Текст книги "Бандиты эпохи СССР. Хроники советского криминального мира"

Муха уже «парился» на Петровке, когда Карьков без пяти одиннадцать вышел на улицу, где стояла его бежевая «Победа» «МКЕ-51–71». Усаживаясь в нее, он не обратил внимание на черную «Волгу», которая стояла чуть в стороне от его подъезда. А зря: это был «хвост» из сотрудников МУРа, который довел его аккурат до места «стрелки». Монгол вышел из машины, снял пиджак и, перекинув его через руку, не спеша двинулся к булочной. Навстречу ему двигались двое мужчин, которые что-то оживленно между собой обсуждали. «И чего это они не поделили?» – подумал про себя Карьков, поравнявшись со спорщиками. Ответ он получил через несколько секунд, когда незнакомцы с обеих сторон повисли у него на плечах, лихо заломили ему руки за спину и впихнули в черную «Волгу», которая тормознула прямо напротив входа в булочную.

В течение нескольких дней практически весь костяк банды был переловлен. Ускользнуть удалось нескольким «монголам», в том числе Япончику и Балде. Но последнего вскоре поймали. Дело было так. Балда залег на дно в одном из тихих городков в средней полосе России. Но вскоре его там едва не поймали, и он вновь ударился в бега. Бегал он от милиции в течение нескольких месяцев, пока не устал. Встал вопрос: где переждать опасное время? И тут ему в голову пришла простая мысль: а не вернуться ли в Москву, где МУР его наверняка не ждет. К тому же на носу Новый год, а в такое время какой сыщик станет рыть землю в его поисках? В Москве у Балды был верный адрес, в отношении которого он был уверен – в уголовке про него не знают. Это был серый неприметный домик на Бауманской улице. И в своем предположении Балда вроде бы не ошибся: в доме его встретили как родного – обогрели, накормили. Но лафа продолжалась пару-тройку часов, поскольку затем в квартиру пришли серьезные мужчины в штатском и предъявили свои красные книжечки. Сил, чтобы бежать, у Балды к тому времени уже не осталось. Судили банду Монгола в июле 1972 года в Бауманском районном суде. За последние два десятилетия это был первый суд над столь крупной бандой в столице. Именно этим объяснялось то, что меры безопасности в здании суда и его окрестностях были предприняты беспрецедентные: туда нагнали милицию, военных, случайные люди на процесс не допускались. 12 июля был вынесен приговор: Карьков получил 10 лет тюрьмы и 5 лет ИТК строгого режима (умрет Карьков 22 года спустя – 14 октября 1994 года), еще четверо его подельников были осуждены на предельные сроки от 10 до 12 лет. Вячеслава Иванькова на скамье подсудимых не было, поскольку его имя из уголовного дела было выведено.

Между тем спустя некоторое время – в марте 1974 года – Иваньков стал одним из участников самой громкой разборки того времени – перестрелки в подмосковном ресторане «Русь». Беспрецедентное по тем временам побоище имело шумный резонанс не только среди жителей столицы, но и благодаря свидетелям-иностранцам получило огласку на Западе. Там тогда впервые заговорили о советских мафиози, не боящихся ничего и никого. Что касается Иванькова, то он тогда легко отделался: суд приговорил его всего лишь к 7 месяцам и 15 дням лишения свободы по статье 196 УК РСФСР (при нем в «Руси» был поддельный паспорт и водительское удостоверение). И все же разборка в ресторане «Русь» не являлась тогда типичной для московских бандитов. Огнестрельное оружие в те годы довольно редко появлялось в их руках. Чего нельзя сказать о других регионах Российской Федерации. Так, ростовские бандиты братья Толстопятовы без пальбы не мыслили своего существования, для чего и обзавелись суперавтоматами собственного производства. Вот что сообщает о них Википедия:

«Ба́нда бра́тьев Толстопя́товых – вооружённая организованная преступная группировка, действовавшая в Ростове-на-Дону в 1966–1973 годах под предводительством уроженца Брянщины Вячеслава Павловича Толстопятова.

Масштаб, техническая оснащённость, подготовленность и сам факт возникновения и успешного долговременного существования этой уголовной банды уникальны для СССР 1960-х – 1970-х годов, что придало банде легендарный характер и сделало её частью фольклора города Ростова-на-Дону и СССР.

Организатор и лидер банды – Вячеслав Павлович Толстопятов, младший из двух братьев Толстопятовых, родился в 1940 году в селе Сельцо в окрестностях Брянска.

С детских лет увлекался конструированием, черчением и рисованием. Вячеслав особенно любил срисовывать. Он мог часами корпеть над какой-нибудь книжкой, перерисовывая иллюстрацию, и добиваясь абсолютного сходства – вплоть до мельчайшей детали. Примерно в пятнадцатилетнем возрасте Вячеслав приноровился срисовывать денежные купюры. Он рисовал 50-ти и 100-рублёвые денежные знаки (это было до денежной реформы в СССР 1961 года).

Сначала Слава разменивал их в винно-водочных магазинах. Купленную бутылку забрасывал в кусты (всю жизнь Вячеслав почти не пил спиртного), а настоящие деньги тратил на сладости, книги, инструменты. Со временем он приноровился сбывать нарисованные деньги таксистам: проезжал небольшое расстояние на машине, протягивал шофёру сложенную купюру (надо заметить, что «дореформенные» послевоенные денежные знаки были гораздо больше нынешних), брал сдачу и исчезал.

Видя, что таксисты никогда не разворачивают купюры, Вячеслав осмелел до такой степени, что стал рисовать деньги только с одной стороны. Это его и погубило. 23 февраля 1960 года таксист по фамилии Метелица, подвезя Вячеслава до Пригородного вокзала, всё-таки развернул предложенную ему купюру – и обомлел, увидев с обратной стороны чистый лист бумаги.

«Вячеслав признался во всём сразу, – вспоминал следователь по первому делу Толстопятова А. Грановский. – На следственном эксперименте, используя лишь цветные карандаши, акварельные краски, клей БФ-2, циркуль, линейку и лезвие, Вячеслав за четыре часа (!) нарисовал абсолютно точную копию 100-рублёвой купюры. Мы все ахнули. Даже в милиции, даже находясь под следствием, Вячеслав завоевал всеобщую симпатию своей вежливостью, скромностью, начитанностью. Беседовать с ним было одно удовольствие. Я ходатайствовал в суде о смягчении наказания – учитывая юный возраст, полное раскаяние, содействие, оказанное следствию».

Подделка денежных знаков относится к разряду тяжких преступлений против государства, но приговор суда был необычайно мягок: четыре года лишения свободы в колонии общего режима. В тюрьме состоялось знакомство Толстопятова с Сергеем Самасюком (род. в 1942 в Ивановском районе Брестской области БССР) и появился замысел банды. Выйдя на свободу, Толстопятов-младший заручился поддержкой старшего брата Владимира, который выделил ему помещение, приспособленное под штаб и мастерскую банды. Четвёртым участником банды стал давний знакомый братьев Владимир Горшков (род. в 1940-м в Ростове-на-Дону).

Всё вооружение банды было изготовлено самими братьями Толстопятовыми в полупромышленных условиях: заготовки делались в подпольной мастерской, секретный вход в которую был скрыт при помощи особенным образом поворачивающегося зеркала, а фигурные детали заказывались знакомым заводским фрезеровщикам под видом запчастей к бытовой технике. Всего было изготовлено четыре малокалиберных семизарядных револьвера, три малокалиберных складных пистолета-пулемёта уникальной конструкции, ручные гранаты и даже импровизированные бронежилеты.

Толстопятовы разработали и отработали тактику захвата чужих автомобилей со взятием водителя в заложники, поскольку использование личного автотранспорта было фактически невыполнимой и излишней задачей, так как личный автомобиль в тех условиях моментально демаскировал и разоблачал бы группу.

Сведения о якобы имевшей место попытке собрать вертолёт для воздушных налётов, скорее всего, следует отнести к разряду городских легенд, однако такая легенда наилучшим образом характеризует степень технических амбиций боевиков банды.

В целом следует признать, что тактика банды являлась на тот момент передовой для преступного мира СССР, а степень её разработанности неизбежно провоцирует сравнение с действиями чикагских гангстеров, городских партизан и спецслужб (многие ростовчане подозревали банду в сотрудничестве с западными спецслужбами). Эта тактика включала «правильное» ограбление банка, захват заложников, наблюдение и сбор информации после совершения акции, уход от погони, конспирацию, подготовку алиби, переобучение, конспиративное лечение и маскировку. Для личной маскировки участники банды использовали чёрные чулки, в связи с чем получили прозвище «Фантомасы».

Бандиты выработали два основных варианта тактики ограбления:

Один из бандитов останавливает в городе машину с просьбой подвезти. В месте, названном им, под видом его друзей дожидаются остальные члены банды. После того, как они садятся в автомобиль, водителя связывают, помещают на заднее сиденье или в багажник. За руль садится Вячеслав Толстопятов и ведёт машину к месту нападения. Непосредственно нападение осуществляют Самасюк и Горшков. После захвата денег на большой скорости покидают место преступления, машину с водителем бросают в неприметном месте.

Непосредственно на месте нападения захватывается автомобиль инкассаторов или кассира. Нападение осуществляют все вместе и на той же машине скрываются.

В обязанности Владимира Толстопятова входило наблюдение за обстановкой после преступления, действиями милиции, рассказами свидетелей.

Первое нападение банда попыталась совершить 7 октября 1968 года. В этот день Вячеслав Толстопятов, Самасюк и Горшков захватили машину, принадлежавшую Ростовскому часовому заводу, с целью ограбления кассира у здания областной конторы Госбанка СССР на углу улицы Энгельса (ныне Большая Садовая) и проспекта Соколова. Нападению предшествовала длительная подготовка: бандиты вели наблюдение за процессом получения денег кассирами, установили, в какие дни и часы происходит наиболее интенсивная выдача денег. Однако водитель Д. Арутюнов при виде пистолета резко нажал на тормоз и выскочил из машины. Тогда бандиты решили не совершать нападение в этот день, понимая, что он сообщит о захвате в милицию. Машина была брошена во дворе Дома актёров. Чтобы не придавать этому делу лишнего шума, Вячеслав сам позвонил в милицию из телефона-автомата и сообщил, где находится машина, добавив, что он с приятелями решил разыграть водителя, но тот не понял шутки и испугался водяного пистолетика.

Уже через три дня на машине соучастника Толстопятовых Срыбного была осуществлена попытка нападения на кассира Ростовской обувной фабрики. Чтобы Срыбного не заподозрили в соучастии, ему предварительно связали руки. Но и тут «Фантомасам» не повезло: вначале они не успели напасть на кассира до её посадки в машину, а затем эта машина неожиданно, в нарушение правил движения, свернула в ворота фабрики.

22 октября 1968 года бандиты ворвались в магазин № 46 в посёлке Мирный. Открыв беспорядочную стрельбу, они направились к кассе. Но кассирам удалось спрятать основную часть денег, добыча в тот день составила лишь 526 рублей. Оказавшийся рядом пенсионер, ветеран Великой Отечественной войны Г. С. Чумаков, попытался задержать налётчиков, но был убит автоматной очередью в спину Вячеславом Толстопятовым.

25 ноября 1968 года Вячеслав Толстопятов, Самасюк и Горшков, угнав автомобиль, который принадлежал ростовскому радиотехникуму, скрутили водителя и поехали к Октябрьскому отделению Госбанка. Едва из дверей появилась женщина с сумкой, как к ней с автоматом подбежал Самасюк, выстрелил в воздух и вырвал у женщины сумку. В сумке оказалось 2700 рублей.

29 декабря 1968 года банда Толстопятовых совершила нападение на продовольственный магазин на улице Мечникова; добыча составила 1498 рублей.

Во время нападения на Химический завод имени Октябрьской революции банда Толстопятовых потерпела неудачу, хотя готовила его скрупулезно: Вячеслав сам приходил на завод, пытался устроиться на работу, читал объявления на стендах, узнавал дни, когда привозили заработную плату, рассматривал кассирш, наблюдал за машиной, привозящей деньги из банка. И всё же нападение сорвалось: сумку с деньгами несла не кассирша, а охранник. Не помогли и выстрелы в землю. Охранник с сумкой побежал внутрь завода, затем вытащил свой наган и направил его в сторону нападавших. Раздались выстрелы. Банде Толстопятовых пришлось уносить ноги, они неслись к своей машине, а сзади раздавались выстрелы, одна пуля попала Горшкову в спину. На захваченном по пути грузовике они едва скрылись от погони.

Понимая, что в городе на них началась облава, бандиты решили залечь на дно. Перерыв растянулся на полтора года. В этот период банда не предпринимала никаких активных действий. Горшков залечивал спину, а Самасюка в это время за какое-то незначительное преступление отправили «за колючую проволоку».

В августе 1971 года банда Толстопятовых собралась вместе и 25 августа совершила нападение на строительную организацию «УНР-112»; добыча составила 17 тысяч рублей.

16 декабря 1971 года братья и их сообщники совершили нападение на инкассаторов у сберкассы на улице Пушкинской; добыча составила 20 тысяч рублей. Горшков был ранен в руку.

В общей сложности, с октября 1968 года по июнь 1973 года «фантомасы» совершили 14 вооружённых нападений, двоих горожан убили, троих ранили. Общая сумма награбленного составила около 150 тысяч рублей.

Для задержания банды был создан оперативный штаб МВД, насчитывавший свыше сотни сотрудников, были развёрнуты мобильные группы реагирования, произведена частичная радиофикация транспортных средств милиции.

Конец банды наступил 7 июня 1973 года при попытке ограбить Центральную Сберкассу. Машина, захваченная бандой, была остановлена после лёгкого столкновения с поездом, завязалась перестрелка с работниками милиции. Прямо на мосту с деньгами был убит Сергей Самасюк, бандит Горшков вновь получил огнестрельное ранение, при попытке задержания лидера банды погиб капитан милиции Павел Константинович Карпухин – застрелен в упор из нагана.

Непосредственное участие в задержании бандитов принимали младший сержант милиции А. А. Русов и капитан противопожарной службы В. А. Салютин.

1 июля 1974 года Ростовским областным судом был вынесен приговор, согласно которому трое участников банды (Вячеслав Толстопятов, Владимир Толстопятов, Владимир Горшков) получили высшую меру наказания – расстрел, а восемь соучастников приговорены к разным срокам тюремного заключения за пособничество или недонесение (статьи 77; 175; 196, часть 1; 196, часть 3 Уголовного кодекса РСФСР).

«Если на первых порах меня одолевала страсть конструирования, то впоследствии вопрос упирался только в деньги. Ранение одного из нас выбило из колеи, непрерывное нервное напряжение, нервы подвергались тройному испытанию – это губительно действовало на разум. Я уже не мог, как раньше, думать творчески, любое событие вызывало травму, преследовал кошмар происходящего, его бессмыслие. В зависти и жадности меня упрекнуть нельзя, я привык довольствоваться малым, жить надо не ради сладости. Меня окружали люди, за всех должен думать я один. Но ничто не остаётся безнаказанным, особенно подлость. С моей волей я мог бы стать тем, кем хотел, но я стал преступником и несу за это ответственность перед судом» – Вячеслав Толстопятов (из последнего слова суду).

Все кассационные жалобы были отклонены, и 6 марта 1975 года приговор был приведён в исполнение…».

Между тем таких умельцев, как братья Толстопятовы, которые самостоятельно сконструировали для себя огнестрельное оружие, в Советском Союзе были единицы. Для остальных преступников оружие было недоступно в силу запрета на его продажу. Впрочем, были ещё военнослужащие, которым оружие выдавалось по уставу. Но и они совершали преступления крайне редко. А самый нашумевший случай массового убийства из огнестрельного оружия военнослужащими произршёл всего лишь один раз – в 1968 году. Читаем в одном из материалов на эту тему следующее:

«Террористический акт организовали и исполнили два солдата из воинской части внутренних войск, расквартированной в городе Курске – рядовой Виктор Николаевич Коршунов и ефрейтор Юрий Степанович Суровцев.

Из характеристики на ефрейтора Юрия Суровцева: «Обладает повышенной возбудимостью и впечатлительностью, часто плачет. Склонен к фантазированию. Проходил лечение в Курской областной психиатрической больнице с признаками психического инфантилизма.

За хороший почерк Суровцев был взят на самую лёгкую в армии работу – писарем в штабе, к моменту совершения теракта отслужил 1 год.

Из характеристики на рядового Виктора Коршунова: «До службы в армии вёл образ жизни, недостойный советского студента, был исключён из института. Скрытный, жестокий. В общении с коллективом проявляет невыдержанность, отчуждённость. Неоднократно высказывал мысли о самоубийстве».

Отец Коршунова служил полицаем, после Великой Отечественной Войны был осуждён за измену Родине. Коршунов отслужил почти 2 года, служил в стрелковой роте, считался лучшим стрелком части, был отличником Советской армии.

Согласно материалам дела один из них, Виктор Коршунов, получил письмо от своей девушки, в котором она сообщала, что разрывает с ним отношения и выходит замуж. Волевой и жестокий по натуре Коршунов, что следует из его характеристик, решает уйти из жизни, но не тихо, покончив с собой, а наоборот, «громко хлопнув дверью». Кстати, и его сослуживцы тогда вспоминали, что часто слышали от него разговоры о самоубийстве, а однажды он угрожал им оружием. Был в биографии Коршунова и неприятный факт: его отец во время войны служил у немцев полицаем и был осуждён за измену Родине. Тем не менее, Коршунов считался отличником Советской армии. Итак, решение созрело, но видимо ему понабился помощник, и он уговаривает своего сослуживца некого Юрия Суровцева совершить теракт. Юрий Суровцев ранее лечился в психиатрической больнице, был легко внушаем и излишне впечатлителен. Вначале Коршунов предложил напасть и захватить какое-нибудь госучреждение. 25 сентября Коршунов и Суровцев дезертировали из воинской части, захватив с собой два автомата, большое количество патронов, по некоторым данным у них были ещё и два пистолета. Весь этот арсенал уложили в два чемодана. Чтобы автоматы уместились, преступники отпилили у них приклады.

Покинув расположение воинской части Коршунов и Суровцев отправились на Красную площадь Курска с целью захватить горком партии, но узнав, что в этом здании находится пункт милиции, они отказались от первоначального плана. Впрочем, возможно у них и не было такой мысли и это версия просто выдумка СМИ, которые противоречат сами себе. Подумайте сами, преступники хорошо знали город, об этом писали все печатные издания, а об опорном пункте милиции в здании горкома не знают. Мало того, здание горкома примыкает к зданию областного УВД и вряд ли двух солдат, разгуливающих по центру города с чемоданами, могли не заметить. Далее, следуя официальной версии событий, преступники направились в сторону железнодорожного вокзала, в квартиру к своей знакомой – Тамаре Сатаровой (её знал Коршунов)…

«Такое нельзя забыть, – вспоминает свидетель тех событий Тамара Петровна. – Почти под утро 26 сентября в дверь к Ганюковым, моим соседям сверху, постучали двое военных. К двери подошла Евдокия Михайловна, 66-летняя хозяйка квартиры. Они сказали, что хотят видеть одну из её дочерей Тамару. Ничего не подозревающая женщина открыла дверь и упала, насмерть сражённая автоматной очередью. А бандиты двинулись дальше. В ближней комнате они застрелили спящих Валентину Дудореву, дочь хозяйки, её мужа Анатолия, их двухлетнюю дочку Ирочку и гостившего у Ганюковых племянника из Рыльска. Старшая дочь Евдокии Михайловны Тамара Сатарова услышала выстрелы и с криком выбежала в коридор. Коршунов ударил 38-летнюю женщину и отшвырнул назад в её комнату. Проснулись и заплакали 9-летняя Эллочка и 7-летняя Гульчара. Гуля крикнула: «Дядя, не смей бить маму!» – а Коршунов схватил утюг и размозжил детскую голову. Вслед за первой девочкой убили и вторую, а Тамару связали и заперли в ванной. Все они на Никитском кладбище теперь похоронены». Многие жители дома слышали автоматные выстрелы, но не могли и представить, какой кошмар творится в 41 квартире на четвёртом этаже. «Я тоже слышала (продолжает вспоминать Тамара Петровна) и сказала утром мужу, что ночью стреляли. Но он рассмеялся и ответил, что мне приснилось. Да и знакомые, которым я днём рассказывала, все как один говорили, что этого не может быть. Более того, наша дворник Маша тоже слышала стрельбу и заявила об этом в милицию, но там отмахнулись. Мол, мотоцикл где-то проехал, а вы решили, что автомат. Так вот, бандюги весь день смотрели телевизор и пили водку – один из них спускался в магазин…».

В другой статье события излагались несколько иначе: «Поздней ночью солдаты заявились в квартиру. В двухкомнатном помещении в это время находилось восемь человек – несколько поколений одной семьи, а также некоторые родственники, приехавшие в гости. Позвонив в дверь, солдаты попросили подойти Тамару, так звали девушку. Когда дверь стала открываться, они дали в старушку у двери очередь и ворвались в квартиру. После этого они расстреляли всех спящих людей, оставив в живых только саму Тамару и двоих её детей.

Хотя солдаты пользовались подушками в качестве глушителей, автоматные очереди трудно было не услышать в ночи. И многие соседи слышали их. А одна из жительниц дома даже позвонила в милицию и сообщила о стрельбе. Но дежурный со скепсисом принял её слова, сославшись на то, что, скорее всего, рядом с домом проехал мотоцикл, а впечатлительной даме спросонья почудилась нелепица. Действительно, какая автоматная стрельба может быть в 1968 году в центре Курска? О бегстве вооружённых солдат из части в милиции ещё не знали.

После содеянного пути назад уже не было. Одно дело – это бегство из части, пусть и с оружием. В конце концов, солдаты утром могли вернуться в часть и, возможно, даже отделаться лишь дисбатом. Но убийство пяти человек гарантировало им смертную казнь. Напоследок дезертиры решили погулять вволю. Как только утром 26 сентября открылись магазины, они отправили заложницу за водкой, пообещав взамен отпустить её вместе с детьми. Однако, когда она вернулась, дети уже были мертвы. А её саму связали и бросили в ванной.

Дезертиры пьянствовали целые сутки. Когда водка закончилась, Суровцев вечером сбегал за добавкой…».

Утром 27 сентября развернулся второй акт трагедии, которая началась накануне. Вновь обратимся к тем статьям, где описывались те события:

«…Рассказывает Тамара Петровна, которая проживала в доме, где засели террористы: «Утром 27 сентября должны были везти из Косиново к поезду арестантов, отправлять по этапу. Эти звери и собирались их освободить. Устроились около окон, а когда подъехала машина, стали стрелять. Насмерть положили водителя, но охранники отогнали автомобиль из-под обстрела. А эти сволочи тогда стали палить по площади, по перрону, по вокзалу. Потом уже узнали, что у них было два чемодана патронов. Кроме того, дали несколько очередей по дому напротив. Там тоже ранили женщину, она проводницей работала. На моих глазах застрелили бабушку, которая несла сдавать бутылки. Только когда столько людей погибло, милиция зашевелилась – оцепили площадь и дом, из Орла вызвали группу спецназа, а из Москвы прилетел генерал с зелёными лампасами».

«Представляете, восемь утра, четыре электрички пришли, вся площадь забита, а они прямо по людям, – вспоминает ещё один очевидец Н. Мальцев. – Я приехал утром на работу. Выхожу на перрон, и тут меня что-то в лицо ударило. Схватился за подбородок, кровь течет, но смог дойти до вокзала и там укрыться. Потом оказалось, что мне раздробило челюсть. Вокруг крики, плач, стоны, раненые и убитые падают. Кто-то помог мне добраться до медпункта, а там кошмар. Сразу столько крови я никогда не видел. Сестрички из железнодорожной поликлиники несколько раз за бинтами и ватой бегали, мешками носили».

«В одной из комнат в моей квартире московский генерал устроил штаб, – продолжает Тамара Петровна. – Л. И. Брежнев непосредственно контролировал операцию (1-м секретарём Курского обкома в ту пору был Леонид Монашев – Ф. Р.). Меня, естественно, выставили, но всё было слышно. Начали переговоры с бандитами. Мол, сдавайтесь. Те ни в какую, и по двери стреляют очередями, она вся изрешечена была. А потом один из них застрелился, а второй выбросил всё-таки автомат в окно. В подъезде вдоль стен уже стояли солдаты, ворвались в квартиру и повязали субчика. А как его из дома выводили – отдельная история. Внизу толпа собралась, оцепление еле-еле народ сдерживало. Люди бы его растерзали. Переодели его в милицейскую форму и только так смогли вывести из подъезда. А потом сказали людям, что бандита уже увезли».

«Тогда не было ОМОНа, – рассказывает Александр Ковынев. – Задерживать преступников пришлось обычным милиционерам. В Курск вызвали начальников райотделов с подчиненными. Всю площадь оцепили. В одной из квартир дома, в котором засели дезертиры, устроили штаб. Решили вести переговоры с убийцами, но те не собирались сдаваться. Руководители операции общались с ними через дверь, требовали сдаться. Но солдаты снова принялись палить: очередью изрешетили входную дверь. Через какое-то время, когда преступники поняли, что им не скрыться, в квартире раздался выстрел. Коршунов покончил с собой. Суровцев все-таки сдался. И тут появилась еще одна проблема – как вывести его из дома. На площади собралось очень много народа, все кричали: «Смерть бандитам!», требовали отдать им преступника на растерзание. Только когда переодели Суровцева в милицейскую форму, удалось вывести его на улицу и посадить в машину. Вел он себя тихо».

– Александр Иванович, вы заходили в захваченную квартиру?

– Конечно! До сих пор не могу забыть того жуткого зрелища, – вспоминает Ковынев. – Мы же жили в другое время, строили социализм. Я не мог понять, как при нашем строе можно такое совершить. Это просто не укладывалось в ту жизненную систему. Вся квартира была залита кровью, на полу (в прихожей, комнатах) лежали трупы. Невозможно было смотреть на тела убитых детей… За свою службу я повидал всякое, но это было самое кошмарное.

В то время в Курске не было военной прокуратуры. Сдавшегося преступника судили в Орле. Слушания по делу были закрытыми. Но когда куряне, свидетели трагедии, узнали о вынесенном приговоре – были в шоке. Слишком маленькое наказание ждало изверга – 10 лет. В ту пору это был максимальный срок…».

А вот как описаны эти же события в другом материале: «… Утром 27 сентября, после суточного кутежа, солдаты решили завершить начатое. Захваченная ими квартира находилась на четвёртом этаже, и из её окон открывался отличный вид на привокзальную площадь. Это была отличная позиция для стрельбы по беззащитным живым мишеням, которых в ранний час было очень много, как это всегда и бывает у вокзалов в областных центрах.

Около 8 часов утра Коршунов занял позицию у окна и начал стрелять по прохожим. В это время на площади было много людей, время было такое, что как раз в этот час приходило много пригородных электричек. Это была не стрельба наугад, Коршунов стрелял аккуратно и выверенно, короткими очередями. Ведь он был лучшим стрелком части и теперь впервые имел возможность попрактиковаться в стрельбе по живым мишеням.

Поначалу прохожие не обращали внимания на странный шум, но после того, как люди стали падать один за другим, стало понятно, что по ним открыли стрельбу. На площади находилось несколько человек с фронтовым опытом, благо война закончилась чуть более 20 лет назад. Они быстро сориентировались в обстановке и направили толпу в здание вокзала.

Тем временем соседи вызвали милицию. Они поняли, что стрельба идёт из квартиры на четвёртом этаже, и сообщили об этом правоохранителям. А на площадь приехал автозак, который привёз этапируемых заключённых на вокзал. Водитель, разумеется, не знал о происходящем и остановил автомобиль, который сразу же стал мишенью для стрелков. Они дали несколько очередей по кузову, застрелив одного из заключённых. Водитель решил, что происходит налёт с целью отбить заключённых, и быстро увёл машину во дворы, где стал недосягаем для огня.

К захваченной квартире стали стягиваться милицейские силы. В те времена не существовало никаких специально подготовленных штурмовых спецгрупп и даже ОМОНа, поэтому обезвредить преступников должны были самые обычные милиционеры. Привокзальная площадь и прилегающие дворы были оцеплены милицией и прибывшими на подмогу военными.

Когда группа милиционеров приблизилась к двери захваченной квартиры, солдаты услышали шум и дали несколько очередей по деревянной двери, едва не ранив правоохранителей. Штаб правоохранителей было решено разместить в одной из соседних квартир.

На место происшествия прибыл начальник городской милиции, который попытался вступить с дезертирами в переговоры. Однако очень быстро он пришёл в замешательство.

Офицер просто не понимал, что происходит. Обычно, когда преступники захватывают заложников, они делают это с какой-то определённой целью. Что-то получить взамен или хотя бы озвучить какую-то проблему. Но солдаты рвали все шаблоны, поскольку не выдвигали абсолютно никаких требований. Кажется, они и сами не до конца понимали, что им нужно и зачем они вообще всё это затеяли. Не понимая, что преступникам нужно, милиционеры никак не могли найти к ним подход. Дезертиры только становились всё более агрессивными и угрожали перебить всех заложников, включая детей. Это удерживало милиционеров от активных действий, поскольку они ещё не знали, что все они, за исключением одной женщины, уже мертвы. Это же обстоятельство заставило отменить штурм с применением слезоточивого газа «Черёмуха», который хотели пустить в захваченную квартиру через специально проделанную дыру в стене.

Тем временем о ЧП доложили в Москву и сам товарищ Брежнев потребовал разобраться, наконец, с этой чертовщиной, которая творится в Курске. Но милиционеры не знали, как объяснить происходящее. Всё, что они знали: два солдата сбежали из части с оружием, захватили квартиру с заложниками и стреляли из окна. Какими мотивами они руководствовались – неизвестно. Политика? Но они не делали никаких заявлений. Корысть? Но они ничего не требовали: ни денег, ни лимузинов, ни самолёта в Америку. Попытка освободить заключённых из автозака? Но тогда зачем они стреляли по фургону автозака, убивая тех, кого будто бы хотели освободить?

Отметим, что из окна пыталась выпрыгнуть заложница Тамара Сатарова, которая одна осталась в живых, но преступники не дали ей это сделать. Говорят, что Виктор Коршунов, который был родом из Молдавии, чтил бандеровские законы, а как известно бандеровцы, когда убивали, всегда оставляли одного в живых, чтобы тот хоронил своих погибших.