Текст книги "Одиночество – сволочь?"

Зачем мы ходим в картинные галереи?

Ему (ПОТРЕБИТЕЛЮ) необязательно засорять мозги узкоспециальным словарным запасом, он не обязан ОБЯЗАТЕЛЬНО угадывать и расщёлкивать как семечки высокохудожественные замыслы творцов не от мира сего. Так зачем же он ходит на выставки?

Сам случай, который вытащил из памяти это «Культурологическое воспоминание», стал историей. К сожалению, джазовые вечера в картинной галерее, который начинал Лев Шафир в Центральном Универсальном Музее Искусств (ЦУМИ) Сочи, – тоже. И сам музей – тоже. Почему?

* * *

Много лет назад нас, журналистов из Приволжского федерального округа, собрали в Нижегородском государственном художественном музее на семинар «СМИ и современное изобразительное искусство». Организатор – не помню какой иностранный фонд поддержки культуры. Перед этим нас поводили по выставке не помню какого «художника» из Германии: грязное рваное тряпье на вешалках, там же – «одежда» из мятой изжеванной грязной же бумаги с засохшими пятнами крови, картона, металла, куски каких-то непонятных предметов (В соседних залах, в которые каждый из нас мог заглянуть только по собственному желанию, Шишкин, Васнецовы, Суриков, Айвазовский… Опять же работы старых западноевропейских мастеров).

Эта «выставка», которая обошла залы лучших музеев Европы, преподносилась нам как шедевр современного изобразительного искусства, мотиватор абстрактного «художественного» мышления, что искусство в классическом понимании, о которой я здесь рискнул упомянуть в скобках, изжила себя, что это уже хлам истории. Нас, воспитанных именно на этом «хламе», впитавших его в себя с молоком матери и потому пишущих на темы искусства, добила тот факт, что этим культуртрегерам вторил представитель… Третьяковской галереи. И не мог не задать вопрос:

«Хорошо, вы двигаете в массы новую культуру, согласен, это непросто. Но с чего вы решили, что мы, предварительно оплёванные в душу и в лицо, смешанные с грязью вместе со всем тем. что нам дорого (Шишкин, Васнецовы, Суриков, Айвазовский… Опять же работы старых западноевропейских мастеров), станем проводниками этой культуры? С чего вы, многоуважаемые, решили, что мы, вовсе неуважаемые, с благодарностью встанем в ваши ряды?»

И мы, не дожидаясь обещанного роскошного ужина, ушли.

Вчера я был больше свидетелем, чем участником беседы с культуртрегером той же масти: очень образованным (золотая медаль после средней школы, диплом вуза, опыт преподавания), так и сыплющим искусствоведческими терминами, с большим опытом организации выставок, «хождения в массы», но ни в грош не ставящим эти массы («они ничего не понимают в современном искусстве», «бесполезно им что-то рассказывать, объяснять», «мое дело выставить картины, поймут-не поймут, примут-не примут – меня не волнует»). Тогда позвольте спросить: зачем выставлять, тратить деньги на рекламу, в конце‑то концов писать картины, пропитанные неуважением к ПОТРЕБИТЕЛЮ? Хотя согласен: ему (ПОТРЕБИТЕЛЮ) необязательно засорять мозги узкоспециальным словарным запасом, он не обязан ОБЯЗАТЕЛЬНО угадывать и расщёлкивать как семечки высокохудожественные замыслы творцов не от мира сего. Он приходит в художественный музей, в картинную галерею за собственными ощущениями, каждый раз и для каждого они – индивидуальны. И это здорово! Культуртрегерам только создать условия, чтобы он ЗАХОТЕЛ сюда зайти, а не лепить из него подданного Голого короля – им становятся только из страха (не будем расшифровывать какого/каких), преданности и понимания от них не жди!

Мне очень импонирует идея Льва Давыдовыча Шафира проводить джазовые вечера в картинной галерее – ненавязчивое соседство одного вида искусства с другим, наполненное почтительным уважением к нам, потребителям. То, что сегодня вечером собирается показать Тимур Абитов и его команда, наполнено ещё большим уважением к Его величеству Любителю искусства: новая нестандартная подача джазовой музыки – с живым видеорядом в стенах Центрального Универсального музея Искусств. Повторюсь: приходите, это будет нечто!

29 марта, 2017 г., Сочи

–

Я – иранец!

(О концерте группы Homayoun Shajarian в Тегеране)

Если вы хотите хотя бы приблизиться к пониманию что это за страна Иран, что это за Культура, что это за Народ, начните с посещения концерта традиционной музыки. И вы без всяких переводчиков-посредников Услышите, Увидите и Поймёте. Потом вы будете ходить как у себя дома по бесконечным проспектам, гостеприимным переулочкам Тегерана, патриархальным городам и сёлам Ирана, где в первозданном виде сохранены и бережно пронесены через века самобытная культура, жизненный уклад этого удивительного народа. Вы будете как почётный гость приняты в любой лавке, кахве-хане, любом доме. Даже языковой барьер волшебно уступит готовности каждого встречного помочь-подсказать вам как дойти-доехать, что купить/поесть, посмотреть. При этом нет никакой «египетской» навязчивости: всё деликатно, комфортно для гостя, если даже услышите слово «хориджи» (иностранец), то только с интонацией почтительности и внимательности к вашим потребностям как дорогого гостя.

Нам посчастливилось именно так начать знакомство с Ираном: мой мешхедский друг Сейид Моджтаба Муртазави сделал нам царский подарок и мы попали на концерт группы Homayoun Shajarian в Тегеране. Я сидел и не мог сдержать слёз – слёз счастья. Здесь не было пассивных зрителей, весь зал – как единый музыкальный инструмент! Даже когда слушал молча, затаив дыхание. А когда в едином хоре стоя подпевал артистам:

«Эрониман!» («Я-иранец!»)

Я в жизни не видел такой музыкальной аудитории!

24 декабря 2017 г.

–

Есть ли блюз в Онегин-блюз?

Воспоминания об одном инновационном спектакле «Онегин-блюз» в рамках Sochi Jazz Festival-2018

В начале просмотра спектакля я сам впал во все оттенки состояния души, которое означает термин «блюз» (англ. blues от blue devils – уныние, хандра, часто его используют для обозначения подавленного настроения): куда я попал? Причем здесь блюз, тем более причем джаз, джазовый фестиваль?

Может блюз – это унылый струнный фон, который диссонансом оттенял иронично-экспрессивную, практически джазовую игру Алексея Гуськова‑музыканта? Он не просто виртуозно читал гениальный текст Пушкина, он играл на всех инструментах как человек-оркестр. Джазовый оркестр. Хотя с каждой нотой Александр Сергеевич упрямо уводил нас в Россию начала XIX века, по-джазовому живой, с контрастными поворотами темперамент Алексея Геннадьевича возвращал нас в век двадцать первый.

Я на минутку представил совершенно пустую сцену – только один Гуськов: никаких декораций, световых эффектов, унылых «музыкальных» силуэтов… Мы бы, зрители, не проиграли. Я тут вспомнил историю, как одна за другой полетели струны на скрипке Никколо Паганини – осталась только одна, на которой, как ни в чем не бывало, доиграл сложнейшее произведение гениальный музыкант. По сути, не в обиду будь сказано Игорю Михайловичу, что-то такого захотелось. Без членовредительства.

С другой стороны, мы ему должны быть благодарны за то, что он принял и поддержал бредовую идею Алексея Гуськова – совместить несовместимое. Стихотворный роман Александра Сергеевича для джазмена, вообще для джаза, то же самое, что тонкая веревка над пропастью для канатоходца без страховки: какие бы кульбиты не рисовал, он – пленник этой веревки, которая и диктует жанр.

Джаз – это не искусство для канатоходцев, оно – дитя просторов, полетов, парений. И головокружительных подъемов и падений. Роман Пушкина – Вечность, джаз – это Миг. Игорь Михайлович, по сути, добровольно вогнал себя в эти рамки, наверняка сознавая, что его роль в этом спектакле, мягко скажем, будет не самой значительной. За это я аплодирую ему стоя.

4 августа 2018 г., Сочи

–

Атлантида или Чужой монастырь с Холодной кожей

О фильме «Атлантида (Холодная кожа)», экранизации книги Альберта Санчеса Пиньоля «В пьянящей тишине», новом мистическом триллере испано-французского производства от культового в жанре ужасов постановщика Ксавье Жанса (иногда фигурирующего на кино-сайтах под именем Ксавье Генс).

Я не любитель фильмов ужасов-триллеров, основной смысл которых – повторяющиеся из фильма в фильм леденящие кровь штампы.

Вчера за компанию пришлось посмотреть фильм «Атлантида (Холодная кожа)». Отзывы после первых двух даже не стал читать: тем, кто искал в «Атлантиде» то, что описано в первом абзаце моей записки, действительно нечего смотреть. Таким и в самом деле надо приплатить, чтобы её не смотрели. Здесь надо включать не рефлексы адреналиномана-зомби, а мозги. И вспомнить, что мы – Человеки.

О чем я?

Я бы фильм назвал не «Атлантида», а «Чужой монастырь». Так называемая Западная цивилизация огнём и мечом прокладывает себе путь, завоёвывает пространства во все времена. При этом не спрашивая ни у кого: нужна ли им эта «цивилизация». По‑моему, об этом «Атлантида». Хотя очень даже может быть, что её создатели об этом и не думали.

Через весь фильм ненавязчиво рефреном проходит информация о Первой мировой войне. Позвольте спросить: почему она разразилась, вернее, кто и для чего её затеял?

Почему, позвольте спросить, в фильме почти не видно жестоких и опасных, как выясняется потом, в воображении представителя «цивилизованного» мира, тварей? Почему, в отличие от фильмов данного жанра, на первом плане лица, поведение, поступки и мысли этих «миссионеров»? К чему здесь вбросы про первую мировую, которая идёт где-то там, за тысячи миль от острова, затерянного в Мировом океане?

Меня этот фильм заставил в который раз задуматься: кому из «не западных» народов, народностей, племён и т. д., одним словом, варваров, принесла Благо Западная цивилизация? Индейцам? Африканцам? Азиатам? Может лучше стало жить иракцам, ливийцам, сирийцам? Станет лучше иранцам, наконец, россиянам, если падут ниц от санкционного давления и широко распахнут ворота «ценностям»?

13 ноября 2018 г.

–

Богемская рапсодия. У него получилось пробить небо

Я смотрел фильм, когда шла премьера. Но сейчас наткнулся на собственный отзыв и всё вспомнил: моё разочарование и раздражение гомосексуалистской линией, которая проходит через весь фильм. И всплеск эмоций на последней сцене с главной песней, которая вернула мне Певца. Я тогда написал:

«У него получилось «пробить небо». И уйти.

Сейчас я под впечатлением «Богемской рапсодии» (фильм). И вряд ли смогу много писать. Скажу одно: был бы счастлив так же, как Фаррух Булсара, пробить своё небо и уйти. Уйти в огонь. В прах. Как мои предки.

Но небо – бронь. Вокруг – пожарные».

25 ноября 2018 г., Сочи

–

Встреча с песней. Не сегодня

Слушаю сейчас запись одной из радиопередач «Встреча с песней», которая живёт пол века в исполнении одного актёра – Виктора Васильевича Татарского. И стараюсь вспомнить хоть что-то из постсоветского, о чём бы не забылось через неделю. Или пока не иссякнет денежный пиар-поток – не могу.

Мы с упоением слушаем песни 70-80-х, наслаждаемся шедеврами других видов искусства «совкового» разлива, но что мы оставим своим детям? Дутые рейтинги?

Но при первом удобном случае обливаем грязью советское прошлое, славословим солженицыных и прочих, забывая, что эта грязь падает и на светлые лица тех, кто жил той жизнью и искренне творил: талантливо, а то и гениально, незабываемо…

8 декабря 2018 г., Сочи

–

Я – живой!

Я сейчас вернулся с концерта Александра Малинина в Зимнем театре.

А вчера был на другом концерте: другие люди, другой жанр, нарочито искренний посыл к слушателю (ко мне), давящие многотонным молотом децибелы… Концерт был для меня, но я был там чужой. Один из многих. Наполнителей.

Вообще жизнь сейчас полна синтетики, от неё в тебе постепенно всё меньше живых клеток, все больше… мертвечины. Честнее сказать, я – умираю. Мы – умираем…

Иногда забываю, что живу в одном из лучших городов России – в Сочи. В России.

Но надо очнуться/проснуться. Как?

Сегодня со мной был Александр Малинин. Говорил со мной, моими словами. От меня. Я пел. Душа пела: оживала каждая клеточка, ушедшая, казалось, навек. Во мне звенели просторы России, оживала сладкая боль Отечества. За Отечество. Я – не винтик с мембраной, которую можно гнуть под децибелами.

Я – живой! Я – сильный!

21 января 2019 г. Зимний театр Сочи

–

Я – динозавр городской

Может пора снимать фильм «Жизнь после зверей»? Размышления по поводу после просмотра фильма «Дикий Амстердам».

Полтора года назад по просьбе одного из издательств я написал статью об уроках Великой Октябрьской революции, которая начиналась так:

«Так получается, что я – свидетель Великой Октябрьской революции, переворотов августа 1991 и октября 1993 годов в СССР и России. Это при том, что мне в нынешнем году исполнится всего 60… Жена иногда шутит: «Фархад, ты, случайно, динозавров не видел?» По логике моего эссе, которое вы, надеюсь, сейчас почитаете, выходит, что со мной могло случиться и не такое. С вами – тоже.

Чтобы оглянуться на прожитые годы, мне достаточно слегка повернуть голову: 60 лет в истории одной страны, тем более человечества – «лишь только миг». Но этот «миг между прошлым и будущим» вобрал в себя столько событий, перемен, в том числе и революционных, что с полным правом могу сказать, что за свою короткую жизнь я чувствовал на себе дыхание динозавров, боль свежих мозолей от ручки тяжелого кетменя (мотыга) и невесомость нано-гаджетов».

Вчера произошло событие, которое заставило меня вспомнить моё «динозаврское» прошлое: просмотр фильма «Дикий Амстердам» в рамках кинофестиваля ECOCUP в Сочи.

Фильм снят красиво, пронзительно искренне, так искренне, как если бы действительно рассказывал кот: коты ведь врать не умеют, они не знают что это такое. И я по-другому увидел город, по которому когда-то гулял как турист (Амстердам). По-другому увидел город, в котором я живу (Сочи). Курортный город, когда-то и Город-сад, органичное продолжение заповедника. Сейчас – враждебный ему обломок, самостоятельные, все более растущие и голодные на лучшие куски от его тела, «каменные джунгли». И я волей-неволей – один из «динозавров», пожирателей этих кусков. Ибо хата моя далеко не с краю…

Я вспомнил мою первую встречу с экспертом ECOCUP, профессором Анатолием Кудактиным до олимпиады «Сочи‑2014» («Сколько голова/суток выдержит курорт Сочи?»). Я и пришёл на просмотр фильма «Дикий Амстердам», чтобы задать Анатолию Николаевичу вопросы: изменилось ли хоть что-нибудь? Послушав его выступление после фильма, его ответы на вопросы из зала, я понял, что «воз и ныне там»…

Я смотрел фильм с жутким чувством обречённости, как когда-то «Жизнь без людей». Здесь с точностью до наоборот: при всей толерантности, которая проходит красной нитью через весь фильм, человек отнял у животных (впрочем, как и у себя) естественную среду обитания, «подарил» им грязные и опасные железобетонные джунгли, опасные навыки и болезни. Они теперь никогда не будут жить так, как они жили раньше. Они никогда не будут такими, какими они были раньше…

Я не застал Сочи как город-сад. Когда приехал, у него уже была предрасположенность к «окаменелости»: там, где раньше были разбиты красивые парки и скверы, цветочные клумбы, пестрело бесчисленное множество уродливых торговых лавок, прямо у морского берега тянулись ввысь многоэтажные громады. Меня уже тогда поразила какая-та скукоженность, скрюченность города, неприспособленность для отдыха: здесь можно только обречённо тратить деньги. Или плюнуть на всё и уехать без мысли вновь вернуться.

Но я прекрасно помню своё сельское детство на окраине южного города среди садов. Помню диких волков, лисиц, фазанов и прочую живность, которая попадалась прямо у нашего дома, соловьиные и перепелиные концерты. Помню своего кролика-великана Петра Иваныча, который жил вне клетки. Который куда-то пропадал, потом снова появлялся и, как ни в чём не бывало, солидно пристраивался ко мне и думал о чём-то своём, позволяя его гладить и говорить с ним. Потом он умер от гнойной раны от чьих-то клыков на хребте, которую, видимо, получил во время своих прогулок. И мы его торжественно, со слезами, похоронили.

Казалось, так будет всегда, но через много лет я вернулся туда и не узнал: кругом какие-то серые заброшенные бетонные строения… И я понял, что детство ушло безвозвратно.

Безвозвратно ушел и город-сад, но надо ли нам, чтобы так же безвозвратно ушли заповедник, горы и леса, море со всеми обитателями? Чтобы мы могли снять фильм «Жизнь без зверей» и триумфально получить какого-нибудь оскара?

К сожалению, динозавр во мне говорит, что последнее более вероятно, чем рождение работающей «Концепции экологической безопасности курорта Сочи». В сети гуляют инфо о проектах строительства кратчайших трасс «Кисловодск – Сочи» и «Сочи – Майкоп». Это сотни квадратных километров земель, отнятых у Кавказского заповедника. Где сотня – там и тысяча. Кто-то ёрничает: Кавказ в очень скором будущем – это плотная сеть дорог и ресторанов на каждой горке.

В это я верю.

6 июня 2019 г., Сочи

–

Воскресший Одуванчик

Я его именно таким и запомнил: лёгкий и белоснежно-пушистый Одуванчик. Только в темно-сером цивильном костюме. Он стоял на остановке «Беговая» и ждал автобуса. Не помню как я там оказался: это был непростой август 91-го, я был у Белого Дома в те дни. Вообще-то оттуда недалеко до Беговой. Я не решился подойти к нему.

Никак не мог вспомнить как его зовут. Каждый раз, когда смотрел фильмы с его участием, давал себе слово не пропустить его имя в титрах. И, как всегда, продолжая проживать не экранную жизнь на экране, про титры забывал.

Сегодня вечером пересмотрел «Приморский бульвар» 1988 года и старый фотограф достал из моей памяти того Одуванчика…

И я только через 29 лет в галерее актёров этой милой комедии идентифицировал (какое дуболомное слово!) живой образ с именем. Это был советский актёр Юрий Васильевич Катин‑Ярцев, которого, как оказалось, не стало меньше чем через три года после той случайной встречи на Беговой…

1 августа 2020 г., Сочи

–

Судьба было встретиться с автором «Судьбы»

Не знаю как сейчас, но в советских вузах процветала практика: чтобы обеспечить массовость во время разных праздников, конференций и симпозиумов, заполнить зрительные залы, в добровольно-принудительном порядке нагоняли «организованную» молодежь – школьников и студентов. Вот так я впервые попал на спектакль в театре оперы и балета в Самарканде. Там были вечно пустые залы и нам, студентам-филологам, вручали билеты. Из комсомольской или профсоюзной организаций кто-нибудь обязательно контролировал явку.

К слову сказать: благодаря этому первому походу в балет я впервые в своей жизни услышал слово «секс».

Где-то декабрь 1976 года. Мы, трое первокурсников (я, Захир Ходжаев и Мамад Раджабов), по снежной аллее подходим к театру оперы и балета. По-моему, давали балет «Самаркандская легенда». Как всегда, в разговоре солировал Захир. Прикалываясь надо мной, по-моему Захир начал говорить, что артисты на сцене выступают почти голые. И спросил:

– А ты знаешь что такое «секс»?

Это слово я слышал впервые, но виду не подал.

Мне больше нравилось в таком же добровольно-принудительном порядке попадать в Самаркандский русский драмтеатр им. Чехова. Труппа была интересная, да и водили нас туда мои любимые преподаватели – Анна Мироновна Манукян и Полина Павловна Грищенко.

В таком же добровольно-принудительном порядке я попал во всесоюзную конференцию писателей, которая проходила в Самарканде в сентябре 1977 года. Тема конференции стёрлась из памяти (что-то об идеологии), но людей некоторых запомнил. Можно было запросто подойти к знаменитым писателям и поэтам, которых мы знали по учебникам, газетам и журналам, видели только на голубых экранах.

По-моему именно тогда у меня выработался иммунитет на автографы от знаменитостей. В рамках конференции в главном корпусе нашего университета прошла встреча с популярным тогда узбекским литературным критиком, литературоведом и журналистом Лазизом Каюмовым из Ташкента. Манера письма у него была интересная, язык богатый, с красивыми фразеологическими оборотами. Я, по возможности, читал все его статьи. Конечно, хотелось встретиться с ним и послушать.

Прямо на лестнице его обступили студенты-филологи с просьбой дать автограф. Подошел и я. И пожалел: именитый критик никак не вписывался в некий образ, который я нарисовал в своём воображении: не энергичный бескомпромиссный ценитель и знаток литературы, а какой-то пыхтящий и лоснящийся от жира колобок. Критик, возможно, почувствовал мой взгляд, поднял глаза от бесчисленных блокнотов и спросил:

– И вам, молодой человек?

– Нет, благодарю.

С тех пор я ни у кого не прошу автографов, даже если с именитыми объектами выпиваю рюмки чаю.

Мы с моим другом и однокурсником Захиром Ходжаевым во время экскурсии по древним архитектурным памятникам для участников конференции попали в компанию с писателем Петром Проскуриным. Я до этого успел несколько раз просмотреть фильм «Любовь земная» (1975 г.), только что закончили съемки его продолжения – «Судьба».

Петра Лукича с историей нашего города знакомил наш преподаватель по древнерусской литературе Петр Аркадьевич Майданюк. А рассказывать он умел! Его лекции – это целый спектакль в талантливом исполнении. Когда рассказывал, например, о «Недоросле» или «Бригадире» Фонвизина, он полностью уходил в эпоху, преображался в каждого персонажа. Такого удовольствия от просмотра самих спектаклей по телевизору, как от лекций Петра Аркадьевича, я не получал. Дай Бог ему здоровья: он сейчас живет в Твери, мы с ним общаемся через Одноклассники.

Так вот, мы с Захиром, как и на лекциях, только слушали и фотографировали – у моего друга был с собой фотоаппарат. С того события в моём архиве сохранилось одно фото: два Петра стоят на фоне стилизованной восточной арки и наш преподаватель увлеченно рассказывает. Как только дочка мне пришлёт копию, опубликую фото – скорее всего, мир увидит этот кадр впервые. У Захира, который сейчас живёт в Москве, архив будет побогаче.

14 августа 2020 г., Сочи

–