Текст книги "Бандиты эпохи СССР. Хроники советского криминального мира"

Гении преступного мира

«Каталы». Фальшивомонетчик В. Баранов. Дело «диверсанта». Вор Б. Венгровер

Помимо цеховых дел мастеров, поистине второе дыхание обрели в конце 60-х – начале 70-х годов всевозможные мошенники и шулеры. Отметим, что данная категория преступников всегда относилась к элите криминального мира. Особенно много в те годы было карточных шулеров, по блатному – «катал». В конце 60-х, прознав, что в Тбилиси проживает знаменитый еще в царские времена преферансист, они предложили ему за деньги открыть свою «академию» и передать мастерство молодому поколению. Старик согласился. Так к началу 70-х годов в жизнь вошла целая плеяда профессиональных игроков в карты самого высокого пошиба.

Первый же уголовный процесс над «каталами» произошел в Москве в 1970 году и особого резонанса в обществе не вызвал. Разве только судачили люди о том, что в числе мошенников оказался племянник Героя Советского Союза Мелитона Кантария, того самого, который в мае 1945 года водрузил красное знамя над рейхстагом.

К началу 70-х годов по стране уже действовало множество мелких и крупных групп мошенников, профессионально промышлявших игрой в карты и сколачивавших себе на этом целые состояния. В 80-х годах на место «катал» придут «наперсточники», еще одна порода ловких мошенников.

«Каталы» делились на несколько категорий в зависимости от мест, где они обычно играли. Те, кто играл в такси, например, назывались «гонщиками», а те, кто предпочитал просиживать время в ресторанах или на тайных квартирах («катранах»), – «катранщиками». Последние считались элитой среди карточных игроков.

Иногда на этих «катранах» появлялись весьма высокопоставленные деятели из государственной, партийной и даже правоохранительной среды, в хобби которых входили карты. Именно на «катранах» между «каталами» и деятелями из высшей государственной сферы порой устанавливались самые доверительные отношения. Был, к примеру, такой случай в те годы. Когда один особенно ретивый оперуполномоченный встал поперек дороги «каталам», те на своей сходке решили убрать его весьма оригинальным способом. По их ходатайству один из чиновников МВД попросту подписал приказ о повышении оперуполномоченного по службе, и того с Петровки, 38, перевели на Огарева, 6, в Управление розыска МВД СССР.

Для решения наиболее важных вопросов «каталы» собирали «съезд» где-нибудь на природе или на одном из черноморских курортов. Делегатами «съезда» были руководители бригад. Наиболее важным на подобных слетах обычно являлся вопрос о территориальных разграничениях. В 1969 году в лесу недалеко от аэропорта Внуково «съезд» карточных шулеров, например, разделил территорию аэропорта между «каталами» из Москвы, Тбилиси, Днепропетровска и Киева.

В среде «катал» находились и свои гениальные личности, молва о которых ходила по городам и весям страны, обрастая чуть ли не фантастическими подробностями. Одну из таких историй расскажем и мы.

Жил на Черноморском побережье один профессиональный карточный шулер, Мастер, промышлявший игрой на пляжах. И вот однажды совершенно случайно натолкнулся он на молодого человека, игравшего в карты столь профессионально, что появилась у Мастера идея играть с ним на пару. Он тут же сделал это предложение молодому человеку, и тот согласился. Так образовался их дуэт. Через некоторое время, видя, что молодой напарник окончательно втянулся в карточную жизнь, Мастер предложил ему стать содержателем одного «катрана» в Ленинграде. И вновь отказа не последовало. Спустя еще немного профессионализм парня вырос настолько, что слухи о нем пошли по всему Союзу. Докатились они и до одного знаменитого кавказского «каталы», и тот решил испытать парня на прочность. В Ленинград прибыли эмиссары от кавказца и передали молодому игроку вызов от своего хозяина – сразиться в карты на любую сумму. Парень уже успел стать миллионером, но лишние деньги ему, как видно, тоже не мешали. И он принял вызов. Эмиссары уехали, пообещав известить о дне начала состязания. Так прошел почти год. И вот однажды такое извещение пришло в Ленинград. Первую встречу наметили на нейтральной территории на Черноморском побережье. Игра длилась несколько дней и потребовала от ее участников максимальной выкладки. В конце концов победил более молодой и выносливый. Но кавказец, Мастер с большой буквы, не верил в честность игрока. Слишком фантастическим казалось мастерство молодого соперника. Однако объяснения своему поражению он тогда так и не нашел. Все прояснилось позднее, когда выяснилось, что те несколько месяцев перед игрой молодой «катала» не сидел сложа руки. Он зарегистрировал малое предприятие и послал в одну из типографий заказ на изготовление крупной партии особенных, крапленных по его методике карт. Эти карты затем поступили в продажу в тот регион, где должна была состояться суперигра. Остальное – дело техники. Гениальный ход гениального шулера.

Вообще гениальность российских граждан, весь свой талант растрачивающих не на благие дела, а на криминальные, – тема отдельной книги. Мы же упомянем лишь несколько таких людей, вкратце рассказав историю их «грехопадения».

Начнем с истории про Виктора Баранова, который так наловчился печатать фальшивые деньги, что в МВД про него даже документальный фильм сняли. Впрочем, расскажем обо всем по порядку.

Виктор Баранов родился в 1941 году в Подмосковье. Его отец был военным прокурором, мать работала в министерстве торговли. Когда Виктор был еще несовершеннолетним, мать подала на развод с отцом – тот стал здорово поддавать, частенько поднимал руку на жену и сына. Матери с сыном пришлось сменить место жительства – они переехали в Ставрополь. По словам Баранова, изобретательская жилка была у него чуть ли не с рождения, но всерьез этим делом он «заболел» где-то в середине 60-х. Сначала в домашних условиях изобрел несгораемую автомобильную краску, затем складной металлический ящик для стеклотары. Обе эти вещи, в случае их внедрения в народное хозяйство, помогли бы государству сэкономить миллионы рублей, но беда была в том, что оно этого не хотело. Когда Баранов пришел со своим чертежом складного ящика для стеклотары к главному инженеру винзавода, тот ему ответил коротко: «Мне на это плевать! Думаю, и тебе тоже».

Но Баранов никак не хотел успокаиваться. В самом начале 70-х он придумал очередное изобретение – картофелекопалку, и отправил свое рацпредложение в Комитет по делам изобретений и открытий (причем, ценным письмом). Ждал полгода. А ему оттуда пришло уведомление о том, что «автором неправильно заполнен формуляр». А ведь изобретение Баранова было уникальным в своем роде, таких аналогов в мире еще не было. Ведь везде люди вручную отделяют камни от клубней. А что придумал Баранов? По его задумке, в огромную емкость наливают раствор с определенным удельным весом соли, в который ссыпают картофель. В итоге: глина и грязь тонут, а картофель всплывает. Просто, как все гениальное. Но барановская идея не прошла из-за махрового бюрократизма. И это стало последней каплей, которая переполнила чашу терпения Баранова. Он решил: с чиновниками из Комитета по делам изобретений он больше дела иметь не будет и все свои рационализаторские задумки внедрит сам, на свои кровные. Правда с кровными у него в ту пору было не густо: получал он чуть больше ста рублей, работая в должности шофера в Ставропольском крайкоме (кстати, иногда ему доводилось возить самого первого секретаря крайкома Михаила Горбачева). Но Баранов горевал не долго. «А руки на что?» – подумал он, и решил заняться производством денег… у себя на дому. Благо рисовать он умел с детства, а в юности даже писал маслом.

Еще в начале 60-х годов, когда Баранов проходил срочную службу в составе Западной группы войск в Германии, у него на родине грянула денежная реформа. Когда Баранов демобилизовался, на руки ему выдали новенькие «хрущевки», которые заметно отличались от прежних «портянок». Они тогда потрясли воображение Виктора своей красотой, увлекли таниственными, по его же словам, будто бы закалдованными линиями. Он еще подумал про себя, что, наверное, такие деньги подделать невозможно. Однако ошибся: умельцы находились. В те годы по стране гремело имя фальшивомонетчика Суворова, который умудрялся так виртуозно подделывать новые «хрущевки», что даже опытные специалисты не могли отличить подделки от оригинала. Суворов плохо кончил: его арестовали и приговорили к расстрелу. Причем, он просил смягчить ему наказание в обмен на помощь государству в борьбе с будущими фальшивомонетчиками, но торговаться с ним никто не стал – поставили к стенке. Баранов эту историю знал, но она его не остановила, поскольку, как он считал, в его случае все будет выглядеть иначе, а главное – свои деньги он пустит исключительно на внедрение полезных изобретений, а не на удовлетворение своих меркантильных нужд.

Между тем, вставая на путь фальшивомонетничества, Баранов понимал, что теоретических знаний в его багаже, что называется, кот наплакал. Надо было пополнять свои знания за счет других средств, в частности – книг по полиграфии.

Однако в краевой библиотеке имени Лермонтова, куда он записался, таковых не оказалось, поэтому надо было искать другие места, где водились такие книги. Баранов раскинул сети по букинистическим магазинам и книжным толкучкам. Наконец в его руки попал первый улов: книга «Занимательная гальванотехника», где он нашел описание светочувствительного раствора. По роду его работы ему приходилось бывать в типографии издательства газеты «Ставропольская правда», где он имел возможность видеть клише высокой печати. Пользуясь старыми связями, он возобновил свои посещения типографии и после каждого раза уходил не с пустыми руками, а прихватив с собой образцы различной бумаги. По его расчетам, она могла пригодиться в качестве образцов для исследования при подготовке производства водяных знаков.

Однако одной умной книги для налаживания фальшиво-монетного производства Баранову было, конечно же, мало. Поэтому в 1971 году он взял на работе краткосрочный (всего два дня) отпуск за свой счет и отправился в Москву, в Библиотеку имени Ленина, где необходимой литературы должно было быть в избытке. Так оно и вышло. В «Ленинке» он набрел на книги: «Производство форм глубокой печати» профессора Синякова, «Полиграфические материалы» Березина и еще ряд других изданий, посвященных полиграфии. Как добросовестный школьник Баранов в течение всего светового дня конспектировал эти книги, выписывая нужные ему места в специальный конспект. Однако затем понял, что отпущенного ему времени явно не хватит, чтобы выписать все, что необходимо, поэтому пошел на преступление – незаметно вынес две книги из библиотеки. После этого им было принято решение посмотреть аналогичные книги и в букинистических магазинах Москвы. Надо сказать, что Баранову в той поездке явно фартило. За те несколько часов, что у него оставалось до отъезда, он умудрился раздобыть еще несколько редких книг по полиграфии: «Основы современной цинкографии» немецкого автора Гинакса, «Изготовление клише», написанную работником Госзнакоиздания Крыловым в 1921 году, «Основы репродукционной техники» Шульца. С этой литературой Баранов и вернулся в Ставрополь.

С того момента как эти книги оказались в руках у Баранова их изучение увлекло его настолько, что ничто другое его уже практически не волновало. Естественно, кроме основной работы. Но едва заканчивался рабочий день, как Баранов мчался домой и садился за изучение своих фолиантов. Из них он узнал многое, о чем ранее даже не имел ни малейшего представления (хотя с детства читал много научно-технической литературы). В частности, он узнал о процессах в печати, стал разбираться в специальной терминологии о видах печати, например, узнал, что такое глубокая печать (то есть такая печать, где элементы изображения рисунка вытравлены на клише вовнутрь, вернее в глубину и краска извлекается из этих элементов под давлением), что такое высокая печать (она используется при печатании газет, журналов и книг), почерпнул много нового о существовании всевозможных растворов и материалов, из которых можно изготовить клише. Кстати, он узнал, что даже в производственных условиях изготовление клише является делом весьма сложным и под силу высококвалифицированным мастерам, что особенную сложность представляет изготовление штриховых клише и особенно клише глубокой печати. В книгах так и сообщалось: дескать, мастера глубокой печати наперечет. Однако все это нисколько не испугало Баранова, более того – лишь сильнее раззадорило. Его охватил такой азарт, такое желание доказать себе и всем окружающим, что он «не лаптем щи хлебает», что остановить его никому было уже не под силу.

Печатать деньги Баранов начал не сразу, а только после того, как в течение четырех лет скрупулезно занимался исследовательской работой, проводя различные опыты в лаборатории, оборудованной им в собственном сарае по улице Железнодорожной. Начал же он с того, что тщательно исследовал защиту самых различных купюр: дореволюционных, советских, а также иностранных. В частности, изучая американский доллар, Баранов обнаружил, что текстура его бумаги пронизана тонкими красными волокнами – то был своеобразный щит от подделки. А защита на рублях была иной: она состояла из трех слоев – темного и более светлых. Специалисты, которые разрабатывали эту защиту, были уверены, что сымитировать ее в кустарных условиях просто невозможно, однако у Баранова на этот счет было свое мнение. Шлифовал он свое мастерство в сарае на станке между мешками с репчатым луком. Причем, чтобы никто из близких и соседей не догадался о том, чем он занимается, ему приходилось постоянно быть начеку. Хотя по большому счету никто толком и не пытался сунуть свой нос в его дела, разузнать, чего это он там химичит. Жена двно уже привыкла к его изобретательским «чудачествам», то же самое и соседи. Хотя от последних нарекания были. Например, частенько, когда Баранов закрывался в своем сарае, напряжение в электросети у его соседей значительно уменьшалось. Те какое-то время терпели, а потом высказали ему все это в лицо. Баранова это испугало, поскольку если бы соседи надумали пожаловаться на него в местное домоуправление, то вся его афера могла легко вскрыться. И он заверил соседей, что ничего подобного больше происходить не будет. И верно: электроэнергия в их домах больше не «скакала». А все потому, что изобретатель-самоучка создал специальное электрооборудование, которое работало автономно. При этом отдельные детали этого и другого оборудования Баранов изготавливал частным путем на Ставропольском инструментальном заводе и Ставропольском заводе «Красный металлист». Этикеточную бумагу он приобрел в типографии краевой газеты, а химикаты в одном из цехов Ставропольского трансформаторного завода. Естественно, люди, которые помогали ему в этом, не догадывались, куда и зачем приобретаются все эти материалы.

Больше всего времени ушло у Баранова на изобретение водяных знаков – он корпел над этим три с половиной года. Причем, пришел к нужному результату благодаря случайности. Когда после долгих экспериментов у него никак не проступали на бумаге «водяные» звезды, Баранов со злости плюнул на лист, бросил его в урну и лег спать. А ночью его внезапно озарило. Он бросился к ведру, достал скомканный лист и увидел, что в том месте, куда попала слюна, водяные знаки проступили. Оказывается, в растворе не хватало малости – белка.

Два с половиной года ушло у Баранова на изобретение краски, а вот с печатью он справился практически сразу. Кроме этого, по ходу дела он изобрел новый способ травления меди и состав бумаги, напоминавший по прочности кожу. Последнее вообще было революционным открытием. Если бы из этой бумаги Гознак начал выпускать деньги, то им сносу бы не было – они могли бы служить дольше обычных раз в 50. Был момент, когда Баранов даже собирался объявить об этом открытии публично, но потом передумал: вспомнил, какие ему давали отлупы в прошлые разы. Да и начатое дело хотелось все-таки закончить.

Первую фальшивую купюру Баранов изготовил в феврале 1974 года. Это была пятидесятирублевка. Чтобы проверить ее качество, он закрыл глаза, перемешал ее с настоящими купюрами, а когда глаза открыл долго не мог найти в ворохе денег фальшивую. Это его вдохновило, и спустя несколько дней он изготовил сторублевку. Но потом быстро к ним охладел, поскольку их изготовление было уж больно легким делом для него. Он даже оборудование для них уничтожил. Решил печатать исключительно четвертаки – купюры по 25 рублей. Чтобы их изготовить от создателя требовалось проявить высший пилотаж. Баранов с этим делом справился. По его же словам, когда он понял, что у него получилось, он до утра ходил по рельсам счастливый. Сразу захотелось сообщить в Гознак, но побоялся ареста.

С этого момента денежный станок в сарае Баранова заработал бесперебойно. За короткое время он напечатал несколько сот купюр. Причем, часть из них собирался потратить на внедрение своих изобретений, а другую – на личные нужды. Так, он приобрел автомобиль, буквально завалил подарками своих родственников и жену, которой он вручил 3300 рублей, полученных им от сбыта фальшивых купюр. Кстати, супруге он сказал, что получил эти деньги вполне законым путем: дескать, получил премию за изобретение одноколесного автомобиля. Та поверила, поскольку никогда особенно не интересовалась изобретательскими делами мужа. Новый промысел позволил Баранову уйти с основного места работы и устроиться по совместительству на полставки завхозом машиносчетной станции Ставропольского крайпотребсоюза.

Между тем, подсчитав, что на раскрутку изобретений ему необходимо 30 тысяч рублей, Баранов напечатал нужную сумму, после чего разобрал станок, уверенный, что он ему больше не понадобится. Сложив деньги в портфель, он отправился в Симферополь, чтобы там обменять их на настоящие и пустить на правое дело. Но дорога в автобусе сильно его вымотала, и он заехал на ялтинский рынок, чтобы купить кое-какой провизии. Овощи выбирал дотошно, торгуясь с продавцами чуть ли не за каждую копейку. И так вел себя человек, в портфеле которого лежало 30 тысяч филигранно исполненных фальшивок. За эту жадность Всевышний его, видимо, и наказал. Торгуясь с продавцом помидоров, Баранов достал из портфеля сетку, сложил в нее овощи и… ушел, начисто забыв о портфеле. Буквально через пять минут хватился, бросился назад, а портфеля и след простыл. Можно себе представить реакцию вора, который, открыв портфель, обнаружил там сумму, которой в то время хватило бы на покупку шести автомобилей «Жигули». А Баранова едва удар не хватил: он с горя забрался на какую-то гору и просидел там до вечера.

После этого происшествия Баранов был уверен, что власти забьют тревогу. Но недели шли за неделями, а никаких официальных сообщений по поводу обнаружения фальшивых денег не появлялось. Видимо, «барановки» весьма органично вписались в систему денежного обращения СССР. Поэтому через пару месяцев денежный станок в барановском сарае вновь был собран и заработал в прежнюю силу. Правда, вторая партия двадцатипятирублевок получилась с небольшим брачком, который и выдал их создателя. Обнаружилось это так.

В ноябре 1976 года в одной из торговых точек России были выявлены четыре барановских «четвертака». Их тут же отправили в Москву, в Управление эмиссионно-кассовых операций Госбанка СССР. Оттуда они поступили на Гознак для более тщательной экспертизы. Это исследование выявило, что все «четвертаки» поддельные, принадлежат к одному источнику изготовления и имеют огромное внешнее сходство с настоящими. Гравюры на них с лицевой и оборотной сторон воспроизведена способом глубокой печати, волнистая сетка на лицевой стороне и нумерация на оборотной стороне – высоким способом. Бумага имеет водяной знак в виде темных и светлых звездочек. Из выводов экспертов выходило, что основными признаками поддельных билетов были следующие признаки: бумага «вялая», изготовлена из 100 % целлюлозы, толщина от 100 до 130 микрон. В ультрафиолетовых лучах имеет голубое свечение. При просмотре бумаги под микроскопом хорошо видна различная ее структура с лицевой и оборотной сторон билетов. Выводы экспертизы заканчивались так: данную подделку следует отнести к разряду опасных подделок, выполненную квалифицированно и практически нераспознаваемую в обращении.

Стоит отметить, что обнаружение этих четырех «четвертаков» насторожил правоохранительные органы, но не настолько, чтобы впасть в панику. Она началась месяца два спустя, когда сразу в восьмидесяти городах Советского Союза (от Москвы до Благовещенска) стали всплывать точно такие же двадцатипятирублевки. Вот тогда в союзном МВД поднялся настоящий переполох, потому что стало ясно – фальшивые деньги выпускает целая группа высокопрофессиональных специалистов. На каком-то этапе кто-то из высоких милицейских чиновников даже предположил, что это ничто иное, как происки ЦРУ, которое таким образом пытается подорвать денежную систему СССР. В итоге в МВД была создана специальная следственная группа, которая занялась поисками «денежных террористов». Сотни типографских рабочих, служащих Гознака и его филиалов были взяты под негласный контроль, с целью выявить их причастность к данной провокации. Однако все было напрасно. Преступники были неуязвимы, а фальшивые деньги не иссякали. К началу 1977 года их сумма уже составляла 23 тысячи рублей.

Те временем кольцо вокруг Баранова сжималось. Ранней весной 1977 года в УБХСС Ставропольского крайисполкома из Центрального хранилища ветхих денег в Москве пришла купюра достоинством 25 рублей, принятая из Ставропольского банка. На ней прямо было указано: фаьшивая. Единственное отличие – отслоение бумаги на сгибе. Все остальное – не подкопаешься. Обэхээсники в течение месяца шерстили весь район Минеральных Вод, блокировали все торговые точки, оповестив всех работников торговли под роспись о том, чтобы в случае обнаружения фальшивок те немедленно сообщали в милицию. Вскоре выяснилось, что большой сбыт фальшивок идет через рынки. Перекрыли и те. И вскоре «рыба» угодила в расставленные сети.

12 апреля Баранов приехал на рынок города Черкесска, чтобы сбыть очередную партию фальшивок. Но нарвался на дотошного агронома совхоза «Унцукульский» Шарпуттдина Магомедалиева, который заподозрил в протянутой ему покупателем двадцатипятирублевке фальшивку. Агроном поднял крик. Баранов же, вместо того чтобы убежать, решил будь что будет. Его привели в отделение милиции и изъяли из карманов 77 фальшивых «четвертаков». У него был шанс откреститься от этого «добра» – сказать, что нашел, купил, да мало ли что еще, но он предпочел во всем сознаться. Так и сказал: «Я тот, кого вы ищите».

Однако пиком операции явилось даже не само задержание, а поразившая бывалых обэхээсников картина, которая открылась в сарае Баранова на улице Железнодорожной в Ставрополе. Когда они увидели специальное прессовое оборудование, типографские заготовки, пластины, красители, клише и даже «шаровую мельницу», у них глаза на лоб полезли. Только тут им стало ясно, что задержанный не врал, когда утверждал, что работал исключительно в одиночку.

Арест фальшивомонетчика-одиночки произвел на власти поистине шоковое впечатление. Его супермастерская на дому была показана руководству краевого УВД, затем демонтирована и перевезена в здание того же УВД. По фактам этого дела был снят шестичасовой (!) учебный фильм, одну копию которого отправили в Москву в союзный МВД. Говорят, сам Л. Брежнев интересовался тогда этим уникальным делом.

Тем временем Баранов на четвертый день после своего ареста написал на имя союзного министра внутренних дел Николая Щелокова письмо, в котором откровенно поделился своими идеями относительно слабых сторон советских денежных купюр. Так и написал: «К производству фальшивых купюр я готовился в течение 8 лет и пришел к выводу, что наши бумажные деньги недостаточно снабжены защитными свойствами, исключающими подделку. В связи с этим я считаю необходимым внести ряд важнейших предложений…» Однако инициатива Баранова так и осталась невостребованной: то ли из-за брезгливости, то ли из-за недостатка ума власть не захотела выслушивать советы самородка-фальшивомонетчика. Хотя его гениальные способности тогда признали даже специалисты. К нему в Ставрополь из Москвы срочно прилетела группа высокопоставленных начальников из Следственного управления МВД и Управления Гознака. В ходе 12 следственных экспериментов был фрагментарно воспроизведен весь процесс изготовления фальшивых купуюр от самого начала и до конца. После этого начальник 17-го отдела Управления Гознака СССР государственный эксперт Тимофеев изрек: «Вы, Баранов, единственный в России человек, сработавший так профессионально. Вы – одиночка, профессионализм которого стоит на одном уровне с Гознаком». Эксперт знал, что говорит. Вот всего лишь один факт, говорящий в пользу этих слов. На советской сотенной купюре один из водяных знаков был – профиль Ленина. Под микроскопом было видно, что у Ильича ресничка находится в микроне от глаза. Это сделали специально – как одну из степеней защиты. На самом Гознаке из десяти купюр одна-две с брачком – ресничка залипает. А у Баранова таких не было ни одной.

Когда Баранова привезли в Москву и посадили в Бутырскую тюрьму, посмотреть на него приезжали многозвездные генералы МВД. Вскоре состоялся суд, на котором Баранов отказался от услуг адвокатов и защищал себя сам. Ему «светило» до 10 лет, однако он сам увеличил себе срок, рассказав о том, как в 1975 году «посеял» на рынке в Ялте портфель с 30 тысячами фальшивых рублей. За язык его никто не тянул.

В приговоре значилось: «За указанный период подсудимым было изготовлено 1249 штук 25-ти рублевых билетов и 46 50-ти рублевых билетов на общую сумму 33 545 рублей. Сбыто фальшивых купюр: 50-ти рублевого достоинства – 45 штук и 25-ти рублевого достоинства – 851 штука. На общую сумму в 23 525 рублей.

При разрешении дела судебная коллегия учла, что подсудимый к уголовной ответственности привлечен впервые, раскаялся в содеянном и способствовал раскрытию настоящего преступления, – признала Баранова В. И. виновным в совершении преступления, предусмотренного ч. 2 ст. 87 УК РСФСР и приговорила к 12 годам лишения свободы в ИТК усиленного режима».

О том, как он сидел в колонии, Баранов вспоминать не любит. Известно лишь, что было ему там не сладко. Были моменты, когда он попадал в санчасть избитый так, что не мог пошевелить пальцем – тело было все иссиня-черным от синяков. Но срок свой он отсидел «от звонка до звонка». А когда вернулся домой, там его встретило пепелище: мать умерла незадолго до его ареста, жена не дождалась, забрав себе квартиру. К счастью, Баранова пригрели его однокашники по музыкальному училищу. Да, да, у него помимо технических талантов есть еще и талант певца. После колонии он даже записывался на радио – пел весь репертуар Марио Ланца и Пласидо Доминго. Но это для Баранова что-то вроде хобби. А главным делом его жизни на свободе стал бизнес, теперь уже легальный. Он внедрял в производство парфюмерию собственного изготовления: придумал рецепт духов, дезодорант для полости рта с витаминным эффектом, бальзам для роста волос.

Однако вернемся в конец 70-х.

О том, что земля российская полна всевозможными талантами и уникальными личностями, в том же 1977 году пришлось убедиться и вечным конкурентам МВД – чекистам. Об этом значительно позднее рассказал на страницах еженедельника «Мегаполис-Экспресс» контрразведчик полковник Николай Грашовень. Вот его рассказ: «Дело было давно, еще в 1977 году. Оно было на контроле у самого Андропова. И я был непосредственным участником этой прямо-таки фантастической истории, на распутывание которой ушло целых четыре месяца кропотливой работы. Все началось с той ночи, когда жильцы одного из домов в районе Перовских улиц столицы заметили, что у них на чердаке обосновался мужчина, одетый в полевую форму десантных войск. Работники милиции задержали этого десантника, доставили в местное отделение и вызвали патруль военной комендатуры. Патруль, не обнаружив при нем никаких воинских документов, уехал – разбирайтесь, мол, сами. Милиционеры позвонили нам. Дежурным по управлению был я. С момента задержания и до моего приезда десантник не проронил ни слова. Когда мы с ним остались наедине, он все же снизошел… Сказал, что прибыл из Прибалтики. В одиночной камере Лефортовской тюрьмы ему дали бумагу и письменные принадлежности. Он умел прекрасно рисовать, писал стихи, много пел…

Однако медики не нашли у него явных психических отклонений. В бумагах десантника, кроме рисунков и стихов, были еще и чертежи. Эксперты установили, что это не что иное, как планы ракетных шахт и прочих стратегических объектов. Прибавьте сюда еще то обстоятельство, что пел и писал он на двенадцати языках без акцента и ошибок. Очень долго его не удавалось разговорить. Когда же это наконец произошло, он назвался Гельмутом Иоганном Брауном, потомком абверовских диверсантов, выросшим в подземных бункерах, где до сих пор еще сидят его родители в ожидании приказов какого-то центра. Дальше пошли настоящие чудеса. С любым текстом он справлялся блестяще. Например, сделал полные чертежи немецкой армейской рации времен войны. Давал подробнейшие описания любого вида оружия. Когда его попросили набросать план одного из наших секретных объектов и назвали точные координаты, то он это сделал. Затем другой объект, третий, четвертый… Эксперты признали, что чертежи Брауна более точны, чем материалы космической аэрофотосъемки. Тут уж мы просто схватились за головы! Получалось, что какой-то невероятно способный человек (а вдруг таких Браунов еще несколько сотен?!) разгуливал вблизи объектов, изучал их и проводил топографические работы. Наше высшее руководство уже наметило проведение операции с привлечением двух дивизий войск госбезопасности. Цель – обнаружить и обезвредить те самые бункеры, о которых рассказывал Браун. Все разъяснилось случайно. Я попросил его разобрать и собрать автомат Шмайсера, любую деталь которого он воспроизводил на бумаге, что называется, с закрытыми глазами. Не получилось… Владеть оружием мнимый диверсант совершенно не умел. Повторная проверка велась уже по милицейским каналам. Результат был плачевным. Оказалось, что целых четыре месяца контрразведка возилась не с Гельмутом Иоганном Брауном, а с дважды судимым за бродяжничество гражданином Журавлевым. В течение последующих пяти лет его феноменом занимались уже медики».