Текст книги "Система «Агрессия». План Аршала. Создатель страха"

Глава 12
Рэй

В третий раз путь до квартиры мистера Оллфорда показался ей уже привычным. Ученый встретил ее приветливой улыбкой.

– Вот, здесь схема генератора, его полное описание и назначение, – сказал он, передавая девушке маленькую флэшку. – Никакая экспертиза не понадобится, шансов доказать безобидность прибора у «GGER» не останется.

– Хорошо, спасибо.

Ким спрятала флэшку в карман и развернулась, собираясь уходить. Но он вдруг, чуть придержав ее за руку, тихо и смущенно произнес:

– Ким, подожди. Не уходи, останься. Просто поговорить…

– Зачем? – настороженно спросила она.

Он снова улыбнулся – неуверенно и даже с робостью.

– Я уже два года ни с кем не общался по-человечески…

Такое неожиданное признание несколько ошеломило девушку.

– Ты что-то путаешь, Рэй, – ее холодная ответная улыбка скорее походила на усмешку. – Я – не человек. Я – агент-ликвидатор. И вот это, – она коснулась пальцем своей щеки, – даже не мое лицо. Это маска. А ты – далеко не первая моя цель. И уверяю тебя, со своими предыдущими объектами я не разговаривала.

– А мне почему-то думается, что твоя работа не доставляет тебе удовольствия…

Тут уже Ким не смогла сдержать изумления; помешкав секунду, она все же опустилась в кресло.

– Ты что, психолог?

– Нет, – рассмеялся он. – Конечно, нет. Просто мне показалось… Довольно явственно показалось, что тебе не хотелось меня убивать. Я ничего не знаю о спецслужбах, да и агентов-то раньше видел только в художественных фильмах. Но мне вдруг стало интересно – как люди становятся такими агентами? Как ты стала агентом?..

Перед мысленным взором Ким снова мгновенно пронесся взрыв, черно-оранжевый столб… Она вздохнула и тяжело выговорила:

– Мой отец был агентом. И его вместе с мамой убили, когда мне было восемь.

– Сочувствую, – он участливо покачал головой. – И, наверное, ты стала агентом, чтобы найти убийц родителей и отомстить им?

Тут рассмеялась уже она.

– Отмщение убийцам родителей бывает только в плохом кино. Когда сценаристы не могут придумать ничего другого, более реального… Нет, убийц моих родителей нашли спустя два года, они получили пожизненное. А мой дед, с которым мы остались вдвоем, решил, что для моей безопасности необходимо обучить меня по программе спецагента. Но ты прав – это не работа моей мечты.

– Мда-а… – задумчиво кивнул он. – Людям иногда приходится делать то, что делать совсем не хочется. Я теперь хорошо знаю это по себе. И потеря близких… Так тяжело и страшно. Я долго не мог прийти в себя после смерти Хейли. И это чувство вины…

– Ты не виноват в ее гибели, – возразила Ким. – Виноват Гейслер.

– Разумом понимаю. Но с эмоциями все равно не мог справиться очень долго, несмотря на это понимание… Отчаяние, протест, боль…

– Мне это знакомо, – отозвалась она.

С минуту они смотрели друг другу в глаза, и у Ким появилось странное ощущение: как будто вот сейчас, в это мгновение, она впервые знакомится с ним. Знакомится не с мистером Оллфордом – ученым, и не с объектом ликвидации, а просто с Рэем – с человеком. Словно рассыпается в ее восприятии искусственное нагромождение оболочек его образа – далекость, непостижимость, чуждость – и остается нечто главное, внутренняя суть – живая, обычная, понятная. Он – чувствовал. И эти чувства отзывались в ней хотя и внезапным, но глубинным резонансом. А еще…

Сближали.

– А знаешь, – вдруг тихо сказал он, – как они называют этот проект между собой, неофициально? Система «Агрессия».

– Почему?

– Имея в виду агрессивные продажи. Идея-фикс мистера Гейслера – выжать из миллионов людей все их ресурсы, по максимуму. Любыми способами, любой ценой. Результаты инфразвукового воздействия на пользователей сайта-магазина привели его в полный восторг. Не нужно рекламы, не нужно убеждать, преодолевать критические барьеры разума – просто нажать кнопку, и человечество завоевано, захвачено. Лишено независимости и свободы выбора… Потому и «Агрессия».

– Жутковатое название, – передернула плечами Ким.

– Да. И ты даже не представляешь, что я испытал, наблюдая за погромами и статистикой разорений и самоубийств…

– Но ведь твое участие во всем этом – вынужденное.

– Дело даже не во мне, точнее, не только во мне. Безопасность научных разработок вообще – очень острый и больной вопрос. Я не всегда задумывался об этом. Сначала просто получал огромное удовольствие от занятия любимым делом, от самореализации… Наслаждался вдохновением, радостью открытий… Это была потрясающая эйфория, полнота жизни… Но уже после первых предложений из «GGER» я словно очнулся – понял, к чему могут привести мои исследования. И начались нравственные метания. Получалось – то, что делает счастливым меня, может принести огромный вред людям. Я размышлял об этом постоянно, мучительно. Даже задался вопросом – любопытно, а что думали и ощущали изобретатели ядерного оружия?

– Я полагаю, в каждой из стран они работали под девизом: «Мы делаем это для защиты».

– Защита? Любим же мы, люди, прикрывать благородными словами что-то мерзкое. Назвал смертоносное оружие средством защиты – и вроде уже не так отвратительно…

– Рэй, научные исследования и их применение – это разные вещи. Сами по себе исследования нейтральны. А использование их результатов – уже на совести тех, в чьи руки они попадают… И это не всегда зависит от ученого. Как, например, в твоем случае…

Он грустно улыбнулся.

– Спасибо тебе.

– Не за что. Ну, я, пожалуй, пойду. Уже начинает светать, и скоро мне будет опасно возвращаться.

– Да-да, конечно, – спохватился он.

Ким выскользнула наружу и вскоре снова была у себя.

Глава 13
Пауза

На следующее утро она проснулась пораньше и принялась писать письмо Марку. Кратко и четко изложила основные значимые факты сложившейся ситуации: что мистер Оллфорд оказался живым, что «GGER» использует его, шантажируя жизнью дочери. Что он готов сотрудничать со спецслужбами, и поэтому убивать его ни к чему – а целесообразнее будет им вдвоем бежать из научного центра. Попросила как можно скорее найти Энни, упомянув, что интернат, в котором она живет, может быть не только в США. А после спасения девочки прислать за ними вертолет, предварительно известив с помощью канарейки.

На этом месте она еще раз обдумала свой план побега. Нет, все-таки бежать по земле вдвоем, с неопытным в таких делах партнером, среди вооруженных охранников, к непреодолимому тупику в виде закрытых ворот действительно невозможно. Но и побег на обычном вертолете был бы неосуществим – слишком это громкий и заметный транспорт. Однако, к счастью, прогресс не стоит на месте – где-то с полгода назад их «Тихой Команде» демонстрировали изобретенный недавно миниатюрный четырехместный вертолетик – совершенно бесшумный, и потому исключительно удобный. Темной ночью такую легкую, тихую машинку не заметит никто…

Она аккуратно сложила бумагу и, спрятав письмо и флэшку в канарейку, выпустила птицу в окно. Та взмыла ввысь и вскоре исчезла из поля зрения.

Завершив, таким образом, самое необходимое и важное из дел, девушка отправилась на работу, где, как обычно, приступила к своим кухонным обязанностям.

Рабочий день тянулся привычно и ровно, вот только Венди, как правило, суетливая и чрезмерно старательная, сегодня была тиха и задумчива…

После отправки Марку канарейки Ким ощутила какую-то непривычную расслабленность. До сих пор она постоянно что-то напряженно обдумывала, прикидывала, планировала, сосредоточенно и быстро действовала. И вдруг в этом кипучем, стремительном беге событий как будто случилась остановка. Пауза. В ближайшие несколько дней, а может, и недель, никаких активных маневров не предвиделось – нужно было просто ждать, пока «Тихая Команда» найдет Энни. И сейчас она, Ким, могла позволить себе передохнуть, отдышаться, а свои собственные мысли отпустить на свободу…

И эти отпущенные на свободу мысли упорно возвращались во вчерашнюю ночь.

Как он сказал вчера? «Я уже два года ни с кем не общался по-человечески…» А если вспомнить – с ней, Ким, вообще никто и никогда не общался по-человечески. Операции, задания, подготовка, долг, ответственность, суровая необходимость безжалостно убивать – не было у нее ни человеческой жизни, ни человеческих разговоров. Исключением стал только Джош, да и то ненадолго, и еще – потому, что ничего не знал о ее настоящей работе…

А вот Рэй все знает. И, несмотря ни на что, разговор у них вчера и впрямь получился какой-то… человеческий. Откровенный, доверительный. И этот взгляд… Который словно открыл их друг другу. Словно настроил на волну взаимного понимания. Может быть, потому, что оба они потеряли любимых людей? Или потому, что были в данный момент одной командой, имели общую цель и общего противника? Да, впрочем, так ли важна точная причина?

Нет. Гораздо важнее состояние. То новое состояние, в котором она пребывает после вчерашней беседы. В котором таинственным послевкусием отзывается в сердце ощущение тепла – самое желанное и самое недоступное для нее до сих пор. И еще что-то, чего она никак не может для себя обозначить – что-то трудноуловимое, абсолютно забытое, как будто бы выброшенное из сердца за ненадобностью…

Глаза… Его глаза. Серые. Глубокие. Умные. Проницательные. Не то, все не то… Вот!

Красивые. Они красивые!

На этой мысли Венди споткнулась и уронила поднос, разбив три чашки.

Красивые. Потрясающее открытие, нечего сказать, подумала Ким, собирая разлетевшиеся по всей кухне осколки. Как давно она не мыслила такими категориями? Очень, очень давно. За ненадобностью просто отвыкла замечать красоту – и людей, и мира вообще…

Словом, пора уже наконец признаться самой себе, что вчерашняя ночь что-то изменила, перевернула в ней, вызвав полное смятение и неразбериху в собственных чувствах…

Вечером она, как обычно, повезла «наверх» ужин. И его улыбка была такой искренней и теплой, что не оставалось сомнений – он невероятно рад видеть ее…

– Я уже отправила информацию своим, – сообщила она. – Утром. Думаю, они уже начали искать Энни.

Счастливая искра на мгновение мелькнула в его взгляде.

– Это замечательно, – выдохнул он. И вдруг, совершенно неожиданно, спросил: – Ты придешь сегодня?

Ким растерялась, в первый миг почувствовав недоумение. Но почти сразу, тут же, явственно ощутила: ей совсем не хочется спрашивать, зачем. Потому что на самом деле ей хочется – да, очень хочется – снова сидеть ночью в этой комнате, слушать его, смотреть на него. Никуда не торопиться, не бежать, ничего не контролировать – просто быть с ним…

– Приду, – тихо ответила она.

И счастливая искра в его глазах на этот раз никуда не исчезла – она вспыхнула ярко, отчетливо и осталась сиять.

Глава 14
Предчувствие

Ночью они вновь расположились в гостиной, и Рэй несколько смущенно, словно решившись после долгих колебаний, сказал:

– Ким, у меня к тебе просьба. Не могла бы ты… снять маску? Мне очень хотелось бы видеть твое настоящее лицо…

Ким раздумывала недолго: просьба показалась ей вполне естественной и закономерной. Ей и самой уже некомфортно было общаться с ним в обличье Венди. Хотелось быть собой. Истинной…

– Хорошо, – кивнула она и сняла маску.

Он вгляделся в ее лицо внимательно, словно знакомясь заново.

– А ты красивая, – произнес он обрадованно. Она усмехнулась.

– Спасибо. Ну вот, теперь ты знаешь обо мне все, а я о тебе – пока нет. В прошлый раз ты спросил меня, как становятся агентами. А мне интересно, как становятся учеными?

Он улыбнулся.

– Мне кажется, учеными не становятся – в общепринятом смысле. Ими, скорее, рождаются. Этот исследовательский зуд, когда хочется докопаться до устройства всего – от человека до мира… Я ощущал его с раннего детства, столько, сколько помню себя. Ну, и родители всегда поощряли мои мечты… Они не имели отношения к науке, но меня всегда поддерживали. А твои родители тебя поддерживали? Я имею в виду – до того, как погибли?

Ким глубоко задумалась. До того, как погибли. Значит, до взрыва. До взрыва…

И вдруг она с изумлением поняла, что совсем не помнит, что было до взрыва. В ее сознании воспоминания о себе и жизни начинались – с того дня, со взрыва. До него существовало лишь пустое белое пятно. А если заглянуть в память поглубже? Если сделать усилие?..

Она даже зажмурилась на мгновение, напрягая разум. И вдруг перед внутренним взором, словно лавины, стали обрушиваться, раскрываться одна за другой картины, наполненные красками, звуками, светом; объемные, ощутимые, огромные – заполняющие все пространство…

Вот она, маленькая, просыпается утром и видит над собой лицо мамы, а в ее глазах – столько любви, что, кажется, ей можно заполнить весь мир. Вот вечером отец несет домой ее, шестилетнюю, набегавшуюся и наигравшуюся с друзьями до упаду, на руках, и от него исходит ощущение доброй силы, умиротворения, безопасности. Вот летом они сидят втроем на веранде, пережидая дождь и внезапную прохладу, про которую всем заранее ясно – она несерьезная, ненастоящая, из тех, что бесследно растает через несколько часов, вновь уступив место солнцу, и отец накидывает ей на плечи теплый плед, а мама подает чашку с горячим чаем…

Несколько минут Ким мысленно купалась в этих воспоминаниях, по сути, представлявших собой гигантскую концентрацию любви, совершенно забытой, но теперь будто наполнявшей ее вновь. Затем открыла глаза и изумленно взглянула на Рэя. Как так получилось, что всего одним вопросом он вернул ей лучшую часть жизни? Просто какое-то волшебство…

– Да, они очень меня любили. Думаю, поддерживали бы всегда. А что касается профессии… Я не успела узнать их мнение, но уверена, что они одобрили бы любой мой выбор, если понимали бы, что это сделает меня счастливой. А каково это, Рэй, – заниматься любимым делом?

Он снова улыбнулся и чуть помедлил, точнее определяясь с ответом.

– Ну, это… Как дышать полной грудью. Жить по-настоящему… Вроде бы сосредоточен на одном деле, но чувствуешь, что именно так тебе открываются все грани мира…

– Надо же… А вот мне не дали выбора. Кроме курса спецагента, по необходимости я окончила еще и медицинскую академию, но это тоже – совсем не мое… Я не врач и никогда не хотела им быть. Единственное, что мне всегда действительно нравилось – это иностранные языки. Я знаю их двенадцать, и все в совершенстве.

– Вот это да! Потрясающе!

– И я мечтаю быть обычным преподавателем или переводчиком… А знаешь, ведь ты – мое последнее задание. Недавно я… Уже взбунтовалась, буквально, и дед пообещал, что отпустит меня. Я хотела уехать и жить в каком-нибудь небольшом городе… Закончить это все.

– Ты в самом деле хочешь бросить работу агентом?

– Да. Я собираюсь.

– Если тебе удастся заняться тем, что нравится, я буду очень рад за тебя.

– А ты что, намерен со мной общаться?

– Почему нет? Ведь мы здесь – одна команда, почему бы нам не остаться друзьями?

И, уловив ее неподдельное удивление, продолжил:

– Ким, знаешь, мне кажется… Что ты слишком строга к себе. Этим жестким воспитанием, муштрой у тебя отняли саму себя, настоящую. А ты настоящая – совсем другая. Добрая, и еще… Нежная, хрупкая…

С этими словами он осторожно, мягко накрыл ее руку своей, и легкое, эфемерное ощущение эмоционального тепла, смутно витавшее в сердце Ким, стало вдруг физическим, явным – и очень приятным. Ей захотелось закрыть глаза, уткнуться головой в его плечо и сидеть так бесконечно…

Но она, разумеется, сдержалась, и только ответила тихо:

– Спасибо… Мне никто никогда такого не говорил.

И так, откровенно и напрямую, уже ни в чем не таясь друг от друга, они беседовали еще долго…

Вернувшись к себе на этот раз, заснуть Ким уже не смогла. Слишком странно, слишком по-новому ощущала она себя теперь. Будто оттаивало сердце от ледяных оков вечного напряжения и ожесточения, размягчалось, готовое, наконец, принять и уместить в себя весь этот многогранный, противоречивый, но невероятно захватывающий вихрь чувств и впечатлений, называемых жизнью. Раскрыться ей навстречу…

Впервые кто-то принимает ее такой, какая она есть, и его ничего не пугает, не приводит в замешательство. Более того, он видит ее душу, видит ее настоящую. Так глубоко видеть человека возможно только при одном условии – очень хотеть этого…

Кажется, она ему небезразлична… И, кажется, от этой мысли ее охватывает смутное, робкое, но такое восхитительное предчувствие счастья…

Глава 15
Будущее

С той ночи их отношения приобрели романтический оттенок. Разговоры, общение, встречи стали необходимостью.

Им было легко друг с другом. Оба могли говорить о самом сокровенном, зная, что будут поняты правильно. С Рэем Ким становилась самой собой – тем человеком, той девушкой, какой ей хотелось быть всегда. Ее чувства к Джошу были другими – в них постоянно присутствовала какая-то надломленность, опасение, страх «что будет, если он узнает». Сейчас же она наслаждалась собственной расслабленностью и даже безмятежностью…

Они встречались ночами, а все остальное время она думала о нем. Работая автоматически, мысленно бережно перебирала фразы, взгляды, улыбки, все глубже погружаясь в состояние тихой светлой радости, и еще – какой-то совершенно новой, неожиданной осмысленности собственного существования…

И еще – в состояние искреннего восхищения.

Никогда прежде ей не доводилось общаться с такими людьми, как Рэй. Необыкновенное, редкостное обаяние гения, совершенного мозга, мгновенно схватывавшего суть любого явления, сочеталось в нем с лучшими человеческими качествами: великодушием и искренней добротой. А увлеченность своим делом, наукой, придавала особый, неповторимый магнетизм…

«И такого человека я чуть не убила! – ужасалась про себя Ким. – Счастье, что хватило ума разобраться и поверить ему…»

Ее жизнь заполнялась присутствием Рэя – и физическим, и образным – все больше и больше.

И присутствие это становилось значимым и безусловно необходимым…

А самым невероятным чудом являлся факт, что Рэй чувствовал то же самое. Собственно, он и не скрывал этого. Взгляд его становился все нежнее, а тон, которым он произносил ее имя – все более глубоким и трепетным. В течение встреч разговоры между ними постепенно уступали место прикосновениям. И ее рука все дольше задерживалась в его руке…

Спустя две недели один из очередных рабочих дней подходил к концу. Еду в тот день отвозила Люси, и Ким считала минуты до вечера…

Накануне ночью он обнял ее и прошептал, что не знает, как проведет день. Что будет очень тосковать по ней. Что ему невыносимо тяжело расставаться и хотелось бы быть рядом каждую минуту…

И она отчетливо поняла, что уходить из его объятий совсем не хочет. А потом, в мыслях, ощущала эту близость весь день…

Наконец наступила ночь, и, когда Ким вновь оказалась в его квартире, Рэй, глубоко вздохнув, будто собираясь с духом, заговорил:

– Ким, я хочу… Сказать тебе кое-что важное.

Она взглянула заинтересованно, давая понять, что внимательно слушает.

– Когда Гейслер украл меня и стал шантажировать… Фактически лишив свободы и сделав своим рабом… Я ощутил полную безысходность. Я не видел никакого выхода из этой ситуации. Бежать невозможно, никакой связи с внешним миром нет. Никто извне не поможет, поскольку я считаюсь погибшим…

Я был вынужден создавать нечто опасное и гибельное для всего человечества – а это в корне противоречило моим моральным принципам и представлениям об обязательствах ученого. И от всего этого кошмара… Я эмоционально умер. Да, два года я был мертвым. Остаточно, на рефлексах поддерживал физическое существование, сам не понимая и не помня, как. Я не чувствовал даже отчаяния – совсем ничего. А самым ужасным в этой ситуации было фоновое осознание, что ничего не изменится. Изо дня в день я буду жить вот так же, и неизвестно, что вообще ждет в дальнейшем…

И вдруг здесь появилась ты… Ты предложила реальный план спасения. То есть, по сути – вернула мне жизнь… Целую жизнь, которая еще впереди. И мое неподъемное, мучительное чувство вины ушло, схлынуло – надеюсь, навсегда…

У меня снова появилось будущее, и теперь я знаю, что нет ничего прекраснее этого чувства. И впервые за последние два года мне снова захотелось жить. При этом я понимаю, что все в данных обстоятельствах зависело непосредственно от тебя, как человека. От твоих личностных качеств… Не каждый обладает смелостью принять решение, идущее вразрез с первоначальным планом. Не всякий возьмет на себя ответственность в совокупности с риском… Словом, мое воскресение стало возможным благодаря именно и лично тебе, Ким…

Ты появилась в моей жизни, и она словно началась снова. Ты необыкновенная, потрясающая… Я никогда таких не встречал. И… я люблю тебя, Ким.

С этими словами он посмотрел ей в глаза – решительно, прямо, и, несомненно, ожидая ответа.

А Ким впервые в жизни почувствовала, как ее всю, до последней клеточки пронизывает, окутывает беспредельное, всепоглощающее счастье. Однако тут же, откуда-то из темных, мрачных закоулков сознания поднялась спрятанная там, но до сих пор не исчезнувшая боль…

Ведь она не просто обычная девушка. И счастье… Еще неизвестно, доступно ли, разрешено ли оно ей. Поэтому здесь и сейчас необходимо прояснить это окончательно…

И она тихо, с замиранием сердца, возразила:

– Меня нельзя любить. Я убийца.

Недоумение мелькнуло в его взгляде, но лишь на секунду: уже в следующее мгновение он догадался обо всем. И усмехнулся – горестно и печально.

– Ким, посмотри на меня. Из-за меня погибли сотни людей. Кто я? Монстр. Так разве я имею право кого-то осуждать?..

И с этой фразой ее исстрадавшееся сердце вспыхнуло ликованием…

А губы открылись навстречу его губам.

А потом было растворение. Растворение друг в друге и одновременно – в неземном, головокружительном блаженстве – такое, над которым простирает ладони само мироздание, замедляя, останавливая время. Растворение в волне безудержного притяжения, в неистовом потоке чувственности, размывавшем физические границы. Такое, в котором сплетенные воедино тела и души танцуют самый древний, самый вечный танец под музыку неба и звезд…

И это небесное, мысленное парение длилось еще долго-долго после того, как от изнеможения руки их были вынуждены разомкнуться…

Когда веки Ким чуть-чуть полегчали, и очертания реальности вновь приобрели резкость, она обнаружила свою голову лежащей на его плече. Рэй смотрел на нее, и нежность в его взгляде была бесконечной, безбрежной, необъятной…

– Ки-им, – чуть растягивая ее имя, словно наслаждаясь им, медленно произнес он. – Когда все это закончится… И мы оба будем свободны. Давай жить вместе? Втроем – ты, я и Энни…

Ким замерла. До этой минуты даже в самых смелых мечтах она не могла представить, что у нее может быть семья. И даже – дочь…

– Я согласна, – выдохнула она.

И он улыбнулся – благодарно и радостно…

Позже, уже под утро, в своей комнате она вновь лежала без сна – потому что заснуть в состоянии эйфории и восторга, абсолютно непривычном и неведомом ей до сих пор, было никак не возможно…

Он сказал: «Впервые за последние два года мне снова захотелось жить». А ей… Ей сейчас захотелось жить впервые за последние двадцать лет. Наконец-то судьба не просто исполняет ее мечты, но и дает намного большее. У нее будет свобода, спокойная человеческая жизнь, любимый и любящий мужчина и дочь – маленькая девочка, похожая на Рэя. Настоящая семья!

Неужели такое возможно?.. Втроем они будут ужинать вечерами, гулять, смотреть школьные спектакли и праздновать дни рождения?.. Это то, чего ей хотелось всегда. Это счастье. Это будущее. И оно теперь у нее есть…

Он сказал: «У меня снова появилось будущее, и теперь я знаю, что нет ничего прекраснее этого чувства». Но ведь будущее появилось не только у него, оно появилось и у нее, Ким. Со своей стороны, своим предложением он тоже подарил ей будущее…

До него осталось немного – только сбежать отсюда.

И, словно откликаясь на эту мысль, поблизости вдруг раздалась негромкая птичья трель. Ким обернулась к открытому окну.

По подоконнику весело скакала канарейка.