Текст книги "Москвест"

– Да кто ж их знает, этих князьев! – раздраженно ответил «волхв». – На завтра вон обед готовят, сильный будет обед. Потом напьются, биться будут. Разворотят весь терем, повыловят всех девок в округе, дня три будут гудеть… Потом на радостях начнут клясться друг другу в верности до конца дней своих.

– Вы это откуда знаете? – спросил Мишка.

– Я ж провидец! – вздохнул волхв. – Да на этих встречах всегда так…

* * *

Грек, хоть и чужеземец, предсказал все правильно. Если раньше Мишка с Машей еще как-то преклонялись перед титулом «князь», то после разгульного веселья, устроенного Юрием Владимировичем в честь «высоких гостей», остатки трепета улетучились.

Больше всего это напоминало обычную деревенскую пьянку. Такие же объятия, «дружеские подколки», визг девок, неразборчивые песни, которые не давали никому заснуть до утра, и битвы стенка на стенку. Разница заключалась в том, что не было участкового, который пришел бы и припугнул дебоширов. Князья были тут хозяевами.

Маша, которая вроде бы устала удивляться, просто окаменела, увидев жутковатую картину. Один из гостей, Владимир Рязанский, отловил какую-то старушку и, пьяно хихикая, пытался зарубить ее мечом. Дружинники подбадривали «батюшку-князя» хмельным хохотом. Женщину спасало только то, что Владимир не мог удержать тяжелый меч даже двумя руками, все время заваливался набок. А страшнее всего было то, что старушка не пыталась ни защищаться, ни бежать. Только бормотала что-то жалобное.

Маша, когда смогла снова думать и двигаться, хотела броситься на помощь беззащитной жертве, но сдержалась. Она поняла, что дружинники просто бросят одну игрушку, чтобы развлечься с другой.

Маша в слезах прибежала в овин, где поселили их с Мишкой, и долго пыталась объяснить, что с ней, изрядно струхнувшему Мишке.

Пьяный ор на пиру у князя притих только к утру.

– Надо отсюда валить, – пробормотал Мишка, уже засыпая. – Только как?

Этому вопросу: как выбраться из такого гиблого времени, Маша и Мишка посвятили весь следующий день. Все равно их никто не замечал. Вчерашние бражники или валялись где попало, или бродили с выражением муки на бородатых физиономиях. Все прочие почитали за лучшее прятаться.

Мишка вышел из овина только утром, чтобы добыть еды и питья. К счастью, с этим проблем не было – пиршественные столы не опустели за ночь.

Ребята снова и снова прокручивали в голове два раза, когда их перенесло во времени вперед. По всему получалось, что переносы случались в те моменты, когда удавалось вспомнить что-то из истории.

– Давай сейчас попробуем, – предложил Мишка. – Ты помнишь что-нибудь про эту княжескую встречу?

Маша потерла лоб.

– Не очень… Я с историей не дружу, вот если б нужна была математика или физика, то я…

– Понятно, – хмуро сказал Мишка, – не гуманитарий.

– А сам? У тебя с историей как?

– Да не пошла бы эта… ой… – Мишка вовремя спохватился. – Да у нас училка такая, я ей натрындю всякой ерунды, она мне «пятерку» и поставит. Главное улыбаться и говорить складно.

Мишка опасливо посмотрел по сторонам. Не хватало снова провалиться назад в глубину веков из-за неуважения к учительнице истории.

– Я выучу! – торжественно пообещал Мишка, обращаясь неизвестно к кому. – Вот вернемся – весь учебник вызубрю!

Но время никак не среагировало. Видимо, обещаниям история верила мало.

Так ничего и не надумав, они решили отправиться на поиски грека-прорицателя. Как-то так выходило, что только с ним они и сошлись за эти пару дней. Они заглянули в княжий терем, но «волхва» там не оказалось. Маша предусмотрительно стянула из кадушки пару больших кочанов квашеной капусты, и они продолжили поиски.

Несколько раз приходилось прятаться, заслышав нетвердые шаги кого-нибудь из князей или дружинников, но пока никому на глаза не попались. Правда, и грека не обнаружили. Тогда Маша предложила сходить на речку умыться. А если вода не очень холодная – то и искупаться. Вода оказалась ледяной, так что ограничились коротким умыванием. Зато натолкнулись на прорицателя. Он сидел на берегу в такой тоске, что даже Мишка пожалел бедолагу.

– Доброе утро, – поздоровался он.

В ответном взгляде грека читалась лютая ненависть. Он, кажется, посчитал такое пожелание издевательством. Маша торопливо сунула ему в руки квашеные кочанчики. Прорицатель с минуту смотрел на них, явно не понимая, что это.

– Это вам, – пояснила Маша. – Легче будет, если поедите.

Грек молчал. Мишка отобрал один кочан, оторвал от него лист и с аппетитом захрумкал. Надо сказать, капуста оказалась отменной. Мишкин дедушка раньше на балконе квасил – но его продукту до этой вкуснятины было далеко.

Прорицатель осторожно последовал примеру Мишки. После первого же листа глаза приобрели осмысленность, а когда грек умял весь кочан, то уже смог говорить.

– Благодарствую, – просипел он. – Думал, помру после таких праздников…

– А что хоть праздновали-то? – поинтересовался Мишка.

– Союз, – прорицатель иронично скривился, – вечный. Поклялись наши князьки «жить в любви и единстве до конца живота, иметь одних друзей и врагов и сообща стеречься от недругов»…

Длинная цитата измотала грека, он закрыл глаза и пару минут отдыхал. Маша и Мишка терпеливо ждали, пока он скажет еще что-нибудь, – вдруг это пробудит какие-нибудь воспоминания об истории. Мишка даже сунул ему свой кочан.

Грек, не открывая глаз, дожевал подношение и произнес уже отчетливее:

– А город будут ставить… как вы сказали.

– Вы их уговорили? – почему-то обрадовалась Маша.

– Они сами себя уговорили, – ответил грек. – Тут крепость нужна. Вот и поставят. Ворота на полдень и закат…

В городке начали звонить – тревожно и обреченно. Возможно, кто-то из похмельных гостей решил что-нибудь поджечь, и теперь горожане били в набат. На прорицателя этот звук произвел странное действие. Неожиданно он побледнел, подхватился и скрылся в буреломе.

Маша и Мишка вздохнули. Пока информация «волхва» им мало помогла.

– На полдень и закат, – сказал Миша, просто чтобы что-то сказать. – В смысле – на юг и запад?

Машка кивнула.

– Интересно, – задумалась Маша. – А на восток и север почему не делают?

Мишка пожал плечами.

– Давай рассуждать, – встрепенулась Маша. – Они договорились жить в любви и дружбе. Они договорились ставить тут город. Вспомни, пожалуйста, может что-нибудь такое в учебнике было?

– Слушай… – тихо сказал Мишка, – так это ж и есть первое упоминание Москвы в летописи!

– Так вот этот разгром мы как праздник отмечаем?! – возмутилась Маша.

На сей раз их забросило в лето. Даже не поинтересовавшись, какой век на дворе, Маша и Мишка полезли купаться.

Глава 3. Добрый князь

– Как же хочется нормальные брюки надеть! – сетовал Мишка, ежась в широкой льняной рубахе.

– И нормальные босоножки, – поддакнула Маша. – И мыла б хоть кусочек… Про шампунь и не мечтаю. Ладно, хоть пыль с себя смыли.

Маша распустила мокрые после купания волосы.

– Ну что, в город пойдем? – спросил Миша. – Или сначала к Фекле?

Но Маша была не в настроении куда-то идти, Маша была в философском настроении.

– Слушай, вот лежим мы в траве, никого не видим, – начала рассуждать она, – и мы вне времени. Сейчас может быть десятый век или двадцатый. Трава совсем не изменилась.

– Это ты к чему? – подозрительно спросил Мишка.

– А к тому, что дома мы никогда не обращали внимания, как хорошо, когда вот так лежишь, почти чистый, и тебя никто не пытается спьяну мечом зарубить.

– Ну, дома мы и штанам редко радовались. Я уж молчу про носки. И зубные щетки.

– Ладно, пойдем, – вздохнула Маша.

Она с трудом заплела косу и спрятала ее под платок.

– Выгляжу, как чучело, – констатировала она, глядя в воду, – а все вокруг говорят, что красавица. В принципе, и в этом времени можно найти что-то хорошее.

Мишка только глаза закатил.

– Мясо у них вкусное, – причмокнул он. – Пойдем. Кстати, тебе не кажется, что дымом пахнет?

Чем ближе ребята подходили к городу, тем сильнее становился запах. Нехороший он был, тревожный. И непрерывное карканье воронья, раздающееся с неба, не добавляло оптимизма.

Миша с Машей, не сговариваясь, свернули с протоптанной дороги в лес, чтобы подойти к городским воротам под прикрытием деревьев. Но это прикрытие ничуть не смягчило удара от увиденного. Выжженное пепелище. Огрызки домов, торчавшие кривыми зубьями дымящиеся остатки городской стены.

– Хорошо князья погуляли, – пробормотал Мишка.

– Наверное, это все-таки не князья, – неуверенно сказала Маша. – Смотри, город стал гораздо больше. Вот того куска стены вообще не было.

– Его и сейчас нет, – мрачно заметил Мишка. – И как мы узнаем, где мы? Спросить, похоже, не у кого.

– Помнишь, Фекла говорила, что ее избушка будет ждать нас. Пойдем туда, – предложила Маша и с облегчением отвернулась от жуткой картины уничтоженного города.

По дороге к Фекле ребята подавленно молчали.

– Знаешь, что самое страшное, – сказала Маша. – Москву сожгли. Вряд ли она быстро возродится после такого. А значит – ход истории нарушился.

– Если б он нарушился, сюда бы уже примчался Городовой и все исправил бы.

– А вдруг он про нас забыл? – в ужасе спросила Маша. – А вдруг он нас потерял? А вдруг с ним что-то случилось?

– Не ной, а? – рявкнул Миша. – Без тебя тошно!

Избушка Прасковьи стояла на том же месте. Только еще сильнее вросла в землю. Осторожно пробравшись к ней, ребята заглянули внутрь. В нос ударил резкий запах трав.

– Фекла! – позвала Маша.

– Ну я Фекла, чего надо? – раздался суровый голос у них за спиной.

– Нет, вы не Фекла, – испугалась Маша.

На них смотрела не старуха, а довольно крепкая женщина с суровым, как будто высеченным из камня лицом.

– Или не та Фекла, – добавила Маша испуганно.

– Откуда пришли? – спросила женщина.

– Издалека, – уклончиво ответила Маша. – Мы не знали, мы не думали, что тут все так…

– Двоих я спасла, – сказала Фекла. – Девочку себе возьму, выучу ее, а что делать с отроком, не знаю.

– Двоих, – дрожащим голосом спросила Маша. – А где…

– Всех вырезали. Всех! Ироды поганые, и младенцев не пожалели. Все церкви, все монастыри пожгли, кого не сожгли, того порезали. И я знаю, кто вы, – без перехода сменила тему женщина. – Прабабка моя, тоже Фекла, сказала, что придут ко мне отрок и отроковица, – красивые, но сильно глупые.

– Чего это мы глупые?! – немедленно взвился Мишка.

Фекла, даже не посмотрев на Мишку, зашла в дом.

– Тоже мне, умная нашлась, – пробурчал Мишка. – Живут тут по уши в грязи, туалет изобрести мозгов не хватает.

– Тихо, – шикнула Маша и пошла вслед на Феклой-внучкой. – А что еще вам про нас сказала та Фекла?

– Невелики вы птицы, чтоб про вас долго разговаривать. Хотите, ночуйте. Не хотите – идите свой дорогой.

– Помочь вам чем-нибудь? – робко предложила Маша.

– Нет, – отрезала женщина, – Много знаете, ничего не умеете.

– Но город выживет? – тихо спросила Маша.

– Город? – удивилась Фекла и внимательно посмотрела на Машу.

И опять у девочки возникло устойчивое ощущение, что ее мозг сканируют.

Фекла быстро отвернулась, но Маше показалось, что она увидела на ее лице подобие улыбки.

– Красиво, – задумчиво сказала Фекла. – Жаль не доживу.

– Что красиво? – спросил Мишка, который со скучающим лицом появился у порога.

– Город выживет, – сказала Маша. – Значит, с историей все нормально, Городовой не придет. Нужно выбираться самим.

Маша и Миша сидели на траве и пытались думать.

– И как мы узнаем, какой это век, если от города ничего не осталось? – размышляла вслух Маша. – С другой стороны, если эта Фекла – правнучка той Феклы, то прошло лет 90 или 100. А перенеслись мы из 1147 года. То есть сейчас около 1240 года.

Мишка зажмурился, ожидая перемещения, но ничего не произошло.

– Ладно, – продолжила Маша, – наверное, этого мало, нужно понять, что случилось.

– Ироды поганые, Фекла сказала, – сообщил, зевая, Мишка, – пришли, и все выжгли.

Участвовать в мозговом штурме ему было лень.

– Ироды, ироды, – забубнила Маша. – Что за ироды?

И тут ее осенило.

– Монголо-татары! Ой, уродо-татары! Ой, эти уроды татаро-монголы! Ну ни фига себе иго! Сволочи! Я это как-то по другому себе представляла!

КОЕ-ЧТО ИЗ ИСТОРИИ. Похоже, наших героев перекинуло действительно примерно в 1240 год – точнее, в 1237-й, год нашествия Батыя на СевероВосточную Русь, когда монголы сожгли много городов, включая и Москву. Кстати, Маша ошибается, называя «иродов» «татаро-монголами». Такого народа никогда не существовало. Были монголы, именно они на несколько веков подчинили себе Русскую землю.

Реальность дернулась – и рывком стала другой.

* * *

Первое, что бросилось в глаза – тропинка к городу. Если раньше это была небольшая колея, частично заросшая травою, то сейчас она превратилась в широкую наезженную дорогу.

– Хороший признак, – обрадовалась Маша.

– Я б рано не радовался, – скривился Миша. – Еще неизвестно, кто тут ездит.

В ответ на его слова из-за поворота показалась большая подвода с бревнами, которая медленно протащилась мимо. Управлял ей дремлющий мальчишка лет восьми.

Миша и Маша не успели вылезти обратно на дорогу (на всякий случай при звуках приближающегося транспорта они спрятались), как показалась волокуша, груженая корзинами. А потом еще одна, заваленная мешками и тюками.

Чтобы не попадаться на глаза, путешественникам во времени опять пришлось пробираться к городу через лес.

– Вау! – воскликнул Миша, взойдя на очередной холм.

– Вау… – выдохнула Маша.

Москва выросла. Куча людей суетилась возле обновленных крепостных стен. Здоровые мужики швыряли друг другу огромные бревна, как будто это были счетные палочки. Собственно, издалека они выглядели ничуть не больше.

– Слушай, мы, наверное, сильно перенеслись во времени, смотри, какой город отгрохали. Пошли скорее, может, они уже до кафе додумались.

И Миша вприпрыжку сбежал с холма.

– Ни о чем, кроме себя, думать не может, – вздохнула Маша и пошла за ним.

Вблизи новые крепостные стены выглядели более чем внушительно. Особенно после хлипких хибарок, которые стояли тут для ребят буквально вчера.

– Побереги-и-ись!

От этого оклика Маша подпрыгнула и шарахнулась в сторону, а мимо ее уха просвистела палка.

– На заработки пришли?

Мужик, поймавший палку, смотрел на Машу с нескрываемым любопытством.

– На заработки, – немедленно согласилась девочка и опустила глаза.

Взгляд мужика ей очень не понравился.

– Заработки, – фыркнул Мишка в сторону. – Делать больше нечего!

– Иди, девка, на княжий двор, – сказал мужик.

Маша быстро-быстро закивала и заспешила прочь. Миша за ней.

– Ты что, правда, на княжий двор собралась? – прошипел Миша ей в спину. – Зачем? Что мы там забыли?

– А что ты предлагаешь? – поинтересовалась Маша.

– Я предлагаю поесть, – заявил Мишка.

– Слушай, – взвилась Маша, – у нас нет денег, их надо сначала заработать.

– Зачем? – удивился Миша. – Нас же все кормили до этого. Да и не собираюсь я тут задерживаться, нужно дальше переноситься. Я домой хочу.

«Он не собирается здесь задерживаться, – вздохнула Маша. – Какие мы оптимисты…»

Княжий двор отыскался без труда. Теперь это был большой, добротный деревянный терем. Правда, видно его было с трудом – вокруг возвышались мощные стены из толстенных бревен.

– Так, – торопливо сказала Маша, – только давай без всяких выкрутасов. Не надо в князя камнями швырять, носы никому разбивать тоже не нужно…

– Да ладно, – отмахнулся Мишка, – попался один нервный урод… Теперь князья, наверное, поспокойнее. Интересно, а теперь – это когда?

Он требовательно посмотрел на Машу, как будто она была обязана определять год, кинув один беглый взгляд на стены. Маше хватило ума просто промолчать в ответ на этот взгляд.

– Опять придется все самому выяснять, – буркнул Мишка, и теперь Маша сдержалась уже с большим трудом.

Мишка размашистым шагом направился к ограде, Маша двинулась за ним.

Ворота нашли быстро – по небольшой обтрепанной толпе. Человек десять оборванцев всех возрастов расположились плотной группой. Когда Мишка попытался обойти их, всклокоченный босой старичок в неимоверно грязной и рваной рубахе преградил ему путь клюкой.

– Куда?

– К князю, – Мишка собирался идти напролом, но путь ему заступили две худые, жутко пахнущие и соответственно выглядящие старухи.

Впрочем, Маша не удивилась бы, узнав, что «старухам» лет по двадцать. Она уже стала осваиваться в этом мире. Поэтому дернула за рукав Мишку, который был готов полезть в драку, и спросила как можно жалостнее:

– А князь – он добрый?

Старик критически оглядел ее и ответил, довольный результатом осмотра:

– Не тутошние, что ль?

Но палку не убрал.

– Нет, – быстро ответила Маша.

– С Литвы?

– С Литвы, ага, – Мишка сообразил, что лучше поддакивать. – Так какой у вас сейчас князь?

– Ныне как и давеча – Иван Данилович.

Оборванцы согласно закивали.

– Хороший князь…

– Добрый…

Мишка и Маша удивленно переглянулись. Что-то не помнили они никакого Ивана Даниловича.

– Милость дает убогим, не жалеет, – продолжил старик и тут же забеспокоился. – А вы за милостью? Вам пусть ваш Идимин дает!

– Мы не за милостью, – важно сказал Мишка, – мы по делу. Можно сказать, послы.

Важность его не произвела действия, оборванцы глянули на «послов» иронично.

– Мы на службу к нему поступать идем! – пришла на выручку Маша. – Переводчиками.

– Чего?

– Ну… этими, – тут в Машиной памяти всплыло нужное слово, – толмачами.

– Ну-ка, скажи чего на литовском!

Такого поворота Маша не ожидала и уже ругала себя за глупую придумку, но тут выручила Мишкина самоуверенность и полжизни, проведенные им в спецшколах.

КОЕ-ЧТО ИЗ ИСТОРИИ. Литва (Великое Княжество Литовское) во времена Ивана Даниловича как раз набирала силу. Правил там в то время князь литовский Гедемин – тот самый, которого оборванцы назвали Идимином. Но большую часть населения Литвы (по оценкам историков – около 90 %) составляли славяне, наследники Киевской Руси. Поэтому москвичей не удивило, что «литовцы» говорят на понятном им языке. Правда, был и чисто литовский, балтийский язык – вот его знание и требовали продемонстрировать от Мишки с Машей. Хорошо, что тогдашние москвичи слабо разбирались в иностранных языках.

– Сам хэв мит, энд кэннот ит, – принялся он декламировать любимое стихотворение своего репетитора. – Сам каннот ит зэт вонт ит. Бат ви хэв мит, энд ви кэн ит, энд лет зе лорд кэн би сэнкит![4]4
У которых есть что есть, те подчас не могут есть,А другие могут есть, да сидят без хлеба.А у нас тут есть что есть, да при этом есть чем есть,Значит, нам благодарить остается небо!  (Р. Бёрнс, «Молитва перед едой», перевод С. Маршака).


[Закрыть]

Толпа выслушала этот спич с живым интересом.

– Ну и чего он набалакал? – обратился к Маше старик, который был, судя по всему, за главного.

– Добрый день к вам в дом, – выпалила Маша. – Покушать есть?

Кажется, собравшихся удалось убедить. Одна из худых теток вытащила откуда-то из недр своего балахона надкушенное яблоко и протянула – но почему-то не Маше, а Мишке. Тот с готовностью принял, даже не подумав поблагодарить, откусил чуть не половину – однако спохватился и передал остальное Маше.

– Может, и возьмет, – задумчиво процедил старик. – А что еще вы…

Дальнейший допрос был остановлен сдавленным голосом кого-то из оборванцев:

– Князь! Князь!

В секунду с толпой произошло превращение. Хотя в это было трудно поверить, но убогие стали еще более жалкими, страшные пострашнели, а согнутые скрутились чуть не колесом. Большинство вдруг стало приволакивать ногу, кривить глаз или подергивать головой.

И при этом все взгляды (даже у внезапно окосевших) были прикованы к воротам.

Князь, как и в прошлый раз, ехал верхом в сопровождении свиты. Однако впечатление он производил гораздо более выгодное, чем Долгорукий. Особенно приятно было смотреть на его лицо: вроде бы и неказистое, но очень добродушное. Казалось, что этот человек тебя никогда не предаст, не обманет и вообще – голову за тебя положит. Впрочем, оборванцев интересовала не голова Ивана Даниловича. Всех интересовал толстый кошель на его поясе.

– Хорошо, – прошептала одна из «старух», оказавшаяся рядом с Машей, – полная калита. На всех хватит. Ты, девка, тоже хватай – и тикай.

Князь увидел собравшуюся толпу, разулыбался ей, словно близким родственникам на собственных именинах, и принялся развязывать свой кошелек. То есть калиту…

Деньги полетели в толпу, началась свара, из которой ребята выбрались с большим трудом. Если б Маше не попало денежкой прямо в глаз, они б ничего не поймали. А теперь, отбежав на приличное расстояние, ребята принялись рассматривать монетку.

КОЕ-ЧТО ИЗ ИСТОРИИ. Как вы уже, наверное, догадались, Иван Данилович – это Иван по прозвищу Калита (впрочем, как и Долгорукий, он получил свое прозвище уже после смерти). В его княжение Москва своих денег еще не чеканила, эту роскошь смог позволить себе только сын Калиты – Иван II. И вообще, с XII по XIV век на Руси продолжался так называемый «безмонетный период», когда монет в обращении было очень мало, и чеканились они в основном в Европе. Так что, скорее всего, Маша и Миша рассматривали какую-нибудь иностранную монету.

– Вот и поедим, – обрадовалась Маша.

– Ты что? – возмутился Мишка. – Ты представляешь, сколько она стоит дома? Да это дурные деньги, мы озолотимся! А ты хочешь это сокровище за еду отдать?

– Ты же сам все время ноешь, что есть хочешь!

– Еще не хватало за эти отбросы еще и платить!

– За все в жизни приходится платить! – взвилась Маша.

– Я тебя умоляю, ты эти свои мудрые мысли оставь для нищих! У тебя их тоже полная калита!

– Калита? – переспросила Машка, нахмурясь.

– Был же такой князь, да? – уточнил Мишка.

– Иван Калита! – воскликнули ребята почти одновременно и замерли.

– Ну и? – спросил Мишка через пару секунд. – Почему нас никуда не переносит?

– Может, мы неправильно угадали? Или нужно угадать что-то не то? – задумалась Маша.

– То… Не то… Что они там, с ума посходили? – возмутился Мишка. – Мы угадали, что еще надо?

– Цыц! – шикнула Маша. – Еще не хватало обратно унестись!

На улице стало стремительно темнеть.

– Надо искать место для ночлега, – сказала Маша.

– Я не собираюсь спать голодным, – забубнил Мишка.

– Флаг тебе в руки, – огрызнулась Маша и осмотрелась. – Лично я пойду в ближайший сарай и буду ждать утра.

Миша несколько минут попереминался с ноги на ногу, поругался в темноту, а потом быстренько шмыгнул за Машей.

* * *

Маша проснулась первая. Вставать очень не хотелось, она тихо лежала и смотрела на то, как первый луч солнца бесшумно двигается по стене.

Этот самый луч был сигналом к подъему. По двору уже бегали девки с ведрами, где-то голосили петухи, мычали коровы. Мишка спал, развалившись на куче сена, даже во сне не переставая раздраженно чмокать губами.

– Миш, вставай! Миш! Миша-а-а!

– Аааа… Что?

– Миш, пойдем, нужно попытаться попасть к князю.

– Ну так иди и попадай, отстань, дай поспать…

Маша еще потеребила его, а потом вздохнула и выбралась из сарая.

В рассветном солнце княжий терем выглядел так красиво, что Маша стала как вкопанная, открыв рот. Его деревянные некрашеные стены светились как будто изнутри, а всякие деревянные финтифлюшки, незаметные вечером, сейчас казались нарисованными прямо в воздухе.

– Что стоим? – раздалось над ухом. – Поприходят из глуши и пялятся! Ты из Кречетников или из Хамовников?

– Из Кречетников, – ответила Маша, уже поняв, что отвечать нужно быстро и уверенно.

– Еще два десятка перепелов, – сообщила строгая пожилая женщина в платке и сарафане.

– Зачем? – не удержалась от вопроса Маша.

– Будет пир княжий, – гордо ответила женщина, но тут же спохватилась. – А вообще, не вашего ума дело, ваше дело мои слова куда надо передать.

Маша кивнула.

– Ну что стоишь! – прикрикнула женщина. – Беги давай скорее!

Маша попыталась сделать жалобное лицо.

– Мне б хлебушка хоть кусочек, кушать хочется.

– Поразводили попрошаек, – забурчала женщина, но смилостивилась. – Ладно, сейчас вынесу…

Заскочила в терем, швырнула Маше в руки кусок лепешки, подтолкнула ее к воротам и ушла.

Маше пришлось втихаря пробираться обратно, к Мишке в сарай.

– Миша, я… – начала девочка и осеклась.

Рядом с Мишкой, просто неприлично рядом, сидела девка и, глупо хихикая, скармливала ему что-то вкусное. Мишка радостно засовывал в рот еду, одобрительно смотря, как девка наваливается на него сочной грудью.

– А кто это? – беззлобно спросила она, заметив Машу.

– Где? – Мишка крутанул головой. – Это сестра! – тут же, не моргнув глазом, соврал он.

Маша тупо смотрела на происходящее.

– А! – обрадовалась девка. – А такой брат у тебя пригожий! А я захожу, а он тут один лежит. Не дело такому красавцу одному лежать.

Девка захихикала и прижалась к Мишке еще сильнее.

– Я за едой ходила, – сказала Маша.

– Да не надо уже! – сказал Мишка. – Меня покормила… Кстати, тебя как звать?

– Агаша.

– Во! Меня Агаша покормила.

И Мишка по-хозяйски обнял Агашу. Та так радостно к нему прижалась, что Мишка немедленно покраснел и убрал руку.

– Агафья! – раздалось с порога. – И где тебя носит, тварь поганая? Сколько можно ждать!

Девка подскочила как ужаленная, кинула через плечо:

– Я к тебе ночью приду!

И унеслась на бешеной скорости, сверкая грязными пятками.

– Ну что ты так смотришь? – спросил Миша, глядя на окаменевшую Машу. – Ну пришла, ну покормила. А что я, по-твоему, отказываться должен?

Маша вышла из ступора через пару минут.

«Собственно, а что нового, – подумала она. – Что все мужики – козлы, я и так знала, спасибо маме, предупреждала много раз. А Мишка мне никто… Тот, который “типа папа”, так он маме мужем был. И то слинял, как только привалилась такая вот… Агаша. А Миша мне ничего не должен. Ну, в очередной раз про меня не подумал, ну и что?»

– Ты б мне хоть еды оставил, – тихо сказала Маша.

– Ой! – искренне огорчился Миша. – А тебя разве не покормили?

Маша с остервенением вгрызлась в сухую лепешку.

* * *

– Нам нужно пойти куда-то в Кречетники и передать заказ на перепелов, – со вздохом сказала Маша.

– Да ну, – отмахнулся Миша, – делать больше нечего. Что нам там делать в этих Кречетниках? Тут нужно тусить, вокруг княжеского двора. Тут хоть какая-то жизнь, может, что и выясним.

– Ну да, – вздохнула Маша, – если про князя мы еще что-нибудь можем вспомнить, то про все остальное – шансов почти нет.

– Вот и подумай, – предложил Миша. – Что ты помнишь про этого Калиту?

– Да почти ничего, – вздохнула Маша. – Знаю, что он жил в одно время со святым Петром.

– Кто это? – изумился Мишка.

– Святой. Покровитель Москвы, чудотворец. Его на иконах часто изображали. У бабушки висела.

Маша осеклась, не желая вдаваться в личные подробности. Уж больно трепетно относилась ее бабушка к этой иконе.

– В то время он был митрополитом, – сухо продолжила она.

– Ну и нормально, – сказал Мишка, – классный повод. Пошли, скажем, что мы пришли к святому Петру. Божьи люди, тыры-пыры…

– Ты хоть креститься умеешь, божий человек? – фыркнула Маша.

– Вот он меня и научит, – отмахнулся Мишка.

Сказать легко, сделать оказалось гораздо сложнее. Пробиться к князю почти невозможно, его не поймать. Дважды удалось увидеть его мельком, оба раза их теснили в сторону.

– Нужно проникнуть в терем, – сказал Мишка, с трудом увернувшись от конного отряда, следовавшего за князем. – Так мы до него не докричимся.

Маша никак не прокомментировала эту гениальную идею.

– Значит так, – продолжил он, оглядевшись, – сейчас ты пойдешь к терему, прикинешься дурочкой и будешь проситься на работу.

– Почему я? – возмутилась Маша.

– Да ты посмотри, ни одного мужика вокруг! Они где-то на стройке, наверное, работают. Или на войну ушли. Я тут, как дурак, все на меня пялятся.

– Ладно, – согласилась Маша. – А дальше что?

– Не знаю, что дальше! – возмутился Мишка. – У тебя есть идеи получше? Иди, вид у тебя что надо.

Маша вспыхнула, попыталась стряхнуть с рубахи грязь, поправила платок.

– Да бесполезно, – фыркнул Мишка, – и не нужно. Они тут все такие красавицы. Я буду в засаде сидеть. Как только тебя примут, я выскочу и договорюсь.

Вокруг терема Маша ходила долго, все никак не могла вклиниться в окружающую суету. Пару раз она попробовала обратиться к девкам, пробегавшим мимо, но те ошалело спрашивали:

– А?

И неслись дальше.

Помог случай. Та самая женщина, которая отправляла Машу в Кречетники, вышла из терема и, не глядя, вывалила прямо Маше под ноги здоровый горшок с помоями.

– Ай! – крикнула Маша.

– И ходют, и ходют! – рявкнула женщина.

И тут появился Мишка, который аккуратно плюхнулся на колени рядом с помоями, потянув за собой Машу, которой ничего не оставалось, как рухнуть в самую их середину. Мишка заголосил на одной ноте.

– Ай, матушка, две недели шли, ничего не ели! Молва идет по свету, что святой Петр чудотворец в святом граде Москве живет. Пустите с ним поговорить, Христом богом просим!

При упоминании святого Петра лицо женщины прояснилось, но быстро приняло прежнее пресное выражение.

– Что ж вы к князю в терем ломитесь, а? Шли б к митрополиту на подворье. И вообще… Давно уже Петра схоронили.

– Ай-ай-ай, – закричал Мишка и закрыл лицо руками. Получилось очень убедительно, как будто он узнал о смерти близкого человека. – Мне столько надо было ему сказать, столько сказать, – голосил Миша, не отнимая рук от лица. – О, Петр, как же так… На кого ж ты нас покинул…

Вокруг ребят уже собралась небольшая толпа. Дворовые девки, разинув рты, пялились на безутешного отрока, даже ленивая охрана высунулась из своих комнат.

– Глафира, надо б их к князю, – предложил один из воинов. – Петра знают… Князь, если прослышит, что мы их прогнали, зашибет насмерть.

– В гридницу их! – приказала Глафира. – И глаз не спускать, а то еще сопрут чего.

Гридница оказалась вовсе не темницей, а комнатой для гридны, то есть княжеской дружины. И была она почти пустая, – видно, князь со своими воинами куда-то отбыл из терема. Сидеть было скучно. Маша пошаталась из угла в угол и заглянула в соседнюю клеть, где суетилась Глафира.

– Давайте подсоблю, – предложила она.

Глафира глянула грозно, но согласилась.

– Мед по кувшинам разлей. Только не пей!

Маша б и не смогла это пить, напиток был крайне неаппетитный, ни по виду, ни по запаху.

– Издалече пришли? – спросила Глафира.

– Очень, – ответила Маша.

Глафира сунула ей в руки кувшин.

– Пойдем, отнесем в столовую избу.

Столы для пира были накрыты.

Выглядело все очень пышно, стол был заставлен золотыми и серебряными ковшами в виде лебедей, но бардак был немыслимый.

– Ой! – сказала Маша. – А давайте вот эту чашу сюда переставим. И вот этих птичек можно кусочками нарезать. И хлеба на том конце стола нет. И давайте блюдо почистим, оно потемнело совсем.

Глафира посмотрела на Машу с подозрением.

– Ты, девка, прислуживала кому?

– Давно дело было, – быстро соврала Маша, – но хорошим людям.

Маша вспоминала мамины уроки сервировки стола и лихо переставляла блюда.

Глафира смотрела на нее сначала с подозрением, а потом с восхищением.

– Если князь не прикажет вас убить, возьму тебя на службу.

– А зачем князю нас убивать? – удивилась Маша.