Книга: Повести и рассказы - Федор Достоевский

Опять же, вспоминая первых читателей «Бедных людей»: Некрасов описал Достоевского Белинскому фразой «Новый Гоголь явился!». Гоголевского в романе и правда довольно много. Сам Макар Девушкин, в каком-то смысле, — это образ-наследник Акакия Акакиевича Башмачкина — мелкий («эта, дескать, крыса-чиновник переписывает») канцелярист, влачащий жалкое существование на едва ли не нищенское жалованье. Даже профессиональная специальность (если это можно так назвать) у него та же самая — переписывание бумаг. Говоря современным языком, Макар Алексеевич, так же как и Акакий Акакиевич, работает ксероксом. Разница в том, что образ Девушкина Достоевский развил сильнее, чем Гоголь — Башмачкина; он вывел маленького чиновника как героя именно романа, пусть небольшого, а не маленькой повести о шинели, и дал ему в напарницы молодую девушку.

Девушкин мнителен; то, что о нём подумают другие, для него важнее, чем его истинное положение. Он бессмысленно раболепен перед начальством, которое не всегда даже подозревает о его существовании; в ранних письмах он пытается убедить Варю и самого себя, что начальство его ценит:

Письмо такое чёткое, хорошее, приятно смотреть, и его превосходительство довольны; я для них самые важные бумаги переписываю.

В поздних — что ему стыдно, когда начальник проходит мимо его стола, за которым он сидит в рваной одежде (начальник его при этом даже не заметит). Он жалобно и настойчиво пытается обосновать своё право на существование на своём месте, свою нужность.

Обнищав сам, Девушкин стал обращать больше внимания на бедняков вокруг (семейство Горшкова, мальчик-попрошайка на улице). Пожертвование Горшкову последних двадцати копеек, полученных от Вари, перекликается с более поздним поступком самого Достоевского — освободившись с каторги и живя на присылаемые братом деньги, он часть из них отдавал какой-то бедной семье — им, дескать, ещё хуже, чем ему.

Отношения с Варей для него — это последнее светлое пятно в его почти безрадостной и почти бессмысленной жизни ничтожно мелкого чиновника. Это попытка реализовать нерастраченное отцовское чувство. Забавно наблюдать, как Девушкин даёт диаметрально противоположные характеристики Федоре, в зависимости от текущего положения дел в его жизни и жизни Вари.

Очень чётко прокладывается различие между «мы» и «они», между миром униженных и оскорблённых и миром светского общества, не знающего ни заботы, ни труда. Одни ездят в каретах, другие ходят в сапогах с отваливающимися подошвами; одни покупают дорогие ткани и украшения в Гороховой (не там ли, где хромые бочары делают луну?), другие мечтают… о тех же сапогах.

Довольно любопытна некая ретроспективность романа — литературные герои Достоевского обсуждают современную им литературу, то есть Пушкина и Гоголя, в первую очередь. В случае с Девушкиным, это даже какая-то двойная ретроспективность получается — я уже говорил о его литературном предшественнике, а обсуждается (и на неё делаются подробные отсылки) именно «Шинель». Эти прозрачные литературные аллюзии — явное свидетельство рождения Достоевского-писателя из Достоевского-читателя: он хочет писать, и в его голове уже крутятся мысли, которые он хочет в своём творчестве выразить, но заметную часть этого раннего творчества составляют размышления о прочитанном им самим. В самом деле, разговоры о Пушкине и Гоголе, неоднократные замечания Девушкина о том, что он улучшает свой слог, рассказы о том, что он ходит к Ратазяеву «литературу читать» — всё это занимает не меньше объёма, чем рассказы героев об их собственной жизни.

В романе уже можно различить черты, характерные для будущего творчества Достоевского: уже сейчас в центр внимания ставятся униженные и оскорблённые, уже сейчас главная героиня — это девушка со сложным прошлым (не как Соня Мармеладова, разумеется, но черты Настасьи Филипповны и Грушеньки уже просматриваются). Фраза из письма Девушкина «стихи вздор» напоминает аналогичную фразу Смердякова.

В конечном счёте, «Бедные люди» — это небольшой дебютный роман; в нём ещё нет той глубины, которая присуща позднему Достоевскому и за которую мы так его ценим, но, тем не менее, он интересен не только как первый литературный опыт великого автора, но и сам по себе, как отдельное художественное произведение.