Книга: Сестромам. О тех, кто будет маяться - Евгения Некрасова

Это череда героинь, но не героев - девочек, девушек, женщин, тётушек, старушек. В рассказах Евгении трепещет женское, преломляясь сквозь мутное стекло житейности, устремляется над бытовушными дрязгами в мечтательную высь. Дочки-матери, жены-бабушки. Феминный ресентимент.

Это легкий, певучий язык, исчерченный невозможными языковыми вывихами, поэтическими и неожиданными - как если бы Платонов откушал русского мухомора. Евгения умеет писать и писать необычно, подмечая ускользающие приметы жизни, корчуя русский язык с ясноглазой детской бестактностью. Ценное качество в наш век литературных поденщиков: либо чудовищно косноязычных, либо опостылевших своей безупречной академичностью родом из литинститутов.

Волшебная книжка, оборачивающая рассказы о российской реальности в сборник причитающих наговоров о горькой женской доле.

В этом сборнике я по полной программе прочувствовала весь такой сложный, самобытный и одновременно очень поэтичный стиль написания Некрасовой. Было очень сложно разобраться в размышлениях автора. Очень часто я теряла нить повествования, с толку меня постоянно сбивали сложносочинённые выражения. И если в "Домовой любви" это было в лайтовой форме ("банкомать"), то здесь всё стало гораздо сложнее: «подруги-мельницы», «выулыбнулся», «литературенка». Это уже какой-то собственный язык, который, кстати, я стала частенько использовать в своей обычной речи.

Мифические существа, люди и животные – главные действующие лица этих историй, которые взаимодействуют в одной реальности - фантастической, по-другому это никак не назвать.

Меня "зацепил" рассказ о мужчине почувствовавшего «укус вины и жжение в желудке». Вина с каждым днём всё увеличивалась и уже пульсировала во всём теле: «она хотела, как и каждый созревший ребенок, развиваться вне своего родителя, но быть рядом с ним…». Причиной стало страшное событие, произошедшее в его семье. Этим укусом автор раскрывает тайну о самоубийстве ребёнка, а мужчина чувствует вину и червь этой вины пожирает мужчину изнутри.

«Сестромам» – о тех, кто будет маяться, о тех, кто будет «июниться» обо всех и о сестре родной».

Но неровно, с ухабами, особенно касательно концовок. Некоторые замечательные истории зачем-то расширены, хотя и не нуждаются в этом в силу своей природной красоты и жути.

Скажем, "Сестромам" - о материнско-сестринских отношениях, давлении и другдругопоедании. О, какая благодатная тема, ну скажите. Счастливы те, чьи родители вовремя отрезают вторую незримую (самую крепкую) пуповину связи и отпускают на волю. Без выдавливания у тебя еженедельной (ежемесячной, ежедневной..) вины, без выкручивания рук, советов-указаний, давления прессом "а вот у них так, а у тебя нет" и "живёшь своей жизнью равно бросила, а мы ночей не досыпали". Казалось бы, как мне говорили, "можно порвать с кем угодно, было бы желание", но советчики почему-то не понимают эту сложную горькую смесь вины-сожаления и радости-ощущения-я-среди-своих. Да, второе мимолётно и почти сразу заменяется на первое, более плотное, густое и едкое. Но было же. В "Сестромаме" Аня в той же ловушке, но у неё при этом какое-то совсем инфантильное восприятие, что доводит до беды. Ну хорошо, сильно вышло. Конец? Но нет, ещё есть пара частей, каких-то совсем уже чепуховых, не мистических даже, а очень около.

Про "Пиратскую песню" вообще молчу, я ветеран имени Белого Бима и его Чёрного Уха, мне можно. Я считаю, что такие истории должны быть куда-то вложены, а если они самодостаточны, то зачем они сдались. Нехорошо мучить животных, но и нехорошо мучить читателей беспроигрышными подробностями этого мучительства.

Из непонятных концовок отмечу "Потаповых" - ну ок, круто описано внутрисемейное мучительство и нелюбовь, а потом чё? Новый внук всё исправил аллегорично?

Отличные атмосферные "Маковые братья" могли бы и не заканчиваться, я бы почитала в таком же духе и дальше, никакой концовки там не предвещало.

"Несчастливая Москва" очень похожа на мой юношеский сон, который я даже когда-то в рассказ хотела досочинить. Снилось мне, что я и какие-то люди обитаем в странном месте, где всё меняется. Каждое утро некие условия бытия: то один день с тобой заговаривает еда и не даётся в руки, в другой день оживают вещи, в третий день кровавый дождь, в четвёртый ещё что-то. Кстати, в "Граде обреченном" у Стругацких было нечто похожее: как игра, испытание, наказание, квест. Вот и в этом рассказе у Некрасовой начинают происходит странные телесно-ужасные вещи, которые нужны для..., а случились они, потому что... Вместо точек можно вставить свои варианты. Нагрешили, совсем испоганились целыми районами, проходят чистку чистилищем, истончилась защита между тонким миром и нашим, а тут какие-то фольклорные сущности и пролезли шалить и курощать и т.д. Ответа не будет, а жаль.

Лучшие рассказы сборника: "Сестромам", "Молодильные яблоки" (молодость паспортная порождает молодость телесную, но от детей не скрыться), "Лакшми" (страшная история про супергероя и его женщину), "Присуха" (как Сашу присушили на тоску и страсть по человеку в кофте и что из этого вышло)

"Присуха" понравилась мне больше всех, но при этом и расстроила невнятностью. Чем же закончился рассказ и почему так? Произошла взаимная аннигиляция тяг или быт засосал настолько, что реализм победил магию?

⠀

Там вся невысказанная любовь и замолчанное горе, все наши внутренние и внешние парадоксы, проблемы и победы, даже если не наши лично, а соседние или вовсе из уст в уста переданные.

⠀

Там глубочайшие глубины и почти забытая мощь русского языка, вытащенная рядом растущей хилой берёзкой из полусна повседневности.

⠀

Там дикое количество узнаваний, перекатывающихся волнами между ипотечными гнёздами в старых панельках твоего спального района.

⠀

Узнаёшь себя, соседей, друзей и недругов, учителей, родителей, родственников, про которых ты уже и забыла, всю себя со всеми потрохами узнаёшь.

⠀

Узнаёшь пространство мыслей и идей, в которое мы то ли живем, то ли вляпались временно.

⠀

И все это волнами, волнами.

⠀

Это как Сенчин, только про девочек. Это как Платонов, только про прямо сейчас.

⠀

Это просто очень страшная, очень повседневная, очень тяжелая для усвоения проза, с которой нужно ознакомиться примерно каждому, но не дай бог никому.

⠀

В общем, хайли рекомендед, но я вас предупредила.