Текст книги "Только ты одна"

Глава 5
Эличка

 
…пойдем туда, где алый
снегирий день садится на плечо
и обжигает вылепленных вместе —
из одного, из глиняного теста.
И ночи нет. И живы мы еще.
 

Светлана Чернышева

Саша дошел до метро, когда сообразил, что оставил у Леры сумку. Он постоял, почесал затылок, вздохнул, потом развернулся и двинул обратно. Лера успела переодеться для сна: на короткую ночную рубашку она накинула халат и придерживала полы рукой, но Саша заметил, что на рубашке изображен мультяшный заяц.

– Извини, что побеспокоил. Я сумку у тебя забыл.

– Сумку? – Лера огляделась по сторонам.

– Наверное, на кухне или в комнате.

– Сейчас посмотрю, – сказала Лера и повернулась было в сторону кухни, но Саша вдруг схватил ее за рукав. Схватил, тут же выпустил и забормотал, с волнением глядя ей в лицо:

– Ты не думай, я не нарочно забыл, я на самом деле. Но раз уж вернулся, то скажу. Я сразу хотел, но не решился. Ты мне нравишься. Очень. И я весь вечер мечтал… тебя поцеловать.

Лера молча смотрела на Александра. Потом пожала плечами и кивнула. Саша шагнул к ней, взял за плечи, наклонился…

Лере показалось, что время замедлилось – за эти пару секунд она успела подумать о тысяче вещей: «Когда же я последний раз целовалась? Неужели это было так давно? Зачем я надела эту ночную рубашку с дурацким зайцем? Хорошо хоть постельное белье свежее… Новое, с цветочками! И помыться успела… Черт, я эпиляцию сто лет не делала! Дура, и о чем я думаю? Может, ничего еще и не будет. А вдруг будет? А я хочу этого? Да! Или нет? Я же…»

Но тут Александр, наконец, ее поцеловал. И Лера забыла обо всем: о дурацком зайце на рубашке, об эпиляции и постельном белье. Она так самозабвенно отдалась этому процессу, что даже в ушах зазвенело.

– Послушай, – прошептал Саша, с трудом оторвавшись от ее губ. – Может быть, мы?..

– Да, – тоже шепотом ответила Лера.

– Только мне надо бы в душ…

– Иди. Там полотенце – коричневое, большое.

– Я быстро! – крикнул Саша, исчезая за дверью ванной.

Лера постояла, потом медленно повернулась и пошла в комнату сына. Все мысли вымело из ее головы как помелом, но одна все же задержалась: «Надо же… как-то… предохраняться. Вряд ли у Саши есть с собой… А у Федьки наверняка где-то запрятано». И вернувшийся из душа Александр обнаружил, что Лера сидит на кровати с блестящей полоской упаковок презервативов в руках.

– Ты обо мне слишком хорошо думаешь, – сказал он. – Тут же целая дюжина!

Лера страшно покраснела и закрыла лицо руками. Саша подошел и обнял ее:

– Я пошутил, пошутил. Просто я волнуюсь и несу всякую чушь.

Он был голый и мокрый – вытерся кое-как и обмотался тем самым большим коричневым полотенцем. Лера смущенно посмотрела ему в лицо и призналась:

– У меня очень давно ничего такого не было.

– У меня тоже. Но ты же не думаешь, что мы разучились?

– Не попробуем – не узнаем.

Лера нервно усмехнулась и, плохо понимая, что делает, провела рукой по его еще влажному плечу, неожиданно крепкому и загорелому. Она почему-то думала, что Саша окажется хлипким и нескладным – именно так он выглядел в одежде. Но руки у него сильные и мускулистые, да и сложен он хорошо – как Лера ни волновалась, успела разглядеть.

– Ты качаешься, что ли? – спросила она, гладя по его плечо.

– Специально – нет. Хожу в парк иногда, там тренажеры есть. В юности я боксом занимался.

– Боксом? – изумилась Лера.

– Ну да. Я хилый был, как комар, ну и… Решил стать вторым Виктором Рыбаковым! Это советский боксер в легком весе, трехкратный чемпион Европы, семикратный – СССР. Но у меня не вышло… стать чемпио…

И тут Лера сама его поцеловала. Конечно, они не разучились! Смешно было даже думать об этом. Лежа рядом с Сашей на новых простынях в цветочек, Лера не могла сдержать счастливой улыбки: ее переполняли чувства изумления и восторга, словно где-то внутри зажглась электрическая лампочка – после долгих лет, проведенных с тусклой свечкой. Как Лера ни пыталась изгнать из сознания все воспоминания о бывшем муже, невольно все-таки сравнивала его с Сашей – да разве можно было удержаться! И сравнение было явно не в пользу Волкова. Но больше всего потрясло Леру само произошедшее: она давно махнула на себя рукой и даже не думала, что может кому-то понравиться.

Саша повернулся к ней и сказал:

– А я уж и не надеялся. Все ходил вокруг тебя кругами – то так, то эдак, а ты никак.

– Ну да, я какая-то… несообразительная.

– Ты мне сразу понравилась, с самого первого дня.

– Может, со второго? – улыбнулась Лера.

– Пусть со второго. Ты ужасно милая. И очень хорошенькая.

– Правда? Но я же… толстая.

– Да ну, какая ты толстая, – возразил Александр. – Ты просто пышненькая. Складная такая. И очень аппетитная!

Он с явным удовольствием прижал Леру к себе и поцеловал в шею.

– Расскажи еще! – попросила Лера. – Про меня. Пожалуйста.

– Ты очень женственная. И теплая. Знаешь, как я тебя называл? Эличка! Мне казалось, имя Лера тебе не очень подходит, оно какое-то жесткое. А ты мягкая, уютная.

– Это ты еще не знаешь, какой жесткой я могу быть.

– Нет, не верю. С тобой и поговорить, и посмеяться, и помолчать можно. Ты все понимаешь. Умная, энергичная. Не ноешь никогда. Ненавижу этих баб, что вечно ноют и на весь свет обижены. Улыбка у тебя просто сказочная. А глаза какие? Цветы, а не глаза! Но больше всего мне твои руки нравятся.

– Руки? – изумилась Лера. Она вытянула руку и повертела ею перед лицом Саши. – Да что в них такого?

– Маленькая ручка, трогательная. Я даже специально приходил посмотреть, как ты печатаешь.

– А почему ты мне раньше ничего такого не говорил?

– Лер, я ведь женат. Был.

– А сейчас что? Развелся?

– Еще не успел. Мы только неделю назад окончательно разругались, и я ушел. Все это время думал, что делать. Если здраво рассудить… Зачем я тебе такой сдался: ни кола ни двора? У меня же ничего нет, кроме работы.

– У тебя есть ты! И это очень много. А почему ни кола ни двора?

– Да потому, что мне жить вообще-то негде. Я красиво ушел – с одной сумкой. Дверью хлопнул на прощанье, и все.

– А где же ты жил все это время?

– На выходные я в Питер съездил. Там у меня брат с семьей и дочка – в Репинке учится. К матери не поехал, стыдно. Она у сестры в Ярославле живет. В понедельник днем вернулся домой, хотел оставшиеся вещи забрать. А жена – представляешь? – уже замок поменяла! Меня два дня не было, а она успела подсуетиться. Пришлось вечером опять ехать. Выдержал очередной вынос мозга. Еще одну ночь на вокзале провел. Мог бы у московского брата, конечно. Но у них тесно, самим не повернуться. А потом я с Адой поговорил, и она разрешила на работе перекантоваться. Временно, пока жилье не подберу. Но мне сначала надо подработку найти. Я ж дочке деньги посылаю: она на дневном учится, квартиру снимает вместе с подругой. Я хотел, чтобы она в приличном месте жила. Да и приодеться ей нужно, развлечься. Дело-то молодое. Так что второе жилье я пока не потяну. А в комнате отдыха диван удобный, хорошо. Но только нельзя шастать туда-сюда. Если остаюсь после работы, то ничего. А уйти и потом вернуться – не пустят. Так что мне надо какую-то удаленку найти для подработки.

– А где ж ты сегодня собирался ночевать?

– На вокзале. Лер, только ты не думай, что я… Честное слово, я сумку нечаянно забыл!

– Саш, а почему вы вдруг разошлись?

– Да потому что сходиться не надо было! – воскликнул с сердцем Александр. – Это долгая история.

– Мы же никуда не торопимся – вся ночь впереди, завтра суббота. Расскажи.

– А я надеялся, что мы чем-то более интересным займемся!

– И займемся. Попозже.

– Ну ладно, расскажу. Познакомились мы со Светкой в какой-то случайной компании – мне двадцать восемь, ей – тридцать два. Особенно развлекаться нам и некогда было – начало девяностых, зарабатывали, кто как мог. Я в своей семье главный добытчик – отец наш рано умер. Вернее, отчим, отца я и не знаю. Отчим классный мужик был! У меня еще двое сводных братьев и сестра – мы все девочку хотели, сестренку. А Светка разведенная, с ребенком, и мать у нее больная. Крутилась, как белка в колесе. Сначала-то мы неплохо жили. А потом… Мы с ней очень разные оказались. Я домашний человек, семейный, а она любила погулять. Так что скандалили часто. В общем, только на дочке наша семья и держалась. Янке пяти не исполнилось, когда мы познакомились. Но такой характер! Сила. Светка говорила – вся в отца…

– Подожди! – прервала его Лера. – Ты что хочешь сказать? Дочка, которая в Петербурге учится, это она – Яна? Это ей ты машину отдал?

– Ну да. Вообще-то она Татьяна. Но ей это имя категорически не нравилось, вот и придумала – Яна, Янка. Со школы так и зовем.

– Так она тебе не родная?

– Как это? Самый родной человечек, ты что! Я удочерил ее сразу, как поженились. Она такая смешная была! Худенькая, ручки-ножки как палочки, одни глаза. Первый раз меня увидела, совсем не забоялась, сразу заговорила со мной, всех своих кукол принесла. Да какие тогда куклы! Она букву «р» не выговаривала, так забавно картавила. А уходил, за руку взяла – смотрит снизу своими глазищами и спрашивает: «Ты еще придешь?» Я присел к ней и говорю: «Конечно». А она меня ручонками за шею обняла и на ухо шепчет: «Я знаю, ты мой папа!» Ну, и все. Ей сейчас двадцать с хвостиком, как твоему.

– Моему почти двадцать два. А еще не хотели родить?

– Светка не хотела. Да это и к лучшему. В общем, так пятнадцать лет и прожили. И я привык к своей колее, понимаешь? Думал: может, доживем как-нибудь. Янка замуж выйдет, внуки появятся. А потом ты возникла. Ну вот.

– Так ты из-за меня ушел?

– Можно и так сказать. Пообщался с тобой, и что-то мне стыдно стало от собственного прозябания. А поругались мы с ней из-за шахмат.

– Из-за каких шахмат?

– Это тоже долгая история. Я все детство в деревне провел. Дед мой был столяр и плотник, на все руки работник, как он говорил. И я при нем крутился. Стружки, запах дерева! Рубанки, стамески! Я вообще руками работать люблю. И понравилось мне вырезать из деревяшек всякие штучки. Столько игрушек для Янки понаделал! А когда она уехала, так тошно стало. И тут я увидел в Интернете резные шахматы – увидел и загорелся. Сначала решил повторить, а потом подумал: чем я хуже? Стал свой вариант придумывать, эскизы даже делал. У меня и дерево было подходящее – во дворе липу спилили, я чурбачки подобрал, они как раз в меру высохли. И стал резать. Придумал, что одну часть фигурок отбелю, другую морилкой покрою, вот и будут черные-белые. Доску хотел наборную делать. Но до доски дело так и не дошло, потому что одно дело – эскиз, а другое – в материале. Начал я с главных фигур: король, королева, офицер, конь. А про пешки с тоской думал: шестнадцать одинаковых фигурок, скука. А потом осенило: почему же надо обязательно их одинаковыми делать? Вся концепция у меня поменялась! Те, что уже нарезал, я отставил и стал совсем другой комплект делать. Не каждый день, конечно, работал. Светку это раздражало, хотя я всегда убирал за собой. Короче, уже двенадцать пешек нарезал. Почти два года работы, если первый недоделанный комплект считать. А в ту пятницу прихожу, хотел поработать, а ничего нет. Я к ней: «Где?» А она: «Я все выбросила, мне твоя грязь надоела!»

– Вот зараза! – ахнула Лера.

– Слово за слово, и поругались насмерть. Вон, даже замки поменяла.

– Да-а… Ничего себе история…

– Однажды хотел уйти от нее. Янка еще в пятом классе училась. Повстречал женщину, взволновался как-то, задумался. Засуетился! Но тут Янка тяжело заболела, не до того стало. В общем, не срослось. Иногда мне казалось: если б гулял, пил, скандалил, как Светкин первый муж, она меня больше бы уважала, ей-богу. А так и придраться не к чему было. Вот Светка и злилась. А та женщина – Наталья… Она была настоящая, как ты.

И Саша поцеловал Леру в щеку – неожиданно мокрую и соленую.

– Ты что, плачешь? Ну вот…

– Прямо и поплакать нельзя. Саш, знаешь, я тут подумала… Оставайся у меня.

– Да я же вроде и так остался.

– Не на ночь. Насовсем. Живи у меня.

Александр вдруг как-то напрягся. Помолчав, он сказал:

– Спасибо, конечно, но я справлюсь. Я уже почти нашел подработку. Я ж совсем не для того все это рассказывал, чтобы ты…

– Чтобы я – что? Пожалела тебя, да? Не любишь, когда жалеют? Гордый? – вспыхнула Лера. – А зачем ты тогда обо мне мечтал? Обхаживал? Чтобы один раз переспать и все? Я одна, ты теперь тоже один – почему бы нам не жить вместе?

– Ну подожди, подожди! Вот горячка! Решила мне все свои худшие стороны сразу показать, да?

– Это мои лучшие стороны. Пусти!

Но Александр не отпустил брыкавшуюся Леру, а еще сильнее прижал:

– Прости меня, прости! Ты права, гордыня взыграла. Кому ж охота чувствовать себя неудачником.

– Никакой ты… не неудачник… Саш, ты меня задушишь сейчас! – Лера, наконец, вырвалась и уставилась ему в лицо. – Ты прекрасный человек! Добрый, заботливый, ответственный, мастеровитый. Ты отказался от собственной жизни ради ребенка. И ты не виноват, что тебе в придачу такая дура и стерва досталась. Да, мне тебя жалко. И что тут такого… обидного… не понима-аю…

И Лера снова всхлипнула.

– Эличка, не надо. Я согласен, согласен! Я только и мечтал об этом. Честно.

– Все ты врешь.

– А вот и нет. Только… Что скажет твой сын?

– Вот он вернется через три недели, тогда и послушаем, что он скажет. Ничего, ему есть где жить. Он вообще у меня самостоятельный. С детства такой был. А дочка твоя как отнесется?

– Нормально. Она всегда на моей стороне.

– Да-а, надо же, а я была почему-то уверена, что ты разведенный, – сказала Лера, теснее прижимаясь к Сашиному боку.

– А это что-нибудь изменило бы? Сегодня?

– Нет, – призналась Лера. – Я ведь тоже весь вечер об этом думала. Я так тебя хотела!

Они поцеловались, а после еще долго лежали, приткнувшись друг к другу и осмысливая произошедшее. Лера улыбалась, даже не замечая этого: давно ей не было так хорошо и спокойно на душе. Она вспомнила Сашино «Эличка!» и подумала, что ей нравится это имя. И правда, Лера – это что-то жесткое, решительное, непримиримое. А Эличка – существо воздушное, кокетливое и шаловливое. Это было непривычно, но приятно. Она довольно вздохнула, потерлась щекой о Сашино плечо и нежно прошептала:

– Сашенька…

– Что, милая?

– Просто так. Мне нравится твое имя. Сашенька, хороший мой…

Александр вдруг с силой обнял Леру и уткнулся ей в шею – она почувствовала, как вздрагивают его плечи:

– Я… не привык… к такому.

Он не привык, чтобы его любили, поняла Лера, и у нее снова защипало глаза.

Глава 6
Наталья

 
Растревожил день чёртовой травой,
Горизонт уплыл смехом да пургой,
Вроде меня нет, а вроде как и тот.
Вроде меня нет…
 

Песня группы «Алиса»

Роман Саши с Натальей был случайным и очень коротким. Да какой роман – пара ворованных ночей и несколько тайных встреч на бегу. Почти семь лет Саша привычно тянул семейную лямку и даже не помышлял ни о каких заходах налево, а потом…

В один из прекрасных августовских дней Саша вернулся домой раньше обычного. Прислушался к голосам на кухне: опять она здесь! Тамара, соседка по подъезду, с которой Светка подружилась, – Саше она не нравилась. Он скинул кроссовки и хотел пройти в ванную, но приостановился в коридоре, потому что услышал свое имя:

– Дура ты, – говорила Тамара. – Твой Сашка классный мужик. Что ты нашла хорошего в этом Лёхе? Он же придурок!

– То и нашла. От моего никакого толку. Ну, в постели.

– А от Лёхи есть толк?

– Все лучше, чем мой валенок. Нравится он тебе? Забирай!

– И заберу! Да таких мужиков, как Сашка, на руках носить надо! Ой…

Она увидела стоящего в коридорчике Александра и покраснела.

Лёха?! Действительно, полный придурок! Нет, он давно догадывался, что Светка гуляет, но чтобы с таким уродом! Саша время от времени еще спал с женой, но без особого энтузиазма, тут она права. Но Светка давно перестала его возбуждать, вызывая лишь чувства жалости и раздражения. Он был не из тех мужчин, что любят сладкие примирения после жарких ссор. Он и ссориться-то не любил.

Тамара вскочила и, неловко протиснувшись мимо мрачного Александра, выбежала из квартиры. Светка убирала со стола и на него не смотрела. Потом поставила разогревать суп, подала тарелку с ложкой, хлеб. Саша вымыл руки, сел за стол – все молча. Съев суп и гречневую кашу с котлетой, он взял из миски большое краснобокое яблоко и смачно откусил. Светка мыла посуду, потом, не поворачиваясь, произнесла:

– Скажи уже хоть что-нибудь.

Саша еще помолчал, а потом сказал, с ненавистью глядя в ее спину:

– Занесешь в дом какую-нибудь грязь – убью.

И ушел. А Светка выронила мыльную губку и заплакала. С тех пор Саша стал считать себя свободным. Конечно, в этом оправдании собственной возможной измены было что-то детское: «Она сама начала!» Но почему он должен хранить верность этой суке?! Он тут же развелся бы, но как же Янка? Саша даже с юристом посоветовался, и тот подтвердил, что ребенка присудят матери. Так что оставалось только терпеть. Он давно понял, что Светка его не любит, но раз уж поженились, надо стараться. Он-то старался, а она не утруждалась. Не сразу Александр осознал, что жена его не уважает и даже слегка презирает: взял ее с ребенком, не пьет, не курит, не скандалит, не гуляет. Полная противоположность бывшему мужу, которого она никак не могла забыть. И Саша чувствовал, стоит тому только поманить ее пальцем, тут же кинется на шею. Иногда он об этом мечтал: пусть бы катилась к нему, а их с дочкой оставила в покое!

Правда, своей новой свободой Саша никак не пользовался – не хотелось. До тех пор, пока к ним на работу не пришла Наталья. Все так ее и звали – полным именем, потому что она была именно Наталья: мягкая, плавная, вальяжная, но при этом улыбчивая и кокетливая. «Кошка домашняя средней пушистости», – говорила она про себя. И правда, что-то в ней чувствовалось кошачье, но уютное и мирное, в отличие от Светки, которая, несомненно, тоже была кошкой, но уличной, подзаборной. Несмотря на «кошачесть», никто к Наталье не клеился, потому что имя мужа не сходило у нее с уст: Толик то, Толик сё. Да еще двое детей! Какие уж тут романы. Вот и Саша просто любовался голубыми глазами, нежными губами, ямочкой на щеке, длинными русыми волосами, небрежно завязанными в пучок. По современным стандартам фигура ее была крупновата – высокая, статная, хорошо сложенная, с пышной грудью, Наталья была классической русской красавицей, словно сошедшей с полотна какого-нибудь Венецианова.

А потом им пришлось вдвоем ехать в командировку в Нижний Новгород. Она обычно не ездила, но так сложились обстоятельства, что больше было некому, и Наталья заметно нервничала. Она прибежала на перрон в последнюю минуту, Саша уже начал волноваться. Ехали они ночным поездом с пересадкой во Владимире, так что ночка предстояла суматошная. Наталья уселась и тут же достала бутылку с водой, жадно выпив сразу треть.

– Фу, замоталась! Мне пришлось детей к своим отвозить, а это далеко. Еле успела. Теперь будет отцу надсада – Дениску в школу провожать. Настя пока дома посидит, обойдется без садика, а школу пропускать нельзя.

– Может, лучше было твоим родителям к вам перебраться?

– Не лучше, – хмуро ответила Наталья и покосилась на Сашу. – У меня муж пьет.

– Толик?!

– Толик-алкоголик. Когда женились, нормальный был. А теперь… Его мать меня винит: не уследила! А как уследишь? Слаб он на спиртное. Мой отец тоже не без греха, но норму знает. А этого от рюмки развозит. Пока я дома, еще ничего. А тут обрадовался, что я уезжаю на три дня, уже и празднует. Я-то надеялась, что хотя бы до завтра продержится, утром мама детей забрала бы. Какое там! Саш, ты только не говори никому, ладно? А то стыдно.

– Конечно, не скажу. Я тебя понимаю.

В Нижний они приехали рано утром, весь день провели на объекте, добравшись в гостиницу поздним вечером. Оглядевшись в номере и разобрав сумку, Саша подумал, что хорошо бы, наконец, нормально поесть. Он постучался к Наталье – ее номер был в другом конце коридора. Дверь была не заперта, и он вошел. Наталья, одетая в синий махровый халат, плакала, лежа на кровати. При виде Саши она поспешно села и вытерла слезы рукавом:

– Ты чего?

– Хотел в ресторан тебя позвать. Наташ, случилось что?

– Да все то же самое. Позвонила своему. Лучше б не звонила! А в ресторан мне не хочется. Опять одеваться, выходить… Может, в номер заказать? Слушай, а давай напьемся! Что-то сил моих больше нет на эту жизнь.

Обслуживания номеров в гостинице не было, поэтому Саша сходил за едой, купив заодно сок и бутылку водки – то, что нашлось в мини-баре, ему не понравилось.

– Почему ты не разведешься? – спросил он после третьей стопки.

– А ты?

Саша вздохнул. Он не выдержал и все-таки рассказал ей про Светку и Яну – еще в поезде.

– То-то и оно, – сказала Наталья, разрывая упаковку сырной нарезки. – Деваться-то некуда. А ведь как я его любила, дурака такого! Со школы. Он был первый парень на деревне, а я – дылда и чумовая лошадь, на полголовы его выше. Ударник в школьном ансамбле. Так молотил, что твой Ринго Стар! И куда что делось? Сначала-то еще ничего жили, а потом он работу потерял, ну и все, понеслось. А, ладно, черт с ним. Наливай!

В конце концов они опустошили и мини-бар. Устроившись на широкой гостиничной кровати, словно на плоту, оба чувствовали себя отрезанными от остального мира. Их плот, мягко покачиваясь, плыл по волнам другой, параллельной, реальности, в которой не было ни Толиков-алкоголиков, ни Светок с их изменами. Саша взглянул на Наталью – она лежала на боку, закрыв глаза. Ее прямые волосы, раньше завязанные в хвост, распустились и мягко сияли бледным золотом. В распахе махрового халата видна была мягкая ложбинка полной груди, где поблескивала золотая цепочка с крестиком. Саша долго любовался, потом тихо спросил:

– Наташ, ты спишь? Я пойду к себе. Закрой за мной дверь.

– Не уходи, – сказала Наталья, не открывая глаз, и схватила его за руку. – Останься.

И он остался. Утром, за завтраком – шведский стол, все как в Европе! – Наталья спросила, внимательно глядя в чашку с кофе:

– Ты же не станешь плохо обо мне думать? Я до сих пор ни разу… ни с кем… кроме мужа.

– Не стану, – мягко ответил Саша, взял ее руку с зажатой чайной ложечкой и поцеловал. – Я все понимаю.

– Спасибо. – Наталья, наконец, улыбнулась и взглянула ему прямо в глаза.

Это было большой ошибкой, потому что им пришлось срочно вернуться в номер. На работу они в этот день сильно опоздали. Две следующие ночи Сашин номер тоже пустовал. Возвращались они прямым дневным поездом и всю дорогу просидели, взявшись за руки. Саша проводил Наталью до электрички – она жила в ближнем пригороде. Они поцеловались, одновременно вздохнули и невольно рассмеялись.

– Смотри, снег пошел! – сказала Наталья, а потом добавила: – Как-нибудь переживем это дело, да?

– Конечно. До завтра!

– Пока.

Снег падал большими мягкими хлопьями. Да и пора – начало декабря. Одна снежинка попала Александру прямо на верхнюю губу и обожгла, другая на нос. Саша постоял, глядя в хвост удаляющейся электричке, и поехал домой, чувствуя, как затягивает душу привычная тоска. Надо было подумать, что рассказать Янке про город – она же пристанет с расспросами! А он только и видел, что Натальин гостиничный номер и… Саша невольно представил разоренную постель и томно потягивающуюся Наталью – обнаженную, розовую, прекрасную. Нет, лучше не вспоминать. На следующий день он Наталью не узнал – серая, потухшая, она тихонько сидела в своем углу и на вопросы сослуживцев вяло отвечала:

– Да простудилась что-то. Продуло, наверное, в поезде.

Они не общались целый день, но вечером Наталья сама подошла к Саше – они остались вдвоем в отделе.

– Наташ, что у тебя случилось? – спросил Саша.

Она всхлипнула и прислонилась лбом к его плечу:

– Мне так тошно! Толик… Он до белой горячки допился! Вчера приехала, а он зеленых чертиков ловит.

– О господи…

– Пришлось сдать в психушку. Он уже раз лечился. Клялся, что больше никогда, и вот…

Наталья подняла голову и с мольбой уставилась на Александра:

– Саш, поедем сегодня ко мне? Пожалуйста! Ты сможешь? Детей я еще не забирала. Вчера до полночи квартиру отмывала – после того как его увезли.

– Ладно, только на ночь я не смогу остаться.

– Тогда бежим! Как раз на электричку успеем.

Всю дорогу они молчали. Дома Наталья захлопотала:

– Ты, наверное, есть хочешь? Сейчас я что-нибудь…

– Да не особенно. Не суетись, все хорошо.

Они обнялись, но Саша чувствовал, что Наталья как-то напряжена.

– Что-то не так?

– Саш, прости. Наверное, я не смогу. Сама тебя сорвала, и вот… Какая я дура.

– Ну ладно, ладно. Не плачь. Пойдем, просто посидим, поговорим. Раз уж я здесь. Ты покормить меня хотела? Супу у тебя нет? Я очень суп уважаю.

– Супа нет, – вздохнула Наталья. – Прости меня.

– Ну чаю-то дашь?

– Да, конечно! Сейчас поставлю.

Саша с нежностью смотрел на ее расстроенное лицо, потом тихо произнес:

– Ты очень красивая.

Она вдруг улыбнулась совершенно по-девчоночьи, даже нос сморщила:

– Правда?

– Да. Сказочная! Я забыть не могу, все время представляю, как ты…

– Не надо…

Но Александр уже целовал ее. Он приезжал к Наталье еще раза три, когда дети были у родителей. А потом ее Толика выписали, мать Наташи сломала руку, а Янка заболела тяжелой пневмонией. Через полгода Наталья уволилась – нашла работу поближе к дому и поденежней. Первое время они перезванивались, несколько раз пытались встретиться, но все что-то мешало…