Текст книги "Во мраке сверкающих звезд"

Глава 15

Игорь, конечно, сказал правду. Получилось не особенно профессионально и красиво, даже вовсе некрасиво: неправильно торчали гвозди и замок был как-то перекошен, – но дверь закрылась, и замок захлопнулся. Игорь постоял с видом мастера, создавшего нетленное произведение, затем, взглянув на Карину, быстро сказал:

– Хозяйка, принимай работу, это все. Ты ведь не ждала от меня большего?

– Хорошо, – кивнула Карина. – Ты молодец. И появился вовремя, и телефон привез, и дело сделал. Ты на чем приехал?

– На метро. Я правильно понял вопрос: есть выпивка?

– Не то чтобы есть… Полбутылки шампанского. Половину я выпила до того, как все это началось. Еще и шарлотка с малиной осталась.

– Надо же! Ты случайно не с ним хотела допраздновать свой день рождения, так бестактно сорванный моей мамой?

– Вот с кем точно не хотела, так это с ним! Он машину поставил так, что я ее не увидела, когда на такси приехала. Потом, когда дверь не смог вышибить, принес монтировку…

– То есть поздравить пришел, – подытожил Игорь. – У тебя губа распухла и под глазом завтра точно будет фингал.

– Не будет. Ты уйдешь – я намажу бодягой. Держу со времен совместной жизни со Стасом.

– Не привыкать, значит. А по мне, мужику, который бьет женщину, нужно оторвать башку, поскольку ее нет все равно.

– Зачем же отрывать, если нет?

– Чтоб никто не заблуждался. Но вообще я в шоке. Как ты…

– Не нужно.

– Извини. Пошли допьем по-быстрому эту бутылку и доедим эту, как ты ее назвала?

– Шарлотку.

Карина прошла на кухню, Игорь отправился в ванную – помыть руки.

Карина поставила на стол чистый бокал, положила на тарелку практически целую шарлотку – для Игоря, ей как-то совсем расхотелось. И подумала, что вот кто-то свыше просто задумал использовать все варианты для того, чтобы сорвать ее план, такой чистый, спокойный и ясный. Побыть наедине с собой. Приблизиться к пониманию себя. Радоваться только себе, любить в идеале только себя… Она повернула голову и увидела, что Игорь уже вошел и смотрит на нее молча и очень внимательно.

– Ты чего? Садись.

Игорь сел напротив нее и серьезно спросил:

– Ты думала о том, что у тебя сегодня ничего не получается? И маман моя выступила, и осел твой притащился, и я опять в твою жизнь влез. Нет, хуже – в твой тихий праздник. Вот какую лепешку с ягодами ты себе купила, а мне отдаешь…

– Какие предложения? – поинтересовалась Карина.

– Может, мне уйти сейчас? И оставить тебя наедине с твоим праздником, с твоим фингалом… Извини, как-то так…

– Мило у тебя все получается. Но ты верно понял мои мысли. Я действительно думала о том, что все сегодня против того, чтобы я побыла одна, как собиралась. Даже я сама поступила против, когда поехала к тебе. Но сейчас мне с моим фингалом было бы очень тоскливо без тебя. Уж так получилось. И еще: никогда не называй человека ослом, собакой, свиньей и так далее.

– Ты обиделась за своего кренделя?

– Я в таких случаях обижаюсь только за животных. Они слишком чисты и прекрасны, чтобы сравнивать их с человеком. Давай выпьем, и я тебе прочитаю одно стихотворение. Интересно, ты знаешь его? Ты же на сценарном учишься.

– Давай хлопнем. Только не читай мне «Буря мглою небо кроет…». Мне не нравится ни буря, ни слово «кроет».

– Критик у Пушкина появился, – рассмеялась Карина и выпила шампанское. – А не замахнуться ли тебе на Шекспира? Нет, я хотела другое… – Она вдруг протянула через стол обе руки и положила их на его руки.

 
В час, когда к божьей стекутся маслине
ослики Греции, Турции, Крита,
если случайно проснется всесильный,
снова заснуть не дадут ему ослики.
И уложив их на райской соломе,
полуживых от трудов и усталости,
вспомнит всесильный, – и только он вспомнит,
сердце его преисполнится жалости:
«Ослики эти мое же творенье,
ослики Турции, Сирии, Крита!» —
и средь маслин водрузит объявленье:
«Стойло блаженства для богом забытых».
 

Игорь помолчал, потом освободил свои руки из-под ее ладоней и положил их сверху. Медленно, нежно сжал ее руки.

– Я не знаю, что это. Но мне понравилось.

– Это из «Саги о Форсайтах». Надеюсь, читал?

– Обидеть все норовишь? Не только читал. Сценарий собираюсь писать. Просто этого не помню.

– Это стихотворение Дезерта, поэта, влюбленного во Флер, который бежал от любви на Восток, разбив ей сердце.

– Серьезно? Как я мог пропустить! Поэзию не очень воспринимаю, но этого парня я хотел бы сыграть сам. Ты, конечно, скажешь, что я не подхожу? Что я валенок против него?

– Не скажу. Внешне я представляла его себе иначе. По сути вы вроде тоже непохожи. Но я не знаю, какой ты актер.

– А каким ты себе представляешь Дезерта?

– Как у Голсуорси. Сухощавым, типичным англичанином, страдающим поэтом, для которого стихи важнее любви. Жестким, ярким, глубоким, в общем… Из тех, кто разбивает сердца.

– Я, конечно, нет. Не разбиваю. – Игорь вдруг встал, поднял Карину, посмотрел на нее горячим и каким-то растерянным взглядом. – Я не знаю, как это сказать. Мы вроде совсем не подходим друг другу… Послушай, он же порвал тебе сарафан. – Игорь развязал пояс халата, раздвинул две части разорванного сарафана, встал перед Кариной на колени и, даже не прикасаясь к ее обнаженному телу, умоляюще посмотрел снизу вверх. – Не прогоняй меня! Я не смогу уйти.

– А как же родители, дедушка?

– Я успею. Они подождут…

…Когда он собирался утром, Карина смотрела на него сквозь опущенные ресницы, делая вид, что спит. «Боже! Какой же ты мне сделал подарок! Прекрасный, страстный, влюбленный мужчина, близость такая, как будто вместе пройден не один год, и нежность невыразимая… Такая, будто я его родила. Мне не нужно продолжения. Мне этой ночи достаточно на всю оставшуюся жизнь». Так она думала, когда он, склонившись над ней, легко коснулся губами ее щеки, обнаженного плеча и быстро пошел к выходу. Возможно, простившись навсегда. Это лучший из вариантов для того, чтобы не испортить то, что произошло. А чтобы не было больно, она просто выстроит в уме то, что им всегда будет мешать и о чем они забыли только один раз. Разница в возрасте (ее возраст!), ее склонность к одиночеству, ее опыт, который она тащит, как верблюд свои горбы… Он что? Он подойдет любой, даже семнадцатилетней королеве красоты из Латинской Америки. Почему оттуда? Потому что он и ей подойдет.

Глава 16

Отец Андрея Панина внешне был совершенно таким же, как сын: крупным, массивным, с неподвижным тяжелым лицом. Только седой ежик на голове, морщины на лбу, как трещины на прокаленной коже. И взгляд… Совсем другой взгляд. Не потаенный, не спрятанный, а откровенно острый и подозрительный. Он так и смотрел на сына и внука, которые вошли в прихожую. Андрей пожал ему руку, Игорь обнял. Дед похлопал внука по спине, взгляд явно потеплел, но тут же опять стал пронизывающим насквозь. Игорь отреагировал:

– Ты просверлил меня, деда. Я все жду, когда ты забудешь эти свои ментовские привычки.

– Что у вас произошло? – спросил Кирилл Панин сдавленным голосом агента 007.

– Произошло, папа, – ровно произнес Андрей. – Может, мы это не в прихожей будет обсуждать? Игорь совершил добрый поступок, а это чревато, сам должен понимать. Вот мы к тебе и пришли за советом. Куда нам можно пройти?

– Только на кухню. В комнате Тамара учит с Артемкой четверостишие: «Травка зеленеет, солнышко блестит…» Точнее, на этом они и застряли. Учительница велела за лето пять стихотворений выучить. Ну, нет у малого памяти. Не в меня. Тебя, Андрюша, конечно, мне некогда было учить, мать занималась. А вот Игорек все запоминал вроде раньше, чем я успевал прочитать.

– Ничего, – радостно улыбнулся Игорь. – Память, деда, не главное в жизни.

– А что главное?

– Тщательно пережевывать пищу. С этим нормально у твоего сына?

– Ты это брось, – сурово сказал Кирилл. – Шуточки свои оставь для дружков. А к моему сыну прояви, будь так добр, уважение. Ты ему вроде племянником приходишься, так?

– Да… Натворил ты дел, отец, – ровно произнес Андрей. – Я сам не могу понять, кто кому кем приходится.

– Пошли на кухню, – скомандовал Кирилл. – Пора вам доложить, чего вы натворили, умники.

За круглым кухонным столом отец и сын синхронно выпили по большому бокалу ледяного кваса и в четыре глаза уставились на Игоря, сидящего напротив с задумчивым и отрешенным видом. От кваса он отказался.

– Игорь, – произнес Андрей, – ты чего размечтался? Рассказывай отцу, мы вообще-то за советом приехали. Ты меня слышишь?

– Да. Я не размечтался. Просто думаю. Деда, а почему у тебя такое меню? На столе квас, в хлебнице черный хлеб. Может, у вас больше ничего нет в холодильнике? Может, тебя кинуло в сермяжную правду? Память у меня хорошая, тут ты прав, помню, что у классиков такое блюдо, когда хлеб топят в квасе, называлось «тюря». Если вы этим кормите Артемку, то он «Травка зеленеет» будет учить до восьмидесяти лет. Минимум.

– Пошутил? – спокойно прореагировал дед. – Мы нормально его кормим. Могу и тебе предложить полный обед, просто вроде рано и жарко…

– Нет, ты что! Я не хочу. Просто уточнил, чтобы иметь полное представление.

– Клоунаду кончай, а? Сейчас жена с сыном войдут, а вы еще ничего не рассказали.

– Да, – кивнул Игорь. – Начинаю свой скромный отчет. Понимаешь, помочь человеку захотелось… Сдуру.

Кирилл Панин слушал внука, напряженно сморщив лоб и сурово сдвинув брови. Тот рассказывал все образно, в лицах. Отставной генерал думал о том, как бы он отнесся к этой истории, к этому несерьезному парню, к легкой возможности обвинить его и в нападении, и в довольно распространенной уловке – выдать себя за спасителя. Если бы это был не его внук. Но поскольку это его внук, требуется точно выяснить, действительно ли Игорь спасал. Он ведь и хулиган, и большой придумщик…

– Ты все рассказал? – спросил Кирилл сурово, как во времена своей деятельности. – А теперь скажи мне правду!

– Так. Что и требовалось доказать, папа, – поднялся Игорь. – Идея обратиться к деду за помощью оказалась самой нелепой из всех, которые могли прийти нам в голову. Сейчас он начнет под меня копать. А если даже куда-то позвонит, то так замолвит словечко, что меня вообще расстреляют.

– Ты как разговариваешь! – вскипел Кирилл, тоже вскочив. – Андрей, есть у твоего сына капля уважения хоть к кому-то? Вы пришли за помощью!

– Мне кажется, мы ее не получим, папа, – спокойно сказал Андрей. – В этом я с Игорем соглашусь. Понимаешь, годы идут, а ты по-прежнему хочешь галопом на коне с шашкой наголо. Ты даже не прочувствовал, что речь о твоем родном внуке. И что таких – с шашкой наголо – полным-полно в твоем бывшем ведомстве, правда, не все такие честные, как ты. Но ошибки совершают с налету, и честные, и подлые. Вот и все, что я хочу тебе сказать. На этом мы прощаемся. Забудь. Мы как-нибудь сами.

– Вы чего на меня оба накинулись? – вдруг растерянно произнес Кирилл. – Я просто хочу знать подробности.

– Подробности еще хуже, чем то, что рассказал Игорь, – хмуро сказал Андрей. – Моя жена вообще выдвинула версию, что это я пробил голову Арсению, потому что… В общем, она считает, что я был влюблен в невесту Арсения. Светлану Селину. Она пропала. Арсений включил меня в свой список подозреваемых. Он считает, что ее какой-то маньяк изнасиловал и убил. Значит, я в списке маньяков. И вроде бы сыну подложил этого Арсения, что ли. После того как голову проломил, чтобы он меня не выдал. Так обо мне думает верная жена. И она это скажет, если ее допросят.

– Ничего себе поворот! – опустился на стул Игорь. – Папа, ты что, действительно в Светку был влюблен?

– Она мне нравилась… Как девочка. Просто красивая девочка.

– Как ты мог… – начал Кирилл и тут же осекся.

– Папа, тебе ли меня упрекать? Я не собирался бросать семью ради этой девочки.

– Ну да, – смущенно произнес Кирилл. – Но как-то плохо все повернулось… Я хочу поговорить с Надеждой. Без вас. Где она сейчас?

– Была в Москве. Приехала вчера. Но сейчас, может, уже на даче. Сказала мне утром, что не может дышать в нашей квартире из-за моей лжи и ненависти.

– Я сам ей позвоню, – сказал Кирилл. – Ты ее ненавидишь?

– Ничего подобного. Ей так кажется.

– Но ты ей лжешь?

– Нет. Я просто ничего ей не говорю – ни правды, ни лжи. Только на этом и держится наша семья – на моем молчании.

– Ты не возражаешь против того, чтобы она мне рассказала, в чем тебя подозревает?

– Вообще-то я все сказал. Но, если хочешь… Пожалуйста, уточни. Мы поедем, папа. У меня дела. Просьба: если тебе покажется, что кто-то из нас в чем-то замешан, забудь обо всем. Не вмешивайся. Ты можешь разобраться слишком поздно. Для нас. И тебе это все тоже счастья не добавит.

…В машине Игорь выдохнул:

– Ну и дела! Ну и семейка у нас! Получается, что лучший способ вытащить меня – это все свалить на тебя. Маман это придумала? Из ревности?

– Думаю, что нет. Если Арсений придет в себя, он скажет, что подозревает меня в исчезновении Светланы. И покажет заявление, которое пока не успел отнести куда следует. Только всем на свете про него рассказал. В рассуждении Надежды есть логика, а в доверии ко мне ее никогда нельзя было заподозрить… О чем ты думаешь?

– Зачем мы ездили к деду? Он сейчас со своей правдой-маткой таких дров наломает… Когда мы ехали, я вспомнил, что читал где-то такую фразу: «Когда ты умер, всем плохо, кроме тебя. То же самое, когда ты тупой».

– Отец не тупой, ты знаешь. Он просто прямолинейный.

– А оно нам надо в такой криволинейной ситуации?

– Все равно узнал бы. Лучше все-таки от нас.

– И все-таки его сын не может запомнить две строчки… Ой, что будет, когда деда с мамой пообщается и они споются!.. – Игорь прикрыл глаза и просто убежал в мимолетный сон. Ему на секунду привиделось продолжение ночи с Кариной.

Глава 17

Андрей привез Игоря домой, убедился, что Надежда уехала на дачу, и, даже не присев, сказал сыну, что ему нужно на студию.

– Давай, – зевнул Игорь. – Я засыпаю.

– Где-то шлялся всю ночь, – заметил Андрей.

– Ага, – мило согласился Игорь. – Даже жрать не хочется. Хотя надеюсь, что маман что-то приготовила.

– Игорь, ты ведь когда-то называл Надю мамой, как все дети?

– Конечно. Когда пускал пузыри и тянул к ней пухлые ручки. А как начала она свой террор, диктат и диагнозы, сразу превратилась в маман. Встречный вопрос: тебе никогда не казалось, что она отрывается на мне за то, что ты ее не любишь?

– Тебе кажется, что я ее не люблю?

– Что кажется мне, это вообще дело десятое. Так кажется ей, и так есть на самом деле. Хорошо я сказал?

– Как всегда. Сценарист… Знаешь, странно. А почему ей так кажется? Я ей не изменяю, считаю красивой, умной, стараюсь…

– Стоп! Ты сам ответил. Ты стараешься. Когда любят, это не требуется. Само все получается, так мне кажется.

– Есть опыт?

– Ну, что-то иногда случается… Вывод сделать можно, сравнить тоже.

– Ты случайно жениться не собираешься?

– Да ты что! Кто ж меня такого возьмет? С драмоманией.

– Не валяй дурака! Во ВГИКе всегда есть охотницы, особенно приезжие. А ты парень видный. Хоть и геморройный, конечно. В любом случае – не торопись, загсом иногда называется вход в тюрьму.

– О, как дедуля на нас подействовал! Я после общения с ним тоже все про тюрьму да про каторгу думаю… Папа, у тебя точно со Светкой ничего не было? Маман у нас – жандарм, но не фантазерка.

– Ты соображаешь, что несешь? Света – девчонка! Недавно стала совершеннолетней. Я же сказал, что просто любовался… издалека.

– Плохо дело. Если бы я был твоей женой, мне бы не понравилось, что ты любуешься девчонкой.

– Если бы я жил с тобой, ты бы меня заболтал. Ты безумный болтун! А я, возможно, буду жить с тобой. Здесь.

– Не вопрос! Гостем будешь. Заболтаю. А сейчас я пошел спать.

– Спи. Я, может, вечером приеду… Нет, пожалуй, не сегодня. Не стоит Надежду оставлять без присмотра.

– И это верно, – кивнул, зевая, Игорь. – Не буди зверя.

– Деньги у тебя есть?

– Карту сегодня должны восстановить.

– Вот. Возьми. Телефон купи. Позвони с него.

Андрей вышел из дома, сел в машину и поехал в сторону Кольцевой. Наверное, он впервые в жизни был так откровенен с отцом и сыном. Лукавить с собой нечего. Он ищет союзников. Если Надя начнет войну, если Арсений придет или пришел в себя, если со Светой что-то случится – он ведь оставил ее одну, беспомощную, на несколько дней, – то… То ему никто не поможет. Андрей никогда в жизни себя не жалел, но сейчас ему хотелось, чтобы у Игоря была к нему хоть капля сочувствия. Он упустил сына. Работа, жизнь – борьба с Надей, Света – мечта и преступление… А сейчас, когда Игорь как-то попал в эту историю с Арсением, их, возможно, связала беда. Его задача – вывести из этого бреда сына. Андрей вдруг подумал, что никогда не говорил Игорю, что любит его. Его глаза стали горячими. Как он сдал в последнее время! Он просто на краю! Когда он держит тонкую руку Светы – не руку, а веточку какую-то, – слушает пульс, то слишком частный, то вдруг замирающий, он не то чтобы впадает в панику, он просто готовится уйти из жизни вслед за ней. Если так случится. А сегодня он вдруг почувствовал связь с Игорем, с сыном, может, впервые. Нет, впервые это произошло, когда Игорешка был маленький. Потом вроде отдалились. Но оказалось, что нет. Не порвалась связь. И это больнее, чем одиночество. Связан он теперь по рукам и ногам. Не сбежишь от себя.

Он заехал на рынок, затем помчался к своему домику, открыл ворота, загнал машину, запер замок изнутри. Как всегда, поставил пакеты на крыльцо и, открывая входную дверь, справлялся с дрожью пальцев. Потом достал платок, вытер со лба пот. Вошел. Сразу на кухню. И оторопело остановился на пороге. Там, за столом, сидела Света, завернутая в банное полотенце. Она пила кофе и ела пирожок. Он покупал ей пирожки у одной бабки на рынке, домашние, с разной начинкой, но она никогда их не ела. Они лежали в холодильнике. А теперь он чувствовал запах выпечки – она сама разогрела пирожки в микроволновке!

Она повернулась к нему, и ему показалось… Да не показалось. Боже! Она становится прежней. Девочкой-мечтой. Ужас в том, что сейчас ему было бы легче с ней, какой была – больной и слабой. Еще немного, пока все как-то образуется. Если она окрепнет телом и духом, откуда он знает, чего от нее ждать?

– Ты лучше выглядишь, – хрипло сказал он.

Она молча посмотрела карими глазами, в которых мелькнул прежний непонятный зеленый луч, который всегда сводил его с ума. Что это в данный момент – вызов, ненависть или еще хуже – какая-то идея? Только этого не хватало!

Но он молчал и делал все по установленному порядку. Выкладывал продукты, мыл руки, собирал на медицинский поднос мази, шприцы с набранными из ампул лекарствами. Сначала осматривал лицо бесстрастно, как врач. Да, изменения очевидны. Она поправилась, глубокие, как трещины, морщины разгладились. Вмятины от ударов выровнялись. Шрамы скоро будут заметны только вот так, близко. Света привычно повернулась к нему бедром, подняв рубашку для укола. Это уже не косточки дистрофика. Еще худенькое юное тело приобретало женственную округлость и упругость… «Господи! – до боли сжал зубы Андрей. – Спаси меня от этого искушения». Он точно знал, что будет, если он не справится с собой. Она убьет себя или его. Вместе с ней крепнет ее ненависть. И его желание… Может, пусть потом убивает…

Света увидела на подносе коробочку с тестом на беременность и бросила ее в пластиковое ведро для мусора.

– Все в порядке, – сказала она. – Это не нужно.

Глава 18

В таком смятении Карина не была, наверное, никогда в жизни. Словно потеряла точку опоры. Словно потеряла себя. Словно боится найти не там, где потеряла. Все, что осталось от вчерашней Карины, – это сумасшедший пожар, неутоленная страсть. А ведь была утоленной столько раз за эту ночь, что она засомневалась в себе: может, она скрытая нимфоманка? Сейчас ясно одно: она себя не знала. У нее нет опыта. За Стаса вышла вроде бы по любви, больше, конечно, по его любви, ее чувство могло бы расцвести, но он все убил своей агрессией, тупым напором. Нет, не надо себя обманывать. Были у них почти идиллические периоды, но она никогда не испытывала к мужу того, что сейчас испытывает к Игорю. «Так, – привычно раскладывала свои мысли и чувства по полочкам Карина. – Может, старею? Может, от одиночества и воздержания свихнулась совсем, встретившись с красивым парнем настолько моложе меня? А насколько? Семь лет – это не двадцать и не тридцать, чтобы искать здесь патологию…» Карина встала с кровати, долго бродила по квартире, пила холодную воду, принимала холодный душ, – короче, вела себя, как правильная учительница, которая от постоянного самоконтроля всегда готова вынести себе обвинительный приговор. Потом приблизилась, обнаженная, к открытому окну, подставила себя солнцу и тихо рассмеялась. Все так просто! Так уж устроено на земле, что одной женщине подходит лишь один мужчина. Остальные варианты – это просто компромисс. Иногда удачный. Иногда на всю жизнь. Но испытать то, что испытала она, можно лишь с одним человеком, если его повезет встретить. И ей так повезло, что судьба их свела! Определенно, так везет не всем. Возможно ли, что для него это просто эпизод? Ему было неплохо, но ничего особенного. Просто он хорош в любви, а любовь, как правило, хороша для него. Разумеется, возможно. Как и то, что где-то есть его женщина, которую он еще не встретил. Ну и что?

Карина потянулась, подняв руки вверх, как цветок – к солнцу, вдохнула приоткрытым ртом пряный воздух раскаленного города и подумала удовлетворенно, что получила от жизни самый главный и самый приятный урок. Или подарок. И в данный момент все остальное неважно, даже если скоро ее от воспоминаний скрутит тоска, убьет одиночество. Все равно она не отдала бы судьбе обратно эту ночь и это утро!

Карина выпила кофе, только после этого накинула на себя халат и спокойно осмотрела двор. Она наконец вспомнила все, что произошло до прихода Игоря. Подумала: в стиле Стаса сторожить ее с утра. Посмотреть, кто выйдет из ее подъезда, перехватить ее, если она куда-то пойдет. В дверь ломиться, конечно, он после вчерашнего не станет.

На скамейке у детской площадки, где Стас обычно занимал наблюдательный пост, его не было. Карина внимательно осмотрела машины во дворе и за оградой. Там, за высокими кустами, где он мог прятать машину так, что с первого взгляда и не увидишь, ничего не было. Что-то не так, – показалось Карине. Телефон молчит. Дело в том, что Стас просто по определению не может не доставать ее после вчерашних событий. Это его с ней контакт, единственно возможный. Он должен ей высказать, какая она изменница, стукачка, как она разрушила его жизнь. Он должен это демонстрировать, пытаться вызвать жалость, зная, что у него это получается. Не потому, что ее так легко провести, а потому, что он на самом деле страдает.

Так. Бурный день рождения закончился. Вернулась старая проблема, надоевшая, как хроническая болезнь, как трофическая язва, как бельмо на глазу (тьфу-тьфу-тьфу!). От этого не избавишься просто так. Возможен лишь вариант договора со своим комплексом вины. Она никогда еще не привлекала посторонних людей в свои отношения с бывшим мужем. А вчера она его просто сдала. Карина вспомнила его мимолетный затравленный взгляд. Стас испугался, он был потрясен, он ее возненавидел, его месть может быть любой… И потом, сегодня она уже не уверена в том, что его просто отпустили. А вдруг они поехали за ним, вымогательство, что угодно… Короче, ей нужно все уточнить и вернуться к себе, к своим чувствам, своим делам и проблемам. Карина решительно набрала номер Стаса. Звонила долго – длинные гудки. Странно, уже поздно, он обычно просыпается рано. Он же видит, что это она звонит. Она нашла на письменном столе бумажку с номером телефона полицейского, которому дала деньги. Попросила на всякий случай, он не очень охотно, но все же записал.

– Добрый день, – сказала она голосу, буркнувшему что-то невнятное. – Я Карина Калинина, вы вчера у меня были, мужа моего забирали. Помните?

– Ну и че?

– Вы ему ничего… В смысле – он поехал домой? Один, без вас?

– Так вы ж просили! А теперь чего хотите?

– Я просто уточняю. У него телефон не отвечает.

– А я тут при чем? Ничего себе предъявы! Женщина, мы его что, расстреляли, по-вашему?

– Уверена, что нет, – ответила Карина. – Но разговаривать с людьми не умеете. Хотя должны уметь. Я обратилась к вам за помощью. Имею право надеяться на понимание.

– Я вообще не понял! Надо-то чего?

– Прошу прощения, ничего не нужно.

– В следующий раз пишите на него заявление, – вдруг назидательно произнес полицейский. – А то у нас полные непонятки с такими женами. Звонит, что ее убивают, потом нас проверяет.

– Да нет. Я так. Спасибо.

Карина еще пару раз позвонила Стасу. Потом пошла в ванную и пристально рассмотрела свое лицо. Чудодейственная бодяга, которой она мазалась с раннего утра, подействовала. А может, не она, а поцелуи Игоря, но лицо было в порядке. Чуть-чуть подмазалась, припудрилась, надела светлые бриджи, темную полупрозрачную широкую тунику с присобранными рукавами, сандалии, взяла холщовую сумку через плечо, вышла из дома, села в машину и поехала по направлению к Козицкому переулку, где жил Стас.

…Она звонила в его квартиру долго и безуспешно, опять набирала его номер, вышла, ругая себя за дотошность и практически маниакальность в исполнении своих идей. Ну, нет его – и нет. И слава богу! Его появление – это большая неприятность для нее. Зачем она пытается ее продлить? Карина вышла, села в машину, взглянула на его окно на третьем этаже… Ей показалось, что шевельнулась задвинутая штора. Показалось! Но если он там и видит ее, это плохо. Опять она даст ему дурацкую надежду. Может, для того и прячется, чтобы растравить в ней жалость к себе? Он ее хорошо знает. Настроение было испорчено. Она вдруг сообразила, что ей до Дмитровки рукой подать. Совершить еще одну глупость? Заехать к Игорю? Но она практически рядом с его домом! И это не глупость. Ей хочется его увидеть. Просто так. Почему нет? Зачем усложнять? Может, он уже купил телефон. Может, его тоже нет – поехал на дачу или еще не вернулся от дедушки, к которому собирался. Но она никуда не спешит и ничего не теряет.

Карина подъехала к его дому, вышла, позвонила по домофону. Конечно, нет. Так вообще не поступают – не приезжают без звонка. Но она просто была рядом… Карина набрала домашний телефон, он не отвечал. Ну, в общем, можно считать, что она программу выполнила и пришла к результату. У нее нет никого, кроме себя, и она в этой достаточно адекватной компании поедет домой, чтобы отдохнуть от всех переживаний и забыть то, что получится забыть.

В этот момент она и увидела Игоря, который лениво выходил из продовольственного магазина с пакетом в одной руке и пятилитровой пластиковой бутылкой воды в другой. Рядом семенил, оживленно разговаривая и заглядывая ему в лицо, странный паренек, щуплый, невысокий, в джинсах с демонстративными лохматыми дырками на слишком большом количестве мест, в какой-то растянутой вязаной кофте и в разноцветной шапочке-шлеме с длинными косичками. В такую жару! Карина терпеть не могла эти шапочки с косичками на мужчинах! А это маленькое гладкое лицо с острым носом такая шапочка делала не то что девичьим, хуже – совсем бесполым.

– Привет! – Игорь увидел Карину и просиял. – А я как раз хотел тебе звонить. Я телефон купил. Такой классный!

– Здравствуй. Я на всякий случай зашла. Была тут по делам.

– Толик, ты иди, – добродушно сказал Игорь. – Нам некогда.

– В смысле? Мы же к тебе шли?

– В другой раз придешь. Видишь, у меня гостья.

– А я нет?

– Слушай, старичок, давай в другой раз, а? Ты теперь слышишь? Я это уже говорил. Нам нужно с Кариной обсудить кое-что. Короче, не твое дело. Не обижайся, завтра увидимся, может, даже сегодня, пока.

– Странно, – произнес мальчик, похожий на девочку, похожую на мальчика. – Так я пошел?

– Вали, конечно, – хлопнул его по плечу Игорь. – Я позвоню.

– Неудобно, – сказала Карина, когда Толик ушел.

– Очень даже удобно. Это мой бывший одноклассник. Он тормознутый и очень прилипучий. Никуда не денется. А ты… Я не ожидал.

– Я не собиралась…

– Только не оправдывайся.