Текст книги "Конфетти"

Мама
Зоя Александровна Броудо (Смирнова)

Я почти ничего не знаю о маминой родне: кто-то из них был раскулачен, и никто ничего не рассказывал при мне.

Мама говорила, что её дед, загнанный волками в амбар, долго от них отбивался оглоблей, пока не подоспела помощь.

Деревня Кобылкино, где выросла наша с Вовой мама, была в глуши Вологодской губернии. Поезд на полустанке стоял 2—3 минуты, только спрыгнуть и скинуть вещи, а потом не меньше получаса ехать на машине. Во времена маминого детства медведи задирали пасущихся коров, а волки зимними ночами выля прямо под окнами.

В деревне (точнее хуторе) было только две избы и банька; магазин и всё остальное – в соседней деревне. Идти туда было страшно-в телеграфных столбах ветер выл по —волчьи.

…

Маминых родителей звали Александр и Лидия. Детей у них было шестеро: Зоя (наша мама), старшая; за ней Анна (Нюра),; мальчики– Николай и Юрий, и младшая —Галина. Была ещё одна девочка, в серединке, но умерла маленькой-ударилась головой на ледяной горке.

Мама после семилетки поступила в педучилище и стала учительницей немецкого языка. Во время учёбы она жила в общежитии, уже тогда испортила желудок «сухомяткой».

Мама в педучилище

Встретилась она с папой на фронте, об этом всё написано у Володи в первой книге о нашей семье1111
  Владимир Броудо. История моей семьи. 154 стр. Издательство Bookvika, Москва, 2013 год. ID 4003792


[Закрыть].

Семейная жизнь их началась нелегко– в дедушкиных трёх комнатах (правда, больших), жили дедушка, бабушка, папа с мамой, уже беременной мною, и… папина первая жена Нина (Лев) со вторым мужем, моим братом Витей и Юлием, сыном от нового мужа ….

И встречена была мама бабушкой как разрушительница семьи.

…

Позже родители жили за городом– я не помню где, но мама говорила, что меня выпускали гулять в палисадник, и я просила проходящих мимо выпустить меня. Зато помню, как я сбежала из дома, шла вдоль глубокого рва, и на дне его увидела дохлую кошку.

Мама догнала меня с прутом, но упала на колени и заплакала.

Однажды, побывав в гостях, Витюша с удивлением сообщил матери, что у папы в доме земляной пол. Вскоре семья Лев съехала куда-то, а вскоре вообще уехала жить в Одессу, разлучив бабушку Розу с любимым внуком.

Мы же вернулись в Москву, но папу вскоре перевели в Гомель (на повышение), а в 1954 году – в Минск. Довольно скоро, усилиями и нервами мамы, родители получили квартиру в Уручье. Все каникулы я проводила у них, а училась в Москве.

В Уручье был хороший ГДО– Гарнизонный Дом Офицеров под руководством подполковника Зильбермана. Особенно хороши были парк и стадион. В ГДО жёны офицеров, очень многие, посещали курсы кройки и шитья и вышивки. На всех работы в Городке не было и быть не могло, не было и садика.

Мама любила вышивать и замечательно шила, и на себя, и на нас. Какие костюмчики были у нас с Вовой!

Костюмчик на Вове сшила Мама

ГДО, на заднем плане вход в парк

Стадион, 2012 г.

Вова Броудо (в тюбитейке) участвует в велогонке. 1961 г.

Мама очень вкусно готовила. Особенно мы любили торт «Наполеон» – фирменную выпечку всех мам Городка, и восхитительный маковый рулет.

Детей не надо было «пасти» – мы свободно носились по Городку, никогда ничего плохого не случалось.

Я любила пострелять в летнем тире, в парке, но мальчишки часто толкали под локоть, а наподдать им я не могла, иначе под шумок увели бы пульки.

За домом зимой

У подъезда осенью

Однажды мы вместе с родителями пошли в летний кинотеатр ГДО на фильм о волках. Вся «мелочь» расположилась на первом ряду, но когда огромный, на весь экран, волчище ЗАЩЁЛКАЛ ЗУБАМИ, всех сдуло на уютные и безопасные колени родителей в задние ряды!

Как-то мы устроили концерт прямо на газоне, сейчас там комбинат бытовых услуг. Мы пели, танцевали, читали стихи и даже показали гимнастический номер – пирамиду (причём никто не свалился). Умилённые мамы дружно аплодировали.

Мама пока не болеет

Но всё хорошее, к сожалению, ВСЕГДА когда-нибудь заканчивается…

Мама стала болеть всё чаще. Однажды её срочно выписали из санатория. Ночью, в больнице, она добралась до своей медкарты, и прочитала страшный диагноз.

Оперировали маму в Москве, в Институте им. Вишневского (устроил дедушка Ося). Дедушка умолил хирурга профессора Велявина не зашивать маму в случае безнадёжного положения, а сделать всё, что можно…

Операция шла 6,5 часов. После неё у Велявина случился сердечный приступ. Маме вырезали печень, хвост поджелудочной железы и желудок.

Желудок восстановили из кишки.

Профессор сказал, что в СССР это была четвёртая подобная операция.

Мама рассказывала, что в Институте она познакомилась с Машей и Дашей, несчастными сиамскими близнецами, превращёнными в «подопытных кроликов». Им тогда было лет 12, как и мне.

В Минске с Вовой была в это время бабушка Роза. Вова ей сказал: « Не плачь, мама не умрёт, ВЕДЬ С НЕЙ ПАПА!»

…Мама прожила ещё больше двух лет.

В последнее её лето она лечилась в санатории «Архангельское», и мы с дедушкой поехали её навестить. Мама чувствовала себя ещё неплохо, болей не было. Она мне подарила книжку с тремя повестями о девочках, У КОТОРЫХ УМЕРЛИ МАМЫ. Тогда я по глупости своей не поняла, что это-мамин наказ: ДЕРЖАТЬСЯ ВСЕГДА.

Как она уходила, знал только папа, он сам за ней ухаживал, сам делал ей уколы морфия, а она умоляла вколоть ей смертельную дозу… Но эти воспоминания он унёс с собой.

Последний раз я видела маму недели за две до смерти, приехав на зимние каникулы на Новый, 1962 год.

Мама…

Она уже не вставала, садилась на кровати. Жёлтенький скелетик со слабым маминым голосом…

Я сильно напугалась, потом привыкла.

Мамина подруга, тётя Дуся Сергиенко, под маминым наблюдением перешивала на меня замечательные мамины платья. Я старалась не показывать маме моих горестных чувств, всё же мне было уже 14 лет, только сильно мёрзли руки. Я долго, до ожогов, грела их на батарее, а они всё равно мёрзли.

К сожалению, эти платья – мамину память– мне носить не довелось, как и два её недорогих красивых словечка. Всё забрала бабушка Лида, а папа ничего не мог сделать – она грозилась уехать и оставить его одного с семилетним Вовой.

На похоронах я не была – заболела гриппом, и папа запретил мне ехать, чтобы не получить осложнение.

Мама лежит на Московском (Восточном) кладбище г. Минска, недалеко от Уручья. Одна… (Папа лежит с Ниной Степановной на кладбище дер. Королёв Стан под Минском).

А тоненькая сосенка в ограде стала огромной

Мамина родня, Смирновы, все жили в Темиртау (Казахстан), под Карагандой. О нас с Вовой вспоминали, когда надо было остановиться в Москве или Минске.

Жизнь пошла дальше своим чередом– надо было работать, учиться, растить нас —детей, и —жить.

Страшный январь 1962 г. Он изменил всю нашу жизнь.. папа, баба Роза и баба Лида

2013 г. Люба навела порядок на могиле

Вова
Владимир Борисович Броудо

Когда на седьмом году жизни у девочки появляется братишка или сестрёнка – это счастье. Ревности уже нет, зато в достатке нежность к пищащей живой кукле. Мне кукла досталась орущая, зато я драла нос перед соседскими девочками – у них родилось по сестрёнке, а у меня – целый брат!

Вовушка быстро рос, начинал проявлять характер. Если мама не сразу подавала ему грудь, он уже оную не брал и вопил на полу. Он был пухлый, с совершенно белыми волосиками. Меня спокойно отпускали гулять с Вовой – и на 9 км, и в Уручье, в Городках никогда ничего плохого не случалось.1212
  К сожалению, в 1960 г. один малыш без присмотра полез за мячом под грузовую машину в нашем дворе, и она тронулась… Я стоял на балконе и видел ЭТО… (прим. ред. В.Б.)


[Закрыть]

Мы ходили и собирали землянику прямо между ДОСами. Часть доставалась малышу, часть мы нанизывали на длинные травинки. Позже, живя в Уручье, мы бегали в поле между Городком и Училищем —там вокруг окопов земляники было море, и на откосе шоссе-тоже. А на другой стороне шоссе – заросли черники и голубики.

Литровую банку набирали запросто. Дома мы ели «суп» – собранные ягоды высыпались в тарелку и заливались молоком.

Любимой игрой Вовы было «строить дом». Ставились 4 стула, завешивались половиками, на пол-коврик и сумочки, вышитые мамой. Там мы играли, туда я приносила братишке еду, там малыш и засыпал в полумраке.

Позже Вова пристрастился к чтению– любил, когда я ему читала, и я это делала, пока не садился голос или пока не засыпала сама.

Позже мы любили устраивать спектакли. Я была злодеем с огромным пузом (воздушным шаром под рубашкой), Вова – чарли Чаплин – ловко убегал от меня, и в финале протыкал «пузо» зонтиком.

Подобное мы устроили к приезду папы с «юга». Квартира была украшена шариками и большим плакатом:

 
      Да здравствует наш папей!
Привет ему от детей!
Мы любим его навек!
 
 
     Он самый лучший человек!
 

Когда Вове и дядиному Саше было по 12 лет, они мне устроили весёлую жизнь. Я с удовольствием посмотрела третью серию «Фантомаса» (14+), и тут приехал в Москву Саша и попросил «провести» его на «Фантомаса» (надлежало соврать, что ему уже 14 лет). Ладно, отсидела…

Саша

…

Через неделю приезжаю в Минск, и Вова, умильно заглядывая мне в глаза, «обрадовал», что в «Партизане» идёт… ну конечно же, третий Фантомас!

Ради любимого брата отсидела, но если бы не боялась попасть в милицию, в зале бы раздавался МОЙ МОХНАТЫЙ ВОЙ…

У нас был фотоаппарат-широкоплёночный, и мы печатали фотографии контактно, с помощью настольной лампы. Когда у папы появился обычный фотоаппарат, Вова умудрился продавить диафрагму и героически удерживал папу от съёмок до моего приезда. Мне пришлось тайно искать ремонт камер в Минске – в Городке ВСЕ ВСЁ обо ВСЕХ знали, и заложили бы нас непременно.

С Вовой —школьником мы стали «издавать» журнал. «Вышло» три номера «Кораблика» – три двенадцатилистовых тетрадки с парусником на обложке.1313
  Вот где русло нашей литературной реки! (прим. ред. В.Б.)


[Закрыть]

Вова

Вот образец моего «творчества»:

 
***
Нас учили, что мир радушно
Распахнёт перед нами объятья
И мы верили простодушно
Замерев в ожидании счастья.
Оказалось совсем иначе,
Всё и проще, и всё сложней,
И пришлось нам решать задачу
Не прослушав теорию к ней…
Всё не так: не мечты, а планы,
Не шокирует подлость, как прежде,
И царапиной кажутся раны
И намерением —надежды….
 

Редакция «Кораблика». Вова предпочитал прозу.

Несмотря на серьёзные проблемы со зрением, Вова хорошо стрелял. Один раз он меня чуть не лишил слуха. В зимнем тире, оборудованном в автобусе, были мишени в виде бомбочек с пистоном, и братик одну за другой, СБИЛ ИХ ВСЕ! В ушах звенело!

Думаю, соседи, оценили «стартовый» пистолет, который Вова выпросил у папы. Братик любил «бабахнуть» на лестнице, обычно у двери №4, где проживал Зиновий Аронович Танклевский, который всегда возмущался шумом и топотом над его квартирой, где и проживал владелец «стартового» пистолета. И унести ноги.

В ответ один из выстрелов был неожиданно произведён за спиной у З.А.Т, по Вовиной классификации «танк». Затем с балкона на машину «танка» был сброшен гудрон, который расплавился на крыше авто.

Так же в подвальных окнах были «неизвестным» выбиты стёкла, вероятно из рогатки. Один из выстрелов оказался неудачным, и камень полетел обратно, попав в глаз будущему Арсению Одуорбу.

Думаю, всё это повлияло на дальнейшее продвижение Вовы в казарму военного Училища.

Когда Вова подрос, я пыталась ему помогать в учёбе: он посылал мне по почте задания по черчению, я делала чертёж, и отправляла в Минск. Тогда это занимало 3—4 ДНЯ!

Акции эти прекратил дедушка, полагая, что сие мешает моей учёбе. А ведь повторение – мать учения!…

Володя поступил в Училище. Мы с папой, ещё до присяги, с виноградом и жареной курицей, пошли его навещать.

Папа забрал слушателя —курсанта, мы расположились в соснячке и стали усиленно пытать пацана, ещё ошарашенного сменой домашней обстановки на казарму с перспективой такой жизни на ближайшие 5 (пять!) лет.

Папа велел Вове снять сапоги, а когда тот отказался, прикрикнул на него. И наш курсант заревел! Так было жалко брата– ему семнадцать-то исполнялось только через несколько дней1414
  Своё 17-летие 31.07.1971 г. я встретил в казарме, увольнение до присяги не полагалось (прим. ред. В.Б.)


[Закрыть].

Воинская присяга в МВИЗРУ. 1971 г.

Постепенно воинская жизнь перемолола домашнего мальчика, и брат освоился с новой жизнью, о которой он сейчас вспоминает с теплотой…

Новая жизнь, новые развлечения. В очередной мой приезд я купила бутылку водки, а так как отец и мачеха были дома, а на дворе мороз, то мы банкет отложили, а бутылку зарыли в картофельном ящике, в погребе1515
  Погреб был в подвально-цокольном этаже дома. (прим. ред. В.Б.)


[Закрыть].

Надо ли говорить, что мы больше её не видели? Через годы папа рассказал, что наш «коленвал» нашёл он, решив, что это заначка соседа, и «реализовал» находку сам.

Ничего не поделаешь! Пошли мы с Вовой, который был в увольнении, погулять с моей двухлетней дочкой Ниночкой, купила я бутылку портвейна, мандарины захватили из дома, и отправились мы в парк, сильно одичавший без Зильбермана.

Естественно, открывая бутылку, Володя уронил её на кучу битого кирпича. Видеть бы мне в тот момент мою физиономию!…

Вовина же «молда» была очень выразительна!…

Однако оставалось у меня что-то из мелочи, что-то добавил курсант, и мы, наконец, отметили встречу!

Это вино в в те времена называли «коленвал», потому что на этикетке буквы прыгают как на коленвале автомобиля. Портвейн пили «Три семёрки»

Вот такое у нас было детство, отрочество и юность– классик отдыхает!

А про взрослые наши годы каждый расскажет сам о себе – то, что не лежит на душе сокровенно.

1986 г.

Владимир Броудо, 2005 г.

Дорогие фото Городка

1966 г.

.

1962 г.

Конец 50-х

Михаил Иосифович Броудо

Вообще-то дядя Миша был наречён по его деду, Моисеем, но когда получал комсомольский билет, в анкете назвался Михаилом.

Поступая в военно-морское Училище, он сказал, что паспорт потерял, и был оформлен по комсомольскому билету —шла война, и такое допускалось.

Так дядя пошёл в жизнь с русским именем. Подростком я нашла это паспорт, и дядя его у меня, мелкой шантажистки, выкупил за десятку (состояние!)1616
  Считай, за три бутылки водка (прим. ред. В.Б.)


[Закрыть]

Дядя Миша был высокий, стройный, красивый, темноволосый. В детстве он мне казался похожим на Тихонова в роли Райского, в «ЧП». Фото его я показывала подружкам с гордостью. Дядя охотно со мной общался, велел звать его просто Миша.

Детство Миши

Папа говорил, что в детстве попал маленькому Мусе (так Мишу звала бабушка, мечтавшая о дочке) стрелой в лоб, и чобы отвлечь от боли, испуга и ябедничания, тут же эту же стрелу впечатал в бедную кошку.

Это несчастное животное однажды от братиков Броудо пострадала ещё пуще. Они её облили водой, и решили посушить в духовке. К счастью, бабушка услышала стон и спасла полуживую страдалицу.

Охотно я возилась с дядимишиным сыном Сашей, ровесником Вовы. Однажды уронила малыша и соседскую Олечку на батарею, но чудом обошлось не только без крови, но и без рёва. Виделись мы редко – летом я уезжала в Минск.

Саша Броудо

Саша с папой Мишей

Почему-то бабушка и дедушка недолюбливали тётю Веру, жену Миши1717
  А я люблю за то, что она меня понимает и жалеет, как мать (прим. ред В.Б.)


[Закрыть]. Как-то я гостила у неё на даче, поймала белку, а зловредный Борька, племянник тёти Веры, её выпустил!

Перевод в Североморск из Ленинграда для дяди, судя по тому, что уловили мои «локаторы», был ссылкой. Он очень много поездил по службе. На бабушкины похороны его вызвали с Новой Земли.

С Сашей мы иногда встречались, когда он приезжал в Москву.

Бравый курсант военно – морского училища (2 и 3 курс) М. И. Броудо

Борис Златоверов

Прошёл всю Отечественную войну. Неоднократно ранен. После войны служил в Генеральном Штабе ВС СССР. Уволился в звании полковника в 1956 году. Злоупотреблял алкоголем. Своих двоих детей не поддерживал. Умер в конце 60-х.

Больным местом нашей семьи был дядя Боря, сын сестры деда Оси, Фанни.

Талантливейший человек, знал несколько языков. Во время ВОВ его специально перевели с передовой, чтобы сберечь.

Но сберечь не удалось– пересилила тяга к спиртному.

Мне не удавалось с ним общаться – когда он приходил, меня загоняли в мою комнату. Дедушка и бабушка его жалели – то подкидывали денежек, то одеяло, то что-то из одежды.

Когда мне было лет 12, дядя Боря пришёл в отсутствие моих старичков, в сильном подпитии, и попросил поесть.

Я подогрела то, что было– куриный бульон. Дядя Боря возмутился, потребовал мясного, и так разошёлся, что я испугалась, и позвала старушку – соседку.

Та с грехом пополам уговорила его уйти.

Вот, к сожалению, и всё, что я могу рассказать о моём несчастном дяде Боре, уволенном за пьянство полковнике Генерального Штаба ВС СССР.

Дядя Гриша
Григорий Тевич Браудо

Дядю Гришу, племянника дедушки Оси от брата его, Тевье, я любила – его невозможно было не любить.

Он был добрый, весёлый, гостеприимный. Я с интересом слушала его рассказы о войне.

Первого своего немца он убил в разведке, кинжалом, потом ему стало плохо, тошнило…

С тётей Раей они поженились во время войны, по её инициативе– чтобы если дядя Гриша погибнет, от него бы остался ребёнок.

Слава Богу, остался и ребёнок – дочь Ия, и муж.

Позже родился Володя, очень похожий на отца.

В доме у них всегда было уютно.

Валентина Дугина

Тётя Валя – племянница бабы Розы, дочь её сестры (двоюродной?) Фанни.

Перенесла блокаду, как и её младшая сестра Ира. Их мама блокаду не пережила– у Иры были проблемы с психикой, и она самовольно съедала часть маминого пайка. Позже Ире, инвалиду детства, родственники помогали материально.

Тётя Валя была весёлая, с юмором. Она работала педагогом в училище, подростки её очень любили.

Муж её, Яков Сегель, был режиссёром. В один из приездов в Минск с Ленинградским театром, я здорово напугалась. Тогда начинались события в Чехословакии, и 120-ю дивизия, дислоцированная в Уручье, двинулась к границе.

Родители ушли на спектакль. Когда я, прочитавшая всю «Библиотечку военных приключений» в ГДО, увидела в окно непрерывный поток танковых колони другой военной техники, то, конечно решила, что началась ВОЙНА.

ЧТО ДЕЛАТЬ? Схватила на руки маленького спящего Вовочку. Малыш, к счастью не проснулся, и так сидела, дрожа, до прихода родителей, довольных спектаклем.

Тётя Валя умерла рано, лет в 40. У неё было больное сердце. В больнице её решили полечить электросном, но из него она не вернулась.

Витюша
Виктор Борисович Броудо

На свидании с дедом и бабой. Слева направо Ия Куман, Витя Броудо, Саша Табущиков, Люба Броудо, Ляля

Как большинство девчонок, я мечтала о старшем брате, а он у меня был.

Я знала, что есть в семье мальчик Витенька, живущий со своей мамой в Одессе. Мне объяснили, что папа на войне подобрал потерявшегося малыша и усыновил его. Позже мои «локаторы» открыли мне истину.

Когда я поведала об этом маме, она очень рассердилась, и всё пошло по-старому. Мне даже фотографий Витиных не показывали. В москву его привозили летом, когда я была в Минске.

Сколько же мы с ним и Вовой потеряли!

К слову, именно в эти дни у моей дочери, помимо их общих, гостят на каникулах Рита и Артур, дети мужа от первого брака1818
  Молодец Нина, умные учатся на чужих ошибках, а глупые и упрямые-на своих… (прим. ред. В.Б.)


[Закрыть].

Когда мамы не стало, мне было уже 14 лет. И вдруг я узнаю, что Витя, работавший по распределению после ВУЗа на Урале, возвращается домой в Одессу-конечно, через Москву.

Три ночи подряд мне снилась встреча с братом, и вот она состоялась. Радости не было предела. Витя и его жена Алла мне очень понравились. И новая радость – мне обещан племянник (или племянница)!

Витя

Витя пионер

…….

Витя, 1958 г.

Витюша иногда приезжал в Москву и собирал родных – Вову с Любой, нас с Сашей, Володю Браудо, Ию Куман (фото стр. 85)

С ним было легко общаться. Мы его не только любили, но и уважали – Витя сам, без помощи прошёл свой трудовой путь от выпускника ВУЗа до зам. Мэра г. Одессы (по транспорту).

В последний свой приезд, за год до смерти, Витя был грустный и молчаливый. Только когда он умер от рака в 2010 году, я поняла, что он приезжал проститься– с нами, и МОГИЛАМИ БАБУШКИ И ДЕДУШКИ.

О смерти Вити нам не сообщили– узнал сам Володя, позвонив. Наверное, из-за того, что узнали о Витиной помощи Вове при покупке квартиры для сына.

То же самое произошло, когда умер мой свёкр. Квартирный и финансовый вопрос часто убивает родственные чувства (даже если они были…)

А нам ничего не надо было от ушедших – кроме них самих.

Пока был жив папа, не было ощущения, что за спиной —пропасть… Пока был жив Витя – тоже. А сейчас нет за мной спины, к которой можно прижаться, задержаться на бегу… Которая спасёт от большой беды, как отбойник на МКАДе.

Любите своих старших, пока они с вамиЮ пока дают вам своё тепло.

Мёртвых любить легче…

…Или откровения одной старушки

Ляля, она же Фаина, она же Фотиния, она же Фанни Борисовна Табунщикова (Броудо)

Фанни меня назвала бабушка Роза в честь своей и дедушкиных сестёр.

Совсем маленькой меня стали называть Ляля, а в школе-в старших классах – Фаиной. Имени, которое мне дали при крещении, я не знала, и батюшка нарёк меня Фотинией. День памяти этой святой приходится на день рождения моего сына Саши, а в жизни нет ничего случайного.

Выросла я в старом доме №1/10 на Госпитальной площади1919
  Дом Военно-фельдшерской школы был построен в 1789—1792 гг., перестраивался в 1847—1849 гг., в 1860-е гг. Авторство здания приписывается архитекторам Семену Волкову и Джакомо Кваренги. Здание в разное время служило большой Померанцевой оранжереей Екатерининского дворца в Лефортове, казармой 2-го Московского кадетского корпуса, жилым домом учеников Московской военно-фельдшерской школы. Памятник предназначался к сносу еще в 1980-е гг. в связи с планами прокладки Третьего кольца через Лефортово, тогда же дом был расселен. В интернете появлялась информация о том, что здание было передано в долгосрочную аренду сроком на 25 лет региональному политическому общественному движению «Христианский немецкий союз», которое должно было провести в нем полный комплекс ремонтно-реставрационных работ. Сейчас здание стоит без кровли, стены разрушаются. Вплотную к памятнику построены гаражи. Дом Военно-фельдшерской школы является объектом культурного наследия регионального значения.


[Закрыть], между Главным военным госпиталем им. Бурденко, парком МВО и Бронетанковой Академией.

Когда я была маленькой, очень боялась украшавших фасад Академии барельефных львов.

Страшные лефортовские львы (в красном прямоугольнике)

До семи лет я жила с родителями в Москве, Гомеле, Минске (на 9 км). В семь лет я заболела ревматизмом и меня отправили в Москву, к дедушке и бабушке.

Не знаю почему – ни разу не лежала ни в больнице, не была в санатории.

Здесь в кв. 26 жила семья И. М. Броудо (дом расселён в 80-х годах). В свой последний приезд Витя плакал у этих стен.

В 2012 году закончена реставрация «Военно – фельдшерского дома» (памятник федерального значения)

1—3 классы я училась дома (приходила учительница Мария Михайловна, ОЧЕНЬ ХОРОШАЯ).

В 4-м классе я пошла в школу. Одноклассники меня не обижали («жиртрест» – не в счёт), но и близких друзей не было. Немного дружили с Ларисой Маловой. мне очень нравилось, что она живёт в частном доме. Там всё было старое, необычное, даже была физгармония.

Куда тут моему пианино!

Во дворе у нас была целая компания: Лена, Люся, Саша большой, Саша маленький, Алик, Толик, Вася – ну и я. Мы дружно скакали по кучам осенних листьев, играли во всё, во что тогда играла детвора, помогали дворнику дяде Коле (очень была ВЛИЯТЕЛЬНАЯ личность, по его жалобе можно было схлопотать ремня), катались в корыте по огромной луже в низине.

Корыто едет быстро!

Маленький Вася один раз свалился с корыта, и «утоп» до пояса.

Зимой шаровары с начёсом (тяжеленные!!!), прежде чем сушить, колотили о перила, и вокруг разлетались заледеневшие комья.

Когда мы подросли, игры стали не такими невинными – шиком было пройтись в парке по льду пруда, который трещал и прогмбался под ногами. Но Господь сохранил нас всех.

Когда мне было года четыре, к нам приехали новые соседи (коммуналка наша была всего на две семьи, по 3 комнаты на каждую). У них был первоклассник Шурик и немецкая овчарка Рекс. Сначала я его жутко напугалась, приняла за волка, а потом мы подружились. Мама не могла при Рексе меня нашлёпать – пёс тогда на неё бросался.

Очень Рекс полюбил дедушку. Пёс ходил к нам в гости, и дедушка с ним играл: они боролись и гонялись друг за другом в нашей огромной гостиной.

Дедушка часто гулял с Рексом, а тот, увидев кошку, не раз гонял её.

Незадолго до этого у нас были кот и собачка. Маленькая, рыженькая собачка пришла в наш дом сама-вслед за мамой, и так у нас появилась пальма. Кот был белый, пушистый, с разными глазами и глухой. Кто-то из них заболел чумкой, и «умница» ветеринар ляпнул, что ребёнок может заразиться.

…До сих пор помню, как моих зверюшек заворачивают в тряпки, я их глажу, даю Пальмочке сахар. Она не берёт, а по мордочке её течёт слезинка…

Был у меня щегол, но вскоре умер-позже выяснилось, что папа покурил у клетки (в молодости он покуривал, фронтовая привычка, -потом-нет).

Вот и все мои друзья детства….

К пяти годам Шурик научил меня читать. Это был строгий учитель, на двойки не скупился.

Любовь к чтению мне привил дедушка. Книги мне покупались в огромном количестве. Когда из-за болезни я сидела дома, чтение меня спасало.

Правда, я ещё любила рисовать, лепить, и собирать машины из большого металлического конструктора.

Когда я приезжала на каникулы, мама учила меня шить. Я обшивала двоих моих кукол и один раз сшила трусики, с вышитым кармашком маленькому Вове.

Часто мы ходили за грибами за Памятник Училища, часто вместе с тётей Дусей Терешко. Там белых было немеренно, особенно в старых ходах сообщения.

Маленький Вова любил собирать грибы, но видел плохо, и злился. Я хитрила: найду семейку белых, и посылаю туда малыша, мол, хорошая полянка. Вскоре оттуда доносился ликующий визг: Нашёл, нашёл!»

Грибы мама мариновала. До сих пор помню сладко-пряный запах маринада, такой у меня потом никогда не получался. Маринад был очень крепкий – тогда не было ни крышек, ни холодильников, консервы хранились в кладовке2020
  Комнатка без окон


[Закрыть]

На 9– километре, в сосняке, мы набирали кучу маслят, и дома вдвоём их усердно чистили, даже самые маленькие. Пальцы чернели от слизистого налёта, но зато в банках сахарно белели маленькие грибочки!

В ГДО я ходила играть на пианино, чтобы за лето не забыть то, что в меня «вколачивали» зимой (мне уши вообще-то медведь раздавил!)

Мы с Вовой побаивались начальника ГДО Зильбермана, особенно после того, как он поймал меня за срыванием цветов аккурат перед окном его кабинета.

Однако, когда мы в отсутствие родителей, захлопнули дверь в квартиру, то пошли именно к Зильберману, а он вызвал пожарный экипаж, который открыл нам замок, войдя по приставной пожарной лестнице через балкон.

Мы с братом наивно полагали, что родители ничего не узнают…

Уже после смерти мамы в августе мы помогали маминой подруге в школьном книжном магазинчике в Уручье. Мы подбирали комплекты учебников по классам, раскладывали по полкам.

Нечего говорить, что у обоих к сентябрю все учебники были подобраны.

Однажды в «Военторг» завезли пистолеты, да ещё с пистонами в рулоне, автоматические!… Папа подрёмывал, прикрывшись «Вечерним Минском». Я: «Папа, ты хороший?» – «Угу» -«Ты умный?» – «Угу» -«Пистолет можно купить?» -«Угу»

Всё! Дело сделано, братишка счастлив.

Ну попало, ну ничего…

Такие пистолеты заряжались рулонами пистонов и имели полуавтоматический механизм «стрельбы»

Не всё у нас было радужно, случались и драки. Один раз Вова меня так довёл, что я сильно ему врезала, он даже заревел. Так его стало жалко, что ДАЛА ЕМУ СЛОВО НИКОГДА ЕГО НЕ БИТЬ.

Ох, как тяжело потом мне было выполнить это обещание. Но выполнила.

У Вовы во дворе уже были свои важные, мужские дела, и у меня оказалась уйма времени на чтение. Библиотекарем в ГДО была тоже мамина подруга, и я получила свободный допуск к полкам. Читалось всё – от «Библиотечки военных приключений» до Мопассана и Золя.

Не забывала я и о велосипеде.

Детство как-то быстро прошло, настала пора поступать в институт.

Со своей серебряной медалью я решила идти в медицинский. Дедушка убедил меня предпочесть МЭИ. Я очень любила дедушку и чту его память, но не понимаю, как можно было не думать, что в технике я «ни в зуб ногой»?

Естественно, я тянула, пока шли общие предметы. Но проектирование печатной платы мне, в жизни ни одной схемы не спаявшей– это было свыше моих возможностей.

Гуманитарию – гуманитарное!

Впрочем, раз так случилось, так и должно было произойти.

Устроили меня кладовщицей на Опытном заводе ВЭИ– Всесоюзного Электротехнического института, на комплектовочный склад. Там я научилась читать чертежи. Через два года, поступив на заочный факультет МИРЭА, пошла работать оператором ЭВМ в ЦИАМ – Центральный Институт Авиационного Машиностроения.

Жили мы втроём —дедушка, ег вторая жена, Руфина Николаевна, и я. Конечно, я Руфе была ни к чему, но она мужественно терпела, иногда намекая, как бы хорошо было бы мне жить с папой и братом…

Руфина Николаевна

Но я этот вопрос даже не обдумывала, понимая, что Нину Степановну в Минске вполне устраивал мой гостевой статус.

Да и для меня Москва уже становилась родным городом.

Нина Степановна, папа, Ляля

В 1971 году папа предложил поехать вместе с ним на турбазу КБВО «Ждановичи», под Минском. Кстати, один парнишка расшифровал эту аббревиатуру так: « турецкая база, китайские бомбёжные войска». :)

Там мне очень понравилось. Я съездила в Вильнюс, сходила в 3-х– дневный поход на Голубые Озёра, а в пятидневный поход на озеро Нарочь меня папа не пустил, чтобы не волноваться, а сам убыл в Минск по делам.

Поэтому я потребовала на будущий год путёвку уже без него, что и было выполнено.

В августе 1972 года, когда Москву закрыл смог от горящих торфяников, я приехала в «Ждановичи» – и с этого началась ИСТОРИЯ СЕМЬИ ТАБУНЩИКОВЫХ.

В походе по Налибокской пуще я встретила своего мужа, Александра Михайловича Табунщикова.

Саша родом из Куйбышева (сейчас Самара). Тогда он был студентом Куйбышевского политеха, специальность —переработка нефти.

Отец Саши, Михаил Яковлевич, был родом из многострадальной Луганской области (станица «Красный луч»), окончил институт в Москве, конструктор станков. Во время войны был эвакуирован в Куйбышев. На фронт его не брали по брони– его завод разрабатывал станки для изготовления снарядов для «Катюш». Потом до старости работал Главным конструктором на заводе координатно-расточных станков.

Сашина мама, Марина Ильинишна, в девичестве Семыкина, оставила институт, чтобы дать доучиться мужу и прокормить семью (уже родилась дочка Наташа).Марина Ильинишна дивно вышивала гладью, в том числе картины. К сожалению, до нас дошло только две, одна из них – последняя, незавершённая.

Свекровь моя была родом из Оренбургской области, город Бузулук. Семья их была зажиточная, крепкая, владела до революции несколькими домами.

Дед Илья рано овдовел, и четырёх его детей – Илариона, Михаила, Матрёну и Марину вырастила вторая жена, человек дивной доброты. Все звали её «бабулькой», и имени её я не знаю– не приходило в голову узнать.

Дядя Иларион в Бузулуке был уважаемым человеком – он находил воду и бурил скважины. Кроме того, он был церковным старостой, а в то время все дела, бытовые и финансовые, решал СТАРОСТА И ВЫБОРНАЯ ДВАДЦАТКА2121
  Вот это была истинная демократия, не то что сейчас, на бумаге… (прим. ред. В.Б.)


[Закрыть], священник только служил.

Детей у Илариона не было.

Михаил Ильич стал врачом, жил в Минске. У него было двое детей, но один сын трагически погиб.

Матрёна Ильинична вдовела, ей и её трём детям помогал Михаил Яковлевич.

Я ещё знала двоюродную сестру свекрови Веру, главврача больницы, и её дочь Ольгу. Тётя Вера мне «заговорила» зуб, и – без шуток– эта челюсть у меня никогда не болела.

Наталья (с семьёй жила в Тольятти, с мужем Сергеем работали на ВАЗе) поссорилась с отцом, потом порвала и с Сашей-возможно надеясь на наследство дяди Илариона. У неё были дочери Татьяна и Екатерина.

…………

Мама Саши умерла, когда ему было 8 лет, совсем молодая – в 41 год. Она находилась в Бузулуке, когда поблизости, в Тоцких лагерях, проводили ядерные испытания. От лимфогрануломатоза тогда шансов не было совсем. После этого отец Саши женился четырежды.

Жильё у нас с Сашей появилось сразу же – сделали родственный обмен с дедушкиной женой и заполучили 11-метровую комнату в 5-комнатной коммуналке на Маяковке.