Текст книги "Как истинный джентльмен"

Глава 3

Но для Диккана все самое трудное только начиналось. Не успел он закончить свой завтрак, как мрачные солдаты сопроводили его из гостиной.

– Пошли кого-нибудь на постоялый двор в Бареме, – попросил он Кейт. – Уверен, Биддл там не может взять в толк, что со мной случилось. Я не желаю заключать брак без своего слуги.

Диккану показалось, он видел, как Кейт кивнула, но его сопровождающие не позволили ему задержаться. Выстроившись фалангой, они вывели его на Сент-Дунстан-стрит и направились вдоль реки Стаур к прямым шпилям собора, видневшимся над пестрыми крышами Кентербери.

Во время пути Диккан пытался придумать подходящую причину для получения специального разрешения на заключение брака. Он чуть заметно улыбнулся, когда ему сообщили, что его милость архиепископ Кентерберийский готов принять мистера Хиллиарда.

Но его улыбка и красноречие улетучились, как только он вошел в кабинет своего двоюродного брата. Кузен Чарлз ждал его внутри с радушным видом. Но он был не один. На одном из кожаных стульев в кабинете архиепископа, словно на троне в Высоком суде, гордо восседал его высокопреосвященство, лорд Ивлин Ричард Гарвуд Хиллиард, епископ Слау.

Как того требовали приличия, Диккан сперва поприветствовал архиепископа.

– Кузен Чарлз, – произнес он, прикасаясь к руке своего величественного родственника. Затем он поклонился гостю архиепископа, скрывая смятение. – Отец. Желаю тебе хорошего дня.

– Что тебе могло понадобиться от его милости? – требовательно спросил отец, и его лицо было, как всегда, нахмурено. Диккану пришло в голову, что с другим выражением он его просто бы не узнал. – Не видишь, мы обсуждаем дела?

– Понимаю, раз вы оказались так далеко от дома, – непринужденно ответил Диккан. – Как мама?

Отец нахмурился сильнее.

– Кто эти люди?

Диккан обернулся и, увидев плотно сомкнувшихся вокруг него солдат, изобразил удивление.

– Моральная поддержка, – ответил он. – Они любезно согласились подождать снаружи, пока наша встреча не закончится.

– Да, – подтвердил Гарри Лидж и повел маленькую группу в коридор. – Мы подождем в прихожей.

– Зачем? – спросил отец Диккана. – Ты арестован? Что ты натворил?

– Ничего, что привело бы к аресту, сэр, уверяю вас. – Диккан озорно улыбнулся кузену, который был намного более снисходителен, чем его собственный отец. – По крайней мере в этот раз.

Кузен Чарлз поудобнее устроился на стуле.

– И все же, Диккан, твое внезапное появление нас удивило. Полагаю, тебе надо объясниться.

Диккан занял место напротив стола архиепископа.

– Похоже, мне требуется ваша помощь, кузен, – начал он, притворяясь, будто в комнате не было его сердитого отца. – Специальное разрешение на брак. И как можно быстрее.

– Боже милостивый! – вскричал отец, вскакивая со своего стула, словно разгневанная матрона. – Что еще за спешка?

Диккан вытащил табакерку и достал щепотку табака.

– Полагаю, кто-то пытался помешать переговорам в Вене. Я вез в Лондон кое-какие щекотливые сведения. Похоже, пока я был на борту почтового судна, кто-то напоил меня и похитил. Не стану докучать вам отвратительными подробностями, скажу лишь, что проснулся я в постели добропорядочной молодой женщины. Поэтому мне необходимо жениться на ней как можно быстрее.

– Полагаю, именно для этого здесь солдаты? – с поразительным хладнокровием осведомился Чарлз. – Ты теперь их пленник?

Диккан криво улыбнулся:

– Моя репутация превыше всего.

– Нечего водить нас за нос, неблагодарный! – взорвался отец, как и ожидал Диккан. – У тебя просто появилась очередная возможность опозорить семью. Что ж, ничего у тебя не выйдет. Заплати этой девке и живи спокойно.

– Ивлин, – укоризненно произнес Чарлз.

– Я не хочу, чтобы о его отвратительных похождениях ходили слухи, – заявил отец Диккана, глядя на сына с таким видом, словно тот испачкал пол. – И я не желаю, чтобы моей снохой стала какая-нибудь потаскушка. Он – Хиллиард, ради всего святого! Ему надлежит помнить о своем имени и положении в обществе.

– Он об этом не забыл, – обманчиво спокойным тоном напомнил Диккан отцу. Внезапно ему стало неприятно, что он называет невинную женщину такими ужасными словами. – И леди, на которой я женюсь, мисс Грейс Фэрчайлд. – Его голос стал ледяным. – Возможно, вам знакомо это имя.

При этих словах на лице Чарлза появилась улыбка.

– Знакомо? Полагаю, мы с ней связаны кровными узами.

– Как и все мы, – равнодушно пожал плечами Диккан. – И да, отец, она станет твоей снохой. На твоем месте я бы на коленях благодарил Всевышнего.

– Она же калека! – с насмешкой произнес отец.

«А ты осел!» – зло подумал Диккан.

– Боюсь, я не могу позволить подобным образом отзываться о моей будущей жене.

– Я буду говорить то, что захочу. Целых десять лет мы с твоей матерью пытались пробудить в тебе чувство долга. И какой ответ мы получили?

Диккан снова пожал плечами, зная, как это злит его отца.

– По крайней мере я исполняю свой долг. Ты победил. Может, забудем об этом? Мои сопровождающие называют себя гренадерами Грейс. Они успокоятся, только когда она выйдет замуж. И еще, отец: прежде чем ты решишь высказать им свое отрицательное мнение насчет этого брака, вспомни, что они вооружены. К тому же за последние десять лет Грейс по крайней мере один раз спасла каждому из них жизнь.

Кузен Чарлз позвонил секретарю.

– В таком случае, – произнес он, как подобает истинному архиепископу Кентерберийскому, – полагаю, нам надо готовиться к свадьбе. Видимо, так угодно Всевышнему.

Леди Кейт стояла у окна в спальне Грейс, когда увидела возвращающегося Диккана в сопровождении солдат.

– Если я на минуту оставлю тебя, ты ведь не выбросишься в окно?

Грейс, расположившаяся у камина, лишь улыбнулась:

– Я переломаю ноги. Какой в этом смысл?

– Вот и умница.

Приподняв подол платья, Кейт сбежала вниз по лестнице. Ей надо было увидеть Диккана. Он должен был уверить ее, что все будет хорошо. По мнению Кейт, Грейс и так многое пришлось пережить. Всего два месяца назад умер ее отец. Все ее славные родственники жили далеко, и у нее почти не осталось семьи. Кейт решила, ей надо занять их место.

Она так упорно думала о предстоящем разговоре с Дикканом, что совсем позабыла, кто его сопровождает. Не успела она выйти в коридор и направиться к входной двери, как услышала позади шаги.

– Значит, ты еще здесь, – раздался голос.

Волосы зашевелились у нее на затылке. Живот свело от страха. Почему она этого не предусмотрела?

– Если ты хочешь что-нибудь сказать, Гарри, – произнесла Кейт, поворачиваясь к высокому стрелку с льняными волосами, который, нахмурившись, смотрел на нее, – говори прямо сейчас. Иначе я с радостью сделаю вид, что мы никогда не встречались.

– Я бы тоже с радостью притворился, – ответил он, и его небесно-голубые глаза стали холодными. – Но кажется, нам суждено постоянно встречаться, по крайней мере сегодня. У Грейс всего один шанс спасти свое доброе имя. Я здесь, чтобы убедиться, что ты ничего не испортишь. Бедняжка и так достаточно настрадалась.

Если Гарри хотел вывести Кейт из себя, то ему это удалось. Выпрямившись во весь рост – почти пять футов и дюйм, – она одарила своего друга детства уничтожающим взглядом.

– Правда? Я не знала. Видимо, за те три месяца, что она провела со мной, она просто забыла мне рассказать. Особенно про тот день, когда мы прошли двадцать пять миль до Ватерлоо, чтобы похоронить ее отца. – Она с удивлением вскинула голову. – Но тебя я там не видела. Я не видела тебя все время, что мы были в Брюсселе и когда вернулись домой в Лондон. Так что пойми мое удивление: оказывается, тебе хорошо известно, через что Грейс довелось пройти.

Кейт удалось лишить Гарри дара речи. Его красивое мужественное лицо покрылось алыми пятнами, а страстные голубые глаза сузились. Когда-то Кейт любила эти глаза. Давным-давно.

Наконец он отвесил безукоризненный поклон.

– Конечно. Ваша милость всегда права.

– Хорошо, что ты это понял.

Не промолвив ни слова, он зашагал прочь, чеканя шаг по деревянному полу. Кейт стояла, дрожа. Черт бы его побрал! Как ему удалось заставить ее забыть о своих манерах? Почему с ним она всегда чувствовала себя неудачницей?

К счастью, первым ее увидел Диккан, потому что ее лицо раскраснелось, а тело словно окаменело. Не говоря ни слова, он взял ее под руку и вывел за дверь.

– Ты не перестаешь меня удивлять, баловница, – сказал он, шагая по узкой, мощенной булыжником улице. – Не могу припомнить, чтобы лицо у Гарри Лиджа было когда-нибудь такого цвета. А ведь я видел его и на шлюхах, и на кавалерийских лошадях.

– Заткнись, Диккан!

Он как ни в чем не бывало ухмыльнулся:

– Он ведь вырос недалеко от замка?

Кейт вздохнула и поглядела поверх домов: цвет утреннего неба напомнил ей чьи-то глаза.

– Его отец был сквайром. Они с моим отцом любили играть в шахматы.

Диккан рассмеялся и покачал головой:

– Печальный исход для герцога. Неудивительно, что мой отец предпочел бы видеть его наследником. Кстати, он передает привет.

Кейт в изумлении обернулась.

– Твой отец? Он здесь?

– Да. Кипит от праведного гнева. Счастлив, что я снова подтвердил его не слишком высокое мнение обо мне.

– Вряд ли он передает мне привет. Он меня терпеть не может.

Диккан поцеловал ее руку.

– Значит, мы с тобой парочка негодяев.

– Это несправедливо. По отношению к нам обоим.

– Милая моя, ты все прекрасно понимаешь, – сказал Диккан и пошел дальше по улице.

– Возможно, – кивнула Кейт, не отставая от него. – Кузен Чарлз согласился вас поженить?

– Он сам совершит церемонию, сегодня в четыре.

Кейт кивнула:

– Я устрою небольшой свадебный завтрак. – Она остановилась, глядя на оставшиеся позади дома. – Диккан, а как поведет себя Грейс?

Диккан посмотрел на нее.

– Она ведь не сбежала?

– Конечно, нет. Если за минувшие годы Грейс что-то и усвоила, то это чувство долга. Сейчас она уже точно не пойдет на попятный.

Кейт и ее высокий кузен остановились на берегу реки Стаур.

– Глядя на Грейс, у всех возникает чувство, будто она сделана из железа, – сказала Кейт. – Она всегда первой придет на помощь. Человек, к которому каждый может обратиться. Но у меня такое чувство, что Грейс намного более хрупкая, чем кажется. У нее даже не было времени оплакивать смерть отца. Я знаю тебя лучше других, кузен, и как бы ты ни старался возразить, ты столь же благороден, как и она.

Кейт взглянула на самого близкого человека на свете и сделала нечто из ряда вон выходящее.

– Обещай, что не обидишь ее, – попросила она.

Диккан с обидой приподнял бровь.

– Ты говоришь так, словно я какой-то дикарь.

Кейт фыркнула:

– Все мужчины дикари, Диккан. Ты просто элегантнее других. Обещай мне.

Сначала ей показалось, что он не ответит.

Диккан глядел на лебедей, которые покачивались вдалеке на узкой ленте реки.

– Не могу.

Кейт набросилась бы на него, если бы не видела его глаза. Бездонные, льдисто-серые с голубыми ободками, всегда прозрачные, как зеркало. Внезапно посреди улицы в Кентербери она заметила в них неуверенность, смятение, боль. Она поняла, что ее кузен, которого все в обществе считали совершенством, был тоже очень раним.

– Хотя бы обещай, что постараешься, – мягко попросила она.

Он вздохнул и дернул плечами, словно его давил вес этой клятвы.

– Да, Кейти. Я обещаю. Сделаю все, что в моих силах.

Кейт приподнялась на цыпочках и поцеловала его в щеку.

– Теперь я довольна. Но помни: я всегда вам помогу.

Снова поцеловав ее руку, Диккан направился обратно к постоялому двору.

– Значит, ближайшие лет пятьдесят тебе будет чем заняться.

* * *

Грейс выходила замуж в Кентерберийском соборе со всеми воинскими почестями. И не в боковой часовне, где она бы не чувствовала себя такой заметной. Нет. Его высокопреосвященство Чарлз Мэннерс-Саттон, архиепископ Кентерберийский, настоял, чтобы его кузен Диккан женился прямо у главного алтаря, словно это могло внушить ему серьезность и ответственность момента.

Как будто для того, чтобы еще больше смутить Грейс, у алтаря появился отец Диккана. Высокий, худой, лысеющий человек, почти потонувший в богатом одеянии священника. В его глазах, тех же холодных глазах, что и у его сына, но только более суровых, читалось откровенное презрение к происходящему. Он стоял за архиепископом и, не мигая, сердито глядел прямо перед собой.

Кажется, все это забавляло Диккана, и на его лице застыла понимающая полуулыбка. Грейс же происходящее подавляло. Огромный собор казался ей холодным, каменные плиты под ногами слишком твердыми. Небо затянули облака, не давая солнечным лучам проникать сквозь великолепные окна церкви Святой Троицы над главным алтарем. Мерцали свечи, но каменные стены все равно казались тусклыми и далекими, а сочный голос архиепископа растекался в их тенистых нишах, как дым ладана.

И даже присутствующие будто сговорились, чтобы еще больше подавить Грейс. На Диккане был уже привычный безупречный черно-белый наряд и жилет цвета слоновой кости, вышитый серебром. Он был, как всегда, одет с иголочки, его галстук завязан изысканным узлом и украшен огромным рубином, похожим на тот, что украшал кольцо на пальце.

Оба епископа в париках и митрах облачились в сверкающие одеяния, а на Кейт были ее лучшее переливчато-синее люстриновое платье и шляпка. Гренадеры Грейс собрались на хорах, одетые в мундиры всевозможных цветов, и при каждом движении их сабли бряцали, а шпоры звенели, почти заглушая слова архиепископа.

А сама Грейс? У нее остались лишь считанные часы на подготовку, а рядом не оказалось модистки, у которой имелись бы готовые платья для такой амазонки, поэтому ей пришлось надеть серое шерстяное дорожное платье и шляпку. Серый мотылек среди бабочек.

Действительно, все они облачились в лучшие наряды, чтобы их можно было легко узнать, подумала Грейс. Ее солдаты, ее новоиспеченный супруг, подруга, печально известная в свете. Величественные епископы и нежеланная невеста.

– Повторяйте за мной, – произнес нараспев архиепископ. – Я, Ричард Уильям Прайс Мэннерс-Хиллиард…

Грейс знала, что ей надлежит внимательно слушать. Но она не видела ничего, кроме холодного удивления на лице Диккана, когда он повторял слова, которые должны связать их навечно, словно для него это была какая-то игра. Она не могла отвести взгляда от его выразительных светло-серых глаз и чувствовала лишь теплое прикосновение его руки. Грейс думала о том, что в эту минуту, у одного из величайших, святейших алтарей во всей Британии она заключала сделку с дьяволом. Повторяя слова клятвы, она обрекала себя на жизнь, полную страданий, одиночества и сожаления.

Зато у нее будет одно преимущество, решила она. Вскоре изящные руки Диккана снова прикоснутся к ней. Подумать только, один из величайших любовников эпохи посвятит ее в тайну любви. Впервые в жизни она не будет просто зрителем, жалким беспризорником, ухватившимся за край высокой ограды. Она испытает восхитительные ощущения, к которым лишь чуть прикоснулась этим утром.

Диккан сделает ее своей, и вся жизнь Грейс изменится. Внезапно она поймала себя на том, что не может думать ни о чем другом.

– Мисс Фэрчайлд, – терпеливо произнес архиепископ.

Пытаясь заглушить пробежавший по телу холодок, Грейс перевела на него взгляд. По его виду она поняла, что он уже несколько раз обращался к ней.

– Я, Грейс Джорджиана Фэрчайлд, – повторила она, из ее рта вырвалось крошечное белое облачко холодного пара, а Диккан неожиданно нежно сжал ее руку, – беру тебя, Ричарда Уильяма Прайса Мэннерс-Хиллиарда…

В следующую секунду архиепископ уже благословлял кольцо. Грейс не знала, где его взял Диккан, простое золотое кольцо под стать его невзрачной жене. Архиепископ подал его Диккану. Тот медленно снял перчатки и отдал их свидетелям, прежде чем взять кольцо.

Когда он снова коснулся руки Грейс, она невольно дернулась. И ничего не могла с собой поделать. Ей казалось, будто молния пробежала по коже. Она была потрясена, и горячая волна залила все тело. Диккан надел простое кольцо на ее безымянный палец, и с ним в нее вошли тепло, жизнь, сила. Как будто странное притяжение между ними превратилось в ощутимый свет.

– Жене не следует бояться прикосновения мужа, – пробормотал он, и его глаза потемнели.

– А мужу не следует говорить такие вещи жене в присутствии священника, – тихо ответила Грейс.

Внезапно он замер. Грейс подняла глаза и увидела, что до него только что дошел смысл сказанных слов. Муж. Жена.

Диккан Хиллиард был одним из самых именитых джентльменов своего времени. Никто лучше его не мог изобразить скучающий вид. Но все же на краткий миг Грейс прочла на его лице истинные чувства. Она видела, что в его серых глазах мелькнул ужас. Видела, как он пытался его скрыть. Но этот ужас все равно ударил ее сильнее, чем молния, скользнувшая по ее пальцам от его прикосновения, и он был холоднее сурового взгляда его отца. Смертельнее, чем рана, нанесенная ржавым клинком.

Быстро, пока никто не заметил его ошибки, Диккан одарил всех привычной улыбкой. Но Грейс все уже почувствовала, все поняла. Если бы он крепко не держал ее за руку, она совершила бы постыдный поступок и бросилась прочь из собора. Потому что в этот момент истины она зримо увидела свое будущее.

– Диккан и Грейс дали свое согласие на заключение священного союза… – продолжал монотонным голосом архиепископ, держа руку над их соединенными руками.

«Нет, – подумала Грейс, – он меня погубит».

– И я объявляю их мужем и женой во имя Отца, Сына и Святого Духа.

Слишком поздно. Грейс поняла это по глазам Диккана. Услышала в биении собственного сердца, которое заглушало остальные звуки в холодном соборе.

– Аминь.

Грейс хотелось бежать. Хотелось закрыть глаза, как будто это поможет ей спрятаться от неизбежного. Что угодно, только не слабый проблеск истинных чувств в глазах ее новоиспеченного супруга.

Позади нее раздался голос Гарри:

– Поцелуй же ее, негодяй.

И Диккан, криво улыбаясь присутствующим, склонился к Грейс. Она знала, происходящее ненавистно ему. Да и как могло быть иначе? Но откуда ему было знать, что это ее первый поцелуй? И о таком поцелуе могла мечтать любая девушка – нежном, неторопливом и сладком.

– Что ж, жена, – прошептал ей на ухо Диккан, – поприветствуем наших верных сторонников?

Грейс оставалось лишь кивнуть, поэтому Диккан поклонился епископам и повел ее по проходу.

– Нет! – внезапно воскликнула Грейс, увидев перед собой ступени, которые ей придется преодолеть. Они вошли в боковой вход. Теперь же Диккан вел ее к массивным дверям, распахнутым в конце огромного зала, откуда в длинный темный коридор струился свет. Грейс поняла, что ей придется преодолеть медленный и мучительный путь до дверей. – Может, вернемся так же, как пришли?

Диккан крепче сжал ее руку.

– И разочаруем твоих гренадеров? Думаю, они уже ожидают тебя с почестями.

Грейс обернулась и увидела, что хоры опустели. У алтаря на стульях остались сидеть лишь Кейт и какой-то человек, видимо, слуга Диккана. Грейс захотелось, чтобы все ее друзья пришли поддержать ее – Оливия, леди Беа, Бридж и Шон Харпер. Но Оливия была в Суссексе, а леди Беа ждала дома у Кейт. Даже Бридж и Шона не было рядом, потому что она отправила их в Лонгбридж, чтобы они подготовили дом к ее приезду.

Конечно, теперь это уже не понадобится. Наверное, муж скажет, что ей больше не нужен ее дом и одноногий ирландец, бывший старшина полка с его большой, шумной супругой.

И одному Богу известно, что он может подумать о ее поваре.

Но на это у Грейс еще будет время. Теперь же ей надо думать, как выйти из собора. Опираясь на руку Диккана, она повернулась к дверям. Она чувствовала себя ужасно неуклюжей, и у нее болело колено. Грейс пыталась не думать об этом. Пристально глядя на дверь, зиявшую в четырех или пяти милях от нее, она, прихрамывая, стала спускаться по лестнице, на ступенях которой появились впадины от множества ног паломников, и направилась к проходу.

– Улыбнись, – напомнил Диккан, проводя ее мимо резной алтарной преграды в высокий зал.

Грейс улыбнулась, хотя знала, что ее улыбка получилась очень жалкой, вымученной. Она дрожала, но предпочитала винить во всем холод. Собор казался бесконечным, повсюду перешептывались величественные тени, а огромный западный вход находился в целой миле от нее. Грейс была уверена, что пошел дождь. Он был бы сейчас очень уместен.

И вот они с Дикканом вышли из огромных дверей на дневной свет, и Грейс увидела своих гренадеров. Они стояли на ступенях, вытянувшись, по пять офицеров с каждой стороны, гвардейцы и гусары, драгуны и стрелки. При виде ее раздалась оглушительная команда, и солдаты вскинули сабли, образовав над ее головой свод. Гарри даже трижды крикнул «ура».

Ниже во дворе собралась толпа, привлеченная шумной церемонией. Но Грейс видела лишь своих друзей, вытянувшихся во весь рост, чтобы почтительно приветствовать ее. Слышала их радостные крики. Горло сдавило от переполнявших чувств, и Грейс испугалась, что опозорится прямо у них на глазах. Они все улыбались ей, желали ей только добра. Поэтому она улыбнулась в ответ. Стараясь держаться достойно, она с трудом шла под сомкнутыми саблями, высоко вскинув голову и опираясь на руку Диккана.

– Вольно, солдаты! – весело крикнула она. – Мой муж только что пообещал, что сегодня ни одному из вас не придется платить за выпивку.

В ответ раздался восторженный рев. По команде гренадеры дружно развернулись и последовали за молодой четой, словно на параде.

– Впечатляет, – заметил Диккан, не оглядываясь.

– Не стоит их недооценивать, – заметила Грейс.

Он удивленно взглянул на нее.

– Вы несправедливы ко мне, мадам. Я как раз думал, какой незаурядный человек может заслужить подобную преданность. И удивлялся, что это моя жена.

Теперь Грейс пришла очередь удивиться. Она обернулась к мужу, ожидая увидеть в его глазах привычный насмешливый блеск. Но его глаза были ясными. Он поднял ее руку и поцеловал. Гренадеры с шумом встретили этот жест. Грейс оставалось только идти вперед.