Текст книги "Система Кудрина. История ключевого экономиста путинской России"

«Давай, тащи»

Чуда не произошло. Первые робкие шаги по стабилизации бюджетной системы – спешный секвестр и договоренности с крупнейшими неплательщиками – принципиально ничего не изменили. Бюджетная политика оставалась слишком мягкой – дефицит покрывался за счет рублевой эмиссии.

Сделать бюджет более жестким не давал парламент. Коммунисты, которые тогда занимали в Думе прочные позиции, все время бились за повышение расходов. Увеличение дефицита их не останавливало. Не отставали от коллег из КПРФ и депутаты других фракций: всем хотелось выступать в роли защитников интересов простых людей.

Правительство шло на уступки, пыталось залатать прорехи, искусственно поддерживало курс рубля. Минфин постоянно влезал в карман Центробанка, чтобы покрыть бюджетные расходы. И правительству ничего не оставалось, кроме как наращивать государственный долг. Ответственность за тяжелые решения принимать никто не хотел. Казалось, решения эти можно откладывать еще долго.

Бюджет 1998 года составлялся, когда Чубайс еще руководил Минфином, но и этот документ был далек от идеала, он оставался нереалистичным и раздутым. А затем Чубайс во многом утратил влияние на бюджетный процесс. В ноябре 1997 года, в самый разгар бюджетных баталий, Ельцин отправил Чубайса в отставку с поста министра финансов, оставив за ним должность вице-премьера. Поводом стало прогремевшее на всю страну «дело писателей», когда Чубайс и четверо его коллег получили по 90 000 долларов аванса за еще не написанную книгу о приватизации.

– Надо принять реалистичный бюджет. Понимаешь?

Уходя из Минфина, Чубайс продолжал рассчитывать на Кудрина и надеялся, что тот доведет дело до конца. Чубайс понимал, что теперь Кудрину будет тяжелее. Новый министр финансов Михаил Задорнов, руководивший до этого бюджетным комитетом Госдумы, хоть и был профессионалом высокого класса, но предпочитал работать со своей командой. Предшественникам он не доверял.

– Буду делать, что смогу, – спокойно посмотрел на Чубайса Кудрин. Чубайс в ответ даже не улыбнулся.

– Ну, ладно. Давай, тащи. Если что, звони.

Они сухо попрощались.

Глава 4
Кризис

Отставка правительства. – Мировой финансовый кризис настигает Россию. – Минфин не может предотвратить крах. – Кудрин «увольняет» 200 000 госслужащих. – Чубайс едет в Вашингтон. – Начинается девальвация. – Россия объявляет дефолт. – Правительство Примакова. – Обвал цен на нефть. – Продажа «Газпрома». – Коммунисты утверждают либеральный бюджет. – Экономика идет в рост. – Как спасти энергетику. – Кудрин уходит и возвращается. – Путин – премьер.

1998, март – отставка правительства Черномырдина; премьером становится Сергей Кириенко

1998, май – радикальное сокращение госрасходов

1998, лето – принимается Бюджетный кодекс

1998, лето – МВФ и иностранные банки соглашаются выделить России кредиты

1998, август – Россия объявляет дефолт

1998, август – отставка правительства Кириенко

1998, сентябрь – премьером становится Евгений Примаков

1999, январь – Кудрин уходит из правительства

1999, апрель – начинается рост экономики

1999, май – отставка правительства Примакова; премьером становится Степашин; Кудрин возвращается в Минфин

1999, август – отставка Степашина; правительство возглавляет Путин

«Россия за 1990-е потеряла около 40 % ВВП. Средняя цена на нефть в 1998 году составляла 12 долларов за баррель. Это ниже, чем в предыдущие годы. Социальные расходы стали наращиваться. Ставки налогов были выше нынешних примерно в 1,5–2 раза, а собиралось в 1,5–2 раза меньше (в процентах к ВВП), чем сейчас. Приходилось осуществлять заимствования ГКО. Зарплаты в регионах не платились вовремя. Инфляция прыгнула с 9 % в 1997 году до 64 % в 1998-м. А золотовалютные резервы составляли лишь 12 млрд долларов. После девальвации госдолг составил 140 % к ВВП.

До марта 1997 года государство “пылесосило” две трети свободных ресурсов, после секвестра – одну треть. То есть частному сектору до секвестра ресурсов не оставалось.

Ресурсов для антикризисной программы не было; такими мерами могли быть только уменьшение темпов наращивания пирамиды ГКО, сокращение расходов. Но не хватало времени. Экономика была слабой. Кризис начался в Азии. Для нас внешние шоки были критическими. Они легко “опрокинули” экономику. Потом этот опыт позволил выстроить систему устойчивости к таким рискам.

Правительство Евгения Примакова, во-первых, предотвратило глубокий политический кризис. Во-вторых, жесткая финансовая политика министра финансов Михаила Задорнова помогла выйти из кризиса. В целом перспективы у этого правительства не было. Ни Юрий Маслюков, ни Геннадий Кулик (бывшие вице-премьеры правительства СССР) были не способны вести рыночные реформы.

Рост 1999 года – на 10 % ВВП – был следствием девальвации и увеличения загрузки отечественной промышленности на фоне удорожания и снижения импорта. Заслуг правительства в этом росте было мало. Среднесрочных и долгосрочных факторов роста практически не было».

Из интервью Алексея Кудрина

БЮДЖЕТ НА 1998 ГОД Ельцин подписал только через три месяца после начала года – в марте. Тогда же он отправил в отставку кабинет министров во главе с его председателем Виктором Черномырдиным.

Отставка Черномырдина многих удивила. Черномырдину, которого долго считали выдвиженцем от корпуса «красных директоров», удалось сработаться с либерально настроенными реформаторами. Этот политический тяжеловес, проработавший премьером пять долгих лет, почти безропотно принимал даже самые экстраординарные решения Ельцина. Благодаря своей образной речи Черномырдин был популярнейшим членом правительства. Он разговаривал очень просто и постоянно сыпал афоризмами. «Хотели как лучше, получилось как всегда»; «Я за рынок, а не за базар». «Вечно у нас в России стоит не то, что нужно». Эти и другие его высказывания сразу подхватывала народная молва. Позже этим афоризмам даже дали название – «черномырдинки».

Вместо Черномырдина Ельцин назначил премьером малоизвестного заместителя министра энергетики Сергея Кириенко; ему было 35 лет.

Чубайс в новый кабинет министров не получил назначения и со свойственным ему задором отправился реформировать энергетическую отрасль. Кудрин же остался в Минфине. Прошел ровно год с момента его прихода в министерство.

Кудрин сидел у себя в кабинете и с грустью смотрел на толстый том принятого бюджета. «Опять нереалистичный», – с досадой думал он. Столько бились – и почти никаких результатов. За окном, как и год назад, было пасмурно. Моросил то ли снег, то ли дождь, прохожие ежились в своих куртках и пальто. «Что ж, опять пойдем на секвестр», – тоже поежился Кудрин. Теперь это будет еще труднее, уже нет ни политической поддержки, ни прежнего задора. Нет команды. Остались одна настырность и понимание, что близка кризисная ситуация.

Цена на нефть – главный индикатор устойчивости российского бюджета – стремительно падала. Если осенью 1997 года 20 долларов за баррель давали надежду на благополучие, то при нынешних 14 долларах за баррель рисовалась мрачная перспектива. В черные дни цена нефти пробивала отметку в 8 долларов за баррель: куда уж ниже? Топливно-энергетический комплекс уже не мог обеспечивать страну валютой.

В Юго-Восточной Азии вовсю бушевал финансовый кризис. Пирамида государственных краткосрочных облигаций (ГКО) давила на российскую экономику. Денег на погашение коротких кредитных траншей не хватало. Золотовалютные резервы страны таяли на глазах.

Платежный баланс России за первый квартал поверг всех в шок. Счет текущих операций побил рекорд: минус 1,5 млрд долларов. И это при том, что сальдо портфельных инвестиций пока оставалось положительным. Это означало одно: Россия неплатежеспособна, хотя инвесторы пока еще удрали не все. Впрочем, они уже чувствовали проблемы российских властей и спешно выводили деньги из страны. Их останавливал лишь жесткий режим движения капитала, действовавший тогда в России. На вывод денег нужно было разрешение правительства и время.

Минфин лихорадочно пытался сократить внутренние заимствования и снизить доходность ГКО, чтобы дать понять игрокам, что ситуация под контролем. Государственные финансисты уговорили прийти на рынок крупного западного инвестора – банк Credit Suisse First Boston, который одномоментно вложил 1 млрд долларов. Доходность по облигациям действительно немного снизилась. Но до конца 1998 года надо было погасить ГКО на 140 млрд рублей. Пик погашения приходился на сентябрь-октябрь.

Всех правительственных мер было недостаточно, чтобы вытащить российскую экономику из колодца, в который она проваливалась. Страна летела вниз слишком быстро, частные компании, и власти просто не успевали принимать адекватные решения. Секвестр был неизбежен. Но и он уже не мог спасти страну от банкротства.

Многие эксперты предупреждали, что рубль придется девальвировать. Правительство же делало вид, что не слышит этих советов. В 1998 году действовало правило валютного коридора: курс рубля мог находиться только в заданных властями значениях. Постепенная девальвация рубля означала бы отказ от этого правила. Центробанк считал, что такие меры усилят давление на рубль. И власти, и банкиры возлагали надежды на зарубежную помощь.

Выговор

– Алексей, от меня требуют твоего увольнения. Минимальное, что я могу сделать – выкатить выговор.

Кудрин был благодарен Кириенко за звонок: все-таки предупредил.

– Хорошо.

Он безропотно отнесся к выговору, потому что знал: это не настоящее взыскание, а показуха. Его просто выставляют «мальчиком для битья». Кудрин даже не стал выяснять, кто его требует уволить и за что. Ему и так было понятно, за что.

Все началось с мартовской пресс-конференции, которую собрал Кудрин, чтобы рассказать о готовящейся программе экономии государственных расходов. Кудрин возглавлял рабочую группу, которая сводила предложения всех министерств и ведомств об оптимизации затрат. В результате в апреле появился отчет Минфина о сокращении расходов в 1998 году на 40 млрд рублей. А уже в мае, несмотря на выговор Кудрину, Ельцин подписал указ «О мерах по обеспечению экономии государственных расходов».

Кризис еще не грянул, но правительство уже понимало, что надо снижать расходы. Под сокращение попадало все, в том числе здравоохранение и образование. Эти сферы никто не трогал с советских времен. Кудрин рассказал журналистам, что нагрузка на преподавателей вузов в среднем увеличится с восьми до десяти студентов. Естественно, оптимизация повлечет за собой сокращение числа вузов. В здравоохранении тоже грянут сокращения, обещал он, хотя коснутся они в основном административного персонала. Вообще в госучреждениях расплодились как грибы промежуточные управленческие звенья. Под сокращение попадут 200 000 государственных служащих, говорил Кудрин.

Слова «двести тысяч» произвели эффект разорвавшейся бомбы. Об этом писали не только российские, но и зарубежные газеты. На телеканале НТВ, который тогда финансировался олигархом Владимиром Гусинским, вышел эмоциональный сюжет про сокращение учителей и врачей. Во всем винили Чубайса. Либералы из чубайсовской команды решили громко хлопнуть дверью, говорилось в комментариях к сюжету.

В те же дни Ельцин давал свою пресс-конференцию. «А вы знаете, что Кудрин предложил сократить двести тысяч учителей и врачей?» – подбежала журналистка к президенту. «Поставим его на место», – успокоил Ельцин.

Но эмоции и выговоры не могли остановить ход событий. Спустя несколько месяцев – 17 июля – правительство Кириенко приняло постановление № 600 «Об утверждении программы экономии государственных расходов». В нем остались все предложения кудринской комиссии: и снижение выплат, и реорганизация, и сокращения. И депутаты проголосовали за эти меры. Только не в апреле, когда Кудрину объявили выговор, а за несколько недель до августовского дефолта. В те же дни, когда лихорадочно принимался Бюджетный кодекс. К лету все думали только об одном: как поскорее получить поддержку из-за рубежа.

Секвестр

От бюджета 1998 года нужно было отрезать как минимум 40 млрд рублей. Правда, тогда федеральные власти научились лукавить, опираясь на высокую инфляцию: когда цены растут, доходы бюджета тоже растут, получается, что параметры по доходной части бюджета как будто выполняются. Бюджетополучатели формально имели обещанное стопроцентное финансирование, хотя в реальных деньгах оно составляло лишь половину от запланированного. Так были устроены финансы в России 1990-х: все друг друга обманывали, знали об обмане, и при этом делали вид, что так и надо. «Мы должны создать механизм жесткого планирования», – убеждал всех Кудрин. Тотальный обман не может продолжаться вечно.

Кудрин готовился к новому витку политической игры: заявлениям, протестам, акциям. Он рассчитывал лишь на то, что разгоревшийся вовсю финансовый кризис в Азии охладит пыл парламентариев.

Агентства понижали рейтинги России, которые еще совсем недавно шли в рост. Новое правительство Кириенко спешно занялось разработкой программы антикризисных мер. Без принятия такой программы невозможно было получить помощь и поддержку международных финансовых организаций – Всемирного банка и Международного валютного фонда.

Мнимая передышка

Лето 1998 года было теплым и солнечным. «Давай пересечемся где-нибудь на воздухе. Я уже дурею от этих кабинетов», – предложил Чубайс Кудрину.

– Поеду в Вашингтон, надо с МВФ договариваться о кредитах, – рассказывал Чубайс. – Без них не проскочим. Центробанк не справляется, надо пополнить его запасы.

Кудрин, который оставался заместителем управляющего Российской Федерации в МВФ, внимательно слушал Чубайса. Тот рассказал, что крупные бизнесмены обратились к нему с просьбой взять на себя дополнительные обязанности – стать специальным представителем России в МВФ и Всемирном банке. Ельцин согласился и подписал указ о назначении Чубайса. Кириенко не возражал.

– Но ты же больше не вице-премьер, возглавляешь госкомпанию. Как ты можешь быть спецпредставителем? – недоумевал Кудрин.

– Сейчас не до жиру – разбираться, кто есть кто и кто в чем виноват. Надо искать стабилизатор.

Стабилизатором, как все надеялись, может стать новый кредит МВФ. В мае появилась надежда: цена на нефть стала робко расти, поднявшись до отметки в 14 долларов за баррель. Но надежды рухнули: июньские 12 долларов за баррель твердо закрепились на все лето.

О девальвации в правительстве не хотели даже разговаривать. Но средств не было, в середине июня Центробанк начал вновь выделять деньги Минфину для погашения ГКО, срок которых уже истек. Но Центробанк не мог держать оборону вечно, его резервы таяли, и он отказался от поддержки рубля. Рубль медленно уходил в свободное плавание. В июне за доллар отдавали чуть больше 6 рублей, к августу – уже 8. Но никто не мог даже в страшном сне представить, что через год доллар будет стоить 24,5 рубля.

В июне в Москве открылся офис крупнейшего международного инвестиционного банка Goldman Sachs. Банк должен был помочь России организовать выпуск еврооблигаций. В июле выпуск состоялся, причем на рекордную сумму – 6,4 млрд долларов. Правительство предлагало инвесторам обмен: мы вам деньги, вы нам – наши краткосрочные ГКО. Из обращения удалось изъять ГКО больше, чем на 4 миллиарда долларов. Но и эта сделка не могла спасти ситуацию. Она давала лишь краткосрочную передышку.

Чубайс между тем вернулся из Вашингтона довольный. Он говорил, что помощь будет, но не просто так, а под антикризисную программу. В МВФ пообещали дать 25 млрд долларов. Первый транш, который должен был пойти на укрепление валютных запасов Центрбанка, составлял 5,6 млрд.

Однако Кириенко никак не мог продавить антикризисную программу через Госдуму. Удавалось принять лишь отдельные поправки к действовавшим тогда законам. МВФ отреагировал на клинч правительства с депутатами сокращением первого транша до 800 млн долларов. «Это поможет, – уверял Чубайс. – Можно немного вздохнуть».

Задолженность государства по ГКО и облигациям федерального займа на начало августа 1998 года составляла 363 млрд рублей. Почти столько же доходов в этом году должен был получить бюджет.

Постоянные переговоры с Кремлем, членами правительства, Госдумой и банками полностью вымотали финансистов. «В сентябре, когда начнутся выплаты по ГКО, опять придется потрудиться, а в последний летний период можно немного отдохнуть», – подумал Чубайс и собрался в отпуск. Кудрин тоже взял отпуск – в сущности, это должен был быть медовый месяц, в июле он женился второй раз. Жена Ирина радовалась возможности побыть вместе. Они поехали в Британию. Хотелось погулять по музеям.

Лимит на русских

Кудрин с женой поселились в Брайтоне, неподалеку от Лондона. Отель был очень хороший, а вот кофе, который там подавали, никуда не годился. «Такой наливали в институтской столовой», – думал Кудрин, перелистывая газету Financial Times, взятую в холле.

Статья о России его обескуражила, и Кудрин залпом выпил кофе, уже не замечая вкуса. Идет переоценка российских ценных бумаг, говорилось в статье. Российским компаниям нужно было увеличивать залоги под взятые за рубежом кредиты, так как российские бумаги, внесенные в залог, обесценивались. Но увеличить залоги многие банки и компании не успевали или не имели возможности. В таких случаях управляющие инвестиционными фондами автоматически принимают решение сохранить хотя бы часть вложений. Начался массовый «сброс» пакетов российских ценных бумаг. Котировки российских акций и облигаций посыпались вниз. «Дела плохи, покатился снежный ком. Все идет к кризису», – подумал Кудрин и решил возвращаться в Москву.

Когда он позвонил министру Михаилу Задорнову, тот сообщил, что ситуация серьезная, ее обсуждают в правительстве, готовятся специальные меры. Но подробнее по телефону говорить не стал. «Возвращаться или нет, решай сам», – сказал Задорнов.

Кудрин не раздумывал – какой отдых, когда в стране финансовый кризис. Билет на самолет удалось обменять быстро. Теперь надо было успеть в аэропорт. Девушка на ресепшн отеля долго возилась с оформлением. Она то смотрела на экран компьютера, то поднимала глаза на Кудрина. Любезная улыбка не сходила с ее лица. Кудрин тоже приободряюще улыбнулся. «Новенькая, наверное; что-то не получается», – подумал он.

– Сэр, платеж по вашей банковской карте не проходит, – наконец сказала она.

– Не может быть, там достаточно денег, – спокойно и уверенно ответил Кудрин. Девушка покраснела.

– Мы сейчас все уладим. Я позову старшего.

Кудрин понял, что придется ждать, и расположился в кресле. Минут через десять подошел высокий худощавый мужчина:

– Сэр, я связался с платежной системой Visa. На русских введен лимит выдачи денег: 200 долларов в день. У вас случайно нет наличных денег, чтобы расплатиться за отель?

– Нет.

«Ого, как далеко зашло дело, – мелькнула у Кудрина мысль. – Пакет помощи МВФ и Мирового банка не помог». От этой мысли он так расстроился, что совсем перестал слышать менеджера отеля.

– Сэр, сэр, – менеджер подумал, что клиент занервничал из-за своих денег. Ему стало жаль этого молчаливого русского. – Давайте мы будем ежедневно списывать по 200 долларов, пока не покроется счет.

Кудрин согласился.

«Решение уже принято»

16 августа 1998 года Кудрин прилетел в Москву и сразу из аэропорта отправился в Минфин. Было воскресенье, но многие сотрудники были на своих местах. Кудрин пошел к Задорнову. Тот был сух и собран.

– Как дела? – Кудрин задал этот привычный вопрос, а потом сообразил, что он неуместен.

– Как дела? – отозвался Задорнов. – Вот сижу, редактирую заявление о дефолте.

– О дефолте? – Кудрин не верил своим ушам. – Мы будем отказываться от своих обязательств?

– Решение уже принято, сейчас еду на окончательное обсуждение.

Готовящееся заявление правительства касалось не только дефолта. В нем предлагалось всем предприятиям сделать паузу по оплате своих валютных обязательств, чтобы уменьшить спрос на валюту. Ее в стране просто не было. О том, что такое возможно, Кудрин читал только в книжках: всем объявляется, что берется пауза на исполнение любых валютных обязательств, пока правительство не разберется, что делать дальше. Но было непонятно, сработает ли обращение в отношении частных инвесторов, потребовать этого от них было невозможно. Государство просто констатировало: ситуация настолько сложная, что не только правительство, но и бизнес не смогут исполнять свои обязательства.

Был другой вариант – погашать государственные обязательства за счет дополнительной денежной эмиссии. Но в этом случае инфляция взметнулась бы до небес, а деньги хлынули бы на валютный рынок. Правительство от эмиссии отказалось. Теперь оставалось только выступить с заявлением и ждать.