Текст книги "Возрастай с Евангелием. Как воспитать ребенка в евангельском духе. Притчи Христовы"

О закваске

Иную притчу сказал Он им: Царство Небесное подобно закваске, которую женщина, взяв, положила в три меры муки, доколе не вскисло всё (Мф. 13:33).

Берется мука, перемешивается с водой и солью – получается тесто, в него кладут закваску – кусочек скисшего вчерашнего теста, размоченный в воде. Самое главное в притче то, что маленькая закваска переделывает все тесто, изменяет его суть: оно начинает бродить, вскисать, подниматься.

О чем говорит эта притча? Что Царство Божие здесь, на земле, – не единовременное решение и не какое-то разовое его осуществление, а процесс, полная перемена естества. Человек принял в себя семечко слова Божия, и оно начало таинственно прорастать. Вот оно пускает корень, стебель… А человек и спит, и встает ночью и днем; и как семя всходит и растет, не знает он (Мк. 4: 27), в другой притче говорит Господь. То есть этот процесс от нас полностью скрыт. Нам хочется увидеть в себе какие-то хорошие плоды и сказать: «Вот мы чего достигли, вот что поняли, вот чему научились!» А Господь от нас скрывает, потому что неполезно, мы можем не справиться с этим знанием, возгордиться происходящими переменами.

Интересно, что процесс брожения, вскисания поначалу сопровождается достаточно неприятным запахом. И когда центр тяжести в жизни переносится с земного на небесное – земное уже перестало быть для человека главным, а по законам Неба он пока жить не умеет, – то получается это очень неуклюже. Есть даже такая злая поговорка, что, когда в семье один человек становится неофитом, все остальные становятся мучениками. Неофит прежде всего начинает менять других. И только потом, со временем, понимает, что Царство Божие – это перемена себя.

Первое название нашей веры вовсе не «христианство». В книге Деяний апостольских мы видим, что Христос называет ее проповедью Евангелия, Благой Вести. Во время Своего земного служения Он говорил о Своей смерти и Воскресении, о создании Церкви, а в книге Деяний это называется «путь Господень». Получается, христианство – это скисание закваски, прорастание семени, путь – длительно совершаемое действие. И изменение человека – путь, который надо пройти внутри себя.

Что такое путь? Нечто незнакомое. Вот вы вышли на дорогу и видите ее до первого поворота, может быть, до третьего, если стоите на горке. А дальше вам совершенно неизвестно, что будет впереди. Вы и не можете, и не должны этого знать. Есть описания и памятки тех, кто прошел по дороге, – святых, праведников. И чьи-то ошибки, и падения, предупреждающие об опасности. Но даже если вы идете по дороге, обозначенной на карте, сверяясь со спутниковыми снимками из Google Maps, все равно у вас будет все иначе. Вот в прошлом году мы ходили в поход на байдарках, и на каждом третьем повороте нас должна была ждать песчаная стоянка. А вода взяла и поднялась на два метра. Мы плывем 25 километров – а ни одной стоянки нет, и дети больше грести не могут…

Получается, что Царствие Божие состоит из желания пройти этим путем и из доверия Тому, к Кому ты идешь. Когда ты только уверовал, то не знаешь, какие искушения у тебя будут через 10,15,20 или 30 лет: когда и какая на тебя навалится тяжесть, какие придут соблазны, кто из друзей, начинавших вместе с тобой, вернется назад, а кто, может быть, станет твоим противником и недругом… Но если ты поставил себе цель – прийти к Богу, этот путь будет для тебя и радостным и интересным.

У апостола Павла он описывается очень просто: нужно снять с себя ветхого человека – изношенного, старого, грешного, – как снимают ветхую одежду, рубище, и надеть нового. Образом этого является надевание белой ризы или белой рубашки в таинстве Крещения.

Вот оделся ты в нового человека – на первый взгляд, это очень просто. Надел белую ризу – и ты совершенно другой, и в таинстве Крещения тебе все прощено. А потом оказывается, что старый твой, ветхий человек еще десятилетиями прорастает через белую ризу и поганит ее. Потому что все навыки к грехам, которые именуются страстями, мы приносим с собой в церковную жизнь. Переквашивание себя – это радостный, благодатный процесс, потому что он приближает к Источнику радости, к Богу, но очень болезненный. Он еще подобен процессу выпрямления скрюченного, скорченного от рождения человека – как та женщина, которую исцелил Христос (Лк. 13: 10–13). Вот это изменение, когда грешное, больное, неправильное, искаженное становится здоровым и прекрасным, – процесс выпрямления, выздоровления, очищения, конечно, очень трудный. И особенно он труден еще потому, что у окружающих такой человек вызывает смех, даже кажется сумасшедшим, по крайней мере, ошибающимся. Но из любви к Господу ты все равно идешь, ведь на этом пути никак нельзя остановиться. Христианство – путь без остановки; более того, мне кажется, что и смерть не является остановкой. Смерть человека, стремящегося к праведности, не останавливает путь его развития, и там, в Царстве Божием, он продолжает бесконечно стремиться к богоподобию.

Эти изменения можно еще описать как восстановление образа Божия в человеке. То есть, идя по этому пути, мы становимся похожи на Бога свойствами своей души, как когда-то был похож на Него Адам. Похожесть на Бога особенно заметна в святых. Встречая праведного человека, вы сознаете, что он убедительнейшим образом свидетельствует о Царстве Божием, пришедшем в силе, даже если он ничего не говорит. То Царство Божие, которое в нем живет в виде мира, покоя, радости, любви ко всем окружающим, в том числе и лично к вам, безошибочно узнается душой как Царство Божие. И поэтому те из нас, кто имел счастье столкнуться в своей жизни с праведными людьми, могут подтвердить правоту одной древней монашеской истории. Три паломника предприняли очень трудное путешествие и пришли к преподобному Антонию Великому. Двое расспрашивали его о духовной жизни, и он, зная, с какого края света они пришли, уважая их труд, долго и подробно отвечал на вопросы; а третий молчал. Тогда авва Антоний обратился к нему: «А ты-то что ничего не спросишь, брат?» И он ответил: «Для меня и видеть тебя, авва, является великим уроком». Просто видеть преподобного. Почему? Потому что в нем свидетельствуется, через него светится Царствие Божие.

Таким свидетельством преображения, изменения человека, прошедшего или успешно проходящего этот путь, являются и иконы святых. За изображением святого обычно пишут золотой фон; «фон» – слово французское, в лексиконе древних византийских и русских иконописцев его не было, а было слово, обозначающее свет. Святой – это тот, кто стоит между Небесным Светом, то есть Богом, и мной. Через его жизнь, деяния и через его глаза Свет Небесный просвечивает и становится для меня понятным. Именно поэтому на иконе нет источника освещения слева или справа от фигуры святого. На ликах и одеждах нет теней, они освещены изнутри светом, который идет от Источника Света – от Господа. Неслучайно ведь «икона», по-гречески «айкони», переводится как «образ». Самый главный образ, икона Бога – это человек. И тот, кто прошел путь преображения, изменения себя, отложения ветхого человека, внутреннего перебраживания, своим видом, обликом и навыками свидетельствует о Царствии Божием.

О неводе

Еще подобно Царство Небесное неводу, закинутому в море и захватившему рыб всякого рода, который, когда наполнился, вытащили на берег и, сев, хорошее собрали в сосуды, а худое выбросили вон. Так будет при кончине века: изыдут Ангелы, и отделят злых из среды праведных, и ввергнут их в печь огненную: там будет плач и скрежет зубов (Мф. 13:47–50).

Притча о неводе – очень красивый образ Царства Божьего, возвращающий нас к словам Христа не придет Царствие Божие приметным образом, и не скажут: вот, оно здесь, или: вот, там. Ибо вот, Царствие Божие внутрь вас есть (Лк. 17: 20–21). Царство Божие начинается в земной жизни человека, как и царство сатаны. Можно сказать, что невод – это призыв Божий к человеку, слова, которые Он кидает в мир. И души помельче не ловятся, а покрупнее, те, что имеют добродетель великодушия и могут вместить слово о Боге, слышат Его зов, откликаются и улавливаются сетями в Царство Божие. Потом, на берегу, рыбак – это образ Бога – перебирает сети и то, что для него не годится, выкидывает обратно в море, а то, что годится, складывает в сосуды.

Один услышит слово Божие – и никак не реагирует, ему совершенно неинтересно. А другой прочтет Евангелие, и вся его жизнь переменится. Есть такая известная история, а может, легенда, как в 70-е годы один человек пришел поступать в семинарию, ничего не зная и без рекомендации духовника, потому что в церковь не ходил. В приемной комиссии его спросили, с чего вдруг он вообще пришел, и он рассказал, как стоял на остановке и ветром к его ногам прибило лист бумаги, он поднял, начал читать и догадался, что это Евангелие. «Я понял, – сказал он, – что эти слова теперь самое главное в моей жизни, и я хочу быть священником». Ему велели приходить на следующий год, направили в храм, где его должны были подготовить, а духовник – дать рекомендацию, он все это выполнил, отучился и стал прекрасным священником. Вот невод прошел: того, кто разодрал Евангелие и кинул листы по ветру, не зацепило, а этого человека зацепило, его душа оказалась готова.

В книге Деяний апостолов рассказывается о проповеди апостола Павла в афинском ареопаге – это место, где просвещенные афиняне вели философские дискуссии. У большинства слушателей рассказ о воскресении Христа вызвал улыбку, они вежливо сказали: об этом послушаем тебя в другое время (Деян. 17:32) и разошлись. Осталось всего несколько человек, и они составили первую афинскую Церковь. Многие из них стали святыми, апостолами, мучениками. Слова апостола Павла полностью перевернули их внутренний мир – а других даже не задели.

Интересно, что ловец отбирает рыбу и мелкую выкидывает обратно в море – живи как хочешь. Получается, Господу мелкие души не нужны, ни на что не годны. Можно вспомнить фразу русского философа и писателя Василия Розанова: «Человек без веры мне не интересен». Представление о взаимоотношениях с Богом как о чем-то самом главном и великом разлито в нашей культуре, прежде всего в литературе, настолько, что русскому человеку в других религиях мелко. Вот он приходит в буддизм, например, первое время радуется, упивается своим счастьем и считает, что обрел там истину. Но постепенно начинает ощущать, что он слишком большая рыба, которая не может жить в мелком бассейне, – такая заложена в нас глубина. Допустим, человек вырос в пространстве русской культуры, читал Толстого, Достоевского, любит этих писателей, но не верит в Бога. К нему в дверь звонят протестанты и говорят: «Пойдем с нами, мы хотим показать тебе Христову Церковь». Он идет и понимает, что это не то. Если ты с детства слышал рассказы об океане, а тебя приводят к речушке или прудику и объясняют: «Это океан, видишь, много воды и можно нырять», ты отвечаешь: «Когда мне понадобится океан, я его найду, я знаю, как он должен выглядеть, я помню, мне рассказывали». Тот, кто приходит к Богу, хочет увидеть веру, о которой он читал у Федора Михайловича, не меньше, – или никакой, или такая. Величина рыб у нас задана параметрами, в которых мы выросли.

Видите, у Бога есть о нас план, и даже в одной известной поговорке говорится, что у Господа на земле нет других рук, кроме наших. Хотя она довольно сомнительная, но мы будем понимать ее в том смысле, что Господь хочет, чтобы люди узнавали Его и спасались через людей, такова Его воля. В древнем патерике – сборнике историй о монахах-пустынниках – рассказывается, как один отшельник, священник, совершал богослужение по еретическим книгам – не зная об этом. А он был настолько свят, что постоянно видел ангелов, которые присутствовали на литургии. И вот однажды пришли другие священники и, совершая с ним литургию, ужаснувшись, сказали: «Авва, ну как же ты читаешь эти тексты?» – «А что такое?» – спросил этот простец. Ему объяснили. Он зачеркнул недолжное, вписал что нужно и стал служить по-другому. А на следующей литургии спросил у ангелов: «Что же вы мне не сказали?» И ангелы ему ответили: «Господь хочет, чтобы человеки научались от человеков».

Поэтому ловцы душ в притче – это и мы, христиане. И мы тоже должны узнавать людей с большой душой и глубоким сердцем и улавливать их в сети Христа.

О брачном пире

Царство Небесное подобно человеку царю, который сделал брачный пир для сына своего и послал рабов своих звать званых на брачный пир; и не хотели прийти. Опять послал других рабов, сказав: скажите званым: вот, я приготовил обед мой, тельцы мои и что откормлено, заколото, и всё готово; приходите на брачный пир. Но они, пренебрегши то, пошли, кто на поле свое, а кто на торговлю свою; прочие же, схватив рабов его, оскорбили и убили их. Услышав о сем, царь разгневался, и, послав войска свои, истребил убийц оных и сжег город их. Тогда говорит он рабам своим: брачный пир готов, а званые не были достойны; итак пойдите на распутия и всех, кого найдете, зовите на брачный пир. И рабы те, выйдя на дороги, собрали всех, кого только нашли, и злых и добрых; и брачный пир наполнился возлежащими. Царь, войдя посмотреть возлежащих, увидел там человека, одетого не в брачную одежду, и говорит ему: друг! как ты вошел сюда не в брачной одежде? Он же молчал. Тогда сказал царь слугам: связав ему руки и ноги, возьмите его и бросьте во тьму внешнюю; там будет плач и скрежет зубов; ибо много званых, а мало избранных (Мф. 22: 2-14).

Притча о званных на пир очень многое разъясняет о взаимоотношениях Царствия Небесного и земной жизни человека. Прежде всего она о том, что Господь всех зовет в Царствие Божие. Нет тех, кого бы Он не позвал. Но заканчивается она словами: Много званых, мало избранных. И оказывается, что Господь зовет всех, а избирает, идти или не идти в Царство Божие, сам человек. Это притча о тех, кто согласился, и о тех, кто не согласился туда пойти, а не о Боге, Который кого-то выбрал, а кого-то нет. Он готов назвать избранным и уже назвал «призванным» каждого из нас.

Очень важно, что Царство Божие уподобляется брачному пиру. Свадьба – радость, которая понятна всем и везде. В жизни много горя, очень много потерь, а свадьба – это когда все забывается, и все селение гуляет и радуется за молодых. На этот пир было приглашено много гостей, и хозяин, приготовив угощение, послал за ними своих слуг. Его слуги – это проповедники: евангелисты, апостолы и другие святые, которые приходят к нам и говорят: «Вас зовут в Царство Божие, вас зовут на пир, вас зовут на великую радость…» А мы – кто-то слышит и соглашается, а кто-то не слышит. И вот Господь на трех примерах разбирает, почему можно не откликнуться на Его призыв.

Интересно, что трое отказавшихся прийти на пир по-русски говорят: извини меня, а по-славянски – в более точном переводе с греческого и значительно более страшном: имей мя отреченна — то есть я отрекаюсь, не приду, мне не нужен Твой пир. Вот, у меня есть имущество, или какая-то деятельность, или моя семья, и мне Твоя радость, Господи, не нужна.

Первый из гостей отговаривается тем, что приобрел землю. Это образ стяжательства, вложения во что-то земное, может быть, очень важное и хорошее. Ну разве плохо купить землю, чтобы на ней работать? Вовсе нет.

Второй приглашенный приобрел пять пар волов – это образ любой земной деятельности, не предосудительной, вполне даже похвальной. По-славянски звучит очень красиво: супруг волов пять, сразу становится понятно, что древнее слово «супруги» – это пара волов, которые впряглись в одно ярмо, чтобы вместе делать одну борозду, а «брак» в христианском понимании – это совместный труд: один повернул, и второй должен повернуть, один остановился, и другому надо остановиться, иначе борозда выйдет кривая.

А третий приглашенный женился и сказал: «Вообще не могу прийти, не могу…» – это образ земного счастья.

Очень странно, что эти трое не попадут в Царство Небесное. Ведь Бог, как сказано в Священном Писании, насадил Эдем, райский сад на востоке, поселил там Адама и заповедал ему не только хранить, но и возделывать этот сад (Быт. 2: 7–8, 16). И тот, кто отвечает на приглашение: «Я купил землю», как бы говорит: «Господи, я выполняю то, что Ты мне повелел». Тот, кто купил волов, тоже собирается возделывать землю. И всякий человеческий труд и культура, как и слово, ее обозначающее, происходит от «возделывания земли». Нам заповедано трудиться над любым пространством, которое Бог дал человеку, созидать, творить из него нечто более сложное и красивое. Возьмем, допустим, науку: как сказал один современный проповедник, Бог не оставил нам на пеньке учебник по квантовой физике, чтобы мы спокойно его прочли и всё узнали. Он дал нам ум, интеллект как инструмент для постижения и переделки окружающего мира. И наверное, Бог с уважением относится к тому, что человек трудится. Но если Бог нам дал такое задание – что за нестыковка с притчей?

Дело в том, что полное погружение в делание, в творчество, когда работа встает между Богом и человеком, для Него может означать отречение. Тогда как творчество во славу Божию приносит только радость.

Самый большой вопрос вызывает в притче история третьего приглашенного. Ведь Бог Сам зовет на брачный пир: Царство Небесное подобно человеку царю, который сделал брачный пир для сына своего, – и этот человек тоже только что женился! Брачная любовь – самый красивый и понятный образ земной любви из всех ее видов: родительской, сыновней, братской, дружеской… Как же так? Гнев хозяина пира вызывает у нас даже не вопросы, а боль.

«Все проходит, пройдет и это, – говорил царь Соломон. – Все суета». Рождается ребенок, мы собираемся вокруг, смотрим на него, он улыбается – началась новая жизнь. В кругу родственников стоит дедушка, и мы понимаем, что пройдет совсем немного времени, по сравнению с вечностью, и этот ребенок тоже станет дедушкой, а может и не дожить до старости. Все в жизни быстротечно, очень кратки наши земные радости и сильно и густо размешаны горем и тяготой. И все человеческие порывы, красивые свершения и достижения похожи на песочные замки, которые обрушатся, когда их подмоет вода. Уходит наша любовь, уходит и сам неповторимый человек. И кто будут помнить о нем, когда умрут дети его детей и останется в лучшем случае одно только имя в помяннике? А от многих даже этого не остается. Есть у Мандельштама такие страшные строки:

 
Человек умирает. Песок остывает согретый,
И вчерашнее солнце на черных носилках несут.
 

Песку, чтобы остыть, нужна минута. Человек согрел его теплом своего тела, а теперь он снова остыл. То, что вчера сияло, сегодня несут на черных, словно обугленных, носилках. От огня остался уголь, и ему уже не гореть. Нет памяти о человеке; даже о многих великих людях можно сказать словами пророка Давида: «погибла память их с шумом» (Пс. 9:7) – точно так же погибла, только с шумом. Мы видим, что имена тех, перед кем трепетали миллионы, сейчас стали игрушкой в руках не только любого историка и журналиста, но даже и ребенка: можно рассказывать анекдоты про Сталина и Гитлера, и ничего тебе за это не будет. Было множество великих империй, о которых мы или не помним, или не знали никогда, – мы знаем Грецию, Рим, Вавилон, а чуть подальше на восток правили не менее значительные властители… Тогда зачем же все это? Какой смысл в наших метаниях, подвигах, любви? Они так быстротечны, а еще и могут вступить в противоречие с Царством Божиим. Неужели Господу жалко для нас земных радостей?

Ответ на это только один. Господь говорит: Ищите же прежде Царства Божия и правды Его, и это все приложится вам (Мф. 6: 33). Господь готов принять, и благословить, и приумножить нашу радость. Поэтому в Церкви есть таинство Венчания, и поэтому Господь, специально чтобы мы не сомневались, первое Свое чудо совершил на свадьбе. Так Он почтил земной брак. Он пришел на свадебный пир в Кане Галилейской, более того, Ему было важно, чтобы на пиру была радость, и, когда кончилось вино, Он, по просьбе Пречистой Своей Матери, сотворил чудо, претворил воду в вино – именно для того, чтобы радость не уходила. Но если бы люди, которые играли свадьбу, сочли брак самым главным в жизни, это вступило бы в противоречие с Христовой проповедью.

Господь желает, чтобы каждый человек на земле был счастлив, вовсе не ревнует к счастью как таковому и не хочет, чтобы мы страдали. Мы страдаем не потому, что Бог так велел, а потому что человек грешен и страдание – это всегда следствие нашего греха. Бог противится человеческому счастью, если поиск счастья становится важнее Царствия Божия. Он готов приложить нам все земные блага, если мы ищем Царствия Божия как главного в жизни. И готов разбивать, как идолов, как истуканов – то есть как ложных богов, – те цели, которые для нас важнее Царствия Небесного. В этом Он действительно ревнитель. Он так о Себе и говорит: Я Господь, Бог твой, Бог ревнитель (Исх. 20: 5). Что значит, когда ревнует жена? Она готова принять родственников и друзей мужа, но не готова принять другую женщину в его судьбе. И Бог не готов принять другого бога в пространстве мировидения человека, согласиться с тем, что иное стало самым важным, иному воздаются божеские почести. Господь говорит: какая польза человеку, если он приобретет весь мир, а душе своей повредит? или какой выкуп даст человек за душу свою? (Мф. 16: 26). Если душа погибнет, ее нечем будет выкупить! Каждая душа абсолютно бесценна, в мире действительно нет ничего, что можно было бы за нее отдать. И невозможно восстановить ее достоинство перед Богом…

Поэтому так много несчастных людей. Так много людей, у которых рассыпаются даже очень важные и благие дела, и когда мы читаем или узнаем о таких судьбах, у нас внутри все сжимается. Мы видим руку Божию, которая ведет нас к Себе, в Свое Царство, через скорби, потому что иначе мы не можем туда попасть. Помню, как в школе на уроке литературы учительница рассказала нам о судьбе Герцена. Меня больше всего поразило, что он посадил на пароход свою мать и восьмилетнего сына, глухого от рождения, и пароход утонул у него на глазах… И вся жизнь его – сплошные удары Божии! Он делал страшное дело – разрушал страну, считая, что он ей благодетельствовал, издавал в эмиграции «Колокол» – гадкую, пасквильную, очень во многом богоборческую газетку. Как скажет более поздний его сподвижник: «Декабристы разбудили Герцена. Герцен развернул революционную агитацию…»

А вот другой пример, когда Господь разбивает все, чем человек живет, пусть даже это очень благочестивый труд. Знаменитый философ и богослов Алексей Федорович Лосев всю жизнь трудился над переводом сборника богословских трактатов о Небесной иерархии «Ареопагитики», который приписывается святому Дионисию Ареопагиту. Сделанный Лосевым глубокий перевод с комментариями два раза был уничтожен: один раз сгорел в пожаре, другой раз его изъяли чекисты и он пропал.

Если такое происходит, надо внимательно посмотреть в свое сердце: почему Бог мне противится, не стало ли для меня что-нибудь главнее Царствия Небесного? Туда нельзя внести то, что занимает место Бога. Поэтому иногда Господь отнимает и любимого человека, если он занял место, на котором в Царствии Божием может стоять только Господь.

Даже глубоко верующий христианин, тайный или явный монах, как Лосев, – это человек, который совершает путь, работает, другое дело, что на этом пути он может пройти значительно дальше, чем мы. Но путь бесконечен, и на нем всех ждут препятствия. Место Господа может занять и очень глубокий и красивый перевод святоотеческих творений, и даже прекрасное хоровое пение: представляете, каково регенту с абсолютным слухом дирижировать фальшивящими певцами? Идет литургия, он готовится причаститься, а тут надо бороться с раздражением, яростью, да просто с ненавистью по отношению к бездарным певцам, к жутким прихожанкам и прихожанам, которые стоят и подпевают на четверть тона ниже, причем с таким елейным выражением лица, что хочется подойти и треснуть, – а нельзя… Получается, и служение Господу может встать между Ним и христианином! Господь ни с чем и ни с кем не будет делить сердце человека, Он говорит: «Ищите прежде всего Царствия Божия, все остальное, чем бы вы ни занимались в жизни, приложится, а вот это должно быть на первом месте».

Когда Господь – самое главное сокровище нашего сердца, все остальное выстраивается – любовь к семье, любовь к жене, к мужу, к своему труду, к свершениям. Все обретает тот вес, который задал Господь, становится абсолютно нормальным.

На самом деле, ревность в плохом смысле слова – только от гордыни. Почему, допустим, невестка и свекровь не могут поделить между собой сына и мужа? Потому что они любят, пытаясь владеть, любят как свое. Но любовь матери и любовь жены совершенно разные, как звук и запах, они существуют одновременно как будто в разных пространствах и не должны друг другу мешать! Точно так же и здесь: если любовь к Богу заполняет все существо и является для тебя главным, она не мешает крепкокрепко любить жену, детей, Родину, заниматься творчеством. И мы видим это на примере очень многих прекрасных людей. Преподобному Андрею Рублеву любовь к Богу не мешала писать гениальные, великие иконы и фрески, а наоборот, только помогала. Или святитель Лука Крымский – он был в сталинские годы епископом и одновременно великим хирургом, так что пришлось ему даже дать Сталинскую премию, его огромные заслуги в области медицины нельзя было не отметить. Благодаря его знаменитым трудам по гнойной хирургии во время Великой Отечественной войны были спасены десятки тысяч раненых. Работа в больнице, научные исследования никак ему не мешали, а даже помогали, и все у него было на своем месте: хирургия – на своем, как помощь человеческому телу; епископство, служение в священном сане – на своем, как помощь человеческой душе; а на первом месте у него был Господь.

Один из гостей на пиру был не в брачной одежде. Кажется, притча сама себе противоречит: ведь те, кто пришел на пир – нищие, бездомные, то есть бомжи по-нашему, – никак не могли иметь чистого, нарядного, праздничного платья, но почему-то они были в брачной одежде, а этот человек – нет. Святые отцы говорят, что брачная одежда – это покаяние, которым одевается душа за время своих духовных трудов на земле. А этот человек не знал, что такое покаяние, и потому оказался там чужим. И был связан по рукам и ногам – как символ того, что он не может в Царствии Божием ни ходить, ни действовать, – и извержен вон.

Хозяин пира спрашивает: «Как ты попал сюда, друг?» А он молчит, ему нечего сказать. Перед Лицом Божиим, в Царстве Небесном, не надо ничего никому объяснять: человек познается Богом до самого дна, ни обмануть, ни ввести в заблуждение Праведного Судию невозможно, остается лишь в ужасе молчать. Нам иногда кажется, что на Страшном Суде мы сможем оправдаться, о ком-то рассказать, обо всех узнаем, как они грешили… На Страшном Суде, когда мы предстанем перед Богом, нам будет не до чьих-либо грехов. Да, все откроется, все будет познано, ни один нераскаянный грех не утаится, о них объявят перед целой вселенной, перед ангелами и людьми. Но нам будет совершенно не до того, в страшном сокрушении мы будем молчать каждый о своем.

Для радости Царства Небесного необходимо покаяние. Потому что настоящая радость рождается только у человека, который прошел путь покаяния. Покаяние – очень большой труд. Есть такой образ духовной жизни: она должна быть похожа на кадило, куда кидают ладан – благовонные смолы редких южных деревьев, – и дым поднимается наверх, к престолу Бога, очень красивым белым облаком с удивительным запахом, символизируя молитву. Запах может появиться только тогда, когда в кадиле есть раскаленный уголь, нет его – и никакого аромата не будет. Так каждый человек подобен и ладану, который сам по себе не горит, не издает благовонного дыма, и угольку, который без ладана не имеет смысла. Получается, исходя из этой притчи, что мы должны одновременно и постоянно иметь в себе покаяние и радость. И если радость без покаяния поверхностна, неглубока, фальшива и не истинна, то и покаяние без радости ложное, не настоящее.

Бывают в жизни христианина и всей Церкви периоды, когда мы больше сосредотачиваемся на чем-то одном; например, Великий пост – это время сугубого покаяния, все молитвы – о прощении грехов. Мы более акцентируем внимание на своем внутреннем угольке, который должен разгореться, и как бы почти забываем о радости, отодвигаем пасхальную радость на конец поста. А потом приходит Пасха, и мы становимся одним только ладаном. Раздув поярче наш уголек за сорок дней поста, бросаем на него горсть ладана и наслаждаемся удивительным ароматом. Интересно, что Древняя Церковь очень берегла пасхальную радость; каждое воскресенье осознавалось как Пасха, поэтому в воскресные дни не делались земные поклоны.

В этой притче удивительный конец. Господь говорит: Много званых, а мало избранных. Он сперва позвал тех, кто не пришел, потом других, которые кажутся совсем чужими для Царства Божия, но они откликнулись и пришли. Приглашены все, а быть тебе избранным или нет, услышишь ты этот зов или нет, решаешь ты сам. И это бывает внезапно, вдруг – человек, от которого мы никак не ждем, что он услышит зов Божий, оказывается достаточно чутким, чтобы исполнить Божие повеление. И таких случаев огромное множество!

Есть такой святой мученик Геласий Комедиант, который был актером в римском языческом театре. III век – это эпоха кровавых гонений на христиан, издевательств, насмешек над ними. Геласий должен был играть в постановке, которая пародировала и порочила таинство Крещения. Другой актер погружал его в купель, он должен был вылезти оттуда и изречь что-то смешное или гнусное о христианстве. Его окунули в воду, произнесли формулу Крещения – «крещается раб Божий во имя Отца и Сына и Святаго Духа» – и Геласий почувствовал, что на него сошла благодать Божия. Переживание оказалось настолько сильным, что он не смог и не захотел его утаить. Ну что бы ему спокойно доиграть спектакль или притвориться, что ему плохо, уйти и где-то тайно стать христианином? Нет, он вылез из купели и стал громко кричать: «Я христианин!» Зрители смеялись и хлопали, тогда он сказал: «Да нет, вы не понимаете! Я христианин!» Хлопать перестали, поняли, что он говорит от сердца, истинно. И тут же его убили.

Замечательный московский священник отец Глеб Каледа, известный ученый, профессор с мировым именем, геолог, в 80-е годы принадлежал к тайной, катакомбной Церкви, а потом, по благословению Патриарха Алексия II, легализовался и стал первым священником в Советском Союзе, который посещал заключенных в тюрьме – в Бутырке. Он рассказывал, что такого покаяния, такого перерождения, как в камерах, где содержатся приговоренные к расстрелу, он не встречал никогда в жизни. Отец Глеб говорил: «Будь моя воля, я бы давно большинство из них отпустил на свободу, потому что это совершенно не те люди, которые совершили преступление и были осуждены». Смертник знает, что завтра или даже сегодня, через пять минут, через минуту могут открыть засов и сказать: «На выход». Если не «с вещами на выход», а просто «на выход», это означает, что приговор будет приведен в исполнение. Некоторые годами живут, ожидая смерти. Это может так действовать на покаявшегося грешника, что он становится святым. И начинает следить не то что за каждым делом и словом, а за каждой мыслью, не допуская ни одного греховного помысла.