Текст книги "Миротворец. Из «Секретных материалов»"

Ежи Сосновский
Миротворец
Из «Секретных материалов»

То было время, когда я старался во всем находить для себя маленькие радости. Например, я обнаружил: если резать огурец, сосредоточившись на процессе, то приятный запах, расходящийся из-под пальцев, оживит воспоминания о каникулах, о салатах, которые летом готовил отец, о грядках на бабушкином огороде. Сложность в том, что при этом нельзя позволять себе отрываться от настоящей минуты, картины прошлого должны оставаться на периферии сознания, а ты сам – постоянно ощущать в правой руке деревянную рукоятку ножа, а под пальцами левой – зеленую кожуру. Легче давался мне церемониал вечернего чтения, когда я зажигал торшер, забирался с ногами в уголок дивана, так, чтобы можно было дотянуться рукой до стакана горячего чая и вазочки с конфетами; и если томик был толстый, с пожелтевшими страницами, я чувствовал себя почти счастливым – достаточно было время от времени оторваться от книжки и сказать себе: «Я читаю. Я делаю то, что мне нравится». Если стояла хорошая погода, то, возвращаясь в свой дом (так я с некоторым преувеличением именовал шестнадцатиметровую квартиру на Мокотове, снятую пару месяцев назад), я выходил на одну остановку раньше и шел пешком, обдумывая предстоящие действия – все, вплоть до отхода ко сну. Главное, чтобы было чего ждать, сосредоточиться на лениво текущем времени, не забегая мыслью вперед, в неизвестность будущего, но и не возвращаясь в прошлое, тяжелое, полное горечи.

Иногда, правда, мне приходила в голову тревожная мысль, что для молодого человека такая стратегия преждевременна, что я, как в страшном сне, живу жизнью старика. Та же тревога снова дала о себе знать, когда однажды я нашел в старом комоде карты и не без труда принялся восстанавливать в памяти пасьянсы, которым много лет назад научила меня бабушка; я раскладывал пасьянсы почти два часа, и в конце, осознав это, порядком испугался. Бросив пристраивать черви к тузу, уже приветливо выглядывавшему из среднего ряда, я сгреб колоду и включил телевизор, словно желая доказать самому себе, что меня привлекают и более современные развлечения. Я перескакивал с канала на канал, пока не попал на фильм, который, должно быть, начался не так давно, поскольку я довольно легко уловил смысл показываемой сцены. Поэтому я отложил пульт и пробормотал: дадим ему шанс, по привычке употребив глагол во множественном числе.

Агенты Малдер и Скалли на краю секретного полигона или аэродрома следили через заградительный барьер за каким-то транспортным средством, с лязганьем ползущим по бетонным плитам. Его силуэт напоминал монструозных размеров – высотой в несколько этажей – сердечник старинного утюга. Внезапно по приказу офицера с лицом садиста на полигон высыпали солдаты и забросали стальную тушу гранатами; затем в дело вступила тяжелая артиллерия, а потом офицер скомандовал что-то по телефону, и в небе раздался зловещий гул бомбардировщика, сопровождаемого двумя истребителями. Пошли отсюда, сейчас здесь будет жарко, пробормотала Скалли, но Малдер знаком велел ей замолчать. «Утюг» свернул на поляну, спереди из-под него то и дело брызгало огнем от рвущихся мин. Пилоты выпустили ракеты, сбросили бомбы; на секунду свет от взрывов залил весь экран, а потом из клубов дыма показался сам «утюг», целехонький, без единой царапины. Поздравляю, сказал офицеру штатский в элегантном костюме. «Миротворец» выдержал испытание. Теперь мы должны транспортировать его в Неваду.

Тут появился простуженный человек, под проливным дождем ворвавшийся в аптеку на рыночной площади. А вот это вы пробовали? – спросила его продавщица с ослепительно белыми зубами. Что это? – Колдрекс. – Колдрекс!.. – повторил чудесным образом исцеленный мужчина (его голос вибрировал от восхищения), чихай на простуду! Его тут же сменили дети, которые весело болтали, объедаясь шоколадной карамелью «М amp;М». Поэтому я переключился на соседний канал и с минуту прислушивался к беседе, которую Шарон Стоун вела по-немецки с Майклом Дугласом на террасе виллы у самого синего моря; нажатием кнопки я избавил себя от их общества, и за это юнец с обесцвеченными волосами и лицом бандита, у которого кто-то украл ролики, сообщил мне, ритмично почесывая гениталии: and I am, whatever you say I am. If I wasn't then why would I saw I am in the paper, in the news, everyday I am…[1]1
  Рефрен популярной песни Эминема «The way I am» в стиле рэп: «Ты говоришь, что меня нет,/а я не схожу со страниц газет!/Кто видит себя в новостях каждый день,/Тот уж точно есть, ясный пень…»


[Закрыть] Что-то в нем меня взбудоражило, хоть я не мог понять, что именно – может, немотивированная злоба, энергия, которой мне самому уже давно не хватало, – поэтому я вернулся к фильму уже с некоторым опозданием. Малдер сидел перед компьютером и нервно стучал по клавишам, пытаясь взломать секретную базу данных Пентагона, а агент Скалли стояла сзади, впившись пальцами ему в плечо и повторяя: пошли отсюда, сейчас они будут здесь. – Есть! – воскликнул Малдер; в эту минуту к дому подъехали бронемашины и джип со знакомым уже офицером-садистом, коммандос в масках высадили дверь и ворвались внутрь, водя автоматами по сторонам и целясь в шкафчики, стеллажи, стулья и кипы документов, но главных героев уже и след простыл, лишь чашка кофе дымилась около компьютера, оставленного перезагружаться.

Все же хорошо, что у нас есть такой танк, говорила тем временем Скалли, плавно скользя по автостраде в легковом «форде». Ты же не станешь работать против правительства Соединенных Штатов из-за того, что оно приготовило для наших парней безопасное средство передвижения. Малдер скептически покачал головой. Вначале, сказал он, мне бы хотелось узнать, откуда у них технология производства брони, способной выдержать ракетную и бомбовую атаку. Видишь, все снова ведет к делу Росуэлла, на Земле такой материал изготовить невозможно, но просто так подобных подарков никто не делает; представляешь, что Чужие потребовали взамен? К сожалению, ответа Скалли мне услышать не удалось, а ведь я всегда так ценил ее трезвый ум, ее умение остужать горячую голову друга! Вмешался специалист по ремонту стиральных машин и стал говорить, что, к счастью, не все пользуются «Калгоном» для защиты от накипи, и поэтому в его мастерскую каждый день обращаются все новые клиенты. Потеряв терпение, я пошел в ванную: здесь было слишком тесно для стиральной машины, и мне приходилось раз в месяц ездить в прачечную самообслуживания на Урсынов, поэтому проблема накипи была для меня чистой экзотикой, впрочем, как и качество шин, реклама которых настигла меня через неплотно закрытую дверь. Процесс мочеиспускания тоже может стать источником тонкого наслаждения, если сосредоточиться на нем, да еще до этого долго сдерживаться, но на этот раз я не сделал ни того, ни другого и со вздохом спустил воду. Сквозь шум бачка до меня долетели звуки продолжающегося фильма; я поспешно сполоснул руки и, не вытирая их, вернулся в комнату.

Сначала я не понял, что там происходит, и даже стал сомневаться: может, перед тем, как отлучиться, я нечаянно задел кнопку пульта и перескочил на другой канал? На экране показывали интерьер салона девятнадцатого века: стены с темной деревянной обшивкой, увешанные пейзажами в стиле Тернера, там же копия Моне «Импрессия. Восход солнца», посреди комнаты – стоящие полукругом, обтянутые коричневым плюшем кресла. Но сидели в них солдаты в парадной форме US Army, один держал на коленях счетчик Гейгера, а в углу, где полагалось гореть огню в камине, блестел стальной кронштейн таинственного механизма. Дежуривший возле аппарата офицер в наушниках повернулся к остальным и сообщил: ну, господа, держитесь. Еще минута. По панораме равнины в Неваде, на которой черным горбом выделялся «Миротворец», я догадался, что действие происходит внутри него. Тем временем высокие чины в бункере прислушивались к отсчету, штатский в элегантном костюме нажал на красную кнопку, и над горизонтом поднялся оранжевый шар ядерного взрыва. В салоне тихо зазвенели рюмки на китайском столике у стены. Уже? – спросил кто-то из солдат. Его товарищ со счетчиком Гейгера серьезно кивнул; потом сказал: радиация в норме, остальные засмеялись и зааплодировали. Спокойно, теперь попробуем запустить свою ракету, отозвался тот, что дежурил у серебристого кронштейна. Из центра атомного гриба в небо взмыла светящаяся ракета. Понимаешь, теперь мы сможем установить мир повсюду, с воодушевлением сказал кому-то солдат со счетчиком Гейгера на коленях. Тем временем в бункере штатский в элегантном костюме пожал руку офицеру-садисту. Теперь у нас есть непобедимое оружие, сказал он, а его собеседник неприятно осклабился в ответ.

Наверное, уже было после одиннадцати, потому что экран вдруг пересек стальной шест, вокруг которого крутилась голая женщина с лошадиным лицом, двигая бедрами так, словно совокуплялась с невидимым партнером, а девичий хор за кадром выводил: звони сейчас, ноль семь, ноль, ноль… И я подумал, в который уже раз, почему бы, собственно, не воспользоваться предложением, хотя… но не успел додумать свою мысль до конца, потому что стройная девушка, пришедшая на выставку скульптуры, стала беспокойно оглядываться, пытаясь увидеть в зеркале, нет ли у нее сзади пятна на мини-юбке, ибо не пользовалась (как я узнал мгновение спустя) прокладкой, исключительно хорошо поглощающей влагу. Потом какой-то длинноволосый мужчина, растолкав стоящих на остановке людей, принялся кричать во все горло: я выиграл, я выиграл!!! – и размахивать купоном «Лотто Миллион». Из задумчивости меня вывел голос Скалли: разве вы не понимаете, чем это чревато, господин генерал? – Вы превышаете свои полномочия, гремел ее седовласый собеседник. Кто здесь превышает полномочия? Неужели вы не понимаете, что против такого танка бессильны все виды оружия? – Неправда, тихо ответил генерал. И сел, закрыв лицо руками, а Скалли осуждающе на него посмотрела. Что это значит? – «Миротворца» можно уничтожить при помощи ядерного заряда, представляющего угрозу для всего земного шара. – Вы боитесь, сказала она без вопросительной интонации. Конечно, боюсь, ответил старый генерал. Но не правительства. Скалли нежно улыбнулась. Я обожал эту улыбку. Разумеется, нет, шепнула она, вы боитесь, что, если в него заберутся террористы, их уже ничем не остановишь. Бессмысленно обзаводиться непобедимым оружием. Случись что – и мы сами окажемся перед ним бессильны. – Я говорил этим, в Пентагоне. Но они меня не послушали. Скалли вдруг склонилась к собеседнику: господин генерал, его нужно уничтожить. Его нужно взорвать изнутри. – У нас в стране существует разделение полномочий. Это уже не наше дело. А куда, собственно говоря, подевался агент Малдер?

Хороший был вопрос, потому что тем временем агент Малдер, бесшумно передвигаясь, раскладывал по салону «Миротворца» свертки в серой бумаге. Он приносил их из близлежащих кустов. Отправившись за новой партией, агент задержался около связанного, с кляпом во рту, охранника, который злобно на него смотрел. Извини, сказал Малдер. Я ничего против тебя не имею, но так надо. И опять полез внутрь, на этот раз с проводами и темным цилиндром взрывателя в руках. Поглощенный своим занятием, он не заметил, что в отдалении показался джип с офицером-садистом и штатским в элегантном костюме. Выходя из машины, они передернули затворы.

Тем временем Скалли и седой генерал летели на маленьком вертолете на помощь Малдеру. Я начал нервно теперь мы сможем установить мир повсюду, с воодушевлением сказал кому-то солдат со счетчиком Гейгера на коленях. Тем временем в бункере штатский в элегантном костюме пожал руку офицеру-садисту. Теперь у нас есть непобедимое оружие, сказал он, а его собеседник неприятно осклабился в ответ.

Наверное, уже было после одиннадцати, потому что экран вдруг пересек стальной шест, вокруг которого крутилась голая женщина с лошадиным лицом, двигая бедрами так, словно совокуплялась с невидимым партнером, а девичий хор за Кадром выводил: звони сейчас, ноль семь, ноль, ноль… И я подумал, в который уже раз, почему бы, собственно, не воспользоваться предложением, хотя… но не успел додумать свою мысль до конца, потому что стройная девушка, пришедшая на выставку скульптуры, стала беспокойно оглядываться, пытаясь увидеть в зеркале, нет ли у нее сзади пятна на мини-юбке, ибо не пользовалась (как я узнал мгновение спустя) прокладкой, исключительно хорошо поглощающей влагу. Потом какой-то длинноволосый мужчина, растолкав стоящих на остановке людей, принялся кричать во все горло: я выиграл, я выиграл!!! – и размахивать купоном «Лотто Миллион». Из задумчивости меня вывел голос Скалли: разве вы не понимаете, чем это чревато, господин генерал? – Вы превышаете свои полномочия, гремел ее седовласый собеседник. Кто здесь превышает полномочия? Неужели вы не понимаете, что против такого танка бессильны все виды оружия? – Неправда, тихо ответил генерал. И сел, закрыв лицо руками, а Скалли осуждающе на него посмотрела. Что это значит? – «Миротворца» можно уничтожить при помощи ядерного заряда, представляющего угрозу для всего земного шара. – Вы боитесь, сказала она без вопросительной интонации. Конечно, боюсь, ответил старый генерал. Но не правительства. Скалли нежно улыбнулась. Я обожал эту улыбку. Разумеется, нет, шепнула она, вы боитесь, что, если в него заберутся террористы, их уже ничем не остановишь. Бессмысленно обзаводиться непобедимым оружием. Случись что – и мы сами окажемся перед ним бессильны. – Я говорил этим, в Пентагоне. Но они меня не послушали. Скалли вдруг склонилась к собеседнику: господин генерал, его нужно уничтожить. Его нужно взорвать изнутри. – У нас в стране существует разделение полномочий. Это уже не наше дело. А куда, собственно говоря, подевался агент Малдер?

Хороший был вопрос, потому что тем временем агент Малдер, бесшумно передвигаясь, раскладывал по салону «Миротворца» свертки в серой бумаге. Он приносил их из близлежащих кустов. Отправившись за новой партией, агент задержался около связанного, с кляпом во рту, охранника, который злобно на него смотрел. Извини, сказал Малдер. Я ничего против тебя не имею, но так надо. И опять полез внутрь, на этот раз с проводами и темным цилиндром взрывателя в руках. Поглощенный своим занятием, он не заметил, что в отдалении показался джип с офицером-садистом и штатским в элегантном костюме. Выходя из машины, они передернули затворы.

Тем временем Скалли и седой генерал летели на маленьком вертолете на помощь Малдеру. Я начал нервно грызть хрустящие хлебцы, оставшиеся от последних пивных посиделок с моим приятелем Кшиштофом; конфеты кончились еще вчера вечером. Не успел вертолет приземлиться, как воздух сотрясся от ужасного взрыва: обломки «Миротворца» величественно разлетелись во все стороны, и это был торжественный, великий миг – надежда на мировой порядок, демоническим образом превращенная в свою противоположность, гибла в пурпурных языках пламени, уносящего части конструкции на сотни метров от места, где еще секунду назад должны были схлестнуться в смертельной схватке офицер-садист, элегантный штатский и Малдер. От одной мысли, что я присутствую при финале популярного сериала (ибо главный герой только что погиб), последний сухарик выскользнул у меня из пальцев и полетел куда-то на пол. У Скалли, которая наблюдала за этим зрелищем, опираясь на плечо седовласого генерала, на глаза навернулись слезы. И у меня тоже, теперь это случалось со мной все чаще, словно я и в самом деле был старцем с изношенными нервами. Из-за чего я так взволновался – из-за того, что Земля была спасена? Я не успел найти ответ на этот вопрос – из кустов вылез, весь в грязи и копоти, агент Малдер. Я подумал, что в этом мире я еще нужен, сказал он; под соответствующую моменту музыку пошли заключительные титры, а я наклонился, чтобы найти сухарик, Под диваном я увидел огромные скопления пыли, свалявшейся в серые клубки и клочья, длинные, похожие на косы, которые перекатывались по полу, и подумал с отвращением, что завтра придется взяться за веник.