Текст книги "Медея"

Еврипид
Медея

Действующие лица

Кормилица

Дядька

Медея

Хор коринфских женщин

Креонт

Ясон

Эгей

Вестник

Сыновья Медеи и Ясона

Действие происходит в Коринфе, перед домом Медеи.

Пролог

Кормилица

 
О, для чего крылатую ладью
Лазурные, сшибался, утесы
В Колхиду пропускали, ель зачем
Та падала на Пелий, что вельможам,
Их веслами вооружив, дала
В высокий Иолк в злаченых завитках
Руно царю Фессалии доставить?
К его стенам тогда бы и моя
Владычица не приплыла, Медея,
Ясона полюбив безумно, – там
Убить отца она не научала б
Рожденных им и нежных Пелиад,
И не пришлось бы ей теперь в Коринфе
Убежища искать с детьми и мужем.
Пусть гражданам успела угодить
Она в изгнании, и мужу оставалась
Покорною женой… (а разве есть
На свете что милей семьи, где с мужем
Живет жена согласно?), но удел
Медеи стал иной. Ее не любят,
И нежные глубоко страждут узы.
Детей Ясон и с матерью в обмен
На новое отдать решился ложе,
Он на царевне женится – увы!
Оскорблена Медея, и своих
Остановить она не хочет воплей.
Она кричит о клятвах и руки
Попранную зовет обратно верность,
Богов зовет в свидетели она
Ясоновой расплаты. И на ложе,
От пищи отказавшись, ночь и день
Отдавши мукам тело, сердцу таять
В слезах дает царица с той поры,
Как злая весть обиды поселилась
В ее душе. Не поднимая глаз
Лица к земле склоненного, Медея,
Как волн утес, не слушает друзей,
В себя прийти не хочет. Лишь порою,
Откинув шею белую, она
Опомнится как будто, со слезами
Мешая имя отчее и дома
Родного, и земли воспоминанье,
И все, чему безумно предпочла
Она ее унизившего мужа.
Несчастие открыло цену ей
Утраченной отчизны. Дети даже
Ей стали ненавистны, и на них
Глядеть не может мать. Мне страшно, как бы
Шальная мысль какая не пришла
Ей в голову. Обид не переносит
Тяжелый ум, и такова Медея.
И острого мерещится удар
Невольно мне меча, разящий печень,
Там над открытым ложем, – и боюсь,
Чтобы, царя и молодого мужа
Железом поразивши, не пришлось
Ей новых мук отведать горше этих.
Да, грозен гнев Медеи: не легко
Ее врагу достанется победа.
Но мальчиков я вижу – бег они
Окончили привычный и домой
Идут теперь спокойно. А до муки
И дела нет им материнской. Да,
Страдания детей не занимают.
 

Старый дядька ведет двух мальчиков.

Дядька

 
О старая царицына раба!
Зачем ты здесь одна в воротах[1]1
  В воротах — еще один пример театральной условности: кормилица для того и стоит перед домом, чтобы рассказать зрителям о том, что делается дома.


[Закрыть]? Или
Самой себе ты горе поверяешь?
Медея ж как рассталася с тобой?
 

Кормилица

 
О старый спутник сыновей Ясона!
Для добрых слуг несчастие господ
Не то же ли, что и свое: за сердце
Цепляется оно, и до того
Измучилась я, веришь, что желанье,
Уж и сама не знаю как, во мне
Явилось рассказать земле и небу
Несчастия царицы нашей.
 

Дядька

 
Плачет
Поди, еще?..
Кормилица
Наивен ты, старик,
Ведь горе то лишь началось, далеко
И полпути не пройдено.
 

Дядька

 
Слепая…
Не про господ будь сказано. Своих,
Должно быть, бед она не знает новых.
 

Кормилица

 
Каких? Каких? О, не скупись – открой…
 

Дядька

 
Нет, ничего. Так, с языка сорвалось.
 

Кормилица

 
О, не таи! Касаясь бороды[2]2
  Касаясь бороды — традиционный жест молящего.


[Закрыть],
Тебя молю: открой подруге рабства.
Ведь, если нужно, мы и помолчать
Сумели бы…
 

Дядька

 
Я слышал, – но и виду
Не подал я, что слышу, проходя
У Камешков[3]3
  У Камешков — где собирались любители игры в кости.


[Закрыть] сегодня, знаешь, где
Старейшины сидят близ вод священных
Пирены. Кто-то говорил, что царь
Сбирается детей с Медеей вместе
Коринфского лишить приюта. Слух
Тот верен ли, не знаю: лучше б, если
Неверен был он.
 

Кормилица

 
Что же, и Ясон
До этого допустит? Хоть и в ссоре
Он с матерью, но дети ведь его же…
 

Дядька

 
Что ж? Новая жена всегда милей:
О прежней царь семье не помышляет.
 

Кормилица

 
Погибли мы… коль, давешней беды
Не вычерпав, еще и эту впустим…
 

Дядька

 
Все ж госпоже ее не время знать:
Ты затаишь мои слова покуда.
 

Кормилица

 
Вот, дети! Вот каков отец для вас!
Но боги да хранят его! Над нами
Он господин, – хоть, кажется, нельзя,
Чтоб человек больней семью обидел.
 

Дядька

 
В природе смертных это. Человек
Всегда себя сильней, чем друга, любит.
Иль новость ты узнала, удивляюсь…
И должен был для этого Ясон
Пожертвовать детьми утехам ложа?..
 

Кормилица

 
Идите с богом, дети, – все авось
Уладится. А ты, старик, подальше
Держи детей от матери – она
Расстроена. Запечатлелась ярость
В ее чертах – и как бы на своих
Не вылилась она, увы! Не стихнет
Без жертвы гнев ее – я знаю. Только
Пускай бы враг то был, а не свои…
 

Медея

(за сценой)

 
Увы!
О, злы мои страданья. О!
О, смерть! Увы! О, злая смерть!
 

Кормилица

 
Началось… О дети… Там мать,
Ваша мать свое сердце – увы! —
Мечет по воле и гнев
Ярый катает… Подальше
Затаитесь, милые. Глаз
Не надо тревожить ее…
Ни на шаг к ней ближе, о дети:
Вы души ее гордой, и дикой,
И охваченной гневом бегите…
О, скорее, скорее под кровлю…
Это облако стона сейчас
Раскаленная злоба ее
Подожжет… Где предел для тебя,
О сердце великих дерзаний,
Неутешное сердце, коль мука
Тебя ужалила, сердце?
 

Медея

(за сценой)

 
О, горе! О, муки! О, муки и вы,
Бессильные стоны! Вы, дети…
О, будьте ж вы прокляты вместе
С отцом, который родил вас!
Весь дом наш погибни!
 

Кормилица

 
На голову нашу – увы! —
Слова эти… Горе, о, горе!
Что ж сделали дети тебе?
Они за отца в ответе ль? Что мечешь
Ты гнев на детей! О милые, я
Боюсь за судьбу вашу, дети,
Ужасны порывы царей,
Так редко послушных другим,
Так часто всевластных…
Их злобе легко не уняться…
Не лучше ли быть меж листов
Невидным листом?
О, как бы хотела дождаться
Я старости мирной вдали
От царской гордыни…
Умеренность – сладко звучит
И самое слово, а в жизни
Какое сокровище в нем!
Избыток в разладе с удачей,
И горшие беды на род
С божественным гневом влечет он.
 

Парод

На орхестру спускается хор из коринфских женщин.

Хор

Проод

 
Я слышала голос, я слышала крик
Несчастной жены из дальней Колхиды:
Еще ли она, скажи, не смирилась?
Скажи мне, старуха…
Чрез двери двойные[4]4
  Чрез двери двойные — помимо внешних дверей дворца Медею отделяют от хора двери внутреннего покоя – спальни или гинекея, но в отличие от Софокла (ср. “Эдип-Царь”) эта двойная препона не мешает хору и зрителям постоянно оставаться подключенными к событиям внутри двора и наиболее интимным переживаниям царицы.


[Закрыть] я слышала стон
И скорби семьи сострадаю,
Сердцу давно уже милой.
 

Кормилица

 
Той нет уж семьи – распалась она:
Мужа – ложе тиранов,
Терем жену утаил,
Царицу мою с тающим сердцем,
Лаской ничьей, ни единого друга
Лаской она не согрета…
 

Медея

(за сценой)

 
О, ужас! О, ужас!
О, пусть небесный перун
Пронижет мне череп!..
О, жить зачем мне еще?
Увы мне! Увы! Ты, смерть, развяжи
Мне жизни узлы – я ее ненавижу…
 

Хор

Строфа

 
Ты внял ли, о Зевс, ты, матерь Земля, ты, Солнце,
Стонам печальным
Злосчастной невесты?
Безумны уста, вы – зачем
Желанье холодного ложа?
Смерти шаги
Разве замедлят?
Надо ль молить ее?
Если твой муж пожелал
Нового ложа, зачем же
Гневом бедствие это
Хочешь ты углубить,
Частое в мире? Кронид
Правде твоей поможет:
Только не надо сердце, жена,
Сердце в слезах не надо топить
По муже неверном…
 

Медея

(за сценой)

 
Великий Кронид… Фемида[5]5
  Фемида – богиня справедливости, карающая за нарушение клятвы.


[Закрыть] -царица!
О, призрите, боги, на муки мои!
Сама я великой клятвой
Проклятого мужа
Связала с собою, увы!
О, если б теперь
Его и с невестой увидеть —
Два трупа в обломках чертога!
От них обиды, от них
Начало… О боги… О ты,
Отец мой, о город, от вас я
Постыдно бежала, и труп
Родимого брата меж нами.
 

Кормилица

 
Слушайте, что говорит,
Вопли мечет какие
Фемиде, обетов царице,
И Зевсу, кравчему клятвы.
Ужасной, ужасной она
Местью насытит сердце.
 

Хор

Антистрофа

 
Зачем же она явить нам лицо не хочет?
Слух не приклонит
На нежный мой голос?
Безумную злобу ее,
Души ее темное пламя,
Может быть, я
И утишила б
Словом и лаской.
Пусть же любимые мной
Видят желание сердца…
 

(Кормилице.)

 
К ней в чертог не войдешь ли?
Пусть она выйдет к нам…
Медлить не надо… Скорей!
Может сейчас несчастье
В этих стенах произойти…
Страшен порыв гнева и мести,
Отчаянье страшно.
 

Кормилица

 
Пойти я готова… Но только
Царицу смогу ль образумить?
Труда ж и желаний не жалко…
Как львица в муках родильных,
Так дико глядит она, если
С словами на робких устах
Приблизится к ложу рабыня…
О да, не будет ошибкой
Сказать, что ума и искусства
Немного те люди явили,
Которые некогда гимны
Слагали, чтоб петь за столами
На пире священном иль просто
Во время обеда, балуя
Мелодией уши счастливых…
Сказать, что никто не придумал
Гармонией лир многострунных
Печали предел ненавистной,
Печали, рождающей смерти,
Колеблющей ужасом царства,
Печали предел положить…
Лечиться мелодией[6]6
  Лечиться мелодией – Аристотель видел в трагедии лекарство от страстей и страха (“катарсис”), Еврипид передоверяет это действие одной лишь музыке, без слов.


[Закрыть] людям
Полезно бы было, на пире
Напрасны труды музыканта:
Уставленный яствами стол
Без музыки радует сердце.
 

Уходит.

Хор

Эпод

 
Я слышу опять
Плачущий голос ее,
Ее протяжные стоны.
На мужа проклятьями с ложа,
Воздух пронзая,
Вопли несутся. Фемиду зовет
Несчастное чадо Колхиды,
Зачем увлекала ее
Чрез моря теснину на брег
Эллады, туда,
Где волны катает
Пучина, и нет ей предела.
 

Эписодий первый

Выходит Медея.

Медея

(к хору)

 
О дочери Коринфа, если к вам
И вышла я, так потому, что ваших
Упреков не хочу. Иль мало есть
Прослывших гордецами оттого лишь,
Что дом милей им площади иль видеть
Они горят иные страны? Шум
Будь людям ненавистен, и сейчас
Порочными сочтут их иль рукою
Махнувшими на все. Как будто суд
Глазам людей принадлежит, и смеем
Мы осудить, не распознав души,
Коль человек ничем нас не обидел.
Уступчивым, конечно, должен быть
Меж вас чужой всех больше, но и граждан
Заносчивых не любят, не дают
Они узнать себя и тем досадны…
Но на меня, подруги, и без вас
Нежданное обрушилось несчастье.
Раздавлена я им и умереть
Хотела бы – дыханье только мука:
Все, что имела я, слилось в одном,
И это был мой муж, – и я узнала,
Что этот муж – последний из людей.
Да, между тех, кто дышит и кто мыслит,
Нас, женщин, нет несчастней. За мужей
Мы платим – и не дешево. А купишь,
Так он тебе хозяин, а не раб.
И первого второе горе больше.
А главное – берешь ведь наобум:
Порочен он иль честен, как узнаешь.
А между тем уйди – тебе ж позор,
И удалить супруга ты не смеешь.
И вот жене, вступая в новый мир,
Где чужды ей и нравы и законы,
Приходится гадать, с каким она
Постель созданьем делит. И завиден
Удел жены, коли супруг ярмо
Свое несет покорно. Смерть иначе.
Ведь муж, когда очаг ему постыл,
На стороне любовью сердце тешит,
У них друзья и сверстники, а нам
В глаза глядеть приходится постылым.
Но говорят, что за мужьями мы,
Как за стеной, а им, мол, копья нужны.
Какая ложь! Три раза под щитом
Охотней бы стояла я, чем раз
Один родить. – Та речь вообще о женах…
Но вы и я, одно ли мы? У вас
И город есть, и дом, и радость жизни;
Печальны вы – вас утешает друг,
А я одна на свете меж чужими
И изгнана и брошена. Росла
Меж варваров, вдали я: здесь ни дома,
Ни матери, ни брата – никого,
Хоть бы одна душа, куда причалить
Ладью на время бури. Но от вас
Немногого прошу я. Если средство
Иль путь какой найду я отомстить
За все несчастья мужу, – не мешайтесь
И, главное, молчите[7]7
  И, главное, молчите – обычный у Еврипида призыв к хору – не участнику, но соучастнику событий.


[Закрыть]. Робки мы,
И вид один борьбы или железа
Жену страшит. Но если брачных уз
Коснулася обида, кровожадней
Не сыщете вы сердца на земле.
Корифей
Все сделаю, Медея, справедливым
Желаниям и скорби не дивлюсь
Твоей, жена, я больше. Но Креонта,
Царя земли я вижу этой, – он
Не новое ль объявит нам решенье?
 

Входит Креонт.

Креонт

(к Медее)

 
Ты, мрачная, на мужа тяжкий гнев
Скопившая, Медея, говорю я
С тобой, и вот о чем: земли моей
Пределы ты покинешь, взяв обоих
Детей с собой, не медля… а приказ
Исполнишь ты при мне, и двери дома
Своей я не увижу прежде, чем
Не выброшу тебя отсюда, слышишь?
 

Медея

 
Ай! Ай! Несчастная, я гибну. Недруг
Весь выпустил канат[8]8
  Весь выпустил канат – обычно корабли вытаскивались на берег за канаты.


[Закрыть], и мне на берег
От злой волны уже спасенья нет…
Но тяжкая оставила мне силы
Спросить тебя: за что ты гонишь нас?
 

Креонт

 
О, тайны нет тут никакой: боюсь я,
Чтоб дочери неисцелимых зол
Не сделала ты, женщина, моей.
Во-первых, ты хитра, и чар не мало
Твой ум постиг, к тому же ты теперь
Без мужа остаешься и тоскуешь…
Я слышал даже, будто ты грозишь
И мне, и жениху с невестой чем-то.
Так вот, пока мы целы, и хочу
Я меры взять. Пусть лучше ненавистен
Медее я, чем каяться потом
В мягкосердечии.
 

Медея

 
Увы! Увы! Увы!
О, не впервые, царь, и сколько раз
Вредила мне уж эта слава: зол
Она – источник давний. Если смыслом
Кто одарен, софистов из детей
Готовить он не будет[9]9
  Софистов из детей готовить он не будет – Анненский усилил стоящее в тексте sophous – мудрецов. Собственно “софистами” называли “учителей мудрости”, риторов и философов, среди которых попадались и самодовольные шарлатаны.


[Закрыть] Он не даст
Их укорять согражданам за праздность…
И что еще? И ненависть толпы
Они своим искусством не насытят.
Ведь если ты невежд чему-нибудь,
Хоть мудрому, но новому, обучишь,
Готовься между них не мудрецом
Прослыть, а тунеядцем. Пусть молвою
Ты умников, которых город чтит,
Поставлен хоть на палец выше будешь —
Ты человек опасный. Эту участь
Я тоже испытала. Чересчур
Умна Медея – этим ненавистна
Она одним, другие же, как ты,
Опасною ее считают дерзость.
Подумаешь: покинутой жене
Пугать царей?! Да и за что бы даже
Тебе я зла хотела? Выдал дочь
Ты, за кого желал: я ненавижу,
Но не тебя, а мужа. Рассуждал
Ты здраво, дочь сосватав, и твоей
Удаче не завидую. Женитесь
И наслаждайтесь жизнью, лишь меня
Оставьте жить по-прежнему в Коринфе:
Молчанием я свой позор покрою.
 

Креонт

 
Да, сладко ты поешь, но злая цель
И в песнях нам мерещится: чем дольше
Я слушаю, тем меньше убежден…
Ведь от людей порыва остеречься
Куда же легче нам, чем от таких,
Как ты, жена, лукаво-осторожных.
Ну, уходи! Все высказала ты,
Но твоего искусства не хватает,
Чтобы сберечь нам лишнего врага.
 

Медея

 
О, я молю у ног твоих – ты нас
Не высылай, хоть ради новобрачных!
 

Креонт

 
Ты тратишься без толку на слова.
 

Медея

 
О, пощади… К мольбам моим склонися!
 

Креонт

 
Своя семья Медеи ближе нам.
 

Медея

 
О, край родной! Ты ярко ожил в сердце…
 

Креонт

 
Милее нет и нам – после семьи.
 

Медея

 
Какое зло вы сеете, Эроты!
 

Креонт

 
Ну, не всегда – зависит от судьбы.
 

Медея

 
Виновному не дай укрыться, боже.
 

Креонт

 
Не будет ли, однако? От себя
И болтовни освободи нас лучше…
 

Медея

 
Освободить?.. Кого и от чего?
Ты вызволи нас, царь, из этой муки…
 

Креонт

 
Ты, верно, ждешь расправы наших слуг?..
 

Медея

 
О нет, о нет, тебя я умоляю…
 

Креонт

 
Угрозы мало, кажется, тебе?
 

Медея

 
Я не о том молю тебя, властитель.
 

Креонт

 
Пусти меня… Чего ж тебе еще?..
 

Медея

 
Дай день один мне сроку: не решила,
Куда идти еще я, а детей
Кто ж без меня устроит? Выше этих
Забот Ясон. О, сжалься, царь, и ты
Детей ласкал. Тебе знакомо чувство,
Которое в нас будит слабый. Мне
Изгнание не страшно… Если плачу
То лишь над их несчастием, Креонт.
 

Креонт

 
Я не рожден тираном. Сколько раз
Меня уже губила эта жалость.
Вот и теперь я знаю, что не прав,
Все ж будь по-твоему. Предупреждаю только,
Что если здесь тебя с детьми и завтра
В полях моих увидит солнце, смерть
Оно твою осветит. Непреложно
Да будет это слово… До утра…
 

Уходит.

Корифей

 
О, злая судьба!
Увы, о жена, что бед-то, что бед!
Куда ж ты пойдешь? У кого ты
Приюта попросишь? Где дом
И где та земля, Медея?
В море бездонное зол
Бросил тебя бессмертный.
 

Медея

 
О да! Темно на небе… Но на этом
Не кончилось! Не думайте: еще
И молодым счастливцам будет искус,
И свату их довольно горя… Разве
Ты думала, что сладкий этот яд
Он даром пил, – все взвешено заране…
Он с этих губ ни слова, он руки
Единого движенья без расчета
Не получил бы, верьте… О, слепец!..
В руках держать решенье – и оставить
Нам целый день… Довольно за глаза,
Чтобы отца, и дочь, и мужа с нею
Мы в трупы обратили… ненавистных…
Немало есть и способов… Какой
Я выберу, сама еще не знаю:
Чертог поджечь невестин или медь
Им острую должна вогнать я в печень…
До ложа их добравшись?.. Тут одна
Смущает вероятность. По дороге
До спальни их или за делом я
Захвачена могу быть и злодеям
Достаться на глумленье. Нет, уж лучше
Не изменять пути прямому нам,
И, благо он испытан, – яд на сцену[10]10
  на сцену – добавлено переводчиком.


[Закрыть]
Так, решено…
Ну, я убила их… А дальше что ж?
Где город тот и друг, который двери
Нам распахнет и, приютив, за нас
Поручится? Такого нет… Терпенье ж
Еще хоть ненадолго. Если стен
Передо мной откроется защита,
На тайную стезю убийства молча
Ступлю тотчас. Но если нам одно
Несчастье беспомощное на долю
Останется, я меч беру открыто
И дерзостно иду их убивать,
Хотя бы смерть самой в глаза глядела.
Владычицей, которую я чту
Особенно, пособницей моею,
Родной очаг хранящею, клянусь
Гекатою[11]11
  Геката – богиня колдовства и подземного мира.


[Закрыть] что скорбию Медеи
Себе никто души не усладит!..
Им горек пир покажется, а свату
Его вино и слезы мук моих…
За дело же! Медея, все искусство
Ты призови на помощь, – каждый шаг
Обдумать ты должна до мелочей!..
Иди на самое ужасное! Ты, сердце,
Теперь покажешь силу. До чего,
О, до чего дошла ты! Неужели ж
Сизифову потомству[12]12
  Сизифово потомство – первым царем Коринфа был Сизиф, обреченный за свою дерзость вечно катить на гору камень в Аиде.


[Закрыть], заключив
С Ясоном брак, позволишь надругаться
Над Гелиевой кровью[13]13
  Гелиевой кровью – Медея из рода Гелиоса.


[Закрыть]? Но кому
Я говорю все это? Мы природой
Так созданы – на доброе без рук,
Да злым зато искусством всех мудрее…
 

Стасим первый

Хор

Строфа I

 
Реки священные вспять потекли,
Правда осталась, но та ли?
Гордые выси коснулись земли,
Имя богов попирая в пыли,
Мужи коварными стали…
Верно, и наша худая молва
Тоже хвалой обратится,
И полетят золотые слова
Женам в усладу, что птица.
 

Антистрофа I

 
Музы не будут мелодий венчать
Скорбью о женском коварстве…
Только бы с губ моих эту печать,
Только б и женской цевнице звучать
В розовом Фебовом царстве…
О, для чего осудил Мусагет[14]14
  Мусагет – Аполлон.


[Закрыть]
Песню нас слушать все ту же?
В свитке скопилось за тысячи лет
Мало ли правды о муже?
 

Строфа II

 
О, бурное сердце менады!
Из отчего дома, жена,
Должно быть, пробив Симплегады,
Несла тебя злая волна.
Ты здесь на чужбине одна,
Муж отдал тебя на терзанье;
И срам и несчастье должна
Влачить за собой ты в изгнанье.
 

Антистрофа II

 
Священная клятва в пыли,
Коварству нет больше предела,
Стыдливость и та улетела
На небо из славной земли.
От бури спасти не могли
Отцовские стрелы[15]15
  Отцовские стрелы добавлены переводчиком.


[Закрыть] Медеи,
И руки царя увлекли
Объятий ее горячее.
 

Эписодий второй

Входит Ясон.

Ясон

 
Не в первый раз я вижу, сколько зол
Влачит упорство злобы. Ты и город
Могла б иметь, и дом теперь, царей
Перенося смиренно волю. Если
В изгнание идешь ты, свой язык
Распущенный вини, жена. Конечно,
Мне все равно – ты можешь повторять,
Что низость тут виной моя; но меру
Возмездия за то, что ты семье
Властителя сулила, ты, Медея,
Должна считать за благо. Сколько мог,
Я гнев царей удерживал, оставить
Тебя просил я даже – ни к чему
Все это было… У безумья вожжи
Совсем ты распустила – злых речей
Поток не умолкал, и город наш
Тебе закрыт отныне. Но в заботах,
Как верный друг, я устали не знаю.
Я хлопочу о вас, чтобы нужды
Не испытать жене моей и детям,
Без денег не остаться[16]16
  Без денег не остаться – даже в разгар трагедии персонажи Ев-рипида остаются реалистами.


[Закрыть]. Мало ль зол
Увидишь на чужбине… Ненавистен
Тебе Ясон, но, право ж, не умеет
На вражеский себя настроить лад.
 

Медея

 
О низкий… о негодный… я не знаю,
Как выразить сильнее языком,
Что ты не муж, не воин, – хуже, злее
Нельзя уж быть, чем ты для нас, и к нам
Ты все-таки приходишь… Тут не смелость…
Отвага ли нужна, чтобы, друзьям
Так навредив, в глаза смотреть? Иначе
У нас зовут такой недуг – бесстыдство.
Но все ж тебе я рада… сердце я
Хоть облегчить могу теперь и болью
Тебя донять… О, слушай… Как начну?
Вот первое из первых… Я тебя
Спасла – и сколько эллинов с собою
На корабле везли тогда мы, все
Свидетели тому, – спасла, когда ты
Был послан укротить быков, огонь
Метавших из ноздрей, и поле смерти
Засеять. Это я дракона, телом
Покрывшего в морщинистых извивах
Руно златое, умертвила, я,
Бессонного и зоркого, и солнца
Сияние глазам твоим вернула.
Сама ж, отца покинув, дом забыв,
В Фессалию с тобой ушла, – горячка
Была сильней рассудка. Пелий, царь,
Убит был тоже мною – нет ужасней
Той смерти, что нашел он – от детей!
И все тебя я выручала, – этим
От нас ты не побрезгал, а в награду
Мне изменил. Детей моих отец,
Ты брак затеял новый. Пусть бы семя
Твое бесплодно было, жажду ложа
Я поняла бы нового… А где ж?
Где клятвы те священные? Иль боги,
Которые внимали им, теперь
Уж не царят, иль их законы новы?
Ты сознаешь – нельзя не сознавать,
Что клятву ты нарушил… Сколько раз
Руки искал ты этой и колени
Мне осквернял прикосновеньем! Все
Обмануты надежды. Что же друга
В тебе вернет Медее, ждать чего ж
Могла бы от тебя она? Но сердце
Мне жжет еще уста – ясней позор
Твой обличить вопросами… Итак,
Куда же нам идти прикажешь? Или
К отцу, домой? Тебе в угоду дом
Я предала. К несчастным Пелиадам?
У них отца убив, конечно, буду
Я принята радушно. О друзьях
Подумаю ли старых, – ненавистна
Я стала им, а те, кому вредить
Пришлося мне – не для себя – в угоду
Тебе ж, Ясон, – теперь мои враги.
О, горе мне! Так вот она, та слава,
Блаженство то меж эллинов, что мне
Тогда сулил ты лживо… Да, гордиться
Могу я верным мужем, это так…
И славою счастливый младожен
Покроется не бледной, если, точно,
Извергнута из города, одна
И с беззащитными детьми, скитаясь,
И с нищими та, что спасла его,
Пойдет дивить людей своим несчастьем.
О Зевс, о бог, коль ты для злата мог
Поддельного открыть приметы людям,
Так отчего ж не выжег ты клейма
На подлеце, чтобы в глаза бросалось?..
 

Корифей

 
Неисцелим и страшен гнев встает,
Когда вражда людей сшибает близких.
 

Ясон

 
Кто не рожден оратором, тому
Теперь беда. Как шкипер осторожный[17]17
  Как шкипер осторожный – Еврипид близко повторяет метафору Эсхила, однако применяет ее не к действиям, а к речи.


[Закрыть],
Я опущу немножко паруса
Надутые, иначе, право, буря
Злоречия и эти вихри слов
Потопят нас, жена. Свои услуги
Ты в гордую сложила башню… Нет,
Коль мой поход удачен, я Киприде
Обязан тем, Киприде меж богов
И меж людьми Киприде, – может быть,
Та мысль иным и не по вкусу будет.
Но оцени в ней тонкость: если кто
Одушевлял Медею на спасенье
Ясоново, то был Эрот… Зачем
Рассматривать в деталях дело? Да,
Я признаю твои услуги. Что же
Из этого? Давно уплачен долг,
И с лихвою. Во-первых, ты в Элладе[18]18
  Ты теперь в Элладе – Ясон ставит себе в заслугу, что познакомил Медею с законом и правдой и даровал ей всемирную славу!


[Закрыть]
И больше не меж варваров, закон
Узнала ты и правду вместо силы,
Которая царит у вас. Твое
Здесь эллины искусство оценили,
И ты имеешь славу, а живи
Ты там, на грани мира, о тебе бы
И не узнал никто. Для нас ничто
И золото в чертогах, и Орфея
Нежнее песни голос, по сравненью
С той славою, которая меня
Так дивно увенчала. О себе
Упомянул я, впрочем, лишь затем,
Что этот спор ты подняла. Отвечу
По поводу женитьбы. Поступил,
Во-первых, я умно, затем и скромно,
И, наконец, на пользу и тебе,
И нашим детям. Только ты дослушай.
Когда из Иолка цепью за собою
Сюда одни несчастия принес я,
Изгнаннику какой удел счастливей
Пригрезиться мог даже, чем союз
С царевною?.. И ты напрасно колешь
Нас тем, жена, что ненавистно ложе
Медеи мне, и новою сражен
Я страстию, или детей хочу
Иметь как можно больше… Я считаю,
Что их у нас довольно, и тебя
Мне упрекать тут не за что. Женился
Я, чтоб себя устроить, чтоб нужды
Не видеть нам – по опыту я знаю,
Что бедного чуждается и друг.
Твоих же я хотел достойно рода
Поднять детей, на счастие себе,
Чрез братьев их, которые родятся.
Зачем тебе еще детей? А мне
Они нужны для пользы настоящих.
Ну, будто ж я не прав? Сказала б “да”
И ты, когда б не ревность. Все вы, жены,
Считаете, что если ложа вам
Не трогают, то все благополучно…
А чуть беда коснулась спальни, нет
Тут никому пощады; друг ваш лучший,
Полезнейший совет – вам ненавистны.
Нет, надо бы рождаться детям так,
Чтоб не было при этом женщин, – люди
Избавились бы тем от массы зол.
 

Корифей

 
Ты речь, Ясон, украсил, но сдается
Мне все-таки, меня не обессудь,
Что ты не прав, Медею покидая.
 

Медея

 
О, я во многом, верно, от людей
И многих отличаюсь. Наказанью
Я высшему подвергла бы того,
Кто говорить умеет, коль при этом
Он оскорбляет правду. Языком
Искусным величаясь, человек
Такой всегда оденет зло прилично…
Под маской же на что он не дерзнет?
Но есть изъян и в мудрости, увы!..
Ты, например, и тонкою и хитрой
Раскинул сетью речь, а поразить
Нам ничего тебя не стоит. Честный
Уговорил бы близких и потом
Вступал бы в брак, а ты сперва женился…
 

Ясон

 
Скажи тебе заранее, сейчас
Ты так бы и послушалась, – ты злобу
И до сих пор на сердце бережешь.
 

Медея

 
Другого ты боялся, чтоб женатым
На варварской царевне не остаться:
Вам, эллинам, под старость это тяжко.
 

Ясон

 
Пожалуйста, не думай, что жена
При чем-нибудь в моем союзе новом;
Я говорил уже, что я тебя
Спасти хотел, родив единокровных
Твоим сынам царей, опору дома.
 

Медея

 
Нам счастия не надо, что ценой
Такой обиды куплено; богатства,
Терзающего сердце, не хочу.
 

Ясон

 
Моли богов, желания иные
Влагая в грудь Медее, умудрить
Ее, чтоб ей полезное – обидой
И счастие не грезилось несчастьем…
 

Медея

 
Глумись… тебе приюта не искать.
Изгнанница пред вами беззащитна.
 

Ясон

 
Твой выбор был – других и не вини.
 

Медея

 
Так это я женилась, изменяла?
 

Ясон

 
Безбожно ты кляла своих царей.
 

Медея

 
И твоему проклятьем дому буду.
 

Ясон

 
На этом мы и кончим. Если вам —
Тебе иль детям нашим – деньги нужны
Ввиду пути, прошу сказать теперь;
Отказа вам не будет. Я и знаки
Гостиные[19]19
  Знаки гостиные – “символы”, то есть разломанные надвое таблички, сложив обломки которых представители дружественных семей узнавали друг друга.


[Закрыть] могу послать друзьям,
Помогут вам… Не хочешь брать? Напрасно.
Открой глаза, не гневайся, тебе ж,
О женщина, поверь – полезней будет.
 

Медея

 
Твоих друзей не надо нам, и денег
Я не возьму – не предлагай, – от мужа
Бесчестного подарок руки жжет.
 

Ясон

 
Богов беру в свидетели, что пользы
Я всячески и детской и твоей
Искал, жена, но доброты не ценит
Надменная моей, – и ей же хуже.
 

Уходит.

Медея

 
Ступай. Давно по молодой жене
Душа горит – чертог тебя заждался.
Что ж? Празднуй брак! Но слово скажет бог:
Откажешься, жених, и от невесты.