Текст книги "Вековые жизни кольца"

Фаддей Альхов
Вековые жизни кольца

© Фаддей Альхов, 2018

© Интернациональный Союз писателей, 2018

* * *

Сосновых боров притяжение

Сосновые боры Марийского края!.. Содружество с этим удивительным явлением российской земли началось в далёком сентябре 1959 года. Пригородный поезд из Казани в Йошкар-Олу в те времена двигался медленно, не торопясь, делая краткие остановки на примечательных поселковых станциях. Помары… Яльчик… Илеть… Суслонгер…Куяр… – звенели сосновые боры. Железнодорожная однопутка на всём своём протяжении пролегала через сосновые леса, и удивительный зелёный шум величавых деревьев привораживал, привлекал к себе внимание вагонных путников, впервые проезжающих по этой дороге, манил их величественной своей красотой…

Загадочно-таинственный и живительный мир природы Марийского края – притянул и полонил молодого специалиста, и, как оказалось, притяжение это не иссякает и до сих пор… Возникшая любовь с годами только увеличивалась и крепла, манила и прельщала разнообразными оттенками, отливами, гранями.

В любое время года – он всё больше погружался в чарующий и прекрасный мир деревьев, радужных лугов и золотистых полей, в мир волнующих душу человеческих отношений. Эти чувства и переживания, которые составляют и определяют главную поэтическую суть, с годами только крепли и становились надёжным основанием для стихотворчества…

Первая книга стихов «От души и для души» увидела свет 22 марта 2002 года в издательстве Марийского полиграфкомбина-та. Но только с мая 2006 года, когда состоялась встреча с видным учёным, доктором филологических наук, профессором А.Т. Липатовым, начинается новый период в творчестве автора. Целых восемь лет – с июля 2006 года по июль 2014 года – он ощущал постоянную и взыскательную поддержку Александра Тихоновича Липатова – мудрого учёного и знатока слова русского, «РУССКОЙ РОДНИКОВОЙ РЕЧИ».

Во вступительной статье к сборнику стихов «Время память бередит», изданному в Йошкар-Оле в 2007 году, Александр Тихонович такими словами поддержал его творческие искания:

«…Альфред Хобер чутко вслушивается в язык природы, в пульс её души. В его стихах о природе и о человеке в ней – много образного: «Зимний вечер отдыхает, на бульвар облокотясь» или «Бабье лето танцевало на ресницах октября» и «От-шелестела, листьями играя, берёзовая вольная краса», «Ночь зажгла свой космический ребус – серебристым мерцает огнём». А это – о дожде: в одном случае – «дождь размашисто шагал, как по лугу цапли». А в другом – он, «крылатый и вихрастый, как мальчишка озорной», «по улицам пошастал стотысячерукастый, стотысячегривастый – умчался, улетел». Заметили, сколько в этой скороговорке, сдобренной удачными словами-новообразованиями, задорной лихости и весёлой музыки слов? В стихотворной хоберовской строке слову легко дышится. Но знаю, как нелегко это даётся поэту. Хорошо усвоил он мудрое наставление выдающегося российского историка В.О. Ключевского: «Тяжело писать и говорить – лёгкое дело, но легко писать и говорить – тяжёлое дело». И Альфред Хобер – в постоянном поиске образного слова – семантически ёмкого, выпуклого, с «искринками» и «особинками». А на образах, как ведомо, зиждется и сама поэзия. Они, как крылья, держат в полёте эту волшебную жар-птицу. Образ же создаётся словом»…

Родился автор – 2 июня 1937 года в городке Гайсин Винницкой области Украины: «Июньским днём в тридцать седьмом – туманном и распятом – среди тревог, что дал нам Бог, родился я тогда-то. Конечно, я не помню дня, когда случилось это. Со всех сторон давил трезвон – бурлила вся планета. И Буг-река, и облака клубились кучевые… Спешил в роддом отец пешком, как многие другие. В июньский день цвела сирень, пионов пламя билось, и, что скрывать, отец и мать в смущенье находились. Шумел кругом, гудел Содом, Гоморра оглушала, а властелин – усатый джинн гнал продолженье бала… Он был такой – мой год лихой – зловещим и желанным. Ему пою я песнь свою, родителям – осанна!»

Было ему четыре года и двадцать дней, когда началась Великая Отечественная война. С тех пор – война его не отпускает: «Короткая самая ночка июньскою дышит росою, так близко война, словно мочка прижата к подушке щекою. Разрушится мир на рассвете, пойдут смертоносные битвы, заплачут беспомощно дети, а мамы зашепчут молитвы. До первой ужасной бомбёжки, до первого взрыва гранаты осталась мгновения крошка – за Бугом снуют супостаты… Во сне разметалась сестрёнка, над ней – моя юная мама. Даль неба – восточная кромка – в предчувствии: близится драма…»

В школу пошёл в 1944 году, после освобождения г. Казатина от фашистов. Проживала семья тогда – у бабушки Марии Иосифовны и дедушки Станислава Кази-мировича Хобер. Отец воевал, находился на фронте… Десятилетнее образование получил в 1954 году. В том же году был принят на энергетический факультет Львовского политехнического института, где получил специальность инженера-электрика. По распределению был направлен на Марийский машиностроительный завод и тридцать три года жизни своей отдал этому предприятию. В марте 1991 года удостоен почётного звания «Заслуженный энергетик Марийской ССР». С октября 1992 года по октябрь 2003-го трудился на Йошкар-Олинской ТЭЦ-1, в машинном цехе и тепловых сетях…

Первые пробы пера – поэтического творчества – состоялись в конце семидесятых годов ХХ века. Но лишь с 22 марта 2002 года началось продвижение и становление творческого голоса – литературное творчество стало любимым занятием – главным делом, смыслом и содержанием Бытия. Написано около тридцати книг. В Йошкар-Олинских издательствах «Стринг» и «Сельские вести» увидели свет многие книги, среди которых «Вереница», «Они любили Родину свою», «Радость, опечаленная грустью», «Звёзды падают ввысь», «А гражданином быть обязан». В московском издательстве «У Никитских ворот» получили путёвку в жизнь «Мелодии времён». В Альманахе Российский колокол «Аты-баты, шли солдаты…» в 2017 году опубликована подборка стихов, посвящённых отцу – участнику Великой Отечественной войны 1941-1945 г.г.

О Русская земля!

 
Земля моя,
О Русская земля! –
От Петербурга до Владивостока –
Тысячелетней поступью вела
Землепроходцев главная дорога.
 
 
Земля моя,
О Русская земля! –
Ты прирастала славными делами
Великороссов, далью пролегла
До океана, под орла крылами.
 
 
Земля моя,
О Русская земля!
Люблю тебя, как самое родное:
Клин журавлиный и полёт шмеля,
Сосновый бор над Волгою-рекою.
 

Русь – моя родина

 
Наливается соком смородина,
И антоновка зреет в саду…
Я люблю тебя, тихая Родина,
Навсегда – наяву и в бреду.
 
 
Наливаются нивы колосьями,
Будем с хлебом на все времена…
Я люблю тебя, милая Русь моя,
Ты одна, словно мать, у меня.
 
 
Сквозь невзгоды столетия пройдены,
Виден всем исполинский размах…
Я люблю тебя, Русь, – моя Родина,
Навсегда – наяву и в мечтах!
 

Мчит время золотое…

 
Весна отзеленела,
вслед откраснело лето,
и осень отжелтела,
зима белит полсвета…
Зелёный мир, мир красный,
мир жёлтый и мир белый –
летит волнообразно
сквозь космоса пределы.
В сверхзвёздные те дали,
во все углы природы –
течёт мир по спирали,
мчат световые годы.
В сверхдальний мир Галактик,
в космическую вьюгу –
несётся Время, катит,
как Солнце мчит по кругу.
Лет вечное дыханье,
лет плавное теченье –
струит в великой тайне
создание Вселенной…
Весна, а после лето,
и осень пред зимою –
так по Земле-планете
мчит Время золотое…
 

Застыло время

1

 
Иссохшую берёзу я встречаю,
Когда иду тропинкой за селом.
Стоит – одна, ветвями не качает,
Исхлёстанная ветром и дождём.
Бескорая застыла, вся нагая,
Лишь сучья – словно руки – в небеса.
Отшелестела, листьями играя, –
Берёзовая вольная краса.
Печальный ствол как путник одинокий –
Его снега и грозы не щадят.
В стволе, иссохшем отбродили соки,
И листья-колокольцы не звенят.
Застыло время в ипостаси новой,
Причудою приковывая взгляд…
Когда бреду тропою луговою –
О времени и травы шелестят…
 

2

 
Ствол – бескорый и безлистый –
Сучья лишь вздымал.
Ствол – иссохший и землистый –
Не роптал.
Все удары непогоды
Молча он сносил
И пощады у природы –
Не просил,
В стороне от троп-дорожек –
Одинок стоял,
Как засохший осьминожек –
Из земли торчал.
Беззастенчиво и вяло
Годы били ствол,
Время отполировало –
Гол он, как сокол.
Канут годы в Лету, сгинут –
Час его настал,
Распростёрт и опрокинут –
Ствол упал…
Время дальше уходило –
Тропкой луговой.
Роща шумно голосила,
Шелестя листвой…
 

Светит в вечность ночное окно

Маме

 
Через тысячи вольных разлук,
Через тысячи встреч-расставаний,
Не забуду тебя, верный друг,
И летящих в тени очертаний…
 
 
Мимо леса и через овраг
Я шагал под сиянием звёздным,
В дом спешил, где томился очаг,
Ожиданьем наполненный поздним…
Дом стоит и в предчувствии вьюг
Крышей старой скрипит осторожно,
Ветер ломит ореховый сук
И размашисто бьётся тревожно…
 
 
Было это со мною давно,
Память вся переполнена днями:
Светит в вечность ночное окно, –
На дорогу глядит моя мама…
 

Сонет

 
Глас Евтерпы подвигнул, похоже:
– Покори, ты осиль перевал!
Опрокинул в прокрустово ложе, –
Я в размер, словно в шкуру, врастал.
 
 
Видно, то – Провидение Божье,
Чтоб Парнас мне вершиною стал,
И размер мой в прокрустовом ложе –
Состоялся – и я написал…
 
 
Так легли на бумагу сонеты –
Все четырнадцать, страстью согреты,
А пятнадцатый их обнимал,
Как предписано классикой мира.
Рокотала напевная лира,
А венок – труд достойно венчал.
 

Апрель 1917 года. Венок сонетов

Милой матери моей Тамаре Константиновне

1

 
Весенний ветер облака и думы рвал,
И, кумачовые качая транспаранты,
Российских граждан к буче призывал –
В колоннах собирались демонстранты,
 
 
И медью маршей упивались оркестранты,
Солдат бывалый восхищённо подпевал,
На ушко барышне чего-то там шептал,
Кресты качались, рдели алым банты.
 
 
Стоял у фонаря, глядел городовой,
И за толпою наблюдая городской,
Тех примечал в толпе, что принесли плакаты.
 
 
Кружились ласточки, вились вдали дымы.
И среди бело-кумачовой кутерьмы
Семнадцатый Апрель терзал свой век
двадцатый.
 

2

 
Семнадцатый Апрель – терзал свой век
двадцатый.
Неумолимое вращалось колесо,
И угрожало разнести царизм несвятый,
Кому-то пулю безысходную в висок –
 
 
Накал страстей в толпе невиданно высок.
И горлопанили шинели и бушлаты,
Сыны рабочие, крестьянские – солдаты,
Что разбредались дружно с фронта
на восток.
Апрельский день алел, румянился зарёю,
Шумами город наполнялся над Невою,
Большевики с утра спешили на вокзал.
 
 
Людское море колыхалось и бурлило,
А Человек, смяв кепку, и картавя мило –
Объединял в мятежный и бурлящий вал.
 

3

 
Объединял в мятежный и бурлящий вал, –
Настроенные в революцию Советы, –
Путь в будущее он России предлагал,
О чём трубили ежедневные газеты.
 
 
Рабочих и солдат гудели комитеты:
Коллизий радужных, больших страстей
накал –
О революции всех высказаться звал,
Чтоб стать страною справедливой
на планете.
 
 
Преумножались все правдивые слова,
И по России разносила их молва,
В сердца, в умы входили весточкой
крылатой.
 
 
И преуспели мощно в том большевики –
Единомышленники и фронтовики –
Шинели серые и чёрные бушлаты.
 

4

 
Шинели серые и чёрные бушлаты –
Их слушал и прислушивался к ним народ,
И горло драл, и ввязывался он в дебаты
Апрельским днём в семнадцатый
далёкий год.
А колесо катило, набирало ход
И сотрясало все дворцовые палаты,
По всей стране волнами шли раскаты –
Грядущее всё ощутимее встаёт.
 
 
Бурлит Москва, Санкт-Петербург
и древний Киев,
Империю – дни разрывают непростые:
«Крестьянам – Землю!» лозунг щедро обещал.
 
 
Рабочее-крестьянское крепилось братство,
Трещало по всем швам царизма
государство –
Империю ждал неминуемый развал.
 

5

 
Империю ждал неминуемый развал…
Вцепились все, – как на охоте псовой
                                        свора, –
Быстрей свалить. Люд сладко руки потирал,
Застыл злорадно в ожиданье приговора,
 
 
И бесконечные витали разговоры:
Кто – мысли разделял, а кто – не признавал,
Так все – и большевик, кадет и либерал –
Войну впускали на российские просторы.
 
 
Как белены объелись и скорей – давай:
«Долой царизм! Крестьян землёю – наделяй!»
Под зад коленкою Романовых род знатный…
 
 
И кровь невинная ужасною рекой
Польётся вдруг многострадальною страной, –
Разверзлась бездна, зев всё шире
                                         необъятный.
 

6

 
Разверзлась бездна, зев всё шире
                                      необъятный,
И молох – жизни! – без разбора пожирал,
Он ненасытен, пагубен, жесток – злорадный,
Как идолище, – жертвы хищно принимал.
 
 
Брат брата убивал – народ вокруг стонал,
Гражданскою войной народ страны
                                         распятый.
Но жизни ритм колёсный – задан
                                    невозвратный –
На революцию Россию обрекал…
 
 
Стоял в стране невероятно страшный гул,
Народ России пал в сверхяростный загул –
Тот бело-кумачовый и невероятный.
 
 
И светлый разум – заходил, дымясь, за ум,
Как у конкистадоров – против Монтесум…
Витийствовали в Думе яро депутаты
 

7

 
Витийствовали в Думе яро депутаты:
Хотели сделать лучше – вышло как всегда,
За недоумие ждала страну расплата –
И в бездну падала Российская звезда,
 
 
Берёзкой грустной трепетала у пруда
Пред зимним холодом. И нервы, что канаты,
Рвались и лопались от роковой утраты –
Так Русь летела в неизвестность, в никуда.
 
 
Империю большую острыми штыками
Сыны её в безумстве потрошили сами –
И каждый саблей и прикладом добивал.
И всякий думал гражданин: «Я сам с усами»,
Участвуя так рьяно во вселенской драме –
Орла двуглавого всяк подленько клевал.
 

8

 
Орла двуглавого всяк подленько клевал.
И на кого здесь опереться, положиться,
Когда штормил и буйствовал девятый вал,
И будоражило Российскую столицу,
 
 
И нападали друг на друга, чтобы биться,
И каждый норовил, тянул кусок и рвал,
И подвывал мотивчик едкий иль хорал, –
Что предназначено, то вскоре совершится.
 
 
И словно в древности – в Содоме и Гоморре –
Расплёскивалось по империи сверхгоре,
Тому способствовал матрос и депутат.
 
 
Сверхгоре и беда – весенними волнами –
Все поглощали бурно сёла с городами…
На Украине – дом, вокруг вишнёвый сад…
 

9

 
На Украине – дом, вокруг вишнёвый сад,
И палисад благоухал свежо цветами,
А в домике – любовь жила и добрый лад, –
Аполлинария готовилась стать мамой.
 
 
Ухожен скромный дом умелыми руками,
Для новорожденной готовится наряд.
И небеса семью приятно удивят,
Когда всплакнут нежданно теплыми
                                        дождями.
 
 
Апрельский светлый день – взволнован
                                      пред тобою,
Мою взволнованность душевную,
                                         не скрою –
Тамара – девочка, чрез годы – моя мать,
 
 
Шагнёт в тот день – в мир революции
                                         суровый…
Апрельскою порою белый сад вишнёвый
Дарил блаженно, столь чудесный аромат.
 

10

 
Дарил блаженно, столь чудесный аромат
Вишнёвый сад, кусты акаций и жасмина.
В пристанционном сквере отдыхал солдат,
Глазел на шляпу – что напротив – господина.
 
 
По скверу тропка – лентой серпантина.
Не признавая правил, никаких преград,
Вдаль убегая, устремлялась наугад, –
как в море по волнам летела бригантина…
 
 
Над той весеннею подольской стороной
Сияло солнце, как светильник золотой,
Людской шуршал, перекликался
муравейник.
 
 
На станции Калиновка шумел базар –
Востребован там был всегда любой товар…
Летели поезда, гудели в отдаленье.
 

11

 
Летели поезда, гудели в отдаленье.
Калиновка – подольский малый городок,
Пристанционное местечко-поселенье
На той дороге – на железной – островок.
 
 
Ни разу я туда приехать и не смог,
Моей судьбе другое было повеленье –
Осиливал, как мог, я времени теченье
Вдали от самых первых маминых дорог.
 
 
Прошли, как дождь, отшелестели
капли-годы,
И, как медовые, опустошались соты…
Со мною мамин образ, милые черты,
 
 
А время цепко беспрерывною волною –
То радостью зальёт, то грустью беспокоя…
Струилась теплота с небесной высоты…
 

12

 
Струилась теплота с небесной высоты,
И падала на Шар Земной – легкоранимый:
В сосновый бор, на рощу белую, кусты,
Мигала звёздочкой далёкой, негасимой.
 
 
Империя отцов, – была что неделимой, –
Удар невероятный получила ты,
Черны его последствия и сверхгрустны –
Но мы бредём все колеёй преодолимой.
 
 
Дни журавлями пролетели над страною,
Над тихим домиком, над дружною семьёю, –
Их помыслы светлы, взволнованно чисты,
 
 
И только времечко враз тучкой грозовою
Уронит хладный дождь весеннею порою –
На дом, на сад, на домотканые холсты…
 

13

 
На дом, на сад, на домотканые холсты –
Апрельский дождь с небес – капелью
                                     серебристой
Рассыплется на изумрудные листы,
И ручейками к милой реченьке искристой
 
 
Сбежит, звеня, играя веточкой росистой,
И луговые сразу полыхнут цветы,
И встанут радужными дугами мосты,
И защемит в душе таинственностью
                                        мглистой…
 
 
Весна – неповторимая! – пора любви,
И к гнёздам старым прилетают журавли,
Их клёкот радостный разносит удивленье…
 
 
Но ожиданье всё ж тревожно в час такой –
В семнадцатом году, апрельскою порой –
У Елинецких намечалось прибавленье…
 

14

 
У Елинецких намечалось прибавленье.
Их ожидание – ничем не заменить,
И, как судьбы начало, – день рожденья –
Всю жизнь семейства должен изменить.
 
 
Аполлинария и Константин – в смятенье:
Приходится им ждать, чтоб после ощутить –
Раз человек родился – то он должен жить! –
Род человеческий получит продолженье.
 
 
Шагал апрель и год, – солдатами
                                  взметённый,
Бродил народ, как в лихорадке,
                                     потрясённый, –
Мир бело-кумачовый мучился, дрожал.
История страны по-новому писалась,
Царей Романовых династия кончалась…
Весенний ветер облака и думы рвал…
 

15

 
Весенний ветер облака и думы рвал.
Семнадцатый апрель – терзал свой век
                                         двадцатый,
Объединял в мятежный и бурлящий вал –
Шинели серые и чёрные бушлаты.
 
 
Империю ждал неминуемый развал –
Разверзлась бездна, зев всё шире
                                        необъятный.
Витийствовали в думе яро депутаты –
Орла двуглавого всяк подленько клевал.
 
 
На Украине – дом, вокруг вишнёвый сад
Дарил блаженно, столь чудесный аромат.
Летели поезда, гудели в отдаленье…
 
 
Струилась теплота с небесной высоты
На дом, на домотканые холсты.
У Елинецких намечалось прибавленье….
 

18 апреля 2017

Родители

1

Т. К. Хобер

 
Что было – до?..
 
 
Ум малый, детский,
Запомнил сколы страшных дней –
Войны безумствующей трески,
И руки матери моей.
Нас руки мамины кормили –
Сестрёнку младшую, меня,
Всё выдержали, сохранили
До самого – Победы! – дня.
Любила мама нас, детишек, –
Кровинок маленьких своих…
 
 
Падений сколько,
Сколько шишек –
Потом расскажет нам о них…
 

2

Ф. С. Хоберу

 
Что было – до?..
Что стало – после?..
Веду бесхитростный рассказ:
«Отец войну закончил в Польше,
В сорок восьмом. Затем – в запас…»
Отца военная карьера,
Как и дорога, прервалась,
В запас отправили майора –
Душа к истокам подалась.
К своим истокам возвращался, –
К своим родителям, домой.
Майор за дело принимался –
За мирный труд в стране родной.
Он возвращался к «жизни сладкой» –
Потомственный сахаровар –
Своею отличался хваткой,
Готовил сладкий нам товар…
Мелькали городки и веси, –
По всей Украйне – колесом.
Везде и всюду он полезен,
Отец наш славился трудом.
Цена – трудам. Цена – зарплате.
Он знал профессии любой
Секреты все. Со всеми ладил,
Отец был славен головой.
Семья в его купалась в славе,
И познавала, что к чему:
На совесть он служил Державе,
Она ж – неласкова к нему.
15 лет послевоенных
Мы колесили за отцом.
И, наконец, благословенный
Нас приютил дом над Днестром.
В нём – двадцать лет, столь бережливых,
Родитель прожил в том краю,
Куда год каждый сын счастливый
Спешил увидеться – в семью!..
Отец – всегда немногословен,
Любил трудиться, отдыхать…
Июньским днём однажды помер,
Так скорбный час – посмел отнять.
Пришли соседи к нам на тризну,
И говорили все – о нём,
О прожитой достойно жизни,
Слезу стирая рукавом…
 
 
Идут лета, а память носит
Любимый профиль и анфас.
О прапрадеде – правнук спросит –
Я предложу свой скромный сказ.
 

Одиночество

 
Посмотрит вдруг в окно,
то подойдёт к портрету,
поправит скатерть вдруг,
то переставит стул,
а за окном шумит,
качает вишни ветер,
далёкий Млечный Путь
над крышей прикорнул.
 
 
И каждый день одно
и то же происходит,
и каждый день одна,
в движенье, как волчок,
работа, как во сне,
забвенье в ней находит,
и не жалеет рук,
и не жалеет ног…
 
 
Живёт она одна,
живёт и не сдаётся,
и в четырёх стенах –
молитвами жива…
На утренней заре
всегда встречает солнце,
а мысли на восток
летят, как и слова…
 

Тамара Константиновна

Маме

1

 
Влекла душа,
И подвела к портрету.
В смятенье мама
Села на кровать.
Встревоженные мысли,
Обогнув планету, –
Летят и возвращаются опять…
А на востоке показалось солнце,
И птичий гомон виснет над землёй.
Берёт ведро и семенит к колодцу –
Водицы свежей зачерпнуть домой.
А после сходит в магазин за хлебом,
И принесёт, накроет рушником.
Помолится и благодарность небу
Возносится, как голубь, за окном…