно не знающими друг друга молодыми людьми завязалась ниточка, прочная, надёжная, такая, как когда-то связала в одно целое судьбы Динаэля и Эливейн.

Оянг не знал имени прекрасной незнакомки, но, заметив почтение, с которым к ней обращались остальные, предположил, что она и есть дочь короля. На душе у Оянга стало тоскливо. Он – всего лишь сын небогатого дворянина одного из крупных городов на западе. Да и волшебник он не очень сильный…

Король в сопровождении свиты неспешно прошествовал мимо почтительно поклонившегося Оянга. Принцесса оглянулась. Долгий взгляд – и все иерархические преграды были сметены: не имело значение ни происхождение, ни расстояние между их родинами, ни какие-либо иные различия. Молодые люди ощутили главное: друг без друга им не жить.

– Я приду к тебе, – беззвучно, одними губами, произнёс Оянг.

– Я буду ждать тебя, – так же беззвучно ответила Квета. И оба поняли друг друга.

– 133 —

Долго объяснять, кто он и почему ждёт отца Грегори, Оянгу не пришлось: имя госпожи Эливейн сказало священнику всё и сразу. Через десять минут кони были в сарае за домиком, а Оянг бегом мчался по одной из тропинок Зелёной Долины к Замку.

Молодой человек, хоть и спешил, но, приветствуя встречавшихся ему жителей, улыбался. Потому не вызвал ненужных тревог и волнений ни у кого, о чём и просила Эливейн…

Сэр Арбениус срочно пригласил к себе Даниэля Фейеля.

Оянг рассказывал подробно, стараясь не забыть ни одну деталь. Нечаянная радость и новая тревога – вот, пожалуй, два основных чувства, овладевшие слушателями. Но надежда, рождённая принесёнными Оянгом известиями, была светла и почти осязаема… Теперь оставалось только ждать, ибо помешать Поединку значило бы погубить всё, сделанное Динаэлем во имя Добра. А помочь никто и ничем не мог. Была и загадка: что имела в виду Эливейн, когда сказала, что только она может спасти Дина?..

– 134 —

Эливейн стояла, прижавшись спиной к родному и единственному, к потерянному и обретённому вновь. Ей не было страшно: она хотела спасти любимого, а, если не удастся, то умереть вместе с ним.

Эливь чувствовала, как напряжены мышцы Дина, слышала, как безумно быстро колотится его сердце и сколь тяжело его дыхание, видела кровь на запястьях его пражённых рукоятью волшебного меча рук, с ужасом ощущала его боль и понимала, как сильно в нём желание спасти её. Именно это и было разгадкой того, что может спасти Дина: если у него не хватит сил защитить её, то уж подавно не хватит сил на свою защиту.