Текст книги "Древо мира. Осколки настоящего"

Евгения Решетова
Древо мира. Осколки настоящего

Пролог

Чудовищный ветер старался с корнем вырвать вековые деревья, что окружали замок Дейвернот. Звуки, рождавшиеся этой ночью, могли бы испугать самых смелых воинов, но в этот час никого из них не было на стенах, никто не охранял ворота. Наверное, при желании, в замке можно было бы найти живых людей, но одинокая фигура, проскользнувшая между яростно раскачивающимися деревьями, не стремилась туда, где могли скрываться от непогоды жители.

Человек прошел через парадные залы. Тусклый свет дрожащих от сквозняков светильников освещал ему путь. Картины, позолота статуй, дорогие безделушки не привлекли его внимания. Он шел вперед, точно знаю, куда ему нужно, и что навстречу никто не выйдет. Он был здесь один, идущий по пустынным коридорам. Небольшая дверь, скрытая за гобеленом, рассказывающем историю побед древнего короля, старого хозяина замка, вела вверх, в башню, в королевские покои. Он никогда не был там, но знал, чего ждать, точнее надеялся, веря и не веря одновременно. Человек ступал бесшумно, скорее по привычке, чем из-за боязни быть услышанным. Он ничего не боялся. Он знал, что замок практически пуст. Его тревожило только то, что он мог увидеть в королевских покоях. Это его и страшило, увидеть то, чему он не верил. Не хотел верить.

На мгновение он замер перед дверью. Толкнув ее, он оказался там, куда стремился. Не успев еще ничего разглядеть в полумраке комнаты, он понял, что находится там один. Он знал это, но до последнего не верил.

Его взгляд был устремлен к окну. Рядом с ним стояла пустая колыбелька. Дорогая, сделанная лучшим из мастеров со старанием и любовью из белого дерева. Человек подошел к ней. Он сжал руки в кулаки так, что побелели костяшки пальцев, а из-под ногтей закапала кровь. Его самый страшный кошмар стал реальностью.

Крик, принесенный из замка Дейвернот в убежище, где прятались жители замка, испугал молодую женщину с небесного цвета глазами. И никому она не смогла сказать – почему? Никому, даже своему мужу, державшему на руках их новорожденного сына.

Глава 1

Эмми поморщилась. Болели все мышцы, такого с ней не случалось за все шестнадцать лет ее жизни. Новый хореограф решил, что они должны стать настоящими танцорами и целых два часа мучил ее класс всевозможными упражнениями на растяжку. Это было вчера. Сегодня же Эмми решила навсегда завязать со своим очередным увлечением и никуда не ходить. Впрочем, танцами она занялась всего две недели назад, и особых чувств они у нее не вызывали. Нет, ей нравились все эти плие, степы и прочие штуки, но посвящать им всю свою жизнь она не собиралась. Родители, которые радостнее, чем она думала, приняли ее желание танцевать, конечно, расстроятся, когда она им сообщит о своем решении покинуть группу мистера Лайла. Но у нее и раньше менялись предпочтения в выборе увлечений, так что ничего страшного.

Все, кто знал семью Рэйн, завидовали им, кто-то по-доброму, а кто-то и нет. Отец занимался строительными работами, и добрее человека в округе не знали. Эстель, мама Эмми, была домохозяйкой, но соседи часто заглядывали к ним на огонек, привлеченные запахом ее знаменитых булочек с корицей. Они были самой счастливой семьей, какая только могла существовать в целом мире. Даже не ссорились никогда, предпочитая решать все мирным путем. Да и Эмми ни разу в жизни не наказывали, считая такой метод воспитания чуть ли не варварством. Но если девушка и оказывалась виновата в чем-то, что случалось крайне редко, папа сурово, но деликатно объяснял ей, в чем она не права, а порой и рассказывая, как нужно было поступить, чтобы все было по совести. После таких лекций о чести и достоинстве совершать что-либо неподобающее, было уже просто-напросто стыдно.

Она никогда ни в чем не нуждалась, у нее было все, о чем только можно мечтать. Все ее увлечения родители с восторгом поддерживали, считая, что любая мелочь может помочь в будущем. Конечно, они сами тоже предлагали ей множество вариантов. И именно поэтому Эмми неплохо готовила, рисовала, пела, культурно вела себя за столом (спасибо трехмесячным курсам этикета, на которых представительная мадам Ариньер муштровала толпу девчонок). Она могла положить на лопатки школьного задиру Бобби, а с помощью одного из друзей отца овладела вообще ненужными в современном мире навыками верховой езды и стрельбы из лука. Теперь к немаленькому списку прибавились еще и танцы.

А ведь глядя на эту милую девушку с длинными волосами цвета гречишного меда и серо-голубыми глазами, мало кто мог догадаться, какие она скрывает в себе таланты. Невысокая, худенькая и довольно нескладная пока что, она грозила превратиться в красавицу, хотя и была совершенно не похожа на своих родителей. Белоснежная кожа легко краснела при смущении, что часто свойственно рыжим, а на солнце превращала девушку в вареного рака, расстраивая тем, что все попытки получить золотистый загар оканчивались слезшей коркой и кучей крема от ожогов.

Вся жизнь Эмми была расписана по плану, составленному много лет назад. Просыпаясь утром, она знала, что будет происходить в каждую минуту дня. Не оставалось времени на простые радости, свойственные ее возрасту. У нее были друзья, но, разойдись их пути, они позабыли бы друг о друге очень быстро. Она влюблялась, но только потому, что влюблялись все вокруг, и ходила на свидания, потому что так было нужно. Эмми жила той размеренной жизнью, о которой мечтают все, не зная, как это бывает скучно. И все же, ей всегда чего-то не хватало, какой-то мелочи, заставляющей снова и снова менять увлечения, искать себя в чем-то новом.

Порой девушке казалось, что она живет чужой жизнью, как актриса, что играет написанную не для нее роль, но продолжала смеяться, пряча в душе страхи и сомнения, растущие с каждым годом, с каждой нелепой случайностью, меняющей ее спокойную жизнь.

– Ну, пааап, я так устала от всего этого! Мне, конечно, интересно, но зачем? – как-то спросила она.

– Как знать, Эмми, может, мы делаем из тебя принцессу, – хохотнул тогда отец.

– Очень смешно, – фыркнула Эмми, и больше к этой теме они не возвращались.

Труднее всего было по ночам. Ей снились сны. Уже почти год они преследовали ее. Слишком яркие и правдоподобные, чтобы быть вымыслом. Но в то же время слишком нереальные, невероятные, чтобы быть правдой. Она просыпалась в слезах, но не помнила, что вызвало их. Или, наоборот, с улыбкой, даже не подозревая, что же такое могла так поднять ей настроение. Неуверенность росла в ней, ломая все, к чему она привыкла за долгие годы. И не было никого, с кем бы она могла поговорить об этом. Можно было бы обратиться к маме и папе, но что-то останавливало. Родителям она доверяла все свои секреты. Кроме этого. Словно знала, что ее самый большой секрет предназначен только для нее.

Сейчас же беда была в том, что их отношение к танцам было более чем серьезным, и девушка боялась. С одной стороны, папа шутил, что с ее грацией только клоуном в цирке работать, а вот с другой, мама долго подбирала школу танцев.

Глубоко вздохнув, Эмми решительно толкнула дверь гостиной, где сидели родители, собираясь с духом, чтобы не передумать в последний момент из боязни огорчить их.

Дверь громко стукнула о стену, заставив звякнуть фарфор в настенном шкафу, которым так гордилась мама – она привезла его из какой-то далекой страны. Девушка непроизвольно поморщилась – такого эффектного появления она не планировала.

– Что-то случилось, детка? – мама с тревогой смотрела на нее. Красивая еще жгучая брюнетка с темно-синими, почти что черными глазами. С отцом они смотрелись просто идеальной парой, он был тоже темноволосым и почти на голову выше жены.

– Нет, – Эмми помедлила, собираясь с духом. – Я ушла из танцевального класса! – выпалила она и резко выдохнула.

– Да? Уже? – отец приподнял бровь, но удивленным не выглядел.

– Эмми… Мы ведь так все этого хотели… Так стремились попасть в эту школу. Тебе нужно подумать и вернуться, – мама казалась сильно огорченной.

– Эстель, не дави на ребенка, – отец вздохнул. – Эмми, это твое право решать, чем ты хочешь заниматься в жизни.

– Но, Грег, она должна учиться танцевать!

– Если она не хочет…

– Мало ли чего она не хочет! Столько сил потратить впустую!

– Никто силы понапрасну не тратил, что должна знать и уметь, она знает. Да и потом, вряд ли две недели настолько уж важны, – возразил отец.

Эмми смотрела на них и не понимала, что происходит. Первый раз в жизни родители спорили при ней, и первый раз – из-за нее. Мама была почти в ярости, было видно, что Эстель еле сдерживается. Такого девушка точно не ожидала.

– Мам, если вы хотите, вернусь…

– Тебе не нужно делать то, что хотим мы. Любое твое решение должно принадлежать только тебе, – начал Грег, но Эстель его прервала:

– Ты вернешься в школу танцев и будешь посещать занятия! Ты будешь учиться и станешь лучшей в классе! Ты…

– Эстель…

– Ты должна заниматься! Это все, что мы просим!

– Эстель…

– Неужели так трудно хоть раз довести дело до конца?

– Я вернусь, – тихо сказали Эмми.

Все что угодно, лишь бы снова не видеть маму в таком состоянии.

– И правильно, – удовлетворенно заявила Эстель. – На тебя потрачено столько сил. Да и она была бы расстроена, что ее дочь…

– Эстель! – рявкнул Грег.

Мать испуганно замолчала, поняв, что сказала лишнее. Она посмотрела на мужа, попыталась улыбнуться, словно ничего не произошло. Мимолетная оговорка, не имевшая значения. Но для Эмми эта случайная фраза была роковой. Почувствовав, что привычный мир начинает рушиться, покрываться трещинами, Эмми тихо спросила:

– Ее дочь?

– Детка, я не это хотела сказать… – начала говорить Эстель.

– Что значит «ее дочь»? – прервала ее девушка. Она стояла словно на льду, и каждое слово разбивало под ней ту тоненькую корку ее идеальной жизни, что удерживала на плаву.

– Эмми…

– Пап, – она смотрела со слезами на человека, который всегда был ее незыблемой опорой.

– Эмми…

В его голосе она услышала то, что не хотела слышать. Сожаление. Печаль. Мольбу. Человек, который никогда в жизни не отступал, шел к цели напролом, верил в свои собственные идеалы, сжал руки, стараясь не смотреть на Эмми, пряча глаза. Он никогда ей не врал, она точно знала, что для него честность превыше всего. Даже не так. Честь – не пустое слово. А теперь выходит… Врал? Они оба лгали…

– Папа, скажи мне правду.

– Ты не наша дочь, – глухо произнес он, опуская взгляд. – То есть, наша, – поправился он, – но не родная…

– Нет, – зажимая рот руками, чтобы не зареветь в голос, Эмми отшатнулась, попятилась, и натолкнувшись спиной на стену, сползла на пол. Она и не заметила, как отходила от родителей все дальше, боясь услышать то, чего знать не хотела. То, чему не могла поверить. Просто не могла…

В голове все смешалось. Как такое может быть? Они часто шутили над ней, наверное, и сейчас… Тогда почему в глазах матери столько боли? Даже если она приемная, ну и пусть. Главное, они ее любят, ведь так? Понятно теперь, почему она так на них не похожа. Но мама, ее слова…

– Детка, прости, – Эстель умоляюще протянула к ней руки. – Мы любим тебя! Любим всем сердцем. Ты всегда будешь нашей маленькой девочкой…

– Я приемная? Вы знаете, кто мои родители? – слова вырвались прежде, чем Эмми смогла их осознать.

Она посмотрела в глаза Грегу, боясь его ответа. Почему-то смотреть на отца было легче. Чувства перемешались. Девушка хотела услышать ответ, и в то же время всей душой не желала знать его. Вернуть бы время назад, чтобы не было этих слов.

Повисшее молчание пугало до дрожи.

Эмми разжала руки, чтобы увидеть, как на большом пальце стали проступать красные пятна – следы зубов и отчаяния.

– Ты не поверишь, – наконец сказал он.

Тишину в комнате можно было трогать руками, гладить, словно живое существо, опасное и беспощадное. Она угнетала и пугала, звенела в ушах, словно церковные колокола. Каждый нерв в теле слушал эту тишину, ждал, когда ее разорвут слова, которые разделят жизнь на две части. И когда Эмми уже отчаялась что-либо услышать, Грег начал говорить.

– Эстель всегда была с тобой. Кормилица, нянька… Держала тебя на руках с самого твоего рождения. Ухаживала, когда ты болела, радовалась тому, как ты росла. Она слышала твое первое слово, видела твой первый шаг. Всегда рядом, словно тень, – он посмотрел на жену, у которой по щекам текли слезы. – Твоя мать, – он перевел взгляд на Эмми. – Твоя матушка любила тебя до безумия. Ты ее первый ребенок, старшая из детей, сокровище, тем более дочь…

– Первый? У меня есть? – начала Эмми и осеклась.

– У тебя есть брат, – Грег всегда понимал ее с полуслова. – Он младше тебя всего на несколько минут. Да, – остановил он, готовые сорваться с ее губ вопросы. – Он твой близнец. И именно из-за этого все беды… Хотя, наверное, все началось намного раньше… Твоя матушка была очень красива… Невысокая, хрупкая, изящная, с волосами цвета старинного золота, с глазами ярче, чем небо в самый ясный день. В нее невозможно было не влюбиться. И твой отец полюбил ее с первого взгляда… Ты очень похожа на нее. Даже не знаю, что ты взяла от отца. Все в тебе ее – движение, улыбка… Понимаешь, Тинара, так звали твою мать, была необыкновенной, никогда после я таких не встречал. Хотя по происхождению Тинара была никем. Сирота, годы жившая вместе со странствующими артистами. Она была танцовщицей и одним движением могла зажечь кровь зрителей, заставить их поверить в то, чего нет. Я видел всего лишь раз, как она танцует, но забыть этого не в силах. В движении была ее жизнь, но выйдя замуж, она потеряла искру, которая делала ее особенной.

Эмми удивленно смотрела на родителей, переводя взгляд с мамы на отца и обратно. Поверить в такое было сложно. Зато теперь она поняла, почему матери так хотелось, чтобы девушка начала заниматься танцами. Эмми почувствовала, как сердце сжалось. Вся жизнь рухнула в одночасье. Привычный мир перестал быть реальным. Эмми хотелось сказать Грегу, чтобы он замолчал, что она не хочет ничего знать, что они ее родители, и больше никто. Но не могла. Голос не слушался. А разум отказывался принимать новость о том, что она приемный ребенок. Конечно, внутренне содрогнулась Эмми, узнать правду хорошо, но вина за то, что она вынудила родителей рассказать все именно сейчас своей глупой выходкой, терзала ее сердце. Может, позже, когда она стала бы старше, умнее, то смогла бы принять эту новость спокойнее, не мучая себя глупыми мыслями и бессмысленным чувством вины.

– Поэтому вы хотели, чтобы я танцевала? – наконец нарушила она молчания, понимая, что этого вопроса от нее и ждут. – Из-за того, что моя мать была танцовщицей?

– Эмми, – еле слышно произнесла Эстель. – Много лет я так хотела тебе все рассказать, но не могла… Я дала слово. Я делала все, чтобы вырастить тебе достойной памяти твоей матери… Она была не просто танцовщицей… Нет. Она творила настоящие чудеса… Я видела, как она танцует. Настоящая магия… Вряд ли она согласилась бы со мной, если бы узнала, что я заставляю тебя, но, правда, Тинара была бы счастлива… Я знаю, что ты мне не поверишь, не поверишь нам, – ее голос обрел силу, она посмотрела на мужа. – Но ты должна знать еще кое-что. Тинара была женой непростого человека, твой отец – король, влиятельный и богатый. А ты принцесса, наследница могущественного когда-то королевства.

– Шутите! – засмеялась Эмми.

Но в глазах Грега и Эстель не было ни капли смеха. Они выглядели как никогда серьезными. Тревога, до этого бывшая где-то на периферии, вышла на первый план, захлестнула девушку, набирая силу. Поверить в то, что ей говорили, было сложно. Но и правдой это не могло быть. Словно история из какой-то сказки про принцесс и королей. Так просто не бывает! Прожить шестнадцать лет с любящими родителями, а потом вдруг узнать, что все вокруг фикция, обман. Их любовь не может быть подделкой, но все остальное. Они сошли с ума, это было абсолютно точно, раз верят в то, что говорят. Но можно ли сомневаться в словах тех, кто всегда и во всем ее поддерживал, учил честности и ответственности?

– Мы понимаем, если ты нам не веришь, – поспешно сказал Грег. – Сами бы не поверили, просто выслушай. И постарайся поверить, хоть это и будет непросто. Мы жители совершенно другого мира, наши ученые, маги, если так будет угодно, смогли открыть портал в этот мир, потратив силы, накопленные несколькими поколениями, чтобы спасти тебя. Я не знаю всех подробностей, но если тебе будет интересно, мы найдем потом тех, кто помогал переправить тебя сюда, и они расскажут все подробнее. Там, в нашем родном мире, идет страшная война. Погибли многие… Многие потеряли веру и перешли на сторону тьмы. Князь Ааронд – воплощение зла, монстр, чудовище, совершившее столько плохого, что и Темный уже должен был отвернуться от него. Даже не знаю, человек ли он вообще… Я был еще ребенком, когда меня пугали рассказами о его злодеяниях. Много лет все было спокойно, но, когда на трон взошел твой отец, война разразилась опять. И стала намного страшнее. Всех, кто отказывался встать на сторону Ааронда, убивали без разбора – и мужчин, и женщин, и детей. А когда родились вы, то все стало еще хуже. Король в каждом видел врага. И это было правдой.

– Они охотились за тобой, Эмми, – тихо добавила Эстель. – Каждый убийца, появлявшийся в замке, приходил за тобой. Тинара поняла это и предложила отправить тебя в другой мир. Она считала, что это единственное, что может спасти тебя. И всех жителей Прайма.

– Почему за мной? А не за моим… братом, – с трудом произнесла последнее слово Эмми. Было как-то непривычно.

– Ты старшая, наследница трона, – ответил Грег.

– Не думаю, что в этом причина, – сказала его жена. – Если бы они хотели лишить земли Прайма наследника, то стремились убить бы обоих детей. Им почему-то нужна была ты. И твоя мать, я уверена, знала почему.

– Так ее можно спросить! – воскликнула Эмми. – И все закончится. Узнаем, что ему от меня надо и…

– Не узнаем…

Эмми посмотрела на Грега. Он был слишком расстроен. Несколько минут назад он сказал своей дочери, что она не его дитя, и все же боль во взгляде не могла быть только из-за этого. Там крылось настоящее горе, такое сильное, что девушке стало не по себе.

– Мы никогда не узнаем, что было известно твоей матери… В тот день, когда тебя переправляли в этот мир, она погибла.

– Погибла?

– Твой отец и брат живы, – поспешила сказать Эстель. – Они хотели бы все сами рассказать тебе. Да и мы не должны были так торопиться. Через два года из нашего мира откроется портал, чтобы забрать тебя домой. Мы хотели рассказать все чуть позже и надеялись, что ты поймешь и согласишься вернуться в Прайм. И простишь нас за ложь.

– Простить? – воскликнула Эмми. – Вы мои родители! Вы воспитали меня несмотря ни на что. Любили меня, и я вас люблю. Когда мы вернемся туда, ничего не изменится. Кем бы ни были мои родители, настоящими всегда будете вы…

– Эмми, – перебил ее Грег. Он переглянулся с женой и продолжил. – Мы не сможем вернуться с тобой. Тогда ты была ребенком, теперь же взрослый человек.

– Не сможете? Но как…

Девушка смотрела на родителей. Если бы она их не знала, если бы на месте этих людей были совсем другие, знакомые или незнакомые, она бы не поверила ни единому слову. Даже сейчас ей казалось, что из-за шторы выпрыгнет какой-нибудь телеведущий, посыплются воздушные шарики, и с криком «Розыгрыш!» все рассмеются. Но нет, чересчур серьезные люди обсуждали совершенно немыслимое. То, чего просто не могло быть!

– Милая, мы любим тебя, но вернуться нам не под силу…

Чудовищный раскат грома сотряс дом. На столе звякнула посуда, задребезжал любимый фарфор Эстель, закачалась люстра, несколько книг упало с подвесной полки. По ушам ударил звук – низкий, как отзвук струны, на пределе слышимости, отозвавшийся в каждом нерве. Короткий, словно вскрик. Мощный, словно то, что дало ему силу, было сравнимо со взрывом бомбы.

Эмми вздрогнула. Испуг, вот что почувствовала девушка – необъяснимый, сильный страх, прошивший до кончиков пальцев на ногах.

– Это не гром, правда? Землетрясение? – спросила она. Родители переглянусь. Никогда прежде ей не доводилось видеть такого страха на их лицах. – Что такое?

– Беда не приходит одна, – Эстель вскочила на ноги. – Что мы будем делать, Грег? Этого не было в плане, как он мог узнать? И спустя столько лет? – ее голос сорвался, она задрожала, заламывая руки.

– Понятия не имею, но зло всегда найдет дорогу.

– Сейчас? Именно сейчас? – женщина беспомощно огляделась. – Эмми, доченька, прости, что все так получается, но мы не можем позволить всему рухнуть…

– Мам?

– Грег, если он нашел ее здесь, то этот мир больше не может служить прибежищем. Мы должны вернуть ее домой! Вернуть в Прайм!

– Мам!

– У нас не хватит сил, чтобы открыть портал.

Эстель кинула взгляд в окно, за которым стремительно наступала ночь. Внезапно свет в комнате погас, вспыхнул ярче обычного, и гостиная погрузилась во мрак. Эмми вскрикнула от неожиданности. В полумраке она хорошо видела родителей. Те застыли на мгновение, как восковые фигуры, а потом бросились в разные стороны. Эстель выскочила в дверь и, судя по звукам, бежала вверх по лестнице, определенно направляясь в свою комнату. Грег, даже не посмотрев в ее сторону, направился к стенному шкафу, где на полках были собраны безделушки и сувениры. Именно там находился единственный источник света в комнате, который не сразу привлек внимание девушки. Небольшая статуэтка, всегда нравившаяся Эмми больше остальных, изображала волчицу, защищавшую своих волчат. Устрашающий оскал, напряженная поза – мать, готовая на все ради своего потомства. Черный отполированный камень с небольшими трещинками – то ли дефект материала, то ли задумка автора. Фигурка была крошечной, легко смогла бы поместиться в ладони. И вот теперь от нее исходило мерцающее красноватое сияние. Оно пульсировало, привлекая к себе внимание.

– Пап? – тихо спросила Эмми, подойдя к нему. Она была испугана и не знала, что пугает больше – происходящее сейчас или то, что готовит будущее. Слишком много непонятного было вокруг, чтобы однозначно воспринимать действительность.

Грег взял фигурку и вложил в руки девушки, сжав ее ладони так, чтобы она полностью обхватила этот маленький кусочек камня. Эмми почувствовала исходящее от волчицы тепло, словно она была живая, а не созданная из мертвого камня. Внезапно на душе стало легко, будто бы ушли все проблемы и страхи, отступили сомнения. Девушка даже попыталась улыбнуться, не веря, что только что едва ли не тряслась от страха. Грег заметил это и посмотрел на фигурку, Эмми тоже перевела на нее взгляд, и та неожиданно погасла.

– Что бы ни случилось, ни за что не выпускай ее из рук. Это – твой талисман и твой маяк. Он называется гааро. Когда тебе грозит опасность, фигура светится.

– Но сейчас она погасла, – заметила девушка.

– Потому что ты взяла ее в руки. Скоро она снова начнет светиться, когда привыкнет к тебе. Не забывай, Эмми, когда ты отправишься домой, она должна быть в твоих руках, только благодаря ей тебя смогут найти там. Она станет маяком, который приведет твоего отца. Ни за что не выпускай ее из рук, запомни! Это самое главное! Она очень важна!

– Ты мой отец, – на глаза Эмми навернулись слезы.

– Доченька, – он прижал ее к своей груди. Девушка слышала, как сильно бьется его сердце. Она прижалась к нему так сильно, как смогла, словно старалась запомнить о нем как можно больше.

– Грег! – Эстель легко сбежала по лестнице. – Они открыли портал в городе, в сосновом парке. Я их чувствую, но не могу точно сказать, когда они придут сюда.

Она на мгновение замерла, увидев мужа и дочь, и бросилась к ним. Грег успел раскрыть объятия, и через секунду уже они стояли все вместе.

– Нам нужно идти, – глухо сказал он. – Мы теряем время. Эмми, тебе придется бежать не оглядываясь. Мы их задержим, но отвлекать долго не сможем. Их цель ты. Как только я прикажу, ты побежишь.

Грег отстранился от них и подошел к окну. Сейчас Эмми казалось, что человек, который предстал перед ней, совсем чужой. Холодный взгляд, четкие движения, командный голос. Сейчас Грег был похож на солдата, воина, который любой ценой должен выполнить приказ.

А ведь так оно и было. Она была его приказом, миссией, которую необходимо выполнить любой ценой.

– Но куда мы пойдем, – в глазах Эстель стояли слезы. – Сами открыть портал мы не сможем, в прошлый раз случилось чудо…

– Мы отправим ее через портал, который открыли приспешники Ааронда!

– Нет! Мы отдадим Эмми прямо ему в лапы! – женщина крепче прижала к себе испуганную девушку. – Мы спасем ее здесь, но там она попадет к ним, ведь наверняка выход будет на темной стороне! Портал, созданный злобой и ненавистью, не может быть в другом месте!

– Тили, – впервые ласково назвал ее мужчина. – Вспомни, что говорил Альмирих. Портал в нашем мире можно открыть только из одного места. Значит, выход будет там же, где, когда-то располагался и вход, в Долине Зеленых Цветов.

Эмми смутно понимала, о чем они говорят. Ей хотелось одного – проснуться в своей кровати и узнать, что все это лишь дурной сон, что родители на самом деле ей родные, что не нужно, скрываясь, бежать в какой-то другой мир, где она, подумать только, наследница трона. Но сколько она не пыталась, сжимая до боли руки в кулаки, избавиться о наваждения, ничего не получалось.

– Я вас так люблю, – вдруг сказала она. Спорившие Грег и Эстель обернулись к ней.

– И мы тебя, надеюсь, ты не забудешь нас, малышка, – с нежностью произнес мужчина.

– Папа…

– Вам пора, – Эстель подтолкнула дочь к выходу. – Я останусь здесь. Попробую отвлечь их.

– Мама…

– Забери ее, спаси нашу девочку, – грустно улыбнулась она Грегу.

Он схватил ее за руку и буквально вытащил на улицу. Они пробежали через двор, который был весь засажен белыми розами – любимыми цветами Эстель, и направились к парку. Старые сосны, лишь едва тронутые последними лучами солнца, выглядели как монстры из детских страшилок. Огромные черные стволы, взвивающие вверх, с когтистыми лапами нижних ветвей. Они пугали не меньше, чем все, что происходило вокруг.

– Ничего не бойся. Не выпускай фигурку из рук, – Эмми крепче сжала пальцы, стараясь не потерять крохотный кусок камня. Мужчина продолжал уверенно вести ее вперед.

На улице не было никого. Странно. Слишком уж пустынно было для вечерних сумерек. Обычно в парке в это время было много собачников, да и школьники всегда выбирали эту дорогу для возвращения домой. Страх леденящими иглами забирался под кожу, заставляя двигаться быстрее. Под ногами захрустел гравий, которыми были усыпаны дорожки соснового парка.

Страшный грохот раздался за их спинами. Эмми судорожно обернулась и увидела, как над тем местом, где был их дом, поднимается ярко-алое зарево.

– Мама, – закричала она и рванула туда.

Грег перехватил ее и, удерживая за пояс, продолжил свое движение. Он почти нес вырывающуюся из его рук девушку.

– Мы должны к ней вернуться! – истерично кричала она. – Ее убьют! Отпусти! Я сама…

– Послушай! – он резко поставил ее перед собой и грубо схватил за плечи. – Мы спасаем тебя! Всю жизнь мы посвятили этому! Эмми, никто не хочет впустую тратить свою жизнь! Мы растили тебя, любили и оберегали! Не делай так, чтобы все это было напрасным!

Когда рушится привычный мир, слова становятся ненужными. Разумом она понимала, что ей говорит отец, но глупое сердце рвалось обратно. Туда, где был ее дом. Идти вперед она не желала, но ноги, словно не по своей воле, несли тело вглубь парка, туда, куда так стремился ее отец.

Мысли скакали с одного на другое. Слушать папу и идти вперед, или вырваться и бежать к маме? Но чем она тогда сможет ей помочь? Нечем… Только погубит все.

Они были почти в самом сердце парка, когда налетевший порыв ветра обжег ее кожу. Вместе с жаром, он принес непривычные, но показавшиеся знакомыми запахи.

Их было четверо. Они стояли, окружив воронку смерча. Летавшие вокруг них искры и молнии, время от времени появлявшиеся из воронки, похоже, совершенно не волновали их. Они были одеты как разбойники из исторических фильмов. Кожаные жилеты, мечи, ножи. Это сумасшествие, с какой-то отрешенностью отметила для себя Эмми. Ей хотелось оказаться дома, проснуться в своей кровати и рассказать родным, о том, какой странный сон приснился. Но это был совсем не сон. Она явно чувствовала, как ее руку сжимают стальные пальцы отца, который, как оказалось, был ей совсем не родным.

– Эмми, – еле слышно прошептал он, прижав ее спиной к дереву. – Я отвлеку их, а ты прыгай в воронку. Не оглядывайся на меня, слышишь? Только не оглядывайся, – Грег легко тряхнул ее. – Не беспокойся обо мне. И не потеряй гааро, держи его обеими руками…

И подмигнув с какой-то бесшабашной веселостью, отпустил ее.

Девушка беспомощно смотрела, как он идет между деревьев, и сердце ее сжималось от дурных предчувствий. Она понимала, что, скорее всего, видит его в последний раз в жизни. Он уходил, и ей хотелось плакать от того, что больше не будет как раньше. Она потеряла все. Они не попрощались. Она не сказала ничего из того, что ей хотелось.

– Папа, – прошептала она и двинулась за ним.

Она услышала крик и громкий хруст ломаемых веток. Но не посмотрела в ту сторону. Эмми стояла с закрытыми глазами и ждала тишину. Ждала недолго, только чтобы успокоить нервы.

– Раз, – она глубоко вдохнула и выдохнула. – Два… Три!

Открыв глаза, она кинулась к мерцавшей воронке, зависшей над землей. Но не успела сделать и пары шагов, как наткнулась на неожиданное препятствие.

Их было не четверо, а пятеро.

Ее грубо схватили, и она полетела на землю. Больно ударившись спиной, от неожиданности Эмми разжала руку, и фигурка волчицы выпала в траву. Девушка испугалась. Тот, кто надвигался на нее, словно явился из кошмара. Его лицо наискось пересекал шрам, опуская левый глаз почти к самому крылу носа и точно также поднимая уголок губы. Словно смятое, скрученное, невообразимо страшное лицо. Оцепенев от страха, Эмми смотрела на скалившегося мужчину.

– Попалась, крошка. Думаю, хозяин не шибко обидится, если я с тобой немножко поиграю, пока другие заняты… а уж потом отдам ему. Пре-е-е-лесть…

В его руках появилась веревка. Легко поигрывая ей, он смотрел на девушку. В черных безумных глазах горело садистское предвкушение. Эмми шевельнулась, пытаясь отползти. В голове судорожно билась мысль о том, что до спасения совсем чуть-чуть. Страх парализует, страх забирает последние силы. Замерзает кровь, и отключается разум. Что делать? Смотреть на приближающуюся неизбежность с покорностью. Она ничего не сможет сделать. Ей нечего противопоставить ему. Она еще ребенок. Сколько ей удастся ему сопротивляться? А потом…