Текст книги "Читай меня вслух. Том 2"

Когда все мечтали продлить выходные, Катя смиренно ожидала понедельника. Ее жизнь состояла из пунктиров: длинная линия рабочих будней, прерванная точками выходных. И ничего более – ни заковырки, ни помарки, ни лихо закрученной запятой.

Жизнь Дарьи, судя по ее рассказам о выходных, была разнообразнее и ярче. О таком можно тараторить до обеда без умолку, что Дарья и делала.

Катя по привычке заняла оборонительную позицию за монитором и отстреливалась редкими односложными ответами. Коллега замолчала лишь к обеду, когда электрический чайник, бурлящий на тумбочке в углу, предупредительно щелкнул. Этот щелчок был подобен выстрелу, убившему в Дарье болтушку.

Насладиться минутами тишины Кате не удалось – в дверном проеме нарисовался сияющий Шурик: улыбка от уха до уха, а вместо привычной, пресловутой клетчатой рубашки – новенький джемпер темно-зеленого цвета. Волосы, вечно торчащие в разные стороны, сегодня были аккуратно зачесаны набок, завершая образ элегантного джентльмена. Вылитый фермер, который в кои-то веки выбрался в город, а потому облачился в свой лучший наряд.

Шурик негромко поприветствовал обитательниц кабинета и тихо спросил у Кати:

– Разрешишь пригласить тебя на обед?

Немедля она кивнула, сама не зная, что заставило ее принять такое опрометчивое решение: желание составить Шурику компанию или стремление сбежать от жужжащей Дарьи. Пока Катя собиралась, переобуваясь в ботинки и утепляясь пуховиком, знаток криминальных новостей успела наградить Шурика прозвищем Алекс, поинтересоваться о претендентах на место уволенной Ирки и даже заказать пачку крекеров, о которых кричала вслед удаляющейся парочке.

– Редкостная балаболка, – пробубнил Шурик в коридоре.

Катя хихикнула, поразившись не определению, которым Шурик наградил Дарью, а тем фактом, что он впервые позволил себе подобным образом отозваться о человеке. Ей он всегда казался добрым, наивным пареньком, который ко всем относился с любовью и терпимо. Слышать от него подобное замечание было непривычно.

«Возможно, дело в новом джемпере? Вдруг характер человека и впрямь зависит от одежды… Да весь Иркин гардероб это подтверждает!»

– Ей нужно работать диктором, – выдержав паузу, сказала Катя с полуулыбкой. В этот момент ей почему-то захотелось защитить Дарью и найти в ее феноменальной разговорчивости нечто положительное.

– Хотя статьи о криминальных происшествиях у нее получаются годными, – заметил Шурик, восстанавливая справедливость, а Катя лишь согласно кивнула.

Обсуждать Дарью больше не было смысла. Поэтому в молчании они преодолели коридор, спустились по лестнице и вышли на улицу. Холодный и сырой воздух противно защипал лицо. Кате захотелось нырнуть в пуховик с головой, но она лишь застегнула пуговицу на вороте. Шурик предложил спрятаться от холода в близлежащей столовой, где, по его словам, готовили чудесную лапшу и сырники. Катя охотно поддержала предложение, поскольку от одного упоминания про еду у нее заурчало в животе. Все-таки работать в компании с обжорой – опасная вещь!

Они оставили верхнюю одежду на вешалке у входа и выбрали столик рядом с панорамным окном, откуда просматривалась центральная улица. Кате нравилось глазеть на прохожих, но категорически не нравилось, когда эти люди наблюдали за ней. В такие минуты она ощущала себя обезьянкой в зоопарке, за трапезой которой с интересом следят посетители.

Они впервые оказались за одним столом – слишком маленьким, чтобы позволить им изображать посторонних людей. Неловкое молчание повисло между ними, оба боялись не только заговорить, но и пошевелиться, чтобы ненароком не задеть друг друга. Катя выбрала расхваленную лапшу, пирожок с картошкой и клюквенный морс. Шурик ограничился горячим и двумя ломтями хлеба.

– Как дела с холодильником? – спросил Шурик, двигая солонку с перечницей в поисках идеального места для них.

– В смысле? – не поняла Катя и нахмурилась.

– Дарья говорила, что у тебя холодильник сломался, – пояснил он, отвлекшись от своего важного дела.

– С таким выбором блюд я произвожу впечатление голодного человека, у которого нет холодильника? – усмехнулась Катя и, заметив, что Шурик собирается что-то сказать, перебила его: – Ничего дурного я не думаю!

Он смутился, будто решил, что Катя прочитала его мысли. Но в следующую секунду взял себя в руки и заговорил:

– Я подобрал несколько вариантов для тебя, если проблема еще актуальна.

Шурик потянулся за своим рюкзаком, который болтался на спинке стула. На стол перед Катей легла толстая потрепанная тетрадь, по чьей клетчатой обложке можно было сразу понять, кому она принадлежит. Катя непонимающе уставилась вначале на тетрадь, затем на Шурика, гордо распрямившего плечи, словно он представлял ей не сборник своих заметок, а рукопись, над которой работал всю жизнь.

– Открой на последних страницах.

Тонкая бумага, исписанная размашистым почерком, зашелестела. Текст был выведен с нажимом – так, что каждое слово можно было попробовать на ощупь. Вместо того чтобы открыть тетрадь на последних страницах, как посоветовал хозяин заметок, Катя стала листать с начала, наслаждаясь фактурой исписанной бумаги и ее шелестом. Она много раз слышала от коллег об увлечении Шурика, но никогда не видела, где он хранит свою странную коллекцию. Ей почему-то представлялся альбом, заполненный газетными вырезками, а не обычная тетрадь с записями от руки.

– Откуда такое увлечение? – спросила Катя. – Почему именно объявления? Это могли бы быть марки или монеты. Календарики, в конце концов!

– И так без меня полно людей, которые хотят коллекционировать марки или монеты. Их коллекции – предмет гордости, запечатанный в дорогие альбомы или футляры. А я хотел собрать коллекцию чего-то ненужного – того, чем нельзя будет похвастаться, для чего не нужно покупать отдельного футляра или коробки.

– И в чем смысл собирать ненужные вещи?

– Весь смысл и заключен в ненужности этих вещей.

– Не понимаю, – она снова нахмурилась.

– В мою коллекцию попадают только избранные вещи. Здесь не встретишь объявлений о продаже недвижимости или ценного оборудования. Здесь один хлам.

Шурик прервал свой монолог, дожидаясь, пока официантка поставит на стол тарелки с горячим. Когда она ушла, болтая пустым подносом, Шурик продолжил:

– Ты не представляешь, сколько людей хотят избавиться от хлама и рассчитывают еще выручить за него деньги!

Катя хихикнула, соглашаясь с забавным наблюдением. Ей вспомнилась съемная квартира, где кладовка и балкон были завалены абсолютно ненужным барахлом. Хозяйка жилья напрочь отказывалась выкидывать старые, выцветшие журналы, рваные сапоги, допотопный пылесос, труба от которого давным-давно затерялась в общей груде хлама… Было еще множество забытых вещей, обреченных на ссылку в чулан и погребенных под толстым слоем многолетней пыли, которая была главным доказательством их бесполезности. Катя продолжала листать страницу за страницей, а Шурик увлеченно комментировал:

– Один человек хотел продать чугунный утюг, а другой – свой старый кожаный плащ, который был без пуговиц и слегка затерт у карманов. И знаешь, как называлась эта рухлядь? Винтажный плащ. – Шурик усмехнулся. – Видимо, одно слово «винтаж» позволило продавцу накинуть пару тысяч!

– Возможно, чугунный утюг может заинтересовать скупщика металлолома, а старый плащ, продающийся по дешевке, – бедняка, который рад и этому. Не будь таким черствым!

– Это мнение формировалось два года, так что его нельзя разрушить за минуту. Даже такой собеседнице, как ты, – Шурик нравоучительно поднял вверх указательный палец, но Катя так и не поняла, что именно он хотел сказать этим жестом.

Она робко улыбнулась и постаралась отойти от разговора, сулящего опасное продолжение. Отложила тетрадь в сторону и подвинула к себе тарелку с горячей лапшой.

– Жутко проголодалась!

За обедом они почти не говорили, только обменивались скудными репликами, обсуждая вкус еды и погоду. Опустевшие тарелки стали поводом для новой беседы, и Шурик напомнил о подборке объявлений. Кате не хотелось признаваться во лжи, поэтому пришлось изобразить интерес. Она продолжила листать тетрадь по порядку, читая случайно попавшие на глаза заметки. В это время Шурик, не зная, чем себя занять, выводил зубочисткой невидимые символы, точно вся столешница была листом для заметок. Незаметно Катя подглядывала за ним – и вдруг поняла, что зубочистка непроизвольно выводит ее имя. Катя смутилась и сосредоточилась на чтении объявлений.

Шурик был прав в одном – желание людей выручить за всякое барахло хотя бы копейку порой доходило до абсурда. Так, в коллекции объявлений нашлось предложение приобрести пейджер, набор дискет из Америки и «ассорти из стеклянных фигурок». Люди продавали старую одежду, технику, отстающую от прогресса лет эдак на двадцать, коллекции бесполезных «пылесборников» вроде статуэток или старых календарей. Тетрадь, несмотря на свой скромный, миниатюрный вид, была похожа на орущую барахолку или огромную свалку, где хранились тысячи бесполезных вещей. От обилия информации у Кати разболелась голова, словно она и впрямь слышала этот гам. Но она продолжала листать страницу за страницей – ничто не могло побороть любопытство. Ей представился удивительный шанс ознакомиться со странной коллекцией объявлений и понять, кто же Шурик на самом деле. Она пролистала тетрадь до последней заполненной страницы и, прежде чем перейти к объявлениям о холодильниках, взглянула на единственную запись на листе – последнюю из попавших в коллекцию. Человек по имени Алексей продавал целую домашнюю библиотеку, в которой, как он писал в объявлении, «было все: от Набокова до Пушкина». От «Н» до «П», так сказать – неширокий ассортимент…

– Пушкина, – вслух произнесла Катя, хотя даже не предполагала озвучивать свои размышления.

– Ты о последнем объявлении? – Шурик был рад поддержать разговор. Он цеплялся за любую возможность. – Нашел его буквально вчера. Ты тоже оценила ассортимент?

– Шурик, ты – гений! – Катя взвизгнула от восторга и одарила новоиспеченного гения широкой улыбкой. Шурик смутился и зарделся, на всякий случай уточнив:

– Тебе правда понравилась моя коллекция объявлений?

– Это потрясающе! У тебя чутье на самые редкие экземпляры! – восклицала Катя, ища в карманах что-нибудь, куда можно записать важную информацию. Но как назло ни телефон, ни блокнот она с собой не взяла. На глаза ей попалась салфетка, и Катя попросила у Шурика ручку, которая, конечно, была припасена у него в рюкзаке. В спешке Катя записала имя и номер телефона продавца домашней библиотеки и, уловив вопрошающий взгляд Шурика, пояснила:

– Я как раз искала несколько книг в свою маленькую коллекцию. Подумала недавно, что хочу собрать мини-библиотеку.

Чем больше она врала, тем лучше у нее это получалось. Сейчас она, глядя в глаза доверчивому, искреннему Шурику, на ходу сочиняла историю и даже не думала говорить правду. Вранье очень быстро и незаметно входит в привычку. Как жвачка, оно прилипает к нашим ботинкам и таскается за нами повсюду.

– Ну надо же! – воскликнул Шурик, и его радостная улыбка растянулась от уха до уха, точно гирлянда, которую закрепили на двух гвоздиках. – Как здорово, что ты нашла среди барахла нужную вещь. Это феноменально!

«Беспрецедентно», – мысленно поправила его Катя, процитировав главного редактора «Городского вестника», но вслух произнесла совершенно другое:

– Ты очень мне помог! Спасибо!

– А холодильник?

– Починят на днях!

– Здорово, – сказал Шурик, вернувшись к перестановке солонки и перечницы. Когда он не знал, как себя вести, то пытался занять себя бессмысленными вещами – за один разговор в столовой Катя успела убедиться в этом.

Заметив, что Шурик начинает нервничать, она поспешила прервать неловкое молчание. Поблагодарила за обед и, пожаловавшись на работу, прозрачно намекнула, что пора возвращаться в редакцию. Шурик послушно засобирался. Рядом с вешалкой засуетился, очевидно, не зная, стоит ли подавать Кате верхнюю одежду. Пока джентльмен решался, его дама уже сама надела пуховик. Она сделала это нарочно, просто Кате не нравилось само дурацкое правило: она ведь не кукла, чтобы ее наряжали.

Говоря о пустяках, они вернулись в редакцию. Воздух здесь был ватным и горячим, от него в легких появлялась неприятная тяжесть. Поблагодарив Катю за компанию, Шурик отправился в свой кабинет – походка его была пружинистой, точно он хотел подпрыгнуть от радости, но сдерживал порыв. Кате сразу вспомнился продавец из книжного.

По пути она заметила фигурку в конце коридора. Без сомнения, это была Мила. Слабое зрение различило только силуэт в темном пальто, остальное пришлось домысливать и угадывать. Мила стояла, отвернувшись к окну и беспокойно переминаясь с ноги на ногу, словно пыталась согреться. Очевидно, она ждала главного редактора, которая, по своему обыкновению, неспешно распивала в своем кабинете чай для похудения. Тот, судя по растущим габаритам начальницы, путал свои должностные обязанности и давал обратный эффект.

…Тем вечером в кафе Кате пришла идея, как помочь Миле. После увольнения Ирки в коллективе произошли перестановки. Общественно-политическую колонку доверили приближенной главреда, а на место секретаря стали искать новую «принеси-подай». Должность незавидная, но других в редакции не было. Катя чувствовала себя виноватой, поэтому хотела исправить ситуацию: поменять «минус» на «плюс». Тогда она продиктовала номер редакции и предложила Миле позвонить. Та воспользовалась шансом – и теперь взволнованно ожидала, когда ее вызовут на собеседование.

Вначале Катя хотела подойти к Миле, чтобы поддержать, но первый порыв сменился более привычной отстраненностью. Она тут же нашла себе оправдание. «Зачем ей мешать? Да и что говорить? Опять какую-нибудь глупость ляпнешь», – убеждал ее внутренний голос. Этого хватило, чтобы Катя, стараясь остаться незамеченной, прошмыгнула в свой кабинет.

В тот же вечер Катя позвонила по номеру из объявления. Ответил скрипучий и тихий голос, который из-за помех был едва различим. Катя с силой прижала трубку, но ценой заболевшего уха все же выяснила адрес. Встречу назначили на шесть часов, поэтому сразу после работы пришлось ехать в старый район города, застроенный обветшалыми хрущевками. Кирпичные стены, изуродованные временем и паутиной трещин, тихие захламленные дворики – все здесь казалось брошенным, словно жизнь остановилась, потому что дома устали от нее. Оказавшись в старом, пропахшем хлоркой и кошками подъезде, Катя ощутила ужас, от которого по телу побежали противные мурашки. И если бы с ней не было Шурика, она сразу сбежала бы отсюда. Но его присутствие придавало смелости. Хорошо, что она додумалась пригласить Шурика в сопровождающие.

Дверь, скрывающая за собой продавца книг, отличалась от всех прочих дверей в подъезде своей ветхостью. Вокруг были массивные металлические двери, а эта выглядела не надежнее шторки, повешенной в летней кухне от мух.

Об этом размышляла Катя, ожидая, когда обитатель квартиры отреагирует на звонок в дверь. Шурик выглядел более сосредоточенным на миссии, которую разделил с Катей, а потому упрямо жал на звонок и зачем-то пытался заглянуть в дверной глазок. Наконец, за дверью раздалось шарканье, а в следующее мгновение – лязг замков. На пороге возник высокий, худощавый мужичок в белой майке-борцовке и трико с растянутыми коленками. Продолговатое лицо, заостренный подбородок, большой рот, миндалевидные глаза – казалось, что кто-то раскатал его скалкой, придав фигуре и чертам лица неестественную вытянутость. Вдобавок к отталкивающей внешности от него пахло потом и пылью, как от старого, залежавшегося пальто.

– Здравствуйте, я по объявлению, – выдавила из себя Катя, стараясь ничем не выдать своего отвращения. – Я звонила вам сегодня.

Людям она не доверяла, поэтому первое впечатление зачастую было негативным. Едва встречая незнакомца, Катя высматривала в нем недостатки, замечая оторванную пуговицу на пиджаке, картавость или ломаность речи.

– Приветствую, – отозвался мужичок. В реальности его голос был таким же тихим и глухим, словно связки застряли у него в ребрах и звук доносился из глубины.

– Добрый вечер, – добавил Шурик, поставив точку в параде сконфуженных приветствий и обратив на себя внимание мужичка. Тот оценивающе оглядел паренька и, тут же потеряв к нему интерес, обратился к Кате с вопросом:

– Вы с другом за книгами пришли?

Катя кивнула и прошла в квартиру вслед за мужичком, пожелавшим, чтобы его называли просто Алексеем, хотя возраст уже настойчиво требовал прибавлять к имени отчество. Переступив порог квартиры, Катя напряглась – как кошка, она боялась новых помещений. Самым веселым в этой компании выглядел Шурик, очевидно, роль Катиного друга пришлась ему по душе. Они миновали длинный узкий коридор и оказались в комнате, служившей когда-то залом. Сейчас же помещение больше напоминало барахолку, где вздымались горы хлама. Идущий вслед за Катей Шурик громко чихнул, попав в эпицентр клуба пыли, который поднялся от занавесок, висящих в дверном проеме.

– Квартира пустовала больше года, – сказал мужичок, словно в одном чихе услышал и вопрос, и недовольство, и укор, требующий от него оправданий. – Так что пыли здесь предостаточно.

Гости тактично промолчали, однако предпочли остановиться посреди комнаты, боясь приближаться к вещам, которые грозились поднять новое пылевое облако. Тем временем, пробираясь через горы хлама к шкафу, чьи полки были плотно заставлены книгами, Алексей продолжал:

– Это квартира отца. Долго не решался ее продать, но переезд вынудил. Вот для вас это – гора хлама, а для меня – воспоминания, – разведя руки в стороны, словно в стремлении обхватить все вещи сразу, сказал мужичок. – Поэтому, освобождая квартиру от того, что риелтор окрестил «мусором», я не хочу, чтобы эти вещи оказались на помойке. С воспоминаниями так не поступают. Вот я и раздаю все вещи, словно бы делюсь воспоминаниями с другими людьми.

Он замолчал и стал рыться на полках, переставляя пыльные книги с места на место, разыскивая нужные. Пока он перебирал свою библиотеку, Катя и Шурик разглядывали комнату: ветхую мебель, часы с застывшими стрелками, сваленные в кучу вещи, паутину по углам… Атмосфера брошенной старой квартиры сдавливала горло, отчего хотелось распахнуть окно и вдохнуть свежего воздуха. Но оба не двигались с места: Катя ждала появления книги с подсказкой, а Шурик просто не хотел показаться трусом. Оба облегченно вздохнули, когда мужичок закрыл дверцы шкафа и протянул Кате стопку книг. Это был трехтомник произведений Пушкина: издание тридцатилетней давности, удивительным образом сохранившее блеск обложек и золотое напыление букв. Казалось, что со времен покупки книги никто никогда не открывал, поставив на полку как предмет декора.

Катя взяла первый томик и раскрыла его. Обложка хрустнула, но не так громко, как у новой книги, а тихо и неуверенно, словно издав последний выдох перед смертью. На левом форзаце размашистым почерком было выведено послание от безымянного дарителя: «Дорогому Пете с наилучшими пожеланиями. 1987 год». Пожелтевшие страницы, шероховатые на ощупь и пахнущие пылью, зашуршали под тонкими пальцами Кати. Она бегло пролистала книгу, дойдя до середины с переплетом. Пальцы ощутили под тонкой бумагой что-то инородное, но едва различимое. Катя перевернула страницу и увидела гербарий, который когда-то был веточкой белой сирени. Маленькие соцветия-звездочки, прежде пышные и благоухающие, превратились в бурые завитки, сплющенные страницами, но сохранившие слабый сладковатый аромат. Едва увидев этот гербарий, Катя поняла, что это – новое послание Ника. Незачем было пытаться искать подсказки в тексте, внимательно перечитывая каждую строчку. Хрупкое послание Ника лежало на ладони.

– Не знал, что отец увлекался гербарием. Видать, сестра играла, – задумчиво произнес мужичок, недоуменно глядя на засушенную веточку сирени. Его наверняка удивляло, что девушка, пришедшая забрать пару книг, увлеклась такой мелочью, найденной между страниц. Казалось, книги уже вовсе не интересуют ее, точно на самом деле она искала нечто вроде сухой ветки сирени.

– Такие неожиданные находки вдвойне ценны, – пробормотала Катя и повела плечом, чтобы Шурик, стоящий за спиной, тоже смог увидеть гербарий. Шурика находка удивила, хоть и не впечатлила, однако он постарался не подать вида и деловито кивнул, соглашаясь с заключением Кати.

– Да уж, чего только ни встретишь, разбирая вещи, – добавил мужичок, и в голосе его Катя впервые уловила грустные нотки. Наверняка он сделал для себя множество открытий, освобождая квартиру покойного отца от вещей.

– Я заберу эту книгу, с вашего позволения, – бойко заявила Катя, сбрасывая с себя меланхолию, которую источал хозяин квартиры. Она уже чувствовала, как вместе с ним погружается в болото скорби. Ей снова захотелось сбежать отсюда. Сбежать, чтобы вдохнуть свежего воздуха, ощутить поток холодного ветра на коже и даже чтобы прищемить палец сломанным замком на двери в подъезде, – все что угодно, лишь бы почувствовать себя живой.

– Я отдам вам сборник только целиком. Как можно взять один том, а остальные бросить? Вы, милочка, когда покупаете сапоги, всегда берете пару, а не бросаете один в коробке, – мужичок оживился, и его голос стал громче, вместе с тем приобретя скрипучесть. Тоска и скорбь бесследно стерлись. Глаза загорелись азартом. – Стало быть, и трехтомник разлучать никак нельзя. Понимаете, о чем я?

Катя кивнула, не желая задерживаться в этой квартире ни секунды.

– Мы возьмем все три, – вступил в разговор Шурик и протянул деньги. Кате стало неловко, что платит он, однако сейчас было не время спорить об этом.

Заполучив книги, Шурик взял Катю под локоть и увлек за собой, к выходу. Мужичок сунул руки в карманы, криво улыбнулся им на прощание и сказал вслед что-то невнятное. Шурик и Катя миновали дверной проем с занавесками, узкий коридор, освещенный слабым желтоватым светом, и скрылись за входной дверью, которую хозяин бросил приоткрытой.

Выйдя на улицу, оба облегченно выдохнули. Ноябрьский ветер тут же привел их в чувство. Единственным напоминанием о пребывании в странной квартире оставалась лишь пыль, забившая горло и нос.

– Чувствую себя пылесосом, – чихнув, пожаловалась Катя. – Никогда не вдыхала столько пыли. Даже в редакции ее меньше!

Шурик издал что-то вроде смешка, но в последний момент задавил его покашливанием, не определившись, смеяться ли ему или сочувствовать. Но она не обратила на это внимания, ее мысли были далеки от реальности. Она вновь была готова бежать на поиски подсказок, не задумываясь, чем это может обернуться.