Текст книги "Таинственный"

И безрассудна к тому же. Еще там, на дороге, Сойер выяснил, что у нее нет ни теплого пальто, ни перчаток, ни подходящей обуви.

И красива. Так красива, что Сойеру стоило немалых усилий не глазеть все время на ее прелестное лицо.

Молодая, импульсивная, богатая, безрассудная и прекрасная. Хорошенькая комбинация, нечего сказать!

Особенно в сочетании с ее манерой упрямо вздергивать подбородок, встряхивать головой, отбрасывая назад блестящие темные кудри, гневно сверкать зелеными глазами.

Пассажирка откашлялась, и Сойер вспомнил про ее вопрос.

– Какой именно? – неохотно поинтересовался он. Не то чтобы ему было так уж необходимо молчать, сосредоточившись на управлении, – просто у Сойера не было ни малейшего желания отвечать на какие бы то ни было вопросы.

– Куда вы ехали? Я имею в виду, когда увидели меня на дороге?

Сойер только пожал плечами и не удивился, когда его беззвучный «ответ» не удовлетворил попутчицу.

– Вы ведь ехали в противоположную сторону, – не унималась она. – Почему же повернули обратно и повезли меня в город?

– Вам нужно было добраться до города, – сказал он таким тоном, словно это все объясняло.

– Но меня мог подвезти и Хоб Никсон.

– Нет, – быстро ответил Сойер. Слишком быстро.

– Почему? Чем он вас не устраивает?

Сойер быстро посмотрел на пассажирку и заметил огоньки в ее глазах. Так-так. Будто она сама не знает, чем плох Хоб Никсон.

– Скажем так, Хоб Никсон не самый добропорядочный гражданин штата, – небрежно заметил он.

– Откуда вы знаете?

– В Близзард-Бэй всем известно, что он…

Джори фыркнула, и Сойер оборвал себя на полуслове. Он повернулся и увидел усмешку на ее лице.

– Прошу прощения, – сказала Джори, в тоне которой не слышалось и намека на раскаяние. – Я успела забыть, каковы сплетники в маленьких городках.

Сойеру так и хотелось возразить – он вовсе не был «сплетником из маленького городка», но он не смог. К тому же распространять предостережения по поводу Хоба Никсона – не его дело. Поэтому он ограничился тем, что сказал:

– От таких, как Никсон, лучше держаться подальше. – И зная, что это разозлит попутчицу, все же не удержался и добавил: – Особенно женщине, оказавшейся на пустынной дороге.

Реакция последовала немедленно. Эта особа фыркнула и заявила:

– Знаете, мне не нравится, как вы это говорите.

– Что именно?

Сойер почувствовал, что машина начинает буксовать, и осторожно приподнял ногу с педали газа.

– Мне не нравится, как вы говорите о женщинах. Вас послушать, так получается, что все женщины – жалкие беззащитные создания, не способные постоять за себя.

– Разве я так сказал? – Сойер изобразил удивление.

– Ну, может, не в таких выражениях, но смысл был примерно такой.

В ответ Сойер еще раз пожал плечами.

Некоторое время тишину в машине нарушал только слабый шум теплого воздуха в отверстиях обогревателя.

– Вы женаты? – вдруг спросила она, снова огорошив Сойера.

– А почему вы спрашиваете?

– Потому что если у вас есть жена, мне ее жаль.

– О…

Почему-то Сойер испытал разочарование. А что он, собственно, рассчитывал услышать? «Я хочу знать, женаты ли вы, потому что вы меня заинтересовали»?

Только не это! Не хватало еще связаться с женщиной. Любой женщиной. Только не здесь, только не сейчас. И уж конечно, только не с ней. От одной мысли об этом Сойер содрогнулся и, глядя прямо перед собой, несколько раз повторил про себя: «Только не с ней».

– Ну? Так вы женаты? – И зеленоглазая нахалка добавила: – Не беспокойтесь, я спрашиваю вовсе не потому, что, если вы свободны, мне хотелось бы с вами встречаться.

«Может, она умеет читать чужие мысли?» – удивился Сойер.

– Нет, не женат.

В голове его возникла до боли знакомая картина: женщина – другая женщина – в подвенечном платье спешит ему навстречу. Она молода и прекрасна, лицо светится от счастья… а в следующее мгновение это лицо заливает кровь.

Чтобы избавиться от ужасных воспоминаний, он посмотрел на сидевшую рядом незнакомку. Их взгляды встретились, и за какое-то короткое мгновение Сойер успел понять, что она лгала: он все-таки ее заинтересовал.

Но ведь и он лгал самому себе, хотя и не собирался ничего предпринимать по этому поводу. Он не имел права испытывать к ней влечение, не имел права даже вообразить, каково это было бы – забыть о том, кто он такой, вернее, кем его считают, прижать к себе эту маленькую очаровательную злючку и накрыть ее упрямые губы своими, а потом…

– Можно вас кое о чем спросить? – сказал Сойер, только чтобы отвлечься от мыслей и чувств, на которые он не имел права.

– Спрашивайте. Хотя это еще не значит, что я вам отвечу.

«Слова, слова», – мрачно подумал Сойер, выруливая на особенно крутом повороте.

– Откуда вы приехали?

– Из Нью-Йорка.

Сойер кивнул. Так он и думал. Богатенькая городская девчонка, у которой наверняка очень небольшой опыт вождения, особенно по ухабистым захолустным дорогам, да еще и в снежную бурю.

– Разве вы не собираетесь спросить, куда я направлялась?

– А разве вы мне уже не сказали? В Близзард-Бэй. – Еще не договорив, Сойер понял, что ошибся. Об этом не было сказано ни слова.

Он просто знал – знал, и все тут. Так же, как знал, что где-то на пустынной дороге находился тот, кто нуждался в его помощи. Так же, как когда-то давно он инстинктивно чувствовал разные другие вещи, порой страшные.

Спутница пристально посмотрела на него:

– Я не говорила, куда ехала.

– Неужели?

– Нет.

– Что ж, теперь вы знаете, куда я вас везу. Близзард-Бэй – ближайший населенный пункт, так что вполне логично, что мы едем именно туда.

Она кивнула.

Сойер все еще чувствовал на себе ее взгляд. Казалось, молодая женщина не вполне уверена, можно ли ему доверять.

«Вот и славно, – мрачно подумал он. – Ты должна быть подозрительной. Не верь мне, красавица, не верь никому».

Глава 2

Над входом в гостиницу был выложен в камне год постройки дома – 1890 – и висела вывеска: «Дом 1890. Ночлег и завтрак». Дверь со вставкой из матового стекла отворилась еще до того, как Джори успела постучать.

– Ты жива! – Проем заслонила фигура Гретхен Экхард. Она была гораздо выше и крупнее Джори.

– Я жива, – эхом повторила Джори слова подруги, на круглом лице которой была написана искренняя озабоченность.

– Входи же скорее. Должно быть, ты совсем закоченела, дрожишь как осиновый лист.

– Так и есть, – согласилась Джори, хотя на самом деле не могла бы с уверенностью сказать, в какой мере ее дрожь вызвана ледяным ветром. В этом мужчине было что-то такое…

Она оглянулась и увидела, как «шевроле» отъехал от тротуара. Значит, он дождался, пока она благополучно войдет в дом, и лишь потом уехал. Как порядочный кавалер после свидания. Только никакого свидания не было. Она даже не знала его имени.

– Никак это был Сойер Хоуленд? – спросила Гретхен. Джори оглянулась и поняла, что Гретхен заметила машину и, по-видимому, узнала водителя.

– Так его зовут?

Гретхен кивнула. Когда она провожала взглядом удалявшуюся машину, светлые брови почти сошлись на переносице.

– Джори, как ты оказалась в его машине?

– Он подбросил меня до города. Я… в общем, разбила «рейнджровер» на Шестнадцатой дороге.

– Ты разбила машину? Ох, Джори…

– Со мной все в порядке. – Джори демонстративно поежилась. – Если не считать того, что я замерзла. Нельзя ли мне…

– О Господи, конечно. Входи. – Гретхен отступила и придержала дверь, пропуская подругу в вестибюль большого старого дома.

Джори остановилась у самой двери, которую Гретхен поспешно захлопнула за ней, и огляделась, испытывая сложное чувство: и благоговение, и ностальгию, и любопытство. Она знала, что после смерти родителей Гретхен устроила в их доме гостиницу. Джори предполагала, что переоборудование подразумевает определенную перестройку старого здания. Однако все выглядело точно так же, как прежде. Джори словно перенеслась в прошлое. Ничего не изменилось, совсем ничего.

Те же лепные потолки и дубовые полы, покрытые темным лаком, на котором заметна любая царапина. Те же обои с поблекшей позолотой, со следами протечек в некоторых местах, а кое-где и отставшие от стен. У двери, которая вела в глубь дома, по-прежнему громко тикали высокие старинные напольные часы, принадлежавшие еще деду Гретхен.

Налево от входа располагался двойной арочный проход, за которым, как помнила Джори, была парадная гостиная. Справа начиналась довольно крутая лестница на второй этаж. На потертых ступенях лежала все та же зеленая с золотом ковровая дорожка. На стене вдоль лестницы – это Джори тоже помнила – висели черно-белые фотографии в резных рамках викторианской эпохи, в основном изображавшие неулыбчивых предков Гретхен, застывших в напряженных позах.

– Гретхен, дом совсем не изменился! – воскликнула Джори, продолжая осматриваться.

Она тут же пожалела о своих словах, заметив выражение, мелькнувшее на круглом лице подруги. Взмахнув светлыми ресницами, Гретхен опустила глаза, пальцы принялись нервно перебирать кончик длинной косы. Эту привычку подруги Джори помнила еще с детства и сейчас с удивлением отметила, что она сохранилась. Гретхен всегда начинала теребить косу, когда ее что-то тревожило или раздражало.

На этот раз было ясно, что ее беспокоит. Гретхен всегда болезненно относилась к деньгам, вернее, к тому, что у Джори их было много, а у ее родителей, можно сказать, почти не было. Она была поздним ребенком в семье «голубых воротничков» и выросла в мире, который очень отличался от мира Джори.

В детстве всякий раз, когда Джори оставалась ночевать у Экхардов, Гретхен многословно извинялась за синтетическое одеяло, отсутствие кондиционера и унылый вид из окна на переулок, отделявший их дом от соседнего.

Джори же, в свою очередь, завидовала тому что подруге посчастливилось провести все детство в одном и том же доме, каким бы обшарпанным он ни был. Пусть старое здание нуждалось в ремонте, зато Гретхен могла называть его своим домом. И хотя ее родители были старомодными, отстали от времени и придерживались множества строгих правил, по крайней мере они всегда были рядом с Гретхен и давали ей ощущение стабильности, семьи.

Сейчас Джори подумала: признавалась ли она когда-нибудь Гретхен, что завидовала ей? Она не помнила. Может, да, а может, и нет. В любом случае можно сказать об этом сейчас.

– Знаешь, ты счастливая, – начала Джори. – Всю жизнь живешь в одном и том же доме и…

– Гретхен? – окликнул из-под арки мужской голос.

Джори замолчала и обернулась. Она увидела незнакомого мужчину, среднего роста, плотного телосложения, с седыми волосами и усами. Он был одет в коричневые вельветовые брюки и фланелевую рубашку.

– Извините, что помешал, но огонь в камине почти догорел, а дров в ящике не осталось.

– Дрова есть в сарае, – отозвалась Гретхен. – Я пойду принесу.

– Нет, не надо, я сам принесу. Я все равно собирался домой.

– Так рано? Но…

– Гретхен, у меня накопилось много бумажной работы. Но я занесу дрова по дороге. Тебе незачем выходить из дома в такую метель. Лучше побудь с Джори… ведь это Джори, я не ошибся?

Гретхен с улыбкой кивнула, хотя было заметно, что она расстроена тем, что мужчина уходит. Она положила руку на плечо гостьи и представила их друг другу:

– Джори, это Карл Андерсен, мой… мой приятель.

«Боже, да она покраснела», – заметила Джори. И действительно, веснушки на пухлых щеках растворились на фоне румянца. Тронутая этим зрелищем, Джори не смогла скрыть улыбки. По-видимому, Гретхен была влюблена – Гретхен, которая в юности, как это случается с застенчивыми девочками, переживающими из-за лишнего веса, почти постоянно страдала от какой-нибудь очередной безответной любви. «Как хорошо, что она наконец нашла себе кого-то», – подумала Джори, украдкой разглядывая Карла.

Но, заметив напряжение, проступившее на лице Андерсена, она вдруг поняла, что, возможно, и это чувство Гретхен осталось безответным. Или Карла просто смутило слово «приятель», которое употребила Гретхен? Все-таки далеко не мальчик, ему, пожалуй, под пятьдесят. А раскрасневшаяся Гретхен в джинсовом комбинезоне, с длинной косой и выражением откровенного обожания на круглом лице выглядела трогательно и немного по-детски.

Карл быстро оправился от смущения и протянул Джори руку.

– Рад с вами познакомиться. Гретхен мне очень много о вас рассказывала.

Джори не знала, что ответить. Подруга ни словом не обмолвилась о Карле. Впрочем, за три месяца, прошедшие с тех пор как Джори ненадолго приезжала в Близзард-Бэй этим летом, они с Гретхен разговаривали по телефону всего один или два раза. А до этой встречи они вообще не общались друг с другом с того давнего времени, когда обеим было по восемнадцать.

Джори судорожно соображала, что бы такое сказать. Возникла неловкая пауза. Затянувшееся молчание прервала Гретхен.

– Карл, по дороге сюда Джори попала в аварию и разбила машину. И знаешь, кто ее подвез? Сойер Хоуленд.

– Хоуленд? – В серых глазах за толстыми стеклами очков появилось озабоченное выражение. – Джори, вы с ним знакомы?

– Нет, он случайно проезжал мимо, когда я стояла на дороге. Я была страшно рада, что кто-то появился. – Она чуть было не упомянула про Хоба Никсона, но в последний момент передумала: не хотелось уводить разговор в сторону от Сойера Хоуленда. Интересно, что о нем думают Гретхен и Карл? Похоже, их обоих почему-то сильно встревожило то обстоятельство, что именно он подбросил ее до гостиницы.

– Тебе лучше держаться от него подальше, Джори, – зловеще предостерегла Гретхен, взяв Карла под руку. – Я серьезно. Держись от него подальше.

Как будто она сама уже не пришла к такому же выводу… Но слова Гретхен неожиданно разбудили в Джори дух противоречия, и она услышала собственный голос:

– Почему? – Вопрос прозвучал почти с вызовом. – Я имею в виду, он показался мне довольно симпатичным.

– Что-о? Чего он тебе наговорил? – ужаснулась Гретхен.

Джори усмехнулась:

– Не много.

Карл кивнул:

– Да, обычно так и бывает.

– Что? – не поняла Джори. – Он обычно неразговорчив?

– Вот именно. В городе о нем вообще мало что знают, – ответила Гретхен. – Он весьма необщителен. И выдает себя за механика…

– Он и есть механик, – вмешался Карл. – Купил авторемонтную мастерскую «А-1» на Первой улице.

– Да, гараж у него есть, – подтвердила Гретхен, – но он совсем непохож на работягу в замасленном комбинезоне. Как тебе показалось, разве он выглядит как механик или слесарь?

Джори пожала плечами:

– Не знаю. Честно говоря, я никогда раньше не встречалась с механиками.

Округлив глаза, Гретхен многозначительно заявила, обращаясь к Карлу:

– Я тебе говорила, что принцесса Джори у себя на Манхэттене живет в башне из слоновой кости?

Джори усмехнулась. Слава Богу, ее школьной подруге даже в этом странном, полном загадок и недомолвок разговоре не изменило чувство юмора.

– Поверь, – отозвалась она, – если бы мне только могло прийти в голову, что механики из автосервиса лицом и фигурой напоминают белокурых германских богов, как тот, который меня только что высадил из машины, уж я бы постаралась почаще бывать в гаражах.

– Джори, не говори так! – Огоньки в глазах Гретхен потухли. – Как бы ни выглядел Сойер Хоуленд, ты не захочешь иметь с ним дело. Поверь мне на слово.

– Дорогая, я просто пошутила. Но… что с ним все-таки не так? Разумеется, не считая того, что он замкнут и не похож на механика?

За Гретхен ответил Карл:

– Ничего особенного, просто многим в городе кажется, будто он что-то скрывает.

– Что вы имеете в виду? – Про себя Джори решила, будто этим самым «многим» просто некуда девать время. На Манхэттене никому нет дела до того, чем занимаются другие. Чем меньше соседи знают о других и чем меньше распространяются о себе, тем лучше.

– Что-то в этом Хоуленде есть… – Гретхен замялась, подбирая слово, – таинственное.

На этот раз Джори кивнула, несмотря на свои сомнения. Нечто таинственное в этом человеке действительно было. Но это еще не означает, что он…

– А тут еще это убийство…

Слова Карла помешали ей додумать до конца. Джори вздрогнула:

– Какое убийство, Карл?

– Кто-то зарезал приезжую женщину в коттедже, который она снимала на озере, – объяснила Гретхен. – Можно сказать, Карл был с ней знаком: он живет у озера, а эта несчастная арендовала коттедж прямо через дорогу от его дома.

– Когда это случилось?

– В августе, – ответил Карл.

– Вскоре после того, как ты уехала, – вставила Гретхен. – Полиция до сих пор не раскрыла преступление.

Джори нахмурилась:

– При чем тут Сойер Хоуленд? Он был в числе подозреваемых?

– Не то чтобы подозреваемых… его не арестовывали…

– Его даже не допрашивали, – уточнил Карл. – Но он появился в Близзард-Бэй примерно в то же время, когда это случилось. Некоторые считают, что это не простое совпадение.

– И Карл однажды рано утром видел, как Хоуленд рыскал на месте преступления, думая, что никто его не видит.

– Ну, я бы не сказал, что рыскал, – вмешался Карл. – Просто он бродил по пляжу позади коттеджа. Само по себе это еще, может, ничего и не означает, но, с другой стороны, зачем ему понадобилось быть именно в этом месте? К тому же это частные владения, хотя владелец живет в Гленс-Фолс и приезжает редко.

– На твоем месте, Джори, – заключила Гретхен, – я бы постаралась больше не встречаться с Сойером Хоулендом.

– Боюсь, это будет трудновато, – возразила Джори.

– Почему?

– Хоуленд взялся отбуксировать мою машину к себе в гараж. Он обещал ее отремонтировать.

– Зачем ты согласилась? – удивилась Гретхен. «У меня просто не было выбора», – подумала Джори. Перед тем как высадить ее у дома Гретхен, Хоуленд заявил, что позаботится о ее машине. Джори возразила ледяным тоном, что он может не утруждать себя. Но Хоуленд уточнил, что ему принадлежит единственная в городе автомастерская. Что Джори могла ответить? Что поищет кого-нибудь другого – кого угодно, – кто бы ей помог, а машина тем временем пусть несколько дней поваляется в кювете? Конечно, она этого не сказала. Она с неохотой согласилась, чтобы этот человек отремонтировал ее «рейнджровер». И только поднимаясь по ступеням крыльца дома Гретхен, Джори спохватилась, что не догадалась даже узнать его имя. Ей было известно только, что ему принадлежит автомастерская «А-1» на Первой улице. Не самый разумный поступок – доверить собственную машину совершенно незнакомому человеку.

«И не только машину, но и все, что в ней лежит», – запоздало сообразила Джори, ругая себя за то, что не догадалась сразу перенести свой багаж в его машину. Теперь придется с ним созваниваться, чтобы договориться, когда можно забрать вещи.

Да, ей явно не удастся последовать настоятельному совету Гретхен держаться подальше от Сойера Хоуленда. Но это вовсе не значит, что она собирается завязывать с ним какие-то отношения – как, впрочем, не собиралась и до того, как услышала жуткую историю об убийстве.

Сойер Хоуленд был, вне всякого сомнения, самым красивым и обаятельным мужчиной из всех, кого ей когда-либо доводилось встречать. Но что-то в нем необъяснимо настораживало Джори, вызывая смутное желание держаться от него подальше.

Гретхен и Карл лишь вторили предостережению ее собственного внутреннего голоса.

– Не волнуйся, ничего со мной не случится, – заверила Джори подругу с наигранным оптимизмом. – Я просто заберу машину, когда он ее отремонтирует, и дело с концом. Больше никогда его не увижу. – Она не стала добавлять, что сегодня вечером ей еще придется зайти к нему за одеждой и остальными вещами.

Карл покачал головой:

– Боюсь, в таком маленьком городке, как Близзард-Бэй, да еще в такое время года это будет нелегко. Будьте осторожны, Джори.

– Карл, я уже большая девочка. – Его покровительственный тон немного задел ее самолюбие. – И я всегда осторожна.

Едва последние слова слетели с ее языка, Джори поморщилась, ощутив их фальшь. Да уж, всегда осторожна. Скорее наоборот – до сих пор она вела себя как угодно, только не осторожно. Что ж, пришло время измениться.

«Отныне, начиная прямо с этой минуты, – строго сказала себе Джори, – прежде чем что-то сделать, ты остановишься и подумаешь, взвесишь все возможные последствия. А иначе в один прекрасный день можешь очень здорово влипнуть».

«И что из этого? – возразила другая, не столь рассудительная часть ее натуры. – Ты уже не раз попадала во всякие переделки и всегда благополучно выбиралась».

Потом Джори вспомнила о туристке, убитой здесь, в Близзард-Бэй, примерно тогда же, когда в городе появился Сойер Хоуленд, и у нее по спине пробежал неприятный холодок.

***

Кофе казался несвежим и ужасно горьким. Но он же только что его сварил!

Сойер перевел взгляд с пластмассовой кружки в руке на древнюю кофеварку, стоявшую на полке в противоположном углу гаража. Все-таки надо ее помыть, подумал он. Обычно Сойер ограничивался тем, что споласкивал кувшин холодной водой. Стекло помутнело, а на дне остались темные разводы от кофе. Стоит ли после этого удивляться, что мутная жидкость в чашке имеет такой вкус, что ей самое место в музее древностей?

Он вздохнул, сделал еще один глоток черной бурды и поморщился.

Поставив чашку с недопитым кофе прямо на цементный пол, он вновь склонился над открытым капотом «рейнджровера».

«Отличная машина!» – в который раз подумал Сойер. Он с тоской вспомнил о своих собственных автомобилях, оставшихся в Детройте, и о видавшем виды «шевроле», которым пользовался со дня приезда в эту глухомань. Он купил «шевроле» у какого-то паренька на окраине Олбани, сказав, что приобретает машину на запчасти. Хотя продавца, по-видимому, не интересовало, кто такой его странный клиент и с какой стати согласился заплатить немалые деньги за эту груду металла. Он был страшно рад положить в карман пачку баксов, которые ему вручил Сойер.

У Сойера ушло несколько дней на то, чтобы разобрать драндулет и собрать снова. Теперь на нем можно было нормально ездить – по крайней мере большую часть времени.

В это время года в таком крошечном городишке, как Близзард-Бэй, старый обшарпанный «шевроле» привлекал куда меньше внимания, чем роскошный «лексус».

Как и незнакомец, приехавший в город, чтобы приобрести и продолжить уже налаженный бизнес, вызывал гораздо меньше вопросов, чем праздный чужак, явившийся в несезонное время. Во всяком случае, Сойер на это надеялся.

Ему здорово повезло, что удалось купить «А-1». Гараж как раз был выставлен на продажу, так что Сойер оказался в нужное время в нужном месте.

Марти Дерн, прежний владелец, рассказал Сойеру, что на деньги, вырученные от продажи мастерской, собрался купить квартиру в Форт-Уолтон-Бич, где жила его дочь. Ему не терпелось уехать из города до того, как окончательно похолодает, а Сойеру так же не терпелось поскорее обосноваться на новом месте. Так что они ударили по рукам.

«До сих пор все складывалось удачно, тьфу-тьфу, чтоб не сглазить», – подумал Сойер, доставая из кармана рабочего комбинезона гаечный ключ.

За несколько месяцев, проведенных в Близзард-Бэй, он освоился на новом месте, его жизнь вошла в наезженную колею. Сойер знал, что местные обыватели его побаиваются: все жители маленьких городков с опаской относятся к приезжим. Но пока все шло в соответствии с его планами. Никаких сложностей, никакой головной боли.

До сегодняшнего дня.

Сойер никак не рассчитывал, что в его жизнь может нежданно-негаданно ворваться богатая красотка из Нью-Йорка. С той минуты, когда неведомая сила погнала его из дома на заметенное снегом шоссе, и до тех пор, пока не высадил эту женщину перед выцветшим викторианским монстром на Плезант-стрит, он чувствовал себя не в своей тарелке.

Черт, это еще мягко сказано – на самом деле он так разнервничался, что даже не поинтересовался ее именем.

Впрочем, оплошность оказалось нетрудно исправить – имя женщины и нью-йоркский адрес он прочел на регистрационной и страховой карточках, найденных в незапертом отделении для перчаток.

Джори Мэддок. Редкое, запоминающееся имя. И престижный адрес на Парк-авеню. И то и другое очень подходит их обладательнице, как и багаж – несколько чемоданов от известного дизайнера, кое-как сваленных на заднем сиденье. На одном чемодане «молния» разошлась, и в щель виднелось черное шелковое белье.

Сойер чуть не выронил из рук гаечный ключ, которым пытался открутить болт.

Похоже, сейчас он слишком взвинчен, чтобы работать. Нужно сделать перерыв, пойти домой и попытаться выкинуть из головы Джори Мэддок. Но Сойер был уверен, что не сможет о ней забыть. Во всяком случае, не сегодня и не завтра. А может быть, никогда. Так же, как он не смог забыть о…

Нет.

– Нет! – сказал вслух Сойер. Охрипший голос гулким эхом отразился от бетонных стен.

Нельзя, чтобы его мысли опять и опять возвращались к этому мрачному месту… Сойер вдруг заметил, что рука с гаечным ключом дрожит. Он медленно выпрямился и попятился от машины. От машины Джори Мэддок.

С какой стати он вызвался ремонтировать ее автомобиль? Почему просто не высадил ее у гостиницы и не успокоился на этом? Сойер задавал себе эти вопросы, хотя ответ был ему известен. Да потому, что не мог. У него не было выбора. Теперь, когда их тропинки пересеклись, его будет постоянно преследовать образ ее прекрасного лица… и другие образы – зловещие, ужасные.

Да, Джори Мэддок наводила на него ужас. И не только потому, что его сильно влекло к ней и это пугало, но еще и потому, что Сойер знал: ей осталось жить недолго.

***

«Добрый день. Вы позвонили в автомастерскую „А-1“. Сейчас никто не может подойти к телефону. Оставьте свое сообщение после длинного гудка. Спасибо».

Джори заколебалась. По какой-то необъяснимой причине голос Сойера, записанный на автоответчик, привел ее в замешательство. Потом девушка взяла себя в руки и заговорила:

– Это Джори Мэддок. Некоторое время назад вы отбуксировали в гараж мой «рейнджровер». Я вспомнила, что все мои вещи остались в машине. Буду очень признательна, если вы как можно скорее перезвоните мне по номеру пять-пять-пять-восемь-семь-ноль-один. Спасибо.

Джори повесила трубку старомодного настенного телефона, висевшего рядом с оливково-зеленым холодильником.

– Насколько я поняла, ты его не застала? – осведомилась Гретхен.

Джори вздрогнула от неожиданности – она не слышала, как подбшла подруга. Оглянувшись, она увидела, что Гретхен наливает кипяток из никелированного чайника в белый фарфоровый заварочный чайник с треснутым носиком.

– Погода портится. Наверное, он уже закрыл гараж и ушел домой. – Гретхен посмотрела в окно, выходившее во двор. В лучах фонаря, висевшего над дверью черного хода, все так же яростно крутились снежные хлопья.

– Ты не знаешь, где он живет?

– Зачем тебе это? Надеюсь, ты не собираешься заявиться к нему домой?

– Нет, я хочу узнать его домашний телефон и позвонить.

– И попросить приехать в такую метель, чтобы привезти тебе багаж из гаража?

Джори кивнула.

Гретхен отрицательно покачала головой.

– Я только знаю, что он поселился где-то за городом. И еще я уверена, что в такую погоду никому не стоит садиться за руль без крайней необходимости. Вряд ли то обстоятельство, что ты осталась без своей шелковой ночной рубашки и шлепанцев из норки, достаточный повод.

Расслышав ехидство в голосе подруги, Джори опешила. Очень многое совершенно не изменилось за эти годы: внешность Гретхен, ее дом, ее стремление обзавестись мужчиной, но время от времени какое-нибудь слово или действие Гретхен наводили Джори на мысль, что внешность обманчива и, вполне возможно, перед ней уже не та болезненно застенчивая девочка, которую она так хорошо знала десять лет назад.

Может, повзрослевшая Гретхен и впадала иногда в застенчивость и робость, но язычок у нее стал острым, и, пожалуй, эта перемена пришлась Джори по вкусу. В детстве, а особенно когда они были подростками, ей случалось замечать, что ее дерзкое чувство юмора и прямолинейность вызывали у Гретхен неловкость. Сколько раз Джори наблюдала, как Гретхен заливалась краской из-за какой-нибудь фразы, котирую она ляпнула не подумав!

Похоже, у новой Гретхен скорлупа стала покрепче. Теперь у Джори не возникало чувства, что подруга смешается и покраснеет, если она скажет или сделает что-нибудь не то.

Джори взглянула на Гретхен с шутливым негодованием и воскликнула:

– Я тебя умоляю, моя ночная рубашка не шелковая, а кашемировая, и у меня нет тапочек из норки! Это было бы уж слишком.

Гретхен усмехнулась:

– Как скажете, принцесса.

– Ладно, если ты считаешь, что не стоит разыскивать Сойера Хоуленда, то я, так и быть, переживу одну ночь без своих вещей.

– Да, я считаю, что не стоит. Можешь позаимствовать одну из моих пижам – хотя ты в ней, наверное, утонешь.

– Ничего страшного, я просто закатаю рукава, – поспешила заверить Джори на случай, если Гретхен все еще комплексует из-за своего роста и веса. Она осталась такой же полной, как и в школе, и была почти на целый фут выше Джори.

С тех пор как ей исполнилось семнадцать, Джори не выросла ни на дюйм и как была, так и осталась худенькой – по-видимому, у нее был какой-то особенный обмен веществ. Она никогда не соблюдала никаких диет, наоборот, постоянно что-то жевала, Папа Мэй даже прозвал ее грызуном.

Гретхен добавила, что даст ей и халат, и шлепанцы.

– И у меня всегда есть в запасе несколько новых зубных щеток для постояльцев. Ты не представляешь, как много людей забывают взять с собой зубные щетки!

Эти слова напомнили Джори, что дом Гретхен стал гостиницей. Правда, сейчас она была здесь единственной гостьей.

В начале этой недели, обсуждая с Джори по телефону предстоящий приезд, Гретхен упомянула, что с октября до Дня памяти погибших[1]1
  30 мая.


[Закрыть] гостиница обычно стоит практически пустая, так что Джори будет где остановиться.

По телефону Джори настояла на том, чтобы заплатить за номер. Гретхен пыталась отказаться, утверждая, что подруга все равно не займет места, на которое можно было бы поселить платного постояльца, но Джори не приняла никаких возражений. Она догадывалась, что приятельнице не помешают деньги, и знала, что Гретхен известно – денег у нее предостаточно.

Наверху что-то стукнуло. Джори вздрогнула и подняла глаза к потолку.

– Что это было? – спросила она.

Гретхен, по-видимому, ничуть не удивилась:

– Наверное, Роланд.

– Роланд?

– Ну да, мой дядя. Точнее, он приходился дядей моему отцу. Не помню, видела ли ты его когда-нибудь.

– Кажется, нет.

– Он никогда не был женат и жил на Среднем Западе вместе со своей сестрой. Несколько лет назад она умерла, и о Роланде стало некому заботиться, поэтому мои родители взяли его к себе. После их смерти он остался жить здесь.

– Ты поступила очень великодушно, – откликнулась Джори, подумав, что приютить престарелого родственника – очень в духе Гретхен. В детстве она вечно подбирала бездомных кошек и выхаживала птиц со сломанными крыльями.

– На самом деле он мне тоже помогает, делает всякую работу по дому. Позже надо будет ему напомнить, чтобы расчистил дорожку от снега. Положить тебе лимон? – Гретхен приподняла крышку с заварочного чайника. Решив, что чай заварился, она достала с полки старомодное ситечко и вставила в носик.