Текст книги "Бандиты эпохи СССР. Хроники советского криминального мира"

Однако рано или поздно деятельность подобных миллионеров должна была быть пресечена. Что и случилось с тем же Шакерманом и его сообщниками, у которых чекисты изъяли около 100 килограммов золота и золотых монет, 262,5 карата бриллиантов и другие ценности на сумму два с половиной миллиона рублей.

Что касается Бориса Ройфмана, то он после ареста чистосердечно признался во всем и рассказал, как по доброте своей был втянут в частнопредпринимательскую деятельность. По его словам выходило, будто, являясь весьма талантливым специалистом в кустарной промышленности, он поддался на уговоры своих коллег создать при диспансере левое производство. Мол, ему за это было клятвенно обещано лучшее оборудование и фондовые товары. На самом же деле ничего подобного он не дождался, зато затратил огромные суммы денег на подкуп тех же чиновников в госучреждениях.

В ответ на чистосердечные признания Ройфмана КГБ обещал сохранить ему жизнь, учитывая, что был он фронтовиком и на свободе у него остались двое малолетних детей, один из которых был психически неполноценен. По работе Ройфман характеризовался весьма положительно, его коллеги отзывались о нем как о порядочном и честном человеке. Однако суд, исполняя директиву об ужесточении наказания за подобные преступления, приговорил Ройфмана и еще нескольких обвиняемых к расстрелу. КГБ пытался было заступиться за несчастного, но Хрущев, лично курировавший это дело, грозным окриком: «Одним жидом будет меньше!» – поставил точку в этом деле.

Отметим, что всего с ноября 1962 по июль 1963 года (то есть за 9 месяцев) в СССР прошло более 80 «хозяйственных» процессов и на них было вынесено 163 смертных приговора.

В то же время те, кто имел личные связи с сильными мира сего, за подобные же преступления отделывались легким испугом. Например, тогда же в Москве была разоблачена группа расхитителей, действовавшая под крышей крупнейшего универмага «Москва». Главным действующим лицом в ней была директор универмага Мария Коршилова, до этого долгое время возглавлявшая московский ЦУМ. Работа в таком солидном заведении, да еще в руководящей должности, позволила Коршиловой обзавестись весьма полезными знакомствами (она, в частности, дружила с секретарем ЦК КПСС Екатериной Фурцевой) и стать вскоре членом горкома КПСС. Находясь на должности директора «Москвы», Коршилова сумела добиться через Министерство торговли разрешения на открытие трикотажного цеха при универмаге. Начальником его она сделала своего давнего знакомого Александра Хейфеца. Вскоре после начала работы этого цеха на прилавки универмага легли первые тенниски, майки, женское и детское белье. Вся эта продукция моментально раскупалась, что позволяло Коршиловой иметь для себя солидный куш и платить своим рабочим гораздо больше, чем они смогли бы получать на государственных предприятиях такого типа. В результате за пять лет деятельности цеха было похищено государственного имущества на 2,5 миллиона рублей.

Но когда афера вскрылась, и все ее участники были арестованы, Мария Коршилова успешно избежала наказания, проходя по делу всего лишь как свидетель. Зато Александр Хейфец и его преемник на посту начальника цеха Юрий Евгеньев были по приговору суда расстреляны. А Мария Коршилова, оправившись от потрясения и побыв короткое время не у дел, вскоре вновь возглавила один из крупных магазинов Москвы.

Между тем усиление репрессивной политики в стране потребовало и смены руководящих кадров в силовых министерствах. Старые, по мнению кремлевского руководства, со своими обязанностями уже не справлялись. Во всяком случае, с руководителем МВД РСФСР Н. Стахановым так и получилось. В июле 1961 года он был снят со своего поста за неудовлетворительное руководство внутренними войсками МВД. Обвинение явно надуманное и высосанное из пальца, скрывающее за собой другие, более глубокие причины. В качестве одной из них можно назвать события в Муроме. 30 июня 1961 года в этом городе состоялись похороны мастера радиозавода, умершего, как полагали многие, от побоев, нанесенных ему милиционерами. Во время этих похорон рабочие в ответ на действия милиции, перегородившей движение процессии по улице Ленина, смяли милицейский кордон и пришли к зданию горотдела милиции, где устроили бурный митинг, на котором большинство ораторов выступили с обвинениями в адрес городской милиции, некоторые даже показывали следы от побоев, нанесенных им стражами порядка. После этого разгоряченная толпа пошла на штурм горотдела, захватила его, овладела оружием и освободила арестованных из КПЗ. Лишь к вечеру митингующие угомонились и постепенно разошлись по домам. Через некоторое время пришедшие в себя власти произвели аресты в среде самых активных зачинщиков беспорядков. Вскоре состоялся суд над шестью активистами, трое из них были приговорены к расстрелу.

Не меньших упреков мог заслуживать Н. Стаханов и за то, что моральное разложение проникло в ряды его подчиненных. И упоминавшийся на наших страницах начальник валютного отдела МУРа, водивший дружбу с Яном Рокотовым, был тогда не исключением. При расследовании дела Ройфмана – Шакермана КГБ вскрыл более шокирующие вещи. Дело в том, что Шая Шакерман в юности являлся негласным агентом МВД. Затем, став преуспевающим бизнесменом, Шакерман начал расплачиваться с сотрудниками МУРа не ценными сведениями, а натурой. На площади Маяковского в скверике у Театра Моссовета он регулярно встречался с офицерами МВД и выплачивал им «зарплату» от 5 до 15 тысяч рублей каждому, в зависимости от звания и услуг, оказываемых ему милиционерами. Таким образом за несколько лет подобных выплат один из милиционеров заработал ни много ни мало – миллион рублей, другой – более 600 тысяч и т. д. Подобные факты перерождения сотрудников МВД не делали чести ни самому министерству, ни его министру.

В июле 1961 года кресло Н. Стаханова занимает 40-летний Вадим Тикунов, до этого 7 лет проработавший в Отделе административных органов ЦК КПСС (надзор за правоохранительной системой) и два года пробывший заместителем председателя КГБ СССР Александра Шелепина. Отметим, что последний через пять месяцев после ухода из комитета своего заместителя сам покинул Лубянку и переехал в здание ЦК на Старой площади, где возглавил Комитет партийного контроля. А на его место в КГБ в декабре 1961 года пришел еще один бывший комсомольский вожак – Владимир Семичастный.

Именно с появлением В. Тикунова на посту министра МВД российская милиция стала принимать тот внешний облик, какой во многом сохранился и до наших дней. По настоянию Тикунова в июле 1962 года на вооружении милиционеров появились резиновые дубинки и первые наручники. При нем в 1964 году правительство приняло решение о бесплатном проезде в городском и пригородном транспорте сотрудников внутренних дел по служебным удостоверениям.

Тогда же МВД России предложило заменить синюю рубашку милиционеров на саржевую стального цвета.

В. Тикунову принадлежит также инициатива ежегодно отмечать День советской милиции. Первый такой праздник состоялся 10 ноября 1962 года, в день 45-летия советской милиции, и торжественное заседание осчастливил своим присутствием сам Н. Хрущев.

При В. Тикунове, влиятельной креатуре ЦК КПСС, возобновился широкий набор в органы милиции кадров из партийных и комсомольских рядов. К началу 1964 года в милиции оказалось 12 тысяч направленцев из этих структур. При В. Тикунове в 1965 году были вновь воссозданы упраздненные в 1956 году политорганы в милиции. Таким образом, в отличие, скажем, от пропагандистской кампании 1956 года, когда власть также пыталась поднять престиж органов МВД в глазах народа, мероприятия начала 60-х пошли гораздо дальше в своем идеологическом развитии. И надо честно признать, это не замедлило сказаться и на состоянии преступности в стране: рост ее был остановлен. На раскрытие особо опасных преступлений выделялись лучшие силы, и раскрываемость подобных преступлений тогда была достаточно высокой. На улицы городов пришли спокойствие и мир. И когда, к примеру, в Москве в начале 60-х на пороге своей школы в Сивцевом Вражке убили ударом ножа десятиклассника, это всколыхнуло не только всю Москву, но дошло и до высших руководителей государства. Убийство средь бела дня было столь вызывающим и дерзким, что привлекло к себе огромное внимание.

Самым громким преступлением, без сомнения, стало дело о 26-летнем убийце Владимире Ионесяне, совершившем серию зверских убийств и ограблений в Москве и области в начале 60-х годов. В народе это дело получило название «Мосгаз».

«Мосгаз» и первые террористические акты

Дело «Мосгаз». Убийства в Свердловске. Похищение «Святого Луки». Теракты 60‐х. Массовый расстрел в Курске

В 1963 году в Москве объявился жестокий убийца-маньяк, слава о котором живет до сих пор. У этого душегуба были имя и фамилия, но в народной памяти он запечатлелся под прозвищем «Мосгаз», поскольку входил в дома своих жертв именно под видом работника этой организации. Речь идет о Владимире Ионесяне.

Он родился 27 августа 1937 года в Тбилиси в обычной семье и с малых лет был окружен особым вниманием. Родители, угадывая в нем артистический талант, сделали все возможное, чтобы их ребенок получил необходимое образование. Для этого сына освободили даже от службы в армии, только бы он достиг желаемых высот на оперной сцене. Между тем отец одаренного мальчика за торговые махинации был осужден на 7 лет тюрьмы. Ребенок остался без отцовского внимания. Связавшись с блатными товарищами, вскоре совершил неудачную кражу и был судим. Суд, учитывая его возраст, приговорил Ионесяна к пяти годам условно. Далее заглянем в Википедию:

«В 1959 году Ионесяна призвали в армию, так как он, учась тогда в консерватории, вынужден был бросить обучение из-за, как он сказал на допросе, «чисто нервной болезни». Когда он пришёл в военкомат на освидетельствование, его отправили на обследование в первую больницу Тбилиси, где врачи дали заключение, что он не может служить. Он принёс соответствующие документы в военкомат, где некий человек, по его словам, уничтожил их, а самого Ионесяна привлекли за уклонение от воинской повинности. Его приговорили к двум с половиной годам тюрьмы (по ст. 68 УК РСФСР). На суде он пытался доказать свою невиновность, но человека, который порвал его справки, в суд почему-то не вызвали.

По другой версии биографии, Ионесян получил первый срок как раз за уклонение от воинской обязанности после школы (в чём активно помогали родители), так как считал, что служба в армии погубит его вокальный талант, и этот срок составил всё те же два года. Пока он их отбывал, арестовали его отца.

Есть также третья версия биографии Ионесяна, изложенная в «Комсомольской правде», которая привела отрывки из записей допроса Ионесяна: по ним первый срок он всё-таки получил за уклонение от воинской обязанности в 1959 году – о судимости 1954 года в этих выдержках ничего не говорится.

После суда Ионесяна отправили в лагерь облегчённого типа в Гори. Там он хорошо себя вёл и даже работал культоргом, из-за чего его иногда отпускали в город. Во время одного увольнения Ионесян не вернулся в лагерь, так как, не сдержавшись на нервной почве, приехал домой. После этого его заключение заменили на один год принудительных работ и вскоре освободили. После освобождения Ионесяна вновь призвали в армию и опять направили в центральный неврологический диспансер, где выдали заключение, что он нервнобольной и не может служить. После этого он, наконец, получил военный билет.

Через какое-то время он женился на выпускнице Тбилисской консерватории по имени Медея, и у него родился сын. Не сумев найти хорошо оплачиваемой работы, решился пойти на групповую кражу. На этот раз суд, учитывая его возраст и семейное положение, дал ему 5 лет условно. По просьбе жены, которая хотела оградить его от общения с друзьями-подельниками, Ионесян с семьёй переехал в Оренбург, где стал работать солистом-тенором (по другой версии – концертмейстером) в местном Театре музыкальной комедии. В ноябре 1963 года в театр из Казани приехал на работу некий художник с женой, которая, в свою очередь, позвала с собой из Казани балерину Алевтину Николаевну Дмитриеву (род. в 1942). Супруги и Дмитриева поселились рядом с семьёй Ионесян, и у Владимира с Алевтиной начался роман. Однако дирекция театра была недовольна работой Дмитриевой, ей объявили, что для театра она не подходит, и что ей ещё нужно учиться танцевать. Как пояснил на допросе Ионесян, для неё это было серьёзным ударом, и он решил помочь, как он выражался, «очень хорошему человеку во всех смыслах» и предложил вместе с ним поехать в Иваново, где у него жил приятель, до этого бывший режиссёром Оренбургского театра оперетты.

Ради Дмитриевой Ионесян решился бросить жену и ребёнка и без спроса покинуть рабочее место. Но поскольку Дмитриева была не очень им заинтересована, то он, чтобы уговорить её на переезд, соврал, что работает в КГБ и с помощью своих связей сделает её примой Большого театра. Но в Иваново у них ничего не вышло, и любовники решили отправиться в Москву. Для этого Владимир сказал Алевтине, что в Москве их ждёт наследство, которое ему оставил умерший в Германии дядя. В Москве они сняли квартиру на 2-й Мещанской улице возле Рижского вокзала у пенсионерки, с которой познакомились в первые часы приезда в столицу (пенсионерку звали Акулина Коренкова. – Ф. Р.). Однако средств на жизнь не хватало – Дмитриеву не взяли ни в один из столичных театров, – и Ионесян решил добыть деньги грабежом. Алевтине он опять соврал, что получил повышение по службе и вынужден будет часто уезжать «на задания». Тот факт, что «агент КГБ» носит не самую роскошную одежду, он объяснял Дмитриевой тем, что работает «под прикрытием» и не должен выделяться…».

Итак, в пятницу 20 декабря 1963 года в 12 часов дня Ионесян приехал на Балтийскую улицу, что в районе метро «Сокол», и, войдя в один из 8-этажных домов, начал проводить под видом работника Мосгаза профилактический осмотр газовых плит и духовок. Однако отнюдь не техническое состояние плит интересовало его: он высматривал удобную обстановку в квартирах москвичей для совершения преступления. И вот в одной из квартир на 4-м этаже он нашел то, что искал. Дверь ему открыл 7-летний мальчик Костя Соболев и, выслушав версию о профилактическом осмотре, впустил Ионесяна в квартиру. Тот, обойдя ее и убедившись, что мальчик дома один, безжалостно убил подростка, нанеся ему множество ножевых ранений. После этого Ионесян открыл свою сумку и спокойно погрузил в нее детский шерстяной свитер, сатиновые шаровары, флакон одеколона «Шипр», пляжные очки, кожаный кошелек с узорным тиснением, положил в карман 60 рублей бумажными купюрами. И это было все, на что позарился преступник и за что лишил жизни 7-летнего ребенка. Вечером того же дня убитые горем родители вызвали на Балтийскую улицу милицию. Машина следствия заработала.

И снова заглянем в Википедию:

«Опросив жильцов дома, милиция вышла на 9-летнего Владимира Теплова (в целях защиты свидетеля во всех документах, в том числе и на суде, его имя значилось, как Артём Фролов). В его трёхкомнатную коммунальную квартиру на втором этаже (№ 86) Ионесян зашёл сразу, оказавшись в доме (на первом этаже жилых помещений не было), но Теплова спасла чистая случайность – когда Ионесян спросил, есть ли кто-то ещё дома, мальчик машинально ответил «Все дома», хотя в квартире, кроме него, находились только 70-летняя бабушка с младенцем. В этой квартире с ручки газовой плиты была снята чёткая дактилоскопия отпечатков пальцев преступника, а показания Теплова (в частности, о том, что незнакомец был слегка горбоносый, хотя его кавказская внешность не была выраженной) сыграли большую роль в работе криминалиста Софьи Файнштейн, когда она составляла фоторобот. Для воссоздания внешности преступника также обращались за помощью к художнику Науму Карповскому и известному скульптору и антропологу Михаилу Герасимову. В какой-то момент, когда Файнштейн работала с Тепловым, в её кабинет заглянул один из сотрудников МУРа, который, по совпадению, оказался внешне очень похож на Ионесяна, что позволило составить более точный портрет убийцы. Именно Теплов впервые рассказал о шапке-ушанке незнакомца и о том, что она была завязана на затылке, что было тогда не характерно для москвичей и выдавало в визитёре приезжего. Впоследствии Теплов опознал преступника на следственном эксперименте и давал свидетельские показания на закрытом процессе в Верховном суде РСФСР…».

Пока московские сыщики пытались выйти на его след, Ионесян покинул столицу. 25 декабря он вместе со своей любовницей Дмитриевой приехал в Иваново, где совершил сразу два убийства. Он проникал в квартиры, пользуясь, как отмычкой, доверчивостью граждан при слове “Горгаз”. В квартире на улице Калинина он убил топором 12-летнего Михаила Кулешова, унёс пиджак, кофту, две авторучки и несколько облигаций. В другой квартире на Октябрьской улице он убил 74-летнюю женщину и взял из её квартиры карманный фонарик и 70 копеек. Вернувшись на улицу Калинина, он снова стал обходить квартиры. В одной из них изнасиловал 15-летнюю Галю Петропавловскую и покалечил девочку, нанеся ей девять ударов топором по голове. Забрал свитер, кофту, пуховый платок, электробритву «Харьков», две авторучки, электрофонарик и 90 рублей. Девочка выжила и смогла описать внешность Ионесяна.

В тот же вечер Ионесян и Дмитриева бежали из Иванова (он говорил ей, будто выполняет «правительственное задание» и боится, что их могут убить). Они прошли в сторону Москвы пешком 10 км и только потом сели на автобус.

Как только весть о бесчеловечных убийствах в Иванове достигнет Москвы и станет ясно, что убийца – один и тот же человек, этому делу будет придан статус особо важного. Подобных зверств в столице и округе давно уже не случалось. В Управлении охраны общественного порядка Мосгорисполкома создается оперативный штаб по поимке преступника, в который вошли: полковник милиции Анатолий Волков, Кузьма Горбачев, майоры милиции Фридрих Светлов, Николай Муравьев и другие. Дело под свой личный контроль взял министр охраны общественного порядка (так с октября 1962 года именовалось МВД) Вадим Тикунов. Он, в свою очередь, чуть ли не ежедневно информировал о ходе расследования председателя Совета Министров СССР Алексея Косыгина. От последнего информация шла выше – в Президиум ЦК.

Статус ОСОБО ВАЖНОГО дела позволил органам милиции привлечь к его раскрытию многих известных людей из числа ученых, художников, скульпторов. К примеру, заслуженный деятель искусств Казахской ССР Наум Карповский вместе с сотрудниками милиции поехал в Иваново, где были совершены последние два убийства и изнасилование, и после продолжительных бесед с очевидцами нарисовал предположительный портрет убийцы. Известный скульптор, профессор Михаил Герасимов также после бесед с людьми, видевшими убийцу, воссоздал подробный портрет преступника. Эксперты научно-технического отдела УООП изготовили сотни этих портретов и распространили их среди сотрудников милиции. По этому портрету и описаниям убийца выглядел следующим образом: рост высокий, выше 172 сантиметров, худощавый, плечи средней ширины, шея короткая, лицо худощавое, удлиненное, овальной формы, нос длинный, узкий, кончик острый, глаза большие с открытыми веками, губы средней толщины, рот среднего размера. Из одежды, бывшей на преступнике, упоминались: длинное поношенное пальто свободного покроя, темные брюки, суконные ботинки черного цвета на резиновой подошве, ушанка из меха, похожего на пыжик.

Первоначально сыщики ухватились за версию о том, что преступник явно не в своем уме. И действительно, логика его поступков была мало похожа на деятельность нормального человека. Он мог в квартире, где совершал преступления, оставить многие ценные вещи, захватив с собой всякую мелочь вроде авторучек и электрических фонарей. Однако вскоре на основе анализа хитроумных действий убийцы сыщики пришли к выводу о том, что тот не так прост, как кажется. Он был достаточно предусмотрителен и осторожен для ненормального и к каждому преступлению тщательно готовился. Поэтому, чтобы перекрыть ему все возможные лазейки, столичная милиция была приведена в состояние повышенной готовности. Под усиленным наблюдением находились железнодорожные вокзалы, на улицах появились военные и милицейские патрули. Вся Москва полнилась слухами о жестоком убийце из «Мосгаза», однако средства массовой информации сохраняли гробовое молчание по этому поводу, поскольку у властей не было опыта в такого рода делах. И лишь «вражеские голоса из-за бугра» доносили до людей обстоятельства этого дела.

Между тем, несмотря на активные поиски столичной и областной милиции, преступник по-прежнему гулял на свободе. В квартире изнасилованной девушки был найден тетрадный листок с записями фамилий жильцов дома, квартиры которых 25 декабря посетил убийца. Эксперты-криминалисты обнаружили на нем отпечаток пальца. После этого сотрудники угро исследовали несколько сот образцов почерков работников местного горгаза, но владельца такого почерка так и не нашли. Проверка по линии психически больных людей также результатов не дала.

Прошло еще три дня, и наступило 28 декабря 1963 года. Ионесян, все это время прятавшийся на квартире Коренковой у Рижского вокзала, вновь вышел на «дело». И вновь его наглость и безнаказанность не знали границ. В том же Ленинградском районе, недалеко от места, где он убил 7-летнего подростка (у метро «Сокол»), он вновь обманом проник в одну из квартир и, вооруженный топором, напал на 11-летнего Сашу Лисовца. Спасаясь от убийцы, мальчик побежал в туалет и попытался там закрыться, но душегуб сумел догнать его и убил в туалете. Ионесян ничего не взял из квартиры: дверь в комнату, где стоял шкаф, была заперта на ключ и взломать её он не смог.

Москва содрогнулась от еще одного зверства неуловимого маньяка, и кремлевские власти обрушили свой гнев на нерасторопных сыщиков. Следствие было активизировано, тысячи людей вовлечены в поиски преступника, но все безрезультатно. Ионесян вновь залег в свое лежбище у Рижского вокзала, пропивая и проедая кровавые деньги. Так продлиться почти две недели.

Встретив Новый, 1964 год, Ионесян в начале января вновь вылез наружу. И снова, как и в прошлый раз, далеко от дома отходить не стал. 8 января недалеко от проспекта Мира он вошел в только что заселенный дом и, представившись представителем строительной организации, устраняющей неполадки в новом доме, проник в квартиру 46-летней женщины. Выяснив, что у женщины есть претензии к строителям, Ионесян посоветовал ей изложить свои жалобы в письменном виде. Та так и сделала. Сев за стол, она взяла чистый лист бумаги, ручку и вывела заголовок: «Заявление». Больше женщина написать ничего не успела: вытащив из сумки топор, Ионесян обрушил его на голову несчастной. После этого он забрал из квартиры 100 рублей, наручные часы «Мир» и телевизор «Старт-3». Этот старенький телевизор, в сущности, и поставит точку на затянувшемся кровавом пути 26-летнего убийцы.

Выйдя на улицу с завернутым в скатерть телевизором, Ионесян первым делом попытался поймать попутную машину.

Ему это вскоре удалось: возле него остановился самосвал, водитель которого согласился подбросить Ионесяна до дома. Всю эту сцену случайно заметил участковый уполномоченный 58-го отделения милиции Евгений Малышев. Проводив отъезжающую машину взглядом, он запомнил две первые цифры номера машины: 96. А вечером, когда стало известно об убийстве 46-летней женщины и пропаже из ее квартиры телевизора, Малышев тут же сообразил, что его показания могут быть полезны сыщикам. И оказался прав. После его сообщения сотрудники ОРУД ГАИ «перетрясли» все самосвалы, зарегистрированные в ГАИ Москвы и области. Под утро была обнаружена машина МОЖ 96–26, водитель которой рассказал, что вчера, часов в двенадцать дня, он действительно подвозил молодого человека с ящиком в район Рижского вокзала, на перекресток Трифоновской и 3-й Мещанской улиц. Получив эти данные, сыщики смекнули, что с такой поклажей далеко идти преступник не мог, а значит, лежбище его где-то неподалеку от Рижского вокзала. Именно с такой мыслью заместитель начальника 19-го отделения милиции Николай Билюченко начал обход своей территории. И во время этого обхода одна из жительниц с улицы Щепкина рассказала ему, что у ее соседки Коренковой гостит племянница с мужем. И муж этот похож на кавказца. Более того, этот кавказец позавчера привез домой телевизор и вчера уже продал его жильцу из соседнего дома. Все эти сведения Билюченко тут же сообщил на Петровку, 38. Остальное было делом техники. Муровцы быстро узнали, что у Коренковой никакой племянницы нет и в помине, а комнату свою она сдает какой-то молодой женщине и мужчине. Взяв в оборот жильца из соседнего дома, который купил вчера у постояльца Коренковой телевизор, сыщики без труда установили: это тот самый «Старт-3», украденный из квартиры убитой. Как только это выяснилось, сыщики тут же нагрянули к Коренковой, однако молодых постояльцев в тот момент дома не оказалось. Зато в их комнате были найдены многие предметы из квартир убитых в Москве и Иванове людей. В десять часов вечера в квартиру вернулась Алевтина Дмитриева. Она была тут же арестована. Однако она рассказала, что Ионесян (теперь милиция точно знала его фамилию) проводил ее в тот день до Казанского вокзала и велел купить себе билет на 11 января до Казани (там жили ее родственники). После этого он простился с ней и уехал в неизвестном направлении. Больше она ничего существенного о судьбе своего друга сообщить не могла. И тогда за нее это сделали вещи Ионесяна. В них сотрудники МУРа обнаружили карту железных дорог страны и лист бумаги, на котором рукой Ионесяна были написаны названия городов: Иваново, Казань, Рязань, Ярославль, Оренбург. Так сыщики вышли на места возможного появления убийцы. Во все эти города были высланы сотрудники МУРа, местное руководство милиции заранее оповещено о возможном появлении у них опасного преступника.

Арестовали кровавого маньяка Владимира Ионесяна («Мосгаз») воскресным утром 12 января 1964 года. Дело было так.

Душегуб приехал в Казань ровно за час до прибытия в город московского поезда, на котором должна была находиться его любовница Алевтина Дмитриева (на самом деле это была переодетая и загремированная сотрудница МУРа). К этому времени вся территория вокзала и его окрестности были уже плотно нашпигованы переодетыми в гражданское милиционерами, а на самом перроне находился министр охраны общественного порядка Татарской АССР генерал внутренней службы 3-го ранга Салих Япеев и начальник отдела уголовного розыска министерства Бикмухаметов.

Операция по задержанию особо опасного преступника прошла настолько успешно, что Ионесян ни о чем не догадывался до самого последнего момента. Лже-Дмитриева вышла из вагона на перрон, Ионесян подошел к ней и тут же был схвачен оперативной группой захвата во главе с самим министром. В тот же день Ионесяна этапировали обратно в Москву.

Вспоминая дело Ионесяна, хочется отметить одну парадоксальную вещь: в дни, когда вся Москва замерла в страхе перед неуловимым маньяком, в далеком американском городе Бостоне творилось почти то же самое. Правда, там серия убийств женщин началась несколько ранее – 14 июня 1962 года. В тот день была убита 55-летняя Анна Слезерс. Ее задушили в собственном доме. Затем убийства продолжились с периодической частотой: 30 июня, 2 июля, 28 июля, 19 августа, 20 августа. Бостон превратился в охваченный паникой город. Одинокие женщины скупали в магазинах всех сравнительно больших собак, надеясь, что они спасут их от маньяка. В полиции Бостона отменили все отпуска. В течение трех с половиной месяцев город пребывал в каком-то сомнамбулическом состоянии, ожидая новых кровавых драм. И они не замедлили произойти: 5 декабря 1962 года в своей квартире была изнасилована и задушена 20-летняя студентка-негритянка Софи Кларк, 30 декабря была убита 23-летняя Патриция Бизетт, 8 мая 1963 года – Беверли Семенс, 8 сентября – Эвелин Корбин, 23 ноября – Джоанна Графф и, наконец, 4 января 1964 года – 19-летняя Мэри Сюлливан.

После этого череда зверских убийств в Бостоне внезапно прекратилась. Как и лондонский Джек-Потрошитель, бостонский душегуб так и остался неизвестен общественности. Московскому маньяку Владимиру Ионесяну была уготована иная судьба.

13 января 1964 года по московскому радио было передано сообщение: «За последнее время в Москве и Иванове был совершен ряд тяжких преступлений. В Москве убито два мальчика и женщина, в Иванове мальчик и женщина и изнасилована девушка с нанесением ей тяжелых телесных повреждений.

В результате мер, принятых органами охраны общественного порядка, преступник разыскан и арестован. Им оказался Ионесян Владимир Михайлович, 1937 года рождения, ранее судимый за уклонение от воинской обязанности и приговоренный к 2,5 годам лишения свободы…».

На следующий день с этим сообщением вышли почти все центральные газеты. Две недели (со дня первого преступления) молчавшая пресса теперь как бы наверстывала упущенное. Письма возмущенных граждан, публиковавшиеся на страницах газет, требовали одного – смерти подонку.

В феврале 1964 года газеты опубликовали новое сообщение по этому делу: «На днях судебная коллегия по уголовным делам Верховного суда РСФСР в составе председательствующего – члена Верховного суда В. В. Покровского и народных заседателей: помощника мастера Ивановской прядильно-ткацкой фабрики им. Дзержинского Е. Е. Романовой и машиниста-инструктора моторо-вагонного депо «Москва-4» П. И. Богданова с участием государственного обвинителя помощника прокурора РСФСР Г. С. Быстрова и защиты: адвокатов И. Ф. Деревенченко и В. А. Елизарова в открытом судебном заседании в городе Москве рассмотрела уголовное дело по обвинению Ионесяна В. М. и его соучастницы Дмитриевой А. Н.

Верховный суд РСФСР приговорил Ионесяна В. М. к смертной казни – расстрелу, Дмитриева А. Н. осуждена к пятнадцати годам лишения свободы.

Президиум Верховного Совета РСФСР отклонил ходатайство Ионесяна о помиловании. Приговор приведен в исполнение».

В дополнение следует сказать, что пенсионерку А. Коренкову, предоставившую свою квартиру Ионесяну, после суда над ними выселили из Москвы. А Алевтина Дмитриева, получившая за недоносительство срок 15 лет, отсидела всего половину его и уже при Брежневе была амнистирована.

Поимка подобных особо опасных преступников значительно поднимала престиж органов внутренних дел в глазах общественности. Московский уголовный розыск по праву держал за собой почетное звание первого в стране, и дело «Мосгаз» еще раз наглядно это доказало. Пропагандистские литавры в честь МУРа в тот год звучали не умолкая. Не случайно именно в 1964 году свет увидела книга Юлиана Семенова с выразительным названием «Петровка, 38». Если же брать не книжных, а реальных героев, то МУР 60-х – это прежде всего такие имена, как В. Корнеев (начальник МУРа), О. Еркин, Б. М. Болотин, В. И. Чельцов, А. М. Сухарев, Е. Ф. Донышин, Л. Л. Маленков, Е. Я. Кузьмин, В. Н. Котов (в середине 80-х он возглавит МУР), И. К. Лопырев, В. Н. Селифанов.