Текст книги "В первый раз"

Глава 3

Г ставившись на мужчину средних лет, сидевшего в тесной застекленной будке захудалой парковки, Жак приблизила лицо почти вплотную к окошку, и, желая скрыть смятение, произнесла:

– Что значит я не могу забрать машину до понедельника?! Разве мы живем не в свободной стране? У меня есть право вернуть мою собственность!

Жак указала на своего «жука», затесавшегося среди других автомобилей, огороженных металлическим забором. В заточении – так же как и она совсем недавно. Несправедливо, что машина должна платить за ее ошибки.

Блейк стоял рядом, и ей хотелось спрятаться от его прожигающего взгляда.

– Ну еще пустите мне тут слезу, дамочка, – невозмутимо ответил мужчина, взгромоздившись на табурет и проведя рукой по волосам. – В следующий раз не будете оставлять машину на шесть часов в неположенном месте.

– Меня арестовали! – Лицо Жак покраснело от волнения, но отступать было некуда. – Я не могла ее забрать!

– Я не виноват, что вы застряли в тюряге, – ответил дежурный. – И не мне менять правила, – добавил он. – Мне просто платят за то, чтобы я им следовал.

– Какое именно правило говорит о том, что сначала я должна пойти в городской суд?

– То, которое обязывает вас выплатить штраф. А до тех пор по закону вы не можете забрать свою машину. А раньше понедельника – с девяти утра – заплатить вы не можете.

Жак открыла было рот, чтобы возразить, но Блейк опередил ее.

– Значит, в понедельник утром. Спасибо за помощь, – спокойно произнес он, дергая Жак за локоть.

Прикосновение напомнило о вчерашнем дне в офисе, когда ее охватило сильное желание поцеловать его, о том, каждый мускул ее тела был напряжен в предвкушении чего-то неизведанного…

Блейк держался равнодушно, но Жак знала, что ему не терпелось отколоть едкое замечание по поводу ее неоплаченного штрафа. Одного из многих, талончиками на которые ее сумка была забита под завязку. Всего лишь очередной пункт в списке нарушений.

Жак нутром чуяла, что лучше держаться подальше от Блейка. Это решительное выражение его лица… шаловливые искорки в глазах… широкие плечи, стройные бедра, соблазнительные губы…

Они вернулись к машине, и Жак, от всей души надеясь, что в голосе не слышно отчаяния, произнесла:

– Мне нужна моя машина.

– Можете взять машину Никки в понедельник, – предложил Блейк.

Она хмуро на него посмотрела:

– Но сейчас мы недалеко от подросткового центра. Я хотела остаться здесь и повидаться со всеми.

– Я подброшу вас.

Отлично. Придется провести еще некоторое время в тесном салоне наедине с Блейком. Поездка до парковки выдалась довольно напряженная – оба делали вид, что забыли о приписке, запрещающей поцелуи. Но Жак не могла удержаться от этой шалости: Блейк смотрел на нее так, словно хотел впиться ей в губы, но в то же время ненавидел себя за это желание. В прошлый раз, когда мужчина смотрел на нее так – со смесью желания и сомнения в ее здравомыслии, – Жак поклялась, что больше не станет увлекаться подобными типами.

Жак вспомнила выражение лица Джека – мужчины, с которым хотела построить серьезные отношения, даже создать семью. Живот тут же скрутило. Конечно, ей, как и многим другим, хотелось иметь рядом человека, всегда готового подставить плечо; на кого можно положиться, когда весь мир восстает против тебя. Только в центре она была счастлива, за его пределами мечты о собственном доме оказались бесплодными. Повзрослев, Жак потерпела неудачу – Джейк разочаровал ее, и вскоре она решила, что для достижения цели мужчина вовсе не нужен.

В клубе жила ее единственная семья.

Жак с тоской посмотрела на своего дорогого потрепанного «жука» и вздохнула. Она так надеялась избавиться от Блейка и поехать наконец в центр, служивший ей убежищем в годы юности.

– Мне просто любопытно: зачем вам нестись в этот клуб? – спросил Блейк и сел за руль. – Чтобы проведать детей, которым вы должны подавать хороший пример?

Жак бросила на него злобный взгляд, плюхнулась на пассажирское сиденье и с силой хлопнула дверью.

– А какие еще уроки вы им преподаете, помимо тюремного заключения, неправильной парковки и неоплаченных штрафов? – уточнил Блейк, пытаясь сохранить безразличное выражение лица.

Жак с трудом удержалась, чтобы не заскрипеть зубами от ярости. Было бы лучше, если бы он просто улыбнулся своими чувственными губами и уделил внимание более важным вещам. Например, поцелую.

Черт бы его побрал!

– Взлом? – продолжал Блейк, сверля ее взглядом. – Мелкая кража? Или может быть…

Отчаянно желая прекратить поток саркастичных замечаний, Жак приложила палец к его губам. И все стало намного лучше.

Только вот тело не хотело успокаиваться. Серые глаза, испещренные золотистыми прожилками, смотрели прямо на нее, кровь бешено стучала в висках. Жак дрожала; его губы были такими манящими, кожа – гладкой, теплое дыхание пробегало по ее пальцам. Она не могла ошибиться: его взгляд пылал, тело напряглось, вожделение боролось с волей. И каким он будет, если вожделение победит?

Ее палец – на его губах, секунды медленно текут, и слышно только их учащенное дыхание.

Жак пришла в себя, не успев совершить ничего опрометчивого. Например, придушить Блейка или попробовать на вкус его чувственные губы.

– Еще одно слово, Костюмчик, и тебе не жить, – хрипло произнесла она, продолжая смотреть ему в глаза. – Хорошо? – Она опустила руку, готовясь к его словесному удару.

Будет ли это злобная реплика или удивленное восклицание? Или сексуальный намек?

– А кстати, что вы хотели сказать?

Молчание было недолгим, огонь его взгляда опалял.

– Я думаю, что с вашим образом жизни, – начал Блейк, – вы постоянно должны держать при себе адвоката на предварительном гонораре.

Разгневанная его словами, Жак скрестила руки на груди и бросила:

– Поехали уже…

Блейк припарковался перед центром для подростков, заглушил мотор и с сомнением взглянул на дряхлое здание бывшего склада, превращенное в клуб. В голове вновь зазвучали тревожные сигналы – как в те мгновения, когда он касался Жак. Но на этот раз тревога не была связана с желанием.

Клуб находился в части города, которая, мягко говоря, пользовалась плохой репутацией.

– Кажется, парковаться здесь небезопасно, – заметил он.

– Действительно, – беззаботно отозвалась Жак, когда они вылезли из салона. – Но при вашей охранной системе вряд ли кто-то сможет угнать ваш «лексус». Вы же будете злиться на детей, если они немного повеселятся?

Сигналы зазвучали громче.

– Повеселятся?

– Ну, разукрасят машину краской из баллончика или нацарапают что-нибудь ключом… – пояснила она.

Блейк нахмурился и, открыв дверь здания, пропустил Жак вперед. На ее губах он заметил ироничную усмешку.

– Или проколют шины, – добавила она спокойно.

Конечно, ведь автомобиль ей не принадлежал. Хотя, с другой стороны, возможно, вмятины на ее «жуке» были результатом усилий детей.

– Спасибо за предупреждение, – пробурчал Блейк, следуя за ней.

Они углублялись в недра здания, проходили мимо группок детей разного возраста и расы. Многие очень радовались появлению Жак, бросались ее обнимать, а вот на Блейка косились с подозрением. Те, кто был повзрослее, стыдились открыто выражать свою привязанность, но за их насмешками и саркастичными замечаниями, несомненно, скрывалась нежность. Жак постепенно расслаблялась, напряжение покидало ее тело тем быстрее, чем больше детских головок она гладила, чем больше улыбок ловила. Они двигались к лестнице в противоположном конце спортзала. Игра в баскетбол была в самом разгаре. Долговязые подростки приветствовали Жак, отмачивая шутки по поводу ее ареста. Она махала в ответ, отвечая на каждую насмешку остроумной колкостью, заставляя игроков смеяться. Было очевидно, что Жак прекрасно знает историю каждого ребенка.

Они устремились по узкой лестнице на второй этаж.

– Я только поднимусь в свой кабинет и проверю почту, – сказала она Блейку. – И еще заберу гитару из шкафчика.

– Гитару? – Блейка не удивил выбор инструмента.

Он пытался не обращать внимания на соблазнительно покачивающиеся бедра в нескольких шагах от него в тесном пространстве.

– Вы принимаете запросы на песни?

Жак обернулась:

– Вряд ли я смогу сыграть то, что вам по душе.

– Как насчет «Лэнед скинед», «Свободная птица»?

На ее лице отразилось удивление.

– «Свободная птица»? – Ее брови приподнялись, шаг замедлился. – Никогда бы не подумала, что вы – фанат рока.

– А я и не фанат, – ответил он, смешинки загорелись в глазах. – Просто каждый вышедший из тюрьмы должен знать «Свободную птицу».

Ее глаза расширились, она замерла, чувствуя, как бешено колотится сердце. Жак стояла на ступеньке выше Блейка, и их лица оказались на одном уровне: глаза в глаза, губы совсем рядом с его губами. Идеальная позиция для того, чтобы взять его в плен.

– Твоя способность язвить выше всяких похвал, Костюмчик, – благодушно произнесла она. – Отчитать кого-то за музыкальные предпочтения – это действительно талант. – Жак улыбнулась, хотя взгляд оставался серьезным. – Но у меня есть собственные идеи по поводу репертуара.

– Тогда какая песня будет наиболее подходящей? – хрипло спросил Блейк.

Жак мгновение задумчиво смотрела на него и улыбнулась.

– Посмотрим. – Она поджала губы, делая вид, что усиленно размышляет над его вопросом. – Я оказалась в тюрьме, потому что защищала учреждение, которое мне дорого, – начала она, посверкивая взглядом. – Затем меня отчитал за опрометчивое поведение человек, считающий, что ему в затылок дышит смерть, если, не дай боже, он случайно оторвет бирку с матраса, на которой написано «не отрывать».

– Неправда!

– Конечно нет. Как насчет проезда на красный?

– Это противозаконно! – тут же воскликнул Блейк.

Ее карие глаза мерцали.

– А парковаться у здания аэропорта?

– Запрещено. – Блейк испепелял ее взглядом. – Не говоря уже о том, что это опрометчиво.

Жак соблазнительно прикусила губу, пытаясь скрыть усмешку, поднялась на второй этаж и прошла в пустующий холл.

– То есть мою готовность попасть в тюрьму ради правого дела осуждает человек, боящийся выйти из дома без зонта, если есть хотя бы маленькая вероятность дождя. Думаю, мне больше подходит песня «Это моя жизнь!» Бон Джови.

Жак вошла в небольшой, тесный кабинет с двумя столами и повернулась к Блейку.

– Я просто исхожу из ситуации. – Она приблизилась и уперлась в него тяжелым, упрямым взглядом. – А так мой выбор – «Это не твое чертово дело!».

Жак находилась достаточно близко, чтобы Блейк мог увидеть зеленые и золотистые искры в ее глазах.

Но этого даже и не требовалось – огонь, неумолимая непреклонность, наплевательское отношение к последствиям чувствовались за милю.

А ее прикосновения…

На него снова нахлынули воспоминания о том, как Жак приложила палец к его губам, острая потребность завладела всем существом… Ее тонкий пальчик, мягкая кожа, аромат ванили, заполнивший салон. Внезапно Блейк осознал, что запах Жак был таким же изменчивым, как и она сама… как сама женская сущность.

Его сердце забилось быстрее, тон был резким.

– Теперь ваш выбор – мое дело.

Блейк подумал об их соглашении, и время, казалось, растянулось. Растянулось до необозримых границ. Теперь все усложнилось – странные чары, сковавшие их тела, были причиной. Взгляды замерли, момент длился десятки вечностей, в их сознании вспышкой сверкнуло понимание.

И тут все закончилось – в дверях появилась девушка – ровесница Жак.

– Джанет Беннет заходила, хотела видеть тебя, Жак, – сказала она и улыбнулась.

Блейк прочистил горло, а Жак отступила на шаг.

– В городе есть группа терапии, и им нужен музыкальный терапевт. Она рекомендовала тебя. Работа уже у тебя в кармане, если хочешь, – продолжала коллега. – Да и платить будут получше.

Жак беззаботно выудила откуда-то кучу конвертов и принялась их просматривать.

– Я подожду, пока наш центр не встанет на ноги.

– Ты что, не слышала? – спросила девушка.

Жак подняла взгляд от писем и тревожно посмотрела на нее:

– Чего?

– Правление провело экстренное совещание. Даже если мы получим деньги…

– Когда, – поправила ее Жак, крепче сжимая конверты. – Не если, а когда.

Девушка произнесла уже мягче:

– Когда мы получим деньги, на решение о твоем найме может повлиять обвинение.

Лицо Жак вдруг утратило краски и живость, и Блейка охватил нежеланный приступ сочувствия. Не подумав, он подошел к ней и погладил по руке.

– Передай Джанет мою благодарность, – сказала Жак ровным голосом и посмотрела на Блейка странным взглядом. – Я добьюсь снятия обвинения. – И она неожиданно вышла из кабинета, на ходу бросив «спасибо» коллеге.

Блейк, послав девушке вежливую улыбку, пробормотал слова извинений и бросился вслед за Жак. Он настиг ее, утихшую, у шкафчиков, притулившихся вдоль стены обшарпанного холла. Ее изящные бедра были напряжены, но сейчас Блейк не испытывал плотской жажды.

Пробравшись между рядами шкафчиков, Жак остановилась у одного и принялась открывать замок. Ей потребовалось некоторое время, чтобы дорожащими пальцами набрать нужную комбинацию на кодовом замке, и Блейка захлестнула новая волна жалости.

– Тебе стоит принять это предложение, – сказал он.

Она наконец справилась с замком и открыла дверь – внутри стены были обклеены плакатами групп и певцов. Разнообразный набор: здесь были кантри, рок, блюз.

Жак нахмурилась:

– Я подожду, пока клуб получит деньги и сможет вернуться к терапии.

Блейк прислонился к стене, исписанной граффити, и скрестил руки на груди.

– А что, если он не получит деньги? – спросил он.

– Получит. – Она повернулась к нему. – Я об этом позабочусь.

– Хорошо, – в сомнении произнес Блейк. Ее стойкость, непоколебимость и смелость поражали.

Но Блейк давно-давно понял простую истину: нельзя изменить мир силой своего желания. И он чувствовал себя обязанным вразумить ее, потому что кто-то же должен мыслить здраво. И как и в случае с его семьей, это будет он.

– А что будет, если правление решит не нанимать тебя снова? – поинтересовался он.

Жак с силой захлопнула дверцу, эхо разнеслось по пустынному холлу.

– У меня прекрасный адвокат, и мне не о чем волноваться, – ответила она. Горящий взгляд был устремлен прямо на него.

На следующий день Блейк в поисках тишины и покоя, захватив тиковое масло и необходимые инструменты, направился в док, чтобы смазать свое суденышко. Возня с лодкой всегда отлично помогала расслабиться. По воскресеньям – единственный день, отведенный для отдыха, – Блейк обычно занимался какой-нибудь физической работой, не требующей умственного напряжения. Но сегодняшнее утро он посвятил делу Жак.

А любая мысль, связанная с ней, причиняла беспокойство.

Уже тысячи раз Блейк возвращался к воспоминаниям о вчерашнем дне, представляя, как Жак касается его губ своим пальчиком. Даже сон, к сожалению, не мог спасти его от тревожащих душу фантазий; ночью он был атакован сновидениями. Эротические, распаляющие образы, которые делали их встречи почти невыносимыми, заставляли Блейка терять контроль.

Желая избавиться от навязчивых грез хотя бы на мгновение, он вышел к бассейну и замер.

Его обычно тихий бассейн сейчас был оккупирован пятью визжащими женщинами – его матерью, Никки, Жак и двумя подростками, которых он вообще видел впервые. Блейк протяжно вздохнул.

Он скучал по уединенным дням. Он скучал по дням, когда Никки была в колледже, а не вертелась у него под носом. Он скучал по дням, когда его разум не был смущен образом Жак в коротких шортиках, тонком топе, с гитарой в руке, прижатой к сердцу.

Никки и его мать сидели в шезлонгах у края бассейна. Жак и две незнакомки, расположившись за столиком, играли на гитаре и уписывали конфеты из пакета, вокруг которого валялась куча оберток. На девушках были мешковатые шорты, майки, и вызывающий почти болезненное ощущение пирсинг; судя по возрасту, они, скорее всего, пришли из клуба.

– Блейк! – окликнула его мать. Ее короткие с проседью волосы обрамляли гладкое лицо. – Сегодня же воскресенье! Отложи-ка свои дела и отдохни хоть немного.

Сестра ответила за него:

– Он не может, мам! Он не способен к отдыху.

Волосы Никки были стянуты в конский хвост, серые глаза лукаво смотрели на брата, на губах играла широкая улыбка.

– Нормальные мужчины по воскресеньям играют в гольф или смотрят футбол с бутылкой пива и ведром куриных крылышек, – добавила она.

Блейка охватило раздражение. Ему стоило титанических усилий принять равнодушный вид.

– А нормальные студентки юридического факультета проводят лето в фирмах, нарабатывают необходимый опыт, – сухо произнес он. – А не в гипсе из-за глупой аварии. – Это была дурацкая шутка, которая заставила Никки почувствовать себя униженной.

Блейк жил в постоянном страхе, ожидая катастрофы, и словно знал заранее, что причиной будет именно автомобильная авария. В тот день, услышав новость, он едва не поседел.

В детстве Никки проявляла непомерную нетерпеливость и стремилась вырасти как можно быстрее. Теперь она водила слишком быстро.

Она жила слишком стремительно.

Он до сих пор помнил, как несся по коридорам больницы. Но ничто не могло сравниться с видом бледной, испуганной, распростертой на койке младшей сестры со сложнейшим переломом. И страх потерять ее, смешанный с воспоминаниями о гибели отца, почти лишил Блейка способности соображать. По словам врача, ей еще повезло, что она вообще осталась в живых.

И так же приятно было сознавать, что ее острый язычок не пострадал.

– Я тебе говорила, что он будет издеваться над моим несчастьем, – обратилась она к матери. Затем повернулась к брату и спросила, округлив глаза: – Ты все еще злишься из-за того случая?

– Нет, – ответил Блейк. – Я просто в восторге то того, что ты впуталась в переплет с участием полиции.

Еще один инцидент, требовавший его пристального внимания – инцидент, который мама прокомментировала так: «Дети есть дети».

– В следующий раз тебе могут предъявить серьезное обвинение, и это навредит твоей будущей карьере юриста, – сухо заключил Блейк.

– Ты слишком волнуешься, – нахмурившись, произнесла Никки.

Он вспомнил, как говорил те же самые слова своему отцу, и живот скрутило. Их с сестрой взгляды скрестились, и Блейк произнес низким голосом:

– Это ты волнуешься недостаточно.

Прошло несколько напряженных секунд, наполненных шумом воды, затем мать взяла Никки за руку.

– Будь помягче со своим братом, – тихо сказала она. – Наверное, у него просто давно никого не было.

Сидевшие за столом удивленно выпучили глаза, Жак кашлянула, Беннингтоны же были невозмутимы. Его мать никогда не умела держать язык за зубами. Блейк привык к ее спокойному отношению к любой теме, но вряд ли она подавала хороший пример молодежи.

– Почему ты не пригласишь ту красивую адвокатшу? Ну, ту, с которой ты разговаривал у здания суда, – спросила Никки, поразив брата. Когда это она видела Сару? – Вы двое могли бы составить идеальную пару, купить идеальные костюмы и завести детей. – Они приподняла бровь. – Идеальное количество, разумеется. Двух с половиной.

Блейк чувствовал на себе пристальный взгляд Жак. Никки и Абигейл в паре представляли серьезную опасность, о чем еще давно предупреждал его отец. Они – при поддержке Жак – могли свернуть его в бараний рог. Да и тренировка новых рекрутов – двух незнакомых подростков – вызывала немалую тревогу.

Блейк был достаточно прозорлив и знал, когда наступала пора сматывать удочки.

– Мама, – спокойно произнес он. – Я был бы тебе очень признателен, если бы ты не выносила мою личную жизнь на всеобщее обсуждение. И Никки… – Он посмотрел на сестру. – Мне достаточно и семьи, которая у меня есть.

Бросив последний взгляд на Жак, Блейк развернулся и направился в док, благодаря Небеса за то, что хотя бы на его лодке не было никаких женщин. Правда, его мучил вопрос: сколько продлится это мнимое спокойствие?

Глава 4

Никки и ее мать решили перейти на кухню, Жак же отказалась, сославшись на то, что хочет еще немного насладиться солнцем. Даун и Трейси, гостьи, тоже ушли в дом, и Жак была им благодарна, так как теперь могла беспрепятственно любоваться Блейком. Застекленная кабинка его лодки была обита деревом, внутри раскиданы синие подушки. Белые паруса выделялись на фоне яркого голубого неба; жаркие лучи заливали пальмы и теплые воды залива Бискейн.

Но этот пейзаж бледнел в сравнении с видом соблазнительного Блейка в плавках и футболке. По мнению Жак, острый аналитический ум попросту не мог существовать в таком великолепном, атлетически сложенном теле. Мускулы или мозг. Было несправедливо, что он обладал и тем и другим. Идеальный, прямо как сказала его сестра.

Ну, может, за исключением отношения к жизни…

Его широкие плечи, обтянутые красной футболкой, казались еще мощнее, узкие бедра и накачанные ноги сводили с ума.

Его бегство, очевидно, было вызвано чрезмерной семейной заботой – Блейк в рекордно короткое время преодолел расстояние до дока. А может, он просто испугался, что Жак опять выкинет что-нибудь глупое.

Например, коснется его.

Жак прикусила губу, рассматривая загадочного мужчину, от которого зависело ее будущее, и вдруг осознала, что не поблагодарила его за помощь. Неприятности с машиной, плохие новости о работе в клубе выбили ее из колеи. Но она должна вернуть самообладание. Жак ни в коем случае не станет стыдиться своего ареста, но и проявлять неуважение к спасителю тоже не дело.

Вздохнув и испытывая странное нетерпение, Жак поднялась, прошла мимо бассейна и ступила на нагретое дерево дока.

«И в этот раз не вздумай распускать свои длинные, наглые руки», – приказала себе Жак.

Она приближалась к лодке, а Блейк продолжал водить кистью по борту. Даже не взглянув на нее, он произнес:

– Смотрю, ты уже познакомилась с моей матерью.

– Да, – ответила Жак.

Волны нежно ударялись о борт лодки, запах древесины смешивался с соленым ароматом воды. Все это должно было расслаблять, но вид крепкого тела Блейка тревожил Жак.

– Она рассказывала, как приготовить вкусный мохито, – добавила она, улыбнувшись. – Очевидно, Абигейл сама выращивает ингредиенты.

– У нее есть лаймовые деревья и мята, – ответил он. – Она называет это ликерным садом.

На лице Блейка отразилась смесь веселья и теплоты, немного приправленная раздражением, и улыбка Жак стала шире. Абигейл была необычной женщиной, но между ней и сыном существовали привязанность и понимание.

Жак ступила на борт, восхищаясь сорокафутовым судном. Прикрыв глаза от солнца, она наблюдала, как Блейк сосредоточенно окунает кисть в неглубокий таз и размашисто черкает по борту. Его преданность делу и внимание к деталям не удивили ее. Жак подумала, что и любит этот человек с такой же самоотдачей.

«Не трогай, Жак! Не трогай!» – кричал внутренний голос. Но она не хотела притворяться, будто не попала под влияние собственных фантазий. Движения Блейка наводили на мысль, что он не станет торопиться и будет наслаждаться каждым ощущением. Жак вспомнила, как рассиживалась у него на столе, как касалась его губ…

Сердце сильнее забилось.

Тогда его взгляд говорил, что, несмотря на сдержанность, стоит ей совершить всего одно неверное движение, и он загорится ярким пламенем, которое стремительно поглотит их обоих. Может, под маской холодности и идеальным внешним видом действительно скрывался мужчина, жаждущий страсти?

Блейк прервал ее размышления:

– Тем двум девочкам ты давала уроки игры на гитаре?

Жак вздохнула, пытаясь сконцентрироваться на разговоре.

– Да. И сегодня за завтраком Никки сказала, что ты не будешь против, если они иногда будут приходить в мой гостевой коттедж. – Жак наморщила лоб: сейчас, посмотрев на Блейка, она уже не была так уверена в правдивости слов Никки. – Надеюсь, это правда.

– Пока я заинтересован в твоих услугах, мой дом – твой дом. – Он посмотрел на нее с непонятным выражением. – В пределах разумного, разумеется.

Его серые глаза впились в нее, напряжение, возраставшее на протяжении нескольких дней, сковало их. Но Жак постаралась не обращать внимания на намеки.

– Кто выбирал место и время поведения вашего флешмоба? – спросил он.

Жак, удивленная внезапной переменой темы, приподняла бровь.

– Все высказывали свое мнение, но в итоге мы решили последовать плану Никки. – Жак закрыла глаза – на нее нашло внезапное озарение. Почему она не додумалась до этого раньше?

Она подняла глаза на Блейка:

– Думаешь, она сделала это нарочно?

– Уверен. Никки подслушала мой телефонный разговор с Сарой за несколько дней до этого.

– С Сарой? – Жак вспомнила шикарную женщину в дорогом костюме. – Вы про ту женщину, с которой собираетесь заводить идеального ребенка?

В его глазах вспыхнули искорки веселья.

– Да, про нее. Она согласилась встретиться со мной в пятницу, чтобы поделиться информацией по делу, над которым я работаю, – ответил Блейк. – И когда моя сестра увидела, как я спускаюсь, она врубила музыку. Просто хотела начать поэффектнее.

Жак задумалась на мгновение, затем покачала головой:

– Но зачем ей было ехать так далеко, просто чтобы убедиться, что ты заметил наше выступление?

Невозможно было не заметить, как Блейка напрягся.

– Чтобы досадить мне, – произнес он. – Отомстить.

– А что ты такого сделал, чтобы заслужить ее месть?

Блейк довольно равнодушно воспринял ее откровенный вопрос, но Жак тут же пожалела о сказанном: вряд ли стоило оскорблять собственного работодателя. Видимо, несдержанность глубоко укоренилась в ее натуре.

Его глаза снова зажглись озорством.

– А почему ты считаешь, что я ее заслужил?

Боясь снова ляпнуть какую-нибудь глупость, Жак в ответ просто приподняла бровь, надеясь, что Блейк снова вернется к официальному тону. Его губы скривила усмешка, он швырнул кисть в таз и посмотрел на нее.

– Я предупреждал Никки, что прыжки с самодельной тарзанки ее друзей могут плохо закончиться, – объяснил Блейк. Он смотрел на сверкающую в лучах яркого солнца воду, но, казалось, не видел ее. – Она очень разозлилась, когда мое предсказание сбылось и ее планы на лето рухнули. Таким образом, у нее осталось два варианта: поехать с матерью и ее подружками в деревню для пенсионеров или…

Жак сжала губы, уже зная, что последует дальше.

– Точно, – продолжил Блейк, согласившись с ее невысказанной догадкой. – Или остаться здесь, я цитирую, «под тираническим присмотром моего большого братика».

– Я думала, для этого и нужны родственники.

– Чтобы сводить друг друга с ума? – скептически уточнил он.

Жак постаралась не рассмеяться.

– Возможно. И еще – для Никки ты не просто большой брат; ты – Большой брат с большой буквы, как у Оруэлла.

Его брови удивленно поползли вверх, маленький шрам на лбу смялся.

– И если тебя это утешит, Никки сказала, что каждый чиновник мечтает, чтобы его делом занимался именно ты. Она считает тебя блестящим юристом.

Нежданная похвала, казалось, поразила его, и Блейк, облокотившись на не тронутую кистью часть борта, скрестил на груди руки. Дыхание Жак перехватило при виде накачанных мышц его груди и предплечий. Ее неосознанно влекло к нему.

Жак прочистила горло:

– И, принимая во внимание мое настоящее положение, ее вера в твой успех вселяет надежду.

Ей нужны были только его мозги – не мускулы!

– Сегодня утром я снова разговаривал с Сарой, – произнес Блейк, прервав ход ее неприличных мыслей. – Она предложила помочь с твоим делом. Она – адвокат, такой же блестящий, как я – прокурор, и достаточно квалифицирована, чтобы дать дельный совет.

Жак подавила разочарованный стон. Конечно, она была благодарна Блейку за его заботы, но где-то в глубине души расстроилась из-за того, что он решил заручиться поддержкой своей идеальной половины. И все же Блейк, несмотря на то что посмел советоваться с красавицей адвокатшей – или по причине этого – заслуживал признательности.

– В таком случае, – произнесла Жак, улыбнулась и схватила кисть, – в благодарность за твои труды я закончу здесь, а ты можешь отдохнуть.

В его глазах блеснула настороженность. Словно пытаясь решить, стоит ли доверять Жак столь важное дело, Блейк окинул ее внимательным взглядом, особо задержавшись на руке с зажатой в ней кистью.

Жак бросило в дрожь.

Затем Блейк медленно взял ее за запястье, чтобы рассмотреть татуировку.

О господи… Теперь стало почти невозможно сдерживать желание.

– Я раньше не замечал шрамов под тату, – произнес он низким голосом.

Жак замерла, лишилась дара речи – ощущение его пальцев на ее коже, внимательный взгляд, обращенный на давние раны, были невероятны. Сердце бешено билось, она пыталась унять волнение.

Один шрам еще мог быть результатом аварии; но две параллельные линии на коже запястья наводили на подозрение.

– Я не пыталась покончить с собой, если ты подумал об этом, – произнесла она как можно беспечнее.

– Люди могут калечить себя и ради других целей. – В глазах Блейка читались опыт и понимание; он прекрасно знал, что Жак сама нанесла себе эти раны.

Он знал, что однажды она схватилась за лезвие.

Жак казалось, что ее грудь сейчас разорвется, от тяжелого дыхания было больно, легкие горели. Одно дело – поблагодарить человека за его труды, и совсем другое – обнажать перед этими всевидящими очами свою историю. Годы буйной юности прошли, и теперь Жак не собиралась искать оправдания своим проступкам или прятаться по углам, претворяясь оскорбленной его недопониманием. Она, черт подери, боролась с демонами и победила!

Жак схватила Блейка за запястье.

– Это было много лет назад, тогда я была подростком, – спокойно произнесла она, надеясь, что Блейк не станет ее расспрашивать.

Она не хотела вспоминать неудачу с Джеком.

– Параллельные линии напоминают мне часть нотной линейки. Пару лет назад я сделала тату – еще несколько линий и нот.

Последовавшая за этими словами долгая пауза была наполнена теплым светом, соленым бризом, звуком ударов волн о борт и шелестом парусов.

Жак не могла двигаться, не могла думать, не могла дышать, страстно желая услышать ответ Блейка на ее объяснение происхождения шрамов.

– Ноты какой песни? – вдруг спросил он.

Пораженная, Жак отступила и уставилась на Блейка. Из всех возможных вопросов меньше всего она ожидала этого. Реакция Джека на шрамы подтолкнула Жак сделать татуировку; выбор песни также был обусловлен неудачей с Джеком. Никто никогда не интересовался самой песней.

Жак было интересно, как Блейк воспримет ее ответ.

– Это первая строчка из песни Мадонны «Как девственница».

На его губах мелькнула усмешка – смесь удивления и восхищения.

– Ты не одобряешь мой выбор? – Она попыталась сохранить серьезное выражение лица и продолжила: – Или считаешь, что песня мне не подходит?

– Не имею ничего против Мадонны, – сказал он и посмотрел на ее короткие шорты и футболку с репером Бульдогом.

Жак задрожала, мурашки побежали по телу. Ткань футболки весьма нескромно облегала грудь, почти выставляя соблазнительные формы напоказ.