Текст книги "Только ты одна"

Глава 7
Папина дочка

 
Папа мой стал такой грустный,
Суп ему кажется невкусный,
По этой по самой причине
Игрушек мне теперь никто не чинит.
 

Песня на слова Л. Ивановой

В июле в Москву приехала Янка, и Александр решил познакомить ее с Лерой и Федором. Он страшно волновался, трусила и Лера: а вдруг Яна не одобрит отцовский выбор? Но увидев это сияющее, словно солнечный зайчик, существо, Лера мгновенно успокоилась и вспомнила, как Саша говорил: «Янка всегда на моей стороне». Вроде бы все прошло хорошо: ужин удался, все друг другу понравились, но Саша не выглядел успокоенным.

– Что ты такой расстроенный? – спросила Лера. – У Яны какие-то проблемы?

– Как тебе со стороны показалось – у нас с ней нормальные отношения?

– Конечно. Она тебя обожает, это сразу видно.

– А я?

– Что – ты?

– Как я к ней отношусь?

– А ты сам не знаешь? Странные вопросы ты задаешь!

– Я тебе не все про себя рассказал.

– И что ж такое страшное ты скрыл? – Лера попыталась свести все к шутке. – Банк ограбил?

– Да нет, какой банк… Вообще-то стыдно рассказывать.

– Саша, я никогда не поверю, что ты мог совершить какое-то постыдное дело.

– Не поверишь? – переспросил он растерянно. – А почему?

– Потому что я знаю тебя уже больше полугода, мы живем вместе второй месяц, и я общаюсь с тобой больше, чем с собственным сыном. Ты хороший и чистый человек. На твоем лице это написано большими золотыми буквами.

– Это утешает. Ладно, попробую. Помнишь, как я поссорился со Светкой из-за шахмат? Так дело было не в шахматах…

На самом деле шахматы были только поводом для ссоры – последним камушком, что обрушил лавину. Александр сам не понимал, как он продержался два года после отъезда Яны – она покинула дом, как только ей исполнилось восемнадцать. До этого все искала себя, совалась то в Суриковское, то в Строгановку, но нигде не понравилось. А в один прекрасный день заявила, что хочет поехать в Петербург – поступать в Репинку. Янка рисовала с детства, окончила художественную школу, так что Саша не удивился ее выбору, но Петербург! Брат, конечно, за ней присмотрит… Но Янка категорически отказалась жить у дяди:

– Пап, я буду им мешать. Ты не беспокойся, я уже нашла квартиру. Одна девочка ищет соседку, будем на двоих снимать.

Все она уже нашла и решила, так что Саше оставалось только смириться и раскошелиться. Он сам отвез Яну в Петербург, посмотрел квартиру, познакомился с соседкой, которая оказалась милой девушкой немного постарше Яны, студенткой университета. Янка поступила на бюджетное отделение – не зря же столько готовилась! – и с головой погрузилась в новую жизнь. Александр с трудом пережил ее отъезд. К счастью, именно тогда ему удалось устроиться в «Семейное счастье», и новая работа отвлекала. Он понимал, что теперь можно и развестись: Янка взрослая, ничто не держит его рядом с постылой женой. Но он как-то тянул время, думал, просчитывал варианты, а когда появилась Лера, стал думать быстрее. Но думай не думай – сто рублей не деньги, как говорил его отчим.

А потом они с женой поругались из-за этих самых денег – раньше-то он все тянул на себе. Светка, конечно, где-то работала, получая три с половиной копейки, так что Саша платил за квартиру, раз в неделю закупал продукты, оплачивал наряды. Но после отъезда дочки оставил себе только квартплату – дома он почти не бывал, питался в городе, к тому же Светка толком и не готовила, один перевод продуктов. Когда он не дал ей денег на очередные туфли, Светка разоралась. «Пила бы меньше, вот и на туфли хватало бы!» – сказал он и ушел на работу, а вернувшись, обнаружил, что жена выкинула все его деревяшки. Пока Саша в ярости метался по квартире, собирая вещи, Светка ходила за ним и орала. Он не обращал внимания – наслушался за всю жизнь. Но вдруг ее очередной злобный выкрик его насторожил:

– Что ты сказала?!

– То и сказала! Думаешь, не знаю, как ты за моей спиной Янку обхаживал? Только и мечтал под юбку к ней залезть!

– Свет, ты думай вообще-то, что говоришь, – растерянно произнес Саша, чувствуя, как болезненно сжалось сердце.

– А что тут думать? Все и так ясно. Янка потому и уехала. Сбежала от ласкового папочки! Что, теперь к ней рванешь? Думаешь, она тебе даст?

Александр не помнил, как оказался в машине. Долго там просидел. Думал, вспоминал, проверял себя: неужели он мог нечаянно переступить эту грань?! Нет, невозможно. Ни мысли такой никогда не было, ни желания. Он любовался Янкой, да. Красивая выросла девочка. Его дочка, его солнышко! И теперь эта сука смеет обвинять его?! Так мерзко на душе еще не бывало. Мерзко и… страшно. Он вдруг представил, что Светка разносит эту грязь по знакомым, и похолодел. А потом взял и поехал в Петербург, к дочке. Янка изумилась, открыв дверь, – было семь утра:

– Папа?! Откуда ты взялся?

– Да вот, решил тебя навестить.

– Молодец! Я так соскучилась!

Дочка, одетая в одну тонкую футболку, бросилась к нему на шею, и Александр напрягся, проверяя себя, а потом вздохнул с облегчением: его тело не воспринимало Янку как женщину – никакой реакции. Она захлопотала, готовя завтрак, – смешная, взъерошенная, толком не проснувшаяся. Александр смотрел, как она суетится по хозяйству, и любил так, словно сам ее родил.

– И как это ты сообразил приехать? – ликовала дочка. – Оторвемся с тобой на выходных, да? Куда ты хочешь? К дяде Сереже – обязательно. Попозже позвоню ему. Или ты заранее позвонил? Вот они обрадуются!

– Яна… Я хотел кое-что у тебя спросить…

Ему было так стыдно, что даже руки дрожали. Янка насторожилась:

– Что спросить?

– Скажи, ты никогда не думала, что я… проявляю к тебе мужской интерес? – наконец, быстро выговорил Александр и опустил голову, не в силах смотреть в ясные Янкины глаза. Страшнее минуты не было в его жизни. А вдруг она скажет, что…

– Понятно, – сказала Янка. – Что еще тебе мать наговорила?

Саша судорожно вздохнул – до этого он вообще не дышал.

– Пап, посмотри на меня. Пожалуйста.

Он попытался посмотреть, но в глазах у него все поплыло.

– Папа! Тебе плохо?!

– Мне хорошо, – с трудом выговорил он. – Теперь хорошо. Просто я всю ночь был в пути.

– Ты что, на машине приехал?

– Да. Гнал без остановки.

– Ты с ума сошел! Восемь часов за рулем!

– Девять. Ян, я ушел от нее. Все кончено.

– Наконец-то! Папочка, ты молодец.

– Скажи, почему ты уехала из дома?

– Из-за матери. Она мне тоже мозг выносила этой мерзостью. Говорила, что я тебя соблазняю.

– Вот сука!

– Да ладно, просто она завидовала. Мы с тобой вместе, а она вроде как лишняя. Ревновала. Ну, я и решила уехать, думала, она отвлечется от этих мыслей. Не бери в голову.

– Ян, как это – не бери в голову? Это ж такая грязь. Подсудное дело вообще-то.

– Папа! Прекрати. Ни в какой суд она не пойдет. Да и идти-то не с чем. Я уже совершеннолетняя, а ты мне не родной отец. Прости! Конечно, ты роднее любого родного! Но формально… Послушай, а давай ты останешься тут? Не возвращайся! Работу найдешь, ты же такой специалист классный. Жить можешь здесь, в моей комнате. А я в гостиной буду спать, ничего особенного.

– Да зачем я вам тут нужен, девчонкам? Только мешаться.

– Моя соседка скоро съедет, так что мы с тобой вдвоем останемся. Всего пару недель потерпеть. По мне, так хорошая идея.

Александр молчал. После бессонной ночи он был словно пьяный. Все мысли разбегались. Но одну он ухватил за хвост: Лера!

– Нет, я не могу.

– Почему? Что там тебя держит? – Янка вгляделась и улыбнулась: – А-а, что-то все-таки держит! И кто она?

Отец замялся.

– Ладно, не рассказывай! Давай-ка я тебя спать положу, а то ты совсем зеленый.

Саша проспал целый день. Проснувшись, никак не мог понять, где он, но тут вошла Янка:

– Ну и здоров ты спать! Вставай, я тебя покормлю. Я пиццу заказала.

Янка обожала пиццу, гамбургеры, картошку фри и кока-колу. Ненавидела овсяную кашу, творог и лук в супе. Саша знал про нее все: из-за чего плачет, почему хохочет, с кем дружит, какие книжки читает. Они были друзьями – отец и дочка. Разговаривали обо всем на свете, доверяли друг другу. Саша целовал ее на ночь и утешал в горестях, лечил болячки и отвечал на бесчисленные вопросы, заплетал косички и завязывал шнурки, покупал цветные карандаши и акварельные краски, выбирал платье для выпускного и плакал на вручении аттестата. Это ему пришлось успокаивать девочку после первой менструации и покупать прокладки, потому что Янка стеснялась.

Саша лежал, закинув руки за голову, и разглядывал дочь – свет из окна падал прямо на ее волосы, которые окружали золотистым сиянием улыбающееся личико с широко распахнутыми голубыми глазами. Он чувствовал нежность, гордость, а еще горечь и неловкость – оттого, что такая грязная тень легла на их с дочерью отношения. Наверное, это все было написано у него на лице, потому что Янка перестала улыбаться, подошла и села на край кровати. Саша невольно отодвинулся – слишком резко. Глаза дочери наполнились слезами:

– И что, ты теперь будешь от меня шарахаться, да?! Я не могу и обнять тебя? Поцеловать? Папа, не позволяй ей все разрушить. Я клянусь, что никогда в жизни не видела от тебя ничего, кроме отцовской любви.

Янка всхлипнула и склонилась к нему на грудь. Александр чуть помедлил, а потом обнял дочку и поцеловал в макушку.

– Ну вот, совсем другое дело. Забудь это все! Мы с тобой знаем правду, а на остальных наплевать.

Саша только вздохнул. В воскресенье они с Янкой навестили родственников, а вечером Александр уехал на поезде – его мутило при одной только мысли о том, чтобы снова взяться за руль…

«Так вот в чем дело!» – думала Лера. В самом начале вечера знакомств она заметила некоторую напряженность между отцом и дочерью, но решила, что ей показалось. Дослушав, Лера покачала головой и сказала:

– Да, угораздило тебя вляпаться. Но я понимаю, ради такой дочери чего не стерпишь. Она у тебя чудесная девочка! Умная, красивая, талантливая.

– Лер, ты мне веришь?

– Конечно. Глупости это все. Ничего между вами нет эдакого, я бы заметила. Ты же уверен в себе? Или сомневаешься?

– Уверен, – ответил Саша, но сам почувствовал, как жалко это прозвучало.

– Ты любишь ее, и правильно. Это же не значит, что ты хочешь с ней спать! Или хочешь?

– Нет! – решительно воскликнул Александр и даже рукой взмахнул.

– Ну вот. Дочка тебе правильно сказала: забудь. Светка хотела тебе больно сделать, так не иди у нее на поводу. Не поддавайся.

– Я постараюсь, – уныло пробормотал Саша.

– Лучше скажи, тебе не показалось, что Федя заинтересовался Яной?

– Показалось! Как ты на это смотришь?

– Пока не знаю. Мы же с Яной первый раз виделись. У Федьки были какие-то девушки, но ни одна не задержалась. Он разборчивый.

– Ну, моя-то вообще принцесса на горошине. У нее от кавалеров отбою нет.

– И что? Федя ей не подходит?

– Я этого не говорил!

– Но думаешь?

Они некоторое время возмущенно таращились друг на друга, потом Саша рассмеялся:

– Лер, вот из-за чего мы с тобой сейчас ссоримся, а? Выясняем, чей ребенок лучше? Может, дети сами разберутся, подходят они друг другу или нет?

Лера невольно хмыкнула, потом взъерошила Саше волосы и поцеловала:

– Да мы и не ссоримся.

А сама подумала: «Слава богу, отвлекся от своих мрачных мыслей» – для того и был затеян этот дурацкий спор. А сама задумалась: а вдруг и правда их дети влюбятся? Хотела бы она этого? Лера не знала. Ей нравилась Яна, но как дочь Саши, а не будущая жена Федора. Правда, Лера подозревала, что в этой роли ей ни одна девушка не понравится. Яна красивая, обаятельная, уверенная, веселая, доброжелательная, воспитанная. Но… Лера чувствовала, что ей приходится себя уговаривать, чтобы относиться к Яне по-родственному. В чем дело? Сумел же Саша полюбить ее сына? И Федька его обожает, это было видно невооруженным глазом: иной раз Лера даже ревновала, потому что, встретившись, ее мужчины тут же заводили разговоры на компьютерные темы, в которых Лера не могла принять участие. Она поняла: ее настороженность вызвана тем, что Яна не родная Сашина дочь. Лера знала про мать Яны слишком много плохого и невольно подозревала в дочери те же пороки. С этим надо было что-то делать, и Лера решила, что будет работать над собой.

Глава 8
Хоббит и Галадриэль

 
Я оглянулся посмотреть, не оглянулась ли она,
Чтоб посмотреть, не оглянулся ли я…
 

Песня Максима Леонидова

А Федя действительно влюбился в Янку. Вернувшись из своего мотопробега по Скандинавии, он слегка изумился произошедшим в жизни матери переменам, но с легкой душой переехал в другую квартиру: Александр ему понравился, а еще больше понравилось, как расцвела за это время его любимая Зайца, хотя какое-то смутное чувство эту радость все-таки омрачало. Ему было неловко смотреть на влюбленных – в их-то возрасте и такие нежности! А услышав, как Александр называет маму, Федя хмыкнул и, улучив момент, насмешливо спросил:

– Эличка?!

– Ну, я же Элеонора, вот и Эличка. Не смейся над нами!

Мама вдруг совершенно по-девчоночьи смутилась и покраснела, и Федору тут же стало стыдно.

– Я не смеюсь, я ревную, – ляпнул Федя, даже не осознав, что говорит чистую правду.

Мама тут же кинулась к нему, обняла, потом взяла за щеки и заставила смотреть себе в глаза, как Федя ни пытался отвернуться.

– Ты же мой любимый Медвежонок! Федя, ты всегда будешь на первом месте. Это совсем другое. Тебе, наверное, одиноко там, да? Хочешь, мы вместе станем жить? На той квартире? А эту сдать можно. Хочешь?

– Нет! – рассмеялся Федя. – Все нормально. Это я так. Сам не знаю, что на меня нашло. Наверное, завидую вам.

Федя понимал, что прошлого не вернуть, но все равно скучал по тем временам, когда мама с папой любили друг друга и все они были так безмятежно счастливы. Правда, было это давно, но Федя помнил. Потом счастье как-то поделилось пополам: отдельное счастье с мамой, отдельное – с папой, а общего не получалось. Федя был чутким ребенком и видел: родители только стараются делать вид, что все по-прежнему. «Черная кошка между ними пробежала, бывает!» – сказал дед, и Федя долго раздумывал, откуда взялась эта черная кошка. Он даже спросил однажды у отца: «Разве ты не знаешь? Надо же было сплюнуть три раза через левое плечо!» Отец сначала не понял, что за кошка, а узнав про слова деда, помрачнел. «Да, брат, – сказал он. – Это я не сообразил, виноват». И вот теперь не кошка, а целый саблезубый тигр пробежал, и у каждого из родителей на самом деле началась совершенно отдельная жизнь…

А потом мама зазвала его в гости:

– В пятницу приди пораньше. Намечается небольшой праздник!

– Что празднуем? – спросил Федя, подумав: «Пожениться, что ли, решили?»

– Придешь и узнаешь, – таинственно ответила мать. – Это сюрприз.

Федя пришел и сначала не поверил своим глазам, решив, что ошибся этажом: ему открыла совершенно незнакомая девушка, маленькая и хрупкая. Она вся словно сияла – светлые волосы, яркие голубые глаза, лукавая улыбка, нежный румянец. И голос оказался тоже каким-то… сверкающим! Федя мгновенно вспомнил, как блестят на солнце тающие сосульки и звенит капель.

– Привет! Заходи! Ты на мотоцикле приехал? – спросила она, кивнув на шлем, который Федя держал в руках. – Папа говорил, у тебя мотоцикл классный. Покатаешь?

Только тут до Феди, наконец, дошло, кто это:

– Ты Янка? Дочка дяди Саши? – мама успела рассказать сыну кое-какие подробности.

Весь вечер он не сводил с Яны глаз, как зачарованный. Федор всегда нравился девчонкам, некоторые нравились ему, но Яна… Это было что-то особенное, ни на что прежнее не похожее. Те девчонки, с которыми Федя встречался, не требовали серьезного к себе отношения, да и сами они были легкомысленными, воспринимая жизнь, как игру. Но если жизнь была игрой, то теперь Федя вышел на новый, самый сложный уровень. И переиграть его не удастся – жизнь всего одна. Федор был высок ростом и хорош собой, но все время чувствовал себя неуклюжим хоббитом рядом с прекрасной Галадриэль и невольно присматривался, пытаясь понять, не остроконечные ли у нее ушки? А что? Ей бы пошло!

Яна приехала на выходные, и все это время они практически не расставались. Федор заезжал за ней утром и привозил вечером. Где они только не побывали! Янка смеялась:

– Федь, я ж сама москвичка! Мне не надо достопримечательности показывать.

Но она и правда не знала той Москвы, дверь в которую приоткрыл Федор.

В субботу он свозил Яну в Крылатское:

– Как насчет того, чтобы полетать? Не боишься?

– Я ничего не боюсь! – гордо ответила Яна, но после полета в аэродинамической трубе все-таки выглядела слегка ошарашенной. Потом она потащила Федю на выставку Константина Коровина в Третьяковке, что на Крымском валу.

– Это тебе в отместку! – хитро сощурившись, сказала Янка и показала ему язык, дразнясь.

Федор стоически таскался за Яной по выставочным залам, честно пытаясь вникать в ее восторженный лепет, но отвлекался, заглядываясь на разлетающиеся пряди золотистых волос, на горящие энтузиазмом глаза и нежный рот с маленькой родинкой – слева над верхней губой. Эта родинка просто сводила его с ума, а когда Яна вдруг взяла Федора за руку, он чуть не покачнулся.

– Хочешь, сходим куда-нибудь потусоваться? – спросил Федя, когда они вышли из стеклянной коробки выставочного зала. – Я знаю одно место, там и потанцевать можно. Правда, рановато, но можно пока покататься.

– Да ну! Я не очень люблю всякое такое. Я домашний зверек.

– Ты волшебный зверек…

Яна быстро взглянула на него и отвернулась, улыбаясь, а Федор вздохнул. За эти два дня он только и делал, что вздыхал. Даже говорил мало, хотя обычно, стараясь закадрить девушку, не затыкался. А сейчас словно ком в горле стоял. В воскресенье перед вокзалом он завез Яну к себе – хотел кое-что передать с ней питерским друзьям. Яна уважительно покачала головой, разглядывая квартиру:

– Ничего себе хоромы! И ты один тут живешь?

– Мама с дядей Сашей не захотели. Мама сама все оформляла, и ей теперь не очень тут комфортно, после развода.

– Сама?

– Ну, не буквально. Руководила, цвета выбирала, мебель покупала, расставляла все.

– Красиво получилось. У твоей мамы хороший вкус. И вообще она мне понравилась. Как думаешь, у них получится?

– Надеюсь.

– Я так хочу, чтобы папа был, наконец, счастлив. Слушай, а убирается тут кто? Тоже мама?

– Домработница приходит раз в неделю.

– И домработница! Да ты завидный жених: роскошная квартира, домработница, мотоцикл…

– Еще дача.

– Ну вот, еще и дача!

– Ладно, пойдем. А то на поезд опоздаешь.

– Федь, ты чего? Я же шучу!

Но Федя расстроился: неужели он на самом деле хотел поразить Янку этой роскошью? Стыд какой! Стоя на платформе, он беспомощно смотрел, как Яна перерывает рюкзак в поисках паспорта и билета. И это все? Сейчас она уедет? Надо было что-то немедленно сказать, сделать – но что?

– Яна…

– Ага, нашла! – воскликнула Янка. – Думала, потеряла. Ну ладно, Федь, пока! Еще увидимся! Здорово провели время, правда?

– Да, здорово. Ян, послушай…

– Не забуду я передать твой пакетик, не волнуйся.

Яна чмокнула его в щеку, запрыгнула в вагон и оттуда уже прокричала:

– Федька, ты классный! Не пропадай!

Поезд отъехал. Федя постоял в задумчивости и медленно пошел к метро. Эти два дня с Янкой были пронизаны солнечным светом, но вот Яна уехала, и свет погас. И как теперь жить? Федор не спал ночь, вспоминая, как Яна сидела у него за спиной на рычащем мотоцикле и крепко обнимала; как улыбалась ему над чашкой капучино, а потом вытирала салфеткой молочные «усы»; как схватила его за руку на выставке… Вспоминал родинку над губой, тонкое запястье, на котором звенели узкие браслетики с висюльками; смешные тупоносые ботиночки, в которых ее щиколотки казались еще более стройными… Слышал ее звонкий голос и смех…

И все время повторял про себя ее имя: Яна, Янка, Яночка!

На следующий день он ей позвонил – надо же было узнать, как Яна добралась. Через день позвонил снова – узнать, передала ли его посылку. А в четверг взял и рванул в Петербург. Они договорились встретиться у памятника Екатерине, что перед Александринкой. Поезд пришел рано утром, времени до встречи было много, поэтому Федя от вокзала отправился пешком. Шел медленно, выпил по дороге кофе и, подумав, купил разноцветный букетик каких-то нежных и ярких цветов – ему показалось, они похожи на Яну. Он долго сидел на скамейке в «Катькином садике», разглядывая черную величественную Екатерину и прочих персонажей, восседающих у ее ног. Волновался, конечно.

– О, фрезии! – обрадовалась Яна. – Люблю их, спасибо!

В этот раз она не стала целовать Федю и выглядела какой-то напряженной, хотя и улыбалась.

– Яна, я хотел… – начал Федор, но она перебила:

– Я знаю. Еще в Москве поняла. Федя, ты замечательный! Просто супер! Но у меня есть парень, и мы скоро поженимся. Мне надо было сразу сказать, но я не думала, что у тебя все так серьезно. Прости.

Федор молча смотрел на Яну. Потом улыбнулся, хотя это стоило ему неимоверных усилий, и произнес:

– Ну что ты, это совсем не так серьезно. Ты мне понравилась, правда. Но раз ты не свободна, ничего не поделаешь. Спасибо, что сказала.

Он стойко выдержал Янкин испытующий взгляд, хотя внутри все дрожало и рвалось от горя.

– Но мы же останемся друзьями, правда? – осторожно спросила Яна.

– Да мы практически родственники. Всегда мечтал о сестре.

– А я о брате!

– Вот видишь, мы нашли друг друга.

Яна улыбнулась:

– Тогда, может, в кафе посидим?

– Не получится. Мне надо… по делам. Позвонили, пока тебя ждал. Придется съездить кое-куда. Так что – извини, в другой раз.

– Ладно…

Они мялись, не зная, как проститься. Наконец Федор сказал:

– Можно я тебя поцелую? Один раз. И больше никогда.

Яна чуть покраснела:

– Ну, если по-братски…

– Нет.

Взгляд его сделался жестким, и Яна, похолодев, подумала, что он похож на молодого волка, а вовсе не на медведя – отец рассказывал ей про Медвежонка и Зайцу. Она так и не нашлась, что сказать. Федор решительно взял ее за плечи и поцеловал, очень не по-братски. Поцелуй длился целую вечность, потом Федор отстранился и быстро пошел прочь. Яна не сразу опомнилась – она поморгала, беспомощно улыбнулась, открыла было рот, чтобы позвать Федю, но так и не позвала. Постояла, глядя на его удаляющуюся спину, повернулась и побрела в другую сторону, выкинув в урну несчастные фрезии, которые сжала так сильно, что поломала.